you burn me again

Гарри делает очередной глоток вина, когда печаль съедает его все больше и больше. Он пытается кричать, но ничего не выходит, потому что крик с мольбой о помощи подобен пустому звуку. И ему приходится глотать все слова, чувствуя неимоверное желание погибнуть где-то в области грудной клетки. Потому что оказаться с потухшими звездами в карманах пальто – вот что больно. Потому что быть разбитым – это значит не видеть ничего, кроме грязи, оставшейся после любви. Стайлс по-прежнему верит в эту чертову любовь, даже несмотря на чьи-то слепые сердца. Кажется, он собрал всю тоску туманного города у себя под кожей и начитался грустных книг. Гарри все еще видит его силуэт на безлюдных улочках и продолжает дрожать, не придавая и малейшего значения кровоточащим ранам. Ведь ему предстоит разбиться еще миллион раз, прежде чем он поймет: любовь – это просто мусор, который ценит каждый человек. Стайлс натягивает рукава толстовки до самых костяшек пальцев, наблюдая за студентами в столовой. Почему он снова видит его, такого порочного и погрязшего в собственном высокомерии, абсолютно прекрасным и подобным золоту? Все просто: гной сопровождается вспышками, которые чувствует лишь Гарри. Впрочем, кудрявый снова поджигает себя выдумками, не имея при этом спичек, потому что накрутить себя мечтами лучше, чем подавиться реальностью. Иногда ему кажется, что алкоголь спасает его, но после выпитой бутылки спиртного он, честно говоря, не видит ничего, кроме картины, где любимый им человек сидит рядом с ним, читая романы Франсуазы Саган и изредка отвлекаясь на мимолетные поцелуи, нежные и абсолютно беспорочные.

I couldn't wash you off my skin

Стайлс вспоминает, как Луи курил сигарету, сидя на скамейке, скрестив ноги. И он был совершенно безобразно прекрасен в тот момент, когда губы его делались более розоватыми, чем обычно, а волосы небрежно путались, как провода в костях Гарри. Иногда забавно думать, что все это временно, и боль, разумеется, в тот или иной день пройдет, но терпкий запах Томлинсона навсегда останется в памяти кудрявого; он будет одурманивать его разум, рвать полотно реальности и, конечно, будет проникать глубоко под кожу, а затем и вовсе поселится там. Это что-то вроде кокаина, без которого мир кажется абсолютно пустым и бессмысленным, понимаете? Может, удовольствие и будет длиться недолго, но Гарри этого было бы достаточно, чтобы вбить себе в голову – он любим. 03.10.17 Ведь это так просто – не задумываться о том, сколько литров алкоголя мне понадобится, чтобы заглушить неимоверную боль и забыть все выкуренные тобою сигареты, запах которых поселился у меня надолго в голове. Иногда рассуждать проще, чем действовать: слова бесконечны, как и поток мыслей, а вот сила – это вещь редкая. Впрочем, у любви силы тоже нет, и сломанные сердца, дрожащие под слоем огромной боли, доказательство тому. Мне лишь приходится собирать осколки после пылких чувств и радоваться дождю, который решает составить мне компанию в этой бесконечной комедии. А я взлетаю и снова падаю. Потому что я готов разбиваться снова и снова, если перед этим ты подаришь мне еще один взгляд, прикосновение или же просто себя. Это не так трудно, правда? Но ты даришь разрушение. И тебе ничего не стоит заставить вспышкам снова возникнуть у меня под сухой кожей; так же как и ничего не стоит отравить своим проклятым дымом. Я полюблю сигареты, холодные ночи в грязных квартирах, сухое вино, непринужденность и меланхолию в твоих глазах, если ты полюбишь меня. Наверное, год назад Гарри не стоило идти на вечеринку, но даже сейчас, разбиваясь в тысячный раз, он не жалеет об этом. Это произошло совершенно спонтанно, то есть Томлинсон забыл об этом поцелуе уже на следующее утро, однако кудрявый запомнил его надолго и с тех пор лишь с улыбкой вспоминал прикосновения той ночи. Но все же это больно – любить, не имея возможности даже прикоснуться к нему.