Кусочек счастья

В доме раздается выстрел. Поначалу мозг ни в какую не хочет принимать реальность происходящего, но потом осознание всё-таки приходит и внутри тут же вспыхивает страх, обдавая Стилински прожигающей до костей волной жара. — ... Лидия! Лидия!— парень даже не замечает, как накидывается на дверь, начиная барабанить по ней кулаками и, игнорируя спазмы, идущие от живота к горлу, как при спуске на американских горках, выкрикивает имя рыжеволосой. Он кричит и кричит, кричит и кричит, продолжая обрушивать удары на железную преграду перед ним и, в попытках выбить ее, в какой-то момент подключает к рукам ноги. Лицо горит, связки молят замолчать, но он не может. Неизвестность пугает его слишком сильно. Настолько сильно, что кружится голова. — Хей, Стайлз, отойди,— Ноа хватает сына сзади, пытаясь стащить с крыльца, чтобы пропустить вперед спецназ, но тот уворачивается и снова бросается к двери,— Стайлз,— уже сквозь зубы тянет шериф, теперь сильно хватая его за руку и буквально сдергивая вниз. Руку пронзает тупая боль, которая водой выплескивается на тот разбушевавшийся костер страха и на этот раз Стилински замолкает. Стоит, слушая звук грозящего аритмией сердца и наблюдая за тем, как люди отца пытаются вскрыть дверь. На это уходит, может, минута, а может, несколько секунд, Стайлз точно потом даже и не вспомнит, но зато он вспомнит, как застал Лидию, лежащую в луже крови. Он вспомнит, как подкосились ноги, вспомнит как, даже несмотря на это, подлетел к ней и первые секунды не знал, что делать, бессмысленно сметая ее перепачканные кровью волосы с лица и почти плача. Вспомнит, как отец на пороге выдохнул его имя, а потом, когда по рации передали, что неизвестный джип уходит на северо-восток, приказал следовать за ним и, если что, стрелять на поражение. Потом в будущем он вспомнит всё это и накатит очередной стакан конька, в спешке оставленного на столе еще до произошедшего, но сейчас нужно действовать. Парень выдыхает, проходясь тыльной стороной ладони по глазам, потому что, похоже, и вправду плакал и пытается прощупать у девушки пульс. Это получается не сразу, но всё же получается. Слабый. Запустив руки Мартин под талию, Стайлз аккуратно приподнимает ее с пола и направляется к выходу. Он старается не смотреть на алое пятно, растекшееся с левой стороны грудной клетки и отрицать все мысли о том, что пуля наверняка задела сердце. Миновав что-то тараторящего отца и оказавшись на улице, шатен устремляется к своей машине. Ноа спешит следом, но тот по-прежнему его как будто даже и не слышит. Ну или не хочет слышать. — ... да что ж такое!— шипит Стилински старший,— Стайлз, стой!— он переходит на бег и достигает сына уже когда тот собирается погрузить рыжеволосую на заднее сиденье своего джипа,— давай на служебной? Мы так быстрее доедем. Но Стайлз продолжает его игнорировать. Продолжает игнорировать и всё-таки грузит Лидию к себе. После чего проходит немного вперед и садится за руль. — Стайлз,— шериф перехватывает его руку прежде, чем он закроет за собой дверь и смотрит твердо, пронзительно. — Пап,— прикрыв глаза, выдыхает парень. В горле – ком, в ушах – шум,— пожалуйста. Я справлюсь. Ты лучше... помоги им лучше поймать его,— и он всё же захлопывает показавшуюся в этот раз невероятно тяжелой дверь. Сложно. Катастрофически сложно, но ему приходится взять себя в руки, потому что сейчас в его руках, возможно, находится жизнь дорогого (очень очень дорогого) ему человека. 23:25 К тому моменту, как Стилински, с ноги открыв дверь в больницу, укладывает Лидию на каталку, с которой к нему тут же подлетает персонал, он уже сам оказывается весь в крови. Поэтому, получив от доктора банальное «не волнуйтесь, всё будет хорошо» и еле как заставив себя выпустить руку Мартин из своих, парень бредет в туалет. И только там он понимает, что всё это время находился на грани истерики. Только если еще пару минут назад им руководил адреналин, благодаря которому чувства нормально так притуплялись, то сейчас, когда тот сошел на нет, они резко обострилось до предела. Плача уже почти навзрыд, Стайлз опускается на пол и до онемения закусывает губу, потому что совершенно не знает, куда выплеснуть всю эту скопившуюся боль. Сердце внутри вытворяет какие-то несусветные трюки. Ком в горле душит и даже непрекращающийся поток слез не может уменьшить этого воздействия. Шатен испускает короткий сдавленный крик. Ему хочется лезть на стену, настолько это всё невыносимо. — Боже, пусть с ней и вправду всё будет хорошо,— наперебой со всхлипами тянет Стайлз, обращая красные заплаканные глаза к потолку,— прошу, пусть всё будет хорошо,— он чувствует, что очень сильно измотан. Измотан и, пожалуй, опустошен. В пропитанный запахом лекарств холл больницы парень возвращается минут через двадцать. Преодолевает пункт приема и плетется вперед по коридору к операционной. Ему кажется, что голова раздулась до неимоверных размеров. Еще бы. День то выдался далеко не из легких. Сначала визит в участок, потом игра «не подавай виду» в кафе и приговоренная на обрыве бутылка вина, дурацкие философствования на фоне заходящего солнца, разговор в машине, ругань перед домом, размышления «что да как» на пару с коньком и, наконец, получившая пулю любовь всей жизни. Стилински замирает, уперевшись рукой в стену, поскольку действительность идет кругом, но тут кто-то звонко окликает его со спины и он вздрагивает, так и не успев отдышаться. — Эллисон?— шатен оборачивается, пытаясь разглядеть несущуюся к нему девушку (а потом замечает рядом с ней еще и Скотта) в каше бликов,— что вы здесь...,— он не успевает закончить, поскольку Арджент с криками налетает на него, принимаясь колотить — Какого черта произошло!? Почему я узнаю от отца, что Лидия в больнице!? Что вы натворили!? Что случилось!? Что... — Эй, Эллисон, хватит,— Скотт, довольно быстро сообразив, подлетает к брюнетке сзади и подхватывает за талию, пытаясь оттащить ее от и так наверняка морально убитого друга,— хватит, Эллисон, хватит! Прекрати! — ... я думала, что на тебя можно положиться! Думала что с тобой она в безопасности! Думала, что она в надежных руках, а ты... — Успокойся, я говорю!— Маккол с силой встряхивает Арджент и на этот раз та замолкает. Стоит минуту-другую, не двигаясь, а потом проходит вперед и опускается на скамейку, пряча лицо в ладонях. Маккол испускает короткий вздох и поворачивается к Стилински. Тот качает головой до того, как до сих пор висящий в воздухе вопрос прозвучит вновь и от этого сразу становится понятно, что ситуация сложилась непростая. 00:00 По итогу Стайлзу всё-таки удается более-менее адекватно изложить произошедшее. У Эллисон в голове не укладывается многое, но тот факт, что парень скрывал ТАКОЕ, безусловно, занимает первое место. — И ты молчал!?— вскрикивает Арждент,— ладно, Лидия, но ты. Почему ты с этим тянул!? — Тянул, не тянул, какая разница? Всё равно исход один. Питер сделал всё, как и обещал. — Но если бы ты рассказал обо всём раньше, они бы, возможно, успели его поймать. Они бы… — Нет, Эллисон. Нет,— Стилински чувствует, что может выйти из себя. Он уже и не думал, что ему снова придется вернуться к этой теме,— никаких «бы» да «кабы». Я не мог быть уверен в последствиях. При любом варианте развития событий я не был в них уверен. — Но если ты всё равно пошел в полицию, то почему... — Эллисон. — Да что!? — Да то, что ты не знаешь, о чем говоришь, ясно!?— всё-таки не выдерживает парень,— я каждый день, каждую гребанную минуту своей никчемной жизни думал об этом! Я спать нормально не мог, я... я даже вздохнуть нормально не мог без этих мыслей. Мне казалось... уйди Скотт,— он резким движением стряхивает с плеча руку пытаюшегося успокоить его Маккола,— казалось, я двинусь скоро и теперь… теперь, когда я и так до сих пор и не знаю, правильно ли я поступил, ты задаешь мне этот дерьмовый вопрос! Как будто из всего того, что я тебе тут наплел, это самое, мать его, важное! — Да, Стайлз, это самое важное!— брюнетка срывается вслед за другом, поскольку и у нее сейчас нервы ни к черту. Кристофер, которому, вероятнее всего, позвонили работники больницы, был ужасно зол и сходу начал кричать на девушку, обвиняя ее в том, что та не уследила за Лидией. И хотя вины Арджент здесь, понятное дело, не было, эмоциональное состояние эта ситуация подорвала еще больше,— если это помогло бы избежать нашего сегодняшнего присутствия здесь, то да, это самое важное! И вообще, какого черта ты орешь на меня!? Как будто это я игнорировала угрозу жизни. Как будто это я делала вид, что ничего не происходит! — Делала вид, что ничего не происходит!? Ты что издеваешься!? — Да! Да, я издеваюсь!— Эллисон всхлипывает и, осознав, что слезы вновь льются рекой, принимается утирать их рукавом кофты,— мне же делать больше нечего, кроме как издеваться,— с обидой бросает она в заключение. Причем действительно в заключении, потому что Стайлз ответа не находит. Какое-то время остается на месте, нервно постукивая ногой по наливному покрытию пола, а потом срывается, ретируясь в сторону. Он чувствует, что ему нужно успокоиться. Да, ими сейчас движут переживания и абсолютно всё, что было сказано свыше, сказано сгоряча, но в груди, так или иначе, щемит. Он виноват. Что бы он там ни говорил и как бы ни пытался убедить себя в обратном, чувство вины остается безжалостным. — Ребят,— окликает друзей Маккол, тем самым сосредотачивая их внимание на приоткрывшейся двери операционной, откуда впоследствии появляются двое мужчин. Подростки тут же устремляются к ним, намереваясь налететь с вопросами, но не успевают даже и рта открыть, поскольку те ураганом проносятся мимо и скрываются в соседнем крыле. Когда же они, наконец, возвращаются, Скотту всё-таки удается обратиться к одному из них. — Простите, как она?— тот, отмахивается, даже не повернувшись на него, и тогда Маккол направляется к другому мужчине,— извините… — Пуля задела полую вену, она потеряла много крови. Я не могу вам ничего обещать, потому что шанс по правде мал, но… надейтесь в общем,— было бы у него чуть больше времени, он бы преподнес эту информацию более аккуратно, но сейчас действительно важна каждая минута, так что мужчине ничего не остается, кроме как обрушить всё это на ребят и проскользнуть обратно в операционную вслед за коллегой, оставив их наедине с мыслями и парадоксально отдающейся в ушах звоном тишиной. — Мал? Он сказал, что шанс мал?— дрожащим голосом тянет Эллисон. Скотт подходит к ней, осторожно обнимая. — То есть она может... как... я не вынесу этого, Скотт. — Тшш, успокойся,— поглаживая Арджент по голове, отзывается парень,— всё будет хорошо,— он не уверен. Совсем не уверен, но...,— я уверен, что всё будет хорошо. — Но ты слышал, что он сказал!?— уже сорвано кричит девушка, отскакивая назад,— ты слышал!? — Я слышал. Но то, что шанс мал, не значит, что его нет. — Господи,— стонет брюнетка,— господи, боже мой,— она закрывает лицо руками и, уже не в силах держать себя на ногах, собирается опуститься прямо на пол. Но не опускается, поскольку Скотт успевает подхватить ее раньше. — Хей, Эллисон, Эллисон! — Нет, пожалуйста, не трогай меня. Я... Стилински, прекрасно слыша, но игнорируя истерику на заднем плане, медленно проводит рукой по волосам и, прикрыв глаза, сглатывает. В горле снова ком и дышать трудно. Из помещения будто весь воздух выкачали. Каждый новый вдох – приступ жара, который опьяняет еще больше, чем весь выпитый за сегодня алкоголь. Перед глазами снова плывет, из-за чего парень думает о том, что не мешало бы добраться до скамейки, но тут в кармане раздается вибрация телефона, оповещая о входящей СМС, и приходится изменить план действий. Стайлз ловит языком уже успевшую скатиться по щеке слезу и, несколько раз моргнув, чтобы вернуть четкость картинки, достает устройство. В строке адресата светится «папа», а в строке сообщения... — [Они взяли его. Везут в участок.] Внутри что-то поднимается. Что-то могущественное и невероятно сильное. Что-то вязкое. Что-то, что охватывает мгновенно и держит очень крепко. Паника, думаете вы? Нет. Не в этот раз. Стайлз срывается с места и бросается вперед по коридору к выходу. — Эй, ты чего!?— испуганно восклицает Скотт, оборачиваясь на пронесшегося мимо другу,— Стайлз! — Оставайтесь здесь. — Что-то случилось? — Просто оставайтесь здесь,— бросает Стилински через плечо и, оказавшись в главном холе, устремляется к двери. Он чувствует, как внутри закипает кровь, а в голове, пульсируя цветом, свойственным ей, крутится только одна фраза: «бить, пока не лишится сил». 00:40 Если бы Пэрриша, находящегося в момент случившегося в приемной и заполняющего бумаги, спросили, с чего всё началось, он бы сказал, что не помнит. И не из-за того, что избить человека до полусмерти это уголовно наказуемо и Стайлза могли бы посадить (не будь его отец шерифом, разумеется), а из-за того, что он и вправду не помнил. Всё произошло слишком быстро. — ... Стайлз, перестань! Прекрати я тебе говорю!— кричит Ноа, пытаясь схватить парня, чтобы оттащить от Хейла, который уже захлебывается собственной кровью,— Стайлз!— но тот в очередной раз уходит от рук отца, вновь заряжая Питеру по лицу. Первый удар пришелся в челюсть, разбив губу (а может даже и выбив пару зубов) и повалив его вместе со стулом назад, Стилински это помнил. Ну а дальше – туман. Ярость накрыла всепоглощающей волной, так что сейчас он просто без остановки молотит кулаками, не особо беспокоясь, куда попадает и что ему за это будет. И, боже, спасибо тебе, что руки Питера скованы наручниками где-то за спинкой стула. Не потому, что Стайлз боится получить в ответ, нет, а потому, что только так этот сукин сын может прочувствовать на себе всё, что чувствовала Лидия. Только так, когда его лицо стремительно превращается в кровавое месиво, а он вынужден лежать и бездействовать, он может познать вкус безысходности. — Черт возьми, Стайлз, да оставь его уже! — снова кричит Ноа, но поскольку и эта попытка летит в тартарары, мужчина решает обратиться к помощнику,— Пэрриш, ударь его! — Что!? Нет, шериф, я не могу. — Давай! Иначе он убьет его! — Но это же ваш сын, я... — Вот поэтому я и прошу тебя. Давай же. — Шериф… — Помощник, это приказ!— и в итоге Джордану всё-таки приходится заехать сыну шерифа по лицу. Голова Стилински уходит вправо по направлению удара и тот, потеряв равновесие, тут же валиться с Хейла на пол. — Займись им,— Ноа кивает в сторону задержанного, а сам бросается к шатену, чтобы успеть удержать его, если вдруг что. Но этого «если вдруг что» не происходит. Видимо кулак Пэрриша всё-таки смог его отрезвить. Когда шериф, подхватив Стайлза за талию, помогает ему подняться, перед глазами всё еще пляшут размытые блики, но вскоре туман понемногу начинает рассеиваться и реальность вгрызается в парня стаей голодных собак. Поэтому сейчас, сидя на диване в приемной и перебирая дрожащими пальцами каждую разбитую в кровь костяшку, Стайлз, наконец, понимает, что в действительности он натворил. — Прости,— тянет шатен, чувствуя, как связки отдают уже знакомой вибрацией,— прости меня, пап, я... они сказали, что пуля пробила полую вену. Они не уверены, что она выживет, понимаешь? Ноа молчит. Подходит к одному из расположенных в приемной столов и, сняв трубку с телефона, набирает номер скорой. Это становится понятно по «здравствуйте, можно прислать машину в полицейский участок... избиение средней тяжести... не уверен, но думаю, что придется наложить пару швов». Стайлз стонет, вновь ероша волосы. Внутри творится что-то непонятное. И чтобы в этом убедиться, достаточно ответить всего лишь на два вопроса – жалеет ли он? И стыдно ли ему? Потому что ответ на первый вопрос «нет», а на второй «да» и по логике они явно не сходятся. — Пап,— снова окликает отца Стилински, увидев, что тот уже положил трубку и теперь направляется обратно к своему кабинету,— пап, пожалуйста,— парень чувствует, что снова готов разрыдаться. И Ноа тоже, похоже, это чувствует, поскольку, шумно выдохнув, всё-таки останавливается. Он не оправдывает поступок сына, скорее старается следовать понятию «что сделано, то сделано», а потому понимает, что смысла давить на него нет. Тем более в его положении. Но всё это, бесспорно, выбило его из колеи, поэтому и сил на то, чтобы обсуждать произошедшее, тоже нет. — Пап? — Иди домой,— поразмыслив, в итоге заключает мужчина,— выпей немного снотворного и постарайся поспать. — Но... — Иди, Стайлз. Я думаю, с Лидией всё будет в порядке, так что... волноваться не о чем,— и он, повернув ручку, скрывается за дверью своего кабинета, где Пэрриш, кружа вокруг Питера с аптечкой, пытается оказать ему хоть какую-то первую помощь. Пока едет скорая. Потом, несколькими минутами позже Стайлз встретит ее на повороте, когда поедет домой. Там он вернется за стол и, как и предполагалось, опять примется за коньяк, пока в памяти в очередной раз будет прокручиваться прошедший день. И вскоре, совсем вскоре Стилински поймет, что, как бы прискорбно это не звучало, но надежда – единственное, что Лидия им оставила.