I Know Where You Live

Ночь чернеет впереди, Свет гаси и приходи Тускло. Прохладно. Сверху пробивается лунный свет. Поют сверчки. Наверху идет жизнь. Запах. Приятный запах выпечки… Где-то что-то пекут, а он и забыл, что с утра занимался хозяйственными делами и совсем не обедал. А мать, бесчувственная монахиня, даже и не собиралась напоминать ему о том, что нужно есть. Мальчик в очередной раз сделал что-то не так и получил наказание. Да, заслужил, как он полагал. В комнате наказаний все было до боли знакомым и в то же время пугающим. Токи освещают холодный лунный свет и звезды. Комната намного больше, чем кажется. Что там, в темноте? Он никогда там не был. Его руки в настрого прикованной к каменной стене цепи. Да и если бы мог пройти дальше метра от стены, осмелился бы войти в темноту? Только если рядом верный друг… Тяжелые цепи свисают с запястий на каменный пол и, ударяясь, издают слишком непривычно-громкий для этой тишины звук. Он закрывает ладошками уши, зажмуривает глаза. Сердце бешено стучит, словно сейчас вырвется и попрощается с Токи, проронив напоследок «Извини, но я не вынесу этого ужаса». Где-то там, в темноте, слышно, как медленно стекает на пол вода. Парень замер все в том положении, прислушиваясь, не услышал ли этот звук отец. Не хватает воздуха, тяжело дышать- паника мешает ему внимательно прислушаться к тому, что сейчас происходит наверху. Но, кажется, никто ничего не услышал. Страх постепенно проходит. Он, на носочках, отходит от стены и садится рядом с небольшим стогом сена, под которым он прячет верного друга. Клоуна из соломы. Да, он мало был похож на клоуна, да и на игрушку в целом, но ничего другого не было, лишь воображение Токи. А что же еще делать, заточенный в комнате наказаний? Он представлял, что вот-вот в эту холодную, темную комнату спустится настоящий клоун с волшебными, разноцветными шарами. Он лопнет шар- появится радуга, другой- стены рухнут, он будет на свободе и убежит вместе с ним, куда глаза глядят. А бежать и не придется, если лопнуть еще один шар- Токи взлетит высоко над домом, родители его достать не смогут, разве что отец попросит у соседа старое ружье и выстрелит в небо, прицеливаясь в него. Но они летают, то над землей, то высоко над домом, смеются и раскрашивают небо и землю в разные цвета, лопая шары, один за другим. «Я знаю, сегодня был плохой день, — улыбаясь другу, говорит он, — но завтра все будет намного лучше…» Маленький Вортуз кружится с другом из соломы при лунном свете, прикрыв глаза. Сейчас он вовсе не здесь, он на свободе. Высоко в небе, выше гор. Громкий щелк. Выстрел ружья. Паника. Токи взглянул на своего друга. Клоун испуганно, жалобным взглядом смотрит на него в ответ, будто говорит, что ничего не остается, кроме как ретироваться. Снова выстрел. Один, второй. Силы на исходе, он уже не может улететь дальше дома. Какая-то неведомая сила тянет его вниз и он не может ей сопротивляться. Третий выстрел. Прямо в плечо. Токи открывает глаза, перед ним стоит отец, державший его за плечо. Смотрит на него сверху вниз, своим холодным взглядом, затем обращает внимание на игрушку. Больше всего Аслауг Вортуз не мог терпеть взгляд своего сына. Он был пропитан невинностью, ненавистью, равнодушием и болью, и все это смешано с неимоверным желанием жить. Да, он не понимал своего сына, а все, что Аслауг Вортуз не понимал- он подвергал к сомнениям. Сомнения обычно не вводят в доверенность, а все, чему не доверяют- отталкивают от себя. Невозможно оттолкнуть от себя собственного сына, но никто не давал запрет на наказание. Да и за что можно любить человека, из-за которого ты стал изгнанником? Отец одним движением левой руки отбирает у сына игрушку, бьет его этим куском соломы по голове, бросает на грязный пол и демонстративно надавливает пяткой. Токи лишь смотрит на происходящее, он не сможет возразить, ведь его отец непременно начнет его бить еще сильнее, чем наверняка будет сейчас. И правда, будет. Одной рукой он хватает Токи за волосы, чтобы тот не увернулся. Тяжелая, правая рука резко ударяет мальчика по щеке, затем с другой стороны, еще и еще. Нет, он не заплачет, отец не увидит ни одной слезинки на его щеках, Токи слишком пропитан ненавистью к нему сейчас. Он мог простить тяжелые наказания, запрет на еду, но то, что он сделал с его другом… С единственным его утешением в этой яме. За что? Он не понимал. Он просто хотел быть счастливым, как и все дети. Хоть на пару минут почувствовать радость и свободу, опору, ведь рядом друг. Почему ему нельзя поиграть? Почему Крошке Токи нельзя завести друга? Чем он заслужил такую жизнь? Жизнь в вечном укоренении. Неужели жизнь- это комната наказаний? Аслауг в очередной раз одаривает мальчика пощёчиной, на прощанье, и уходит, забрав с собой его защитника от злых духов. Его радость бытия. Его друга из растоптанной соломы. Странное чувство свинцом растекается в его груди. Что-то тяжёлое, грязное, нехорошее… Невинное сознание, когда-то мечтавшее о друге и волшебных шариках, жаждет чего-то плохого. Того, что обычно даже взрослым нельзя произносить всуе. Жаждет… Смерти. Отмщения за друга. Да, Токи Вортуз хочет убивать. Он хочет крови… «Я хочу смерти! Смерти!» — кричит он, крепко прикованный к холодной, кирпичной стене. Его окружило шипение, лёгким ветерком проносившееся по комнате наказаний. Оно повсюду. Тяжёлый свет луны стал отливаться кроваво-красным оттенком. Токи чувствовал, пришла смерть. Она услышала его крики и теперь идёт к нему. Трехглавая змея вышла из темноты, откуда-то из пустоши. Из того, что обычно было за лунным светом. Ее скользкий, длинный хвост плавным взмахом освободил небесноглазого от оков. Смерть давно знала этого мальчика. Знала его будущее, прошлое, настоящее. Знала, от чего он умрет и отчего появился на свет. Плод творения монахов изгнанников, пропитанный желанием убивать. Диво, как ни глянь, подумала Смерть. Третья голова широко раскрыла огромную пасть. Токи готовился к наихудшему. Он знал на что шел, так или иначе его съедят. Да и нет смысла существовать, если в твоей жизни нет радости, нет верного друга. От Смерти ужасающе пахло серой и пивом. Огромная, скользкая змея с тремя головами смотрела на него хитрыми, змеиными глазами, всеми шестью. Из прокуренной пасти третьей головы показалась длинная палка со струнами. Гриф гитары. Вытащив из себя гитару, Смерть вручила ее мальчику. « — Токи… у тебя большой талант… Ты будешь известен…» — прошипела она, улыбаясь всей змеиной пастью. Вторая и третья голова отделились от средней. Смерти стало больше. Своими длинными, скользкими хвостами они обвили тело мальчика. От ужасного запаха он начал терять рассудок, все было слишком сумбурно. Они душили его, с каждым напором все сильнее и сильнее, пока тот не посинел. Средняя голова широко раскрыла пасть и… Он проснулся, в холодном поту. Оглянулся по сторонам и глубоко выдохнул. Это сон. Это просто страшный сон… Сквозь стекло пробивается лунный свет. Луна сегодня по-особенному яркая. Желтая и теплая, немного отдает оранжевым. Звезды светят так ясно, освещая все вокруг во тьме. Токи протягивает руку к окну и наблюдает за тем, как его ладонь стала одним целым с лунными лучами. Все, чего касается луна- все принадлежит ей. Даже его ладонь. Что за странная ночь? Что за странная ночь? Он усмехнулся, повторяя эту фразу в голове. Как же быстро даже маленькая деталь может отвлечь его от реальности. Нет, -подумал он, — Сейчас о другом. Почему он вспоминает о ней только после страшных снов, когда ему плохо? Когда он не понимает, что происходит. Лишь иногда думает о ней, когда просыпается. На выступлениях он весь о том, как переплюнуть Сквизгаара и сыграть соло. Когда ему весело, он думает не о ней. Он ломает голову каждый раз, после того, как она уходит «Что это значит? Я недостаточно полюбил? Или же все еще люблю?». Нет, он не спросит у нее, ему стыдно. Он открыл окно. Открыл замок в двери. Посидел немного. Может, сейчас зайдет? Или через пару минут? Черт… Как же он мог не вспомнить про шкаф? Да, она определенно в шкафу. Откинув одеяло в сторону, он встал с кровати, совершенно не помнящий, почему он спал в штанах. Споткнулся о бутылки на полу. Они покатились в сторону и врезались в тумбу, издав дважды мучительный звук, задевая друг друга. Он раскрыл дверцы шкафа, умоляя неведомые силы о том, чтобы она оказалась там. Она смотрит на него, сдерживая улыбку, а он даже и не собирался ее скрывать. Изучающе смотрят друг на друга, словно в первый раз. Вот она не выдерживает и бросается к нему в объятия. — Долго ты быть в дэтот шкаф? — спрашивает он, усадив ее на кровать. Токи включил лампу, чтобы как можно лучше разглядеть ее сегодня. Словно за несколько дней в ней что-то могло измениться. Случайно задел Мишку-Чертика и снова поставил на место. Их тени отражались на стене напротив и даже они хотели скорее прижаться друг к другу. Такие большие и холодные, но полные чувств. В ответ на вопрос она решила покачать головой. Ей не хотелось признавать, что она ждала, как умалишенная, когда же он откроет эти чертовы двери. — Ты не приходить два чертовый дня! Где ты быть? — он пытался сдержать затаившуюся обиду, но не мог понять, а стоит ли ее прятать. Лучше сказать правду, чтобы она осознала, какую причинила боль.- Я подумать ты бросить меня, забыть… — Я тебя не забыла, и ты не один. Я не могу постоянно быть рядом, Токи. — Нэт, я быть совсем один. Никто меня не хочет слушает. И я не хочет говорить с другой, кроме тебя. Он опустил глаза, ответив на объятья. Прохладная, как ветер ночью, подумал он. — Больше этого не повторится, честно.- пообещала она и легла на подушку, потянув его за собой. Словно исполняя традицию, Токи начал рассказывать, что сегодня снилось. И вчера, позавчера. Притворяясь, что не замечает его слез, она гладила его ладонь и изредка кивала. Да, его сны никогда не менялись. Начало всего было одинаковым- его детство, комната наказаний, его друг. Под конец появлялись его тайные переживания или страхи. Он думал, стоит ли говорить, что вчера ему снилось, как вместо отца явилась она? Смотрела на него нечеловеческими глазами, швыряла за волосы по комнате и била плеткой, надавливая на голени пяткой. Когда он был ребенком это делал отец. Но почему она? Под шерстяным пледом становится теплее, когда держишь кого-то за руку, заметила она. Токи ловил ее взгляд на себе и думал, как же прижаться к ней ближе. Как добиться чего-то большего. Хотя бы коснуться плеча. Он обнимал ее, гладил спину сквозь тонкую белую ткань. Но этого оказывается с каждым вдохом все меньше. С каждым выдохом хочется почувствовать запах ее кожи. Ей хочется почувствовать запах его волос. Обугленная сигарета обожгла ее подушечки пальцев. Она зашипела. Токи сказал что-то вроде того, что курить- вредно, как говорил Пиклз. Но сам зажег сигарету. Она засмеялась и сказала, что никто не узнает. Сигаретный дым окутал комнату, было неразборчиво видно что там, на потолке. Дым закрывал портреты его родителей на стене, она подумала, что так даже лучше, но не сказала вслух. Токи любит своих родителей. — Ты есть настоящая? — глухо проронил он. — Что? — Вдруг ты лишь часть мое воображение… — Нет, я настоящая. Он не успел спросить, как ему в этом удостовериться, как она прильнула к его губам. дальше слов и не нужно. В ее взгляде и прикосновениях он читал «Забудь обо всем, здесь только мы и эта ночь». Она покрывала поцелуями его лицо и губы, словно в последний раз. Приятная дрожь пробежала по его телу, когда она целовала его грудь, дыхание участилось. Она слышала его сердцебиение, трогала его волосы, чувствовала приятный запах его кожи. Запах солнца и свежести. Кажется, они обезумели от мысли, что здесь и сейчас полностью принадлежат друг другу. Он прижался к ней, словно ребенок к матери. Покрывал поцелуями ее живот и бедра, грудь. Спустя несколько мгновений даже эта белая, тонкая ткань перестала им мешать чувствовать тепло их тел. Она валялась, вместе со штанами и остальным бельем где-то на полу. Ее грудь, размером чуть больше его ладони, оказалась еще мягче, чем он представлял. Токи не мог оторваться от нее, словно младенец. Ее кожа пахла солнцем после дождя. Она чувствовала его всеми касательными рецепторами, когда он гладил ее тело шершавыми от струн гитары пальцами. Должно быть он и правда очень старается переплюнуть Сквизгаара. На его спине уродливые шрамы, девушка расцеловала каждый, не упустив ни одного миллиметра. Нет, не уродливые, они часть Токи- значит прекрасны. Спустя пару мгновений она уже чувствовала его под своей кожей. За этот промежуток времени луна сдвинулась на восток. Теперь лунные лучи освещали их плавные движения. Кажется, скрипнула дверь, затем захлопнулась. Токи не придал особого значения. Кто бы там не был, должно быть увидел, что он сейчас занят, впервые за столько времени. Да и вовсе он сейчас не в комнате. Он летит по ночному небу с девушкой в белой ночной сорочке. Ему в спину дует теплый ветер. Спустя пару мгновений он сменяется на ураган, еще более горячий, обжигающий его. И вот он без сил падает на кровать. Где-то там далеко-далеко есть незаселенная земля, недалеко от которой лес и горы. Там каждый раз такие же странно-прекрасные ночи, без края и конца, звезды светят ясно, а днем- и зимой и летом- радуга, теплое солнце, всегда зеленая трава и цветут цветы, в которых прячутся кролики и насекомые. Небольшой нежно-розовый дом, на крыльце которого стоит эта темноволосая девушка, в белом платье и босыми ногами, с двумя мирно спавшими младенцами на руках. Мальчиком и девочкой. Они будут больше похожи на Токи, особенно девочка, с волнистыми волосами, как у ее матери. Он будет учить сына играть на гитаре, чтобы сделать его Богом. А ночью они будут спать под большим дубом и смотреть на звезды. — Пожалуйста, остаться сегодня здесь… — Да… Сон овладевал им и сразу же после ответа он заснул, не думая ни о чем на свете. Теперь он не один. Он не больше не боится страшных снов. « Эта кровь на твоей щеке, Я желаю, чтобы она была моей Сигарета в твоих губах Я хочу быть ей» Утром его разбудил постучавшийся в комнату Нейтан, напоминающий о том, что через пару часов выступление. Он нехотя встал, под искусные ругательства вокалиста. Ему нравились их выступления, ведь это был смысл его жизни, его призвание. — Извини, Нейтан, — сонно пробормотал он, — Я просто плохо высыпаться ночью. Нейтан, добившись пробуждения друга, вышел, даже не дослушав. Словно намекая на то, что он торопится и ему бы следовало поступить сейчас так же. Может показаться, что он просто проявил равнодушие, а может так и есть. Одно Токи знает точно- они любят его, как младшего брата. Он поднял мятую футболку с пола, надел штаны. Не обнаружил ее белую ткань, посмотрел на постель. Да, она не сдержала слова, ушла. О вчерашней ночи и от нее лишь остались мятые следы на постели. Токи чувствовал себя хуже расстроенной гитары, но все же собрал волю в кулак и направился к выходу. Как бы оно не было, сейчас не время выбирать между карьерой и любовью. К тому же не зная, взаимны ли его чувства. Глупости, она любит его! Он читал любовь в ее взгляде, чувствовал это в ее прикосновениях. Она единственная, кто понимает и хочет понять его досконально. Она всегда была рядом, всегда… Все же приятно осознать, что твои чувства взаимны, подумал он. Сонные и раздраженные Детклок тоже заметили его подозрительно позитивный настрой и неоднократно шутили об этом перед выступлением. Он не обращал внимания и не соизволил слушать, мысли не давали ему покоя. Почему же она ушла? Что он сделал не так? Ведь сказала, что останется на этот раз с ним. Что, если теперь уже исчезнет дольше, чем на два дня? На месяц, два, год… Нет, он так этого не оставит… Среди мириад лиц фанатов он заметил именно ее. Сам того не осознавая, он начал играть быстрее, вглядываясь куда-то вдаль, словно не мог насмотреться. Сквизгаар смутился, еле успевая за темпом и бурча «Что дэтот придур’ок делать, играть на ритм—гитара, быстро чем остальные?!» По пути домой, в машине, он замечал ее образ среди толпы, тех отбросов, которые вечно куда-то спешат. Кричал, чтобы остановили, а когда вышел, судорожно бегал, хватая прохожих за плечи. Расспрашивал, видели ли они только что девушку в белой сорочке и темными волосами. Так было несколько раз, поэтому на очередное «остановите» ребята просили водителя игнорировать его просьбы. Токи матерился, посылал их куда подальше, бил кулаками по стеклу «Я видеть ее! Видеть!» Мердерфейс сказал, что закажет ему целых три таких же шлюх, в такой же одежде. Токи, не долго думая, набросился на него, выплеснув весь свой гнев, бил его по лицу, словно лишился рассудка. Да как он посмел подумать, что она одна из тех шлюховатых фанаток? Так бы продолжалось еще достаточно долго, никто из ребят не мог успокоить его, поэтому Пиклз решился ударить его по голове гитарой. Токи вырубился. — Ну охуеть! — прошепелявил Мердерфейс, вытирая кровь из носа платком, который дал Чарльз. -Кажется Токи сошел с ума, — сказал Нейтан, поглаживая умалишенного по голове. Он очнулся на диване в гостиной, яркий свет комнатного освещения ослепил его. Затылок жутко болел, он чувствовал что-то холодное, наверное, лед. Когда наконец глаза привыкли к свету, он заметил окруживших его Детклок, они смотрели на него с серьезным видом. Такими их можно было встретить очень редко. Кажется, Токи вспомнил, что произошло. Он встал, облокотился о спинку дивана и приложил пакет со льдом к лбу. Ребята думали, что сказать, или же кто начнет первым. Что-то шептали, но вот уже несколько минут никто не решался ничего сказать вслух. Токи не выдержал: — Какого черта? — Кхм, — прочистил горло Нейтан, — Нужно поговорить, Токи. — О чем? — О сегодняшнем происшествии, — присоединился Пиклз, — У нас есть важная новость. Токи промолчал. — В общем, Токи, ты ебанутый, — сказал Мердерфейс, сложив руки под грудью, — Нет никакой девушки в нижнем белье. — Нэт! Она есть! — возразил он. Быть такого не может. С чего они взяли? Он видел ее, он чувствовал. — Мы привели мозгоправа, Токи. Он тебе поможет. -Нэт! Идет вы на большой жирный хуй! Я видеть ее! Она есть! — Уровень охраны в Мордхаусе очень высок, — добавил Чарльз, протирая очки, — Никто не сможет сюда пробраться, даже через окна. — Но… Я чувствовать ее! Вчера ночью мы… — Вчера ночью я зайти к тебе, чтобы что-то сказать, но, — протянул Сквизгаар, — Токи, ты быть один. Ты мастурбировать. Токи не мог ничего добавить. Аргументы берут вверх. Он и правда не подумал о том, что без приглашения сюда просто невозможно пробраться, а она невиданным образом каждый раз оказывается в шкафу. Если она проходит сквозь стены, то Токи точно нездоров. Не дослушав, что рассказывал ему врач, он вышел прочь из комнаты, направляясь к себе. Нет, быть такого не может, она есть, Токи не сумасшедший. Он видел ее в толпе, она стояла на перекрестке среди прохожих, он чувствовал ее запах, слышал ее голос. Она сказала, что настоящая. Она есть. Он захлопнул за собой дверь. Открыл дверцы шкафа. Темно. -Токи… — Ты здесь! Ты есть! Ты настоящая! Он схватил ее, чтобы вытащить из шкафа, она закричала, чтобы он отпустил. С ней что-то не так, подумал он, совсем не замечая того, что она плачет. Первое, что ему пришло в голову- Сквизгаар или остальные. Она сказала, что никто ее не обижал и попросила посидеть с ним в шкафу. Он сел рядом, дверцы захлопнулись. Темно и душно. Обнявшись, они долго молчали, пока Токи не прервал эту убивающую тишь. — Что случится? — Я не знаю…- прошептала она, схватившись за волосы, — Я не знаю что происходит, Токи… Что-то не так… Что-то идет не так… — Почему ты так думать? Он убрал ее руки от волос и прижал к себе. — Мне плохо, Токи, плохо…- она дышала, словно задыхалась, глотая слезы, — Что-то рвет грудную клетку… Так тяжело и плохо… — Можно выйти из шкаф, я принести лекарство. — От этого нет лекарства… Ты знаешь, словно тобой движет что-то иное, совсем не твое. Совсем не ты. Ты существуешь для чего определенного, а время, чтобы определиться уже давным давно вышло. Понимаешь? Конечно ты понимаешь, ведь ты уже все знаешь. А я не знаю. Я не знаю, откуда взялась, для чего и с какой целью. Словно я всю жизнь буду, и была, твоей тенью. Отголоском твоих желаний и его последствием. — Нэт… Не говорить так, — он обнял ее, прикрыв глаза. Будь здесь Сквизгаар, он бы непременно назвал его девчонкой, но его здесь нет. Он ничего не смыслит в настоящих чувствах. Не ему судить, он не имеет права.- Потому что я любить тебя, Фрейа… Есть дом далеко-далеко, рядом горы и лес. Мы будем там жить. Поженимся, заведем дети. Только обещать мне больше не уходить… В его словах она чувствовала искренность, как и в нем самом. Она знала, он не лжет и понимает, что она тоже его любит. Да, она тоже этого желает. Очень желает. Но способна ли она на это? Усердный стук в дверь. Крики, смешанные с матом, чтобы он открыл. Токи не откроет, ему все равно. Все же он не глупый. Он знает, что они начнут уверять его в том, что следует прислушиваться к советам врача. Они заберут ее у него… Она закричала, закрывая ладонями уши. Их крики наносили ей боль, словно ножами в спину. — Токи, прости меня. Я не могу. Не могу остаться… Если я уйду, ты будешь намного счастливее, чем если я останусь. Это все нехорошо, понимаешь? нехорошо… Токи разозлился, уверенный в том, что это все из-за них. Из-за них она не останется. Они пугают ее, делают ей больно. Он вышел из шкафа, с решительным намерением врезать им. Открыл замок, дверь тут же открыли. Он не успел ничего сказать, они сразу засыпали его вопросами. Да, они беспокоятся о нем. Они… любят его. Ведь он не пустое место, он их лучший друг. Нет, намного больше, он их брат. Младший брат. Они усадили его на кровать, заставили его выпить лекарство, рассказывали несуразные истории, обсуждали новый альбом. Токи непрерывно смотрел на шкаф. Что плохого в том, если он познакомит своих братьев со своей… девушкой? Рано или поздно, когда-нибудь, это бы произошло. -Токи, — перебил смех Пиклз, — ты смотришь на шкаф. Что там? Токи сглотнул нарастающий ком в горле. — Она есть в шкаф? — приподнял бровь Сквизгаар, сложив руки под грудью. Он кивнул. Решительно встал с кровати, подошел к шкафу. Погладил ручки дверцы. Оглянулся назад. Они молча кивнули. Их распирал интерес, правда ли она есть и если да, то правда ли такая замечательная, как рассказывал Токи. Вортуз открыл дверцы, ребята подошли к шкафу. Токи упал на колени, опустив голову. В шкафу лишь одежда на вешалках. И только. Больше ничего. Ее нет. Она ушла. Или же ее правда не существует?.. Он заметил жидкость, разлитую по периметру шкафа. — Она…растаяла… — Нэт, Токи, — Сквизгаар достал бутылку из шкафа, — Это есть вода. Просто разлитый вода. Токи прилег на кровать, выпив еще две таблетки. Пьяный врач сказал, что ее больше нет. Знаешь, милая, что мне приснилось? Где-то там далеко-далеко Бьются дикие волны о скалы, Вечно звёзды ведут хоровод. Эти звёзды так странно манили, Всё вокруг озарялось во тьме, По дубовому лесу водили, По потерянной Богом Земле. «Что за странная ночь?» — повторял я, «Ей нет края, ей нет конца», То мне встретится лошадь седая, Потерявшая где-то гонца, То над лесом несётся молитва, То я слышу, как плачет зурна, То юродивый ржавой бритвой На дубах вырезает слова. Отчего звёзды светят так ясно и гаснут? Отчего звёзды светят так ясно и гаснут? Время жить время умирать.