(super)hero/?

Донни. Донни Дарко. Донни-Ебанный-Супер-Герой-Дарко. Он никогда не просыпается в своей постели и смотрит на всех странно удивлённо. "Убедите меня, что я жив" - говорит его взгляд. И Донни правда не понимает. Он снова видит чёрные буквы на этой доске и мамину вымученную улыбку. Там не стоит знак вопроса, но вопрос стоит ребром в голове. Где Донни. Где Донни? Правда ведь, где он? И Дарко не знает ответ. Элизабет называет его придурком. Саманта хохочет. Саманта хо-хо-хочет узнать, что такое "придурок". "Погляди, милая, это - наш сын". А потом две таблетки, неспокойный сон и. Знакомьтесь, Фрэнк. Он привлекательно отвратительный, неправильный. Его голос напоминает бегущую по трубам воду и - немного - смерть. Он говорит: - Подойди ближе. Он говорит: - Двадцать восемь дней, шесть часов, сорок две минуты и двенадцать секунд. И Донни правда не хочет верить. И Донни верит. Дарко пытается выкинуть из головы образ кролика, но смерть чувствуется буквально везде. На автобусной остановке - сигареты. В школе - новенькая. И этот топор с "они заставили меня это сделать". - Ты теперь звезда. (упавшая, не догорев.) - Ты должен быть крутым. (это всего лишь сигарета.) Они заставили. Он заставил. Донни знает, что это он. Буквально кожей чувствует этот знак вопроса неровным почерком директора. Никто не должен знать. Но Донни знает. Никто не должен, но... У неё во взгляде понимание. У неё в комнате собственный портрет, а во взгляде - понимание. Она спрашивает: - Настоящий или вымышленный? И Дарко хочет сорвать. Ей богу, сказать ложь, чтобы не сидеть на этом чертовом диване, прожигаемый этим понимающе мягким взглядом. Не быть вообще. (Огонь тоже мягкий.) Но Донни отвечает: - Вымышленный. И все катится в бездну. Школу затапливает ледяной водой. Разум затапливает тревожными мыслями. Виноват Донни. Или Фрэнк. Или они оба, вместе, по-отдельности, каждый по-своему и не похоже друг на друга. Но Дарко улыбается. Почему Донни улыбается? Почему он перестаёт, когда видит эту девочку, новенькую смерть, на остановке? Она мила. Она выпаливает почти всю историю жизни как на духу. Она говорит, что Грэтчен Росс - забавное имя. Донни хочет спросить, почему она так решила, как её зовут на самом деле, зачем она села рядом с ним. Но Донни перебирает лямку рюкзака и: - Я был в тюрьме. Поджег заброшенный дом. А ещё: - Я напишу книгу и нарисую иллюстрации к ней. Грэтчен - или как там её зовут, неважно, правда - усмехается. Она называет его супергероем. Она называет его странным. И это сочетание должно доводить до слез, не иначе, потому что Донни - герой. Он должен быть героем, ну Донни. Донни Дарко. Донни-Ебанный-Супер-Герой-Дарко. Числа, вымазанные чернилами на руке, выжженные правдой - он знает - зудят и болят. Остаётся двадцать четыре дня. Гипноз - внушение. Гипноз - выход. Ещё один способ вытащить информацию и слова, которые он и так просто скажет, но ведь доктору скучно. Дальше только железные щипцы и электрический стул, и Донни за себя не ручается. Мел неприятно стукает по зелёной доске. Класс молчит. Он всегда молчит, когда боится. Когда в воздухе висит эта напряженность и запах накрахмаленной полицейской формы. Дональд Дарко. Они заставили меня... Дональд Дарко. (?) Стрелять - это почти так же легко, как врать. На выдохе, спокойно, не отвлекаясь. Не задумываясь о последствиях. Во-первых, Папа Смурф... Да кого это вообще ебет? Лишь озабоченных подростков на дырявом диване, которые пьют украденное пиво и слишком лениво обсуждают графическое порно. Виски обжигает горло. Солнце - голову. Слова о смысле жизни - разум, сердце и все остальное. Без шансов, бабуля (Дарко?). Ящик всегда пустой. Письма не приходят уже много лет. Ящик пустой. Фрэнк говорит: - Они все в большой опасности. Фрэнк хрипит: - Ты веришь в путешествия во времени? Бедная Роберта Спэрроу смеётся где-то на затворках разума, бедная Сэм виновато поджимает губы, бедный Донни ничерта не понимает. Страшный кролик уходит так же быстро, насколько неожиданно приходит. Эту сраную Фармер и правда невозможно терпеть. Её звонкий, противный голос пробирается прямиком внутрь, крепится на коре, заедает в голове, словно старая виниловая пластинка, скрипучая и барахлящая. Между страхом и любовью - пропасть. Между страхом и любовью - эмоции, оттенки и чувства, которых нет на этой идиотской линии жизни. Мир - не плохое/хорошее, не чёрное/белое. И уж точно не страх с любовью. Донни любит. Донни боится. Донни любит бояться и боится любить. "Тебе не надо думать, Донни. Выполняй задание, Донни. И не надо мне говорить, что совать в свой анус!" И Дарко улыбается. (Почему он...) Мисс Фармер говорит, что жизнь должна быть праведной. Что нужно молиться. Но единственный, кто покажет путь, носит отвратительную маску кролика и говорит, будто умирает. Но он обязательно покажет его. Путешествовать во времени - легко. Найди корабль, трещину и разгонись быстрее света. Ничего сложного правда? Доктор Браун смог, и ты справишься, так ведь? Бабушка-Смерть жива. Бабушка-Смерть сказала. - Донни, что тебе сказала Роберта Спэрроу? И беспомощный шепот, отдающийся эхом в голове, повторяет и повторяет: - Все создания на земле умирают в одиночестве. Келли. Собака. Машина. Дарко помнит солнечный день, так внезапно омраченный смертью любимого питомца. Добровольно броситься под проезжающий мимо грузовик: - Чтобы умереть. - Чтобы быть одной. - А ты сейчас чувствуешь себя одиноким, Донни? Это не звучит вопросительно, но вопрос ребром стоит в голове. Ну же, Дарко? Ты одинок? Легче соврать. Правда, легче. Легче просто не задавать себе таких вопросов и не делать из этого никаких выводов. Если ты одинок, то значит, готов к смерти. Если ты одинок, значит ты должен умереть. К черту основания. Если их нет, то и думать нечего. Искать ответы надо. Но только если ты их найдешь. Это абсурд. Совершенный. Искать бога - абсурд, если умираешь в одиночестве. Все на свете абсурд - если ты будешь умирать один. Дарко боится быть одиноким, если это означает смерть. Дарко безумно одинок. Остаётся двадцать дней. "Нас теперь спасёт только чудо", и Донни совсем не уверен, что это про футбольный матч. И эти странные линии. Кажется, он начинает видеть будущее. Но видит ли он что-нибудь дальше собственной руки? Саманта бегает вокруг стены, холодильник призывает голосовать за Дукакиса, холодное пиво почти слышно соскальзывает в отцовскую глотку. И Донни улыбается. Донни должен идти. У него, конечно, есть выбор. Выбор есть всегда. Но кресло в один миг перестаёт казаться мягким и уютным, а прозрачное нечто слишком заманчиво. Смотри, мальчик, это пистолет. Ты же знаешь, что это такое? Обойма заряжена, рядом. Разве ты не достаточно одинок? Смотри, Донни. Это пистолет. Разве ножи помогут? А увеличение лекарств? Разве что-нибудь вообще сумеет помочь бедному Донни Дарко? От супергеройства просто так не спастись. Каннингем - больной ублюдок. Манипулировать другими с помощью их собственных страхов - просто отличный способ зарабатывать деньги. Неужели сам Джим ничего не боится? Знаете, в чем секрет? Чтобы похудеть - нужно есть меньше сладкого и заняться хоккеем. Чтобы тебя не били - нужно противостоять. Если страх и порождает насилие, то этому стоит противиться. Все боятся, на самом деле. Каждый. Кто-то - потерять работу, из-за чего не может помочь ученику разобраться в шутках времени (но больше, конечно, в себе). Кто-то - раскрыть самые ужасные секреты, а поэтому сгорает метафорически и реально, от стыда. Кто-то - воспоминаний и грубости. Поэтому целует отчаянно и обнимает крепко. У Грэтчен крепкие нервы и явный недостаток сна. Поэтому мёртвый дьявол не впечатляет её, как следует. Она аккуратно отклоняет голову на спинку кресла и дышит слишком тихо. В темноте пустого кинотеатра мерещится всякое. Самое страшное, но одновременно привычное - Фрэнк. Вместо приветствия - улыбка. Вместо вопроса, как дела: - Зачем ты носишь этот дурацкий костюм кролика? И тихое, непривычно обычное: - Зачем ты носишь этот дурацкий костюм человека? Руки, обтянутые серой тканью, хватаются за голову, и Дарко готовится к самому страшному. Но там лишь спокойствие и кровь. (Смотри, Донни. Это пистолет.) Фрэнк шепчет. Донни улыбается. Портал огромным пятном разъедает экран, показывая одновременно все и ничего. Это в порядке вещей. - Когда все это закончится, Фрэнк? (Теперь ты знаешь, где он живет.) - Тебе следовало бы уже знать. (Сотри его в порошок.) Тот, кто боится, должен пожалеть. Людям не нужны ангелы и чувственность, им подавай маленьких девочек в обтягивающих блестящих костюмах, призывно двигающих бедрами. Обычно такие выигрывают гран-при, летят в другие города и, к сожалению, пропускают самое главное. Обычно такие находятся на кассетах в доме противных мужиков, которых следует, конечно, сжигать. Каннингем - ублюдок. У Каннингема в доме собственный портрет, но во взгляде - жажда славы. Таких только арестовывать. На губах Донни - соль. Попкорн в местном кино дрянной, в самом деле, но не настолько, чтобы проспать весь фильм. Грэтчен - пускай она всегда будет ей - пахнет лавандой и сожалением. Светофор стабильно переключает цвета. Шесть дней. Жизнь несправедлива. Глупые люди, протирающие штаны в мягких кожаных креслах директоров, несправедливы. Ты стараешься сделать мир лучше, но получаешь короткий разговор и ложно благодушное: - Можете доработать эту неделю. Ты понимаешь, как все устроено, пытаешься принести пользу, но все, что тебе остаётся - кричать в пустоту от злости и беспомощности, натыкаясь на понимающий взгляд. Нынешнее поколение потеряно. Дети выращены на злости и равнодушии. Их нужно заинтересовать, дать им возможность выбора и выгоды. Но люди радуются славе, говорят по громкой связи и вскидывают руки в воздух. Все катится в бездну. На футболке - "бог классный". На футболке - очевидная ложь, а в голосе жалость. "Китти, ты такая жалкая. Но что не сделаешь ради дочки?" - Какого это, иметь чокнутого сына? (Пожалуйста, соври, умоляю, совривривриври.) - Это замечательно. - Что мне сказать остальным? (Ложь. Конечно, солги им, Дарко, ты же умный мальчик. Когда все идёт к черту, это то, что нужно.) - Что все будет хорошо. (Дверь в погреб.) Если бы о Донни написали книгу, то её заглавие было бы написано криво, неровными буквами. В верхних углах были бы розы, с кровавыми шипами, с привкусом одиночества и страха. "Донни Дарко. Супергерой." История не терпит сослагательного наклонения, но можно же сделать исключение ради безобидной фантазии? - Я обещаю. Все будет хорошо. Мир будет спасен, зло остановлено, книга написана. Но: - Заткнись! Фрэнк - почти бог. Фрэнк - лучше бога. С Фрэнком Донни не один, а значит смерть, скрывающаяся за углом, может и подождать. У этого чертового кролика миссия. Конец близок. Рождество, бегемотики, гипноз и сожаления. Четыре дня до заветного часа. Если небо вдруг развернется, не будет уже ни законов, ни правил. Будешь лишь ты и твои воспоминания, решения, которые ты принял. Если этот мир кончится, останешься ты... И он. И больше никого. (Однажды Бритни Спирс споет об этом песню, а Сэм - Донни просто уверен - станцует под это.) Собрать всю школу на вечеринку - задача легче лёгкого. Все просто тащатся от халявного пива, громкой музыки и толпы. Под незамысловатые гитарные рифы и прокуренный голос меньше думается. Любой может оставить за дверью дела и заботы, надеть маску и соблазнить нерадивую старшеклассницу. Попрыгать на батуте и пропустить звонок. У Донни все кости наружу и тёмная макушка под капюшоном. У Донни так удачно складываются обстоятельства, что забываешь и про завтрашний день, и про таблетки, и про алкоголь, который нельзя с ними мешать. Гретчен Росс такая податливая и расстроенная, что Дарко может позволить себе утешить её. Пусть этой ночью она все ещё будет Гретчен. Пусть эти шесть часов никогда не кончаются. Громкий гудок автомобиля отдается набатом в голове. Неровные буквы (без знака вопроса), чёрный цвет которых выжигает сетчатку глаз. "фрэнк был здесь уехал за пивом." А вернулся с простреленным глазом и кровью (метафорически) на руках. У Донни остаётся немного времени и сухое понимание того, что нужно изменить. Параллельные реальности - плохая шутка чувака на небесах. Был ли это противный кролик или выродок абсурда, но реалии жестоки. Небо развернется. В этой реальности не будет огня и раскрытых секретов. Мама не полетит в Лос-Анджелес, даже если этот чертов конкурс состоится. Литература в школе будет вестись милой учительницей, которая точно изменит мир. В этой реальности Гретчен Росс будет жива, а Элизабет так же поступит в Гарвард. И глупые споры о Папе Смурфе останутся глупыми спорами. В этой реальности Донни громко смеётся, накрывается одеялом и чувствует себя ебанным супергероем. Это он. Донни. Донни Дарко. Донни-Ебанный-Супер-Герой-Дарко. Донни засыпает с мыслями о том, что больше не боится быть одиноким. Донни засыпает с улыбкой. (Машина сигналит громко.) Донни засыпает и не просыпается. *** 2 октября, 1988. Девочка на велосипеде не понимает, почему эта женщина в розовом костюме плачет и курит. Она машет ей рукой. "Его звали Донни. Донни Дарко."