Timeless myths

- Мы опаздываем, - Вортигерн хрустит костяшками словно едет не на показ знаменитого бренда приглашенной звездой, а сбивать долги с какого-нибудь незадачливого злостного неплатильщика, однако его менеджер игнорирует это, как и пронзительный взгляд светлых глаз. - Ты перестраховываешься. - До начала мероприятия осталось меньше часа, Билл! - Не истери. Я же не виноват, что тут решили асфальт поменять. Хотя такой взвинченный ты смотришься еще лучше чем обычно, глаза темнеют, - Уилсон ехидно улыбается и, наконец, поднимает глаза от планшета. Сколько лет он бы не работал с Вортигерном бок о бок, он не устает поражаться его поистине колдовской красоте. - Если ты это подстроил, я тебя уволю. - Ты мне это каждую неделю обещаешь. Иии, не боишься, что без моего чуткого руководства тебя быстренько столкнут с вершины? - Еще не родился тот, кто сможет меня заменить. - Твое самомнение не знает границ, дорогой. - Как и мой профессионализм. Ты не начинаешь такие разговоры, если не хочешь подначить меня на какую-нибудь авантюру. Давай ближе к делу. Из-за опоздания Вортигерн стал раздеваться прямо по дороге в закулисье, приставленный к нему статист что-то частил в наушник, сообщая о приезде модели дизайнеру и визажистам, и ловил его вещи, не менее дорогие, чем те, в которые звезде высокой моды предстояло облачиться. Модельер открыл было рот, чтобы высказаться на счет опоздания Вортигерна, но закрыл его, так и не произнеся ни слова - в тусовке ходило слишком много слухов, правдивых и не очень, на тему вздорного нрава короля подиума. Этот человек действительно мог сказать "я это не надену", мог уйти, хлопнув дверью, не боясь неустоек, и за ним бы побежали, поползли на коленях, потому что другого такого нет. В многочисленных интервью Вортигерн часто вспоминал, что его в модельный бизнес вообще брать не хотели, говорили: "Ростом не вышел", - и отчасти, так оно и есть, но непоколебимая уверенность в себе и бездонные глаза цвета морской волны в итоге открыли ему двери всех модных домов. Любой показ, в котором он участвовал, становился событием, не сходившим со страниц Vogue и Harper's Bazaar. И сегодняшний день не станет исключением. Разделив лицо модели на три части, визажист приклеила на нос и скулы мужчины полоски скотча и задула его лоб, глаза и даже волосы красной глянцевой краской из аэрографа. Прокрасила кистью влажную часть нижнего века и под густыми ресницами, а в это время на плечи Вортигерна накинули пальто. По концепту торс должен был остаться голым, его рассекала тонкая красная полоса грима, начинающаяся от нижней губы, скользящая по длинной шее через кадык, и теряющаяся за поясом брюк, которые уже обтягивали крепкие ноги комбинацией мягкой замши и фактурированной кожи. Красные короткие перчатки завершали образ, обнимая изящные пальцы и оставляя на виду тонкие запястья. Дизайнер лично надел Вортигерну на пальцы несколько колец и повел в сторону подиума, где уже ждала модель в свадебном платье, таком же необычном, как и вся коллекция. Стометровая дорожка была оборудована экранами и каждый шаг на белом полотне подиума на несколько секунд застывал алым, словно кровавым следом. Вортигерн был босым, а невеста наоборот едва ступала на аномально высоких шпильках фантасмогоричных сапог с элементами средневекового доспеха, она держалась за плечо своего кавалера, и острые наколенники создавали эффект того, что ноги ее могут подломиться в любой момент. Аллегоричность и глубокий философский подтекст финального выхода будут обсасывать в модных журналах как минимум пару выпусков, отдельно выделяя то, что импровизация Вортигерна снова превратила "шоу" в театрализованное представление. Дойдя до края подиума, вместо привычных статичных поз, показывающих вещь в движении, мужчина достал из кармана зажигалку, прикурил сигарету и, сделав затяжку, поднял руку вверх, приставив ее к губам девушки. Ее лицо было также разделено, только у нее влажно-красными были губы и шея, и клубы дыма, запутывающиеся в ее волосах были как раз той необходимой малостью, что возвела зловещую атмосферу показа на совершенно иной уровень. После того главный редактор журнала Elle сравнила дизайнера с Александром МакКуином, он не то что не пытался контролировать перемещения приглашенной звезды, но и сам готов был ему отдаться. Однако Вортигерн, исполнив долг вежливости и условия контракта, практически все афтерпати провел между ног у своей прекрасной спутницы. Монструозные сапоги были сняты с модели в самом начале вечера, чтобы она могла перемещаться среди гостей мероприятия, а их замена никак не мешала закинуть стройные лодыжки на крепкие плечи. Звание Короля подиума не дается за просто так - когда Вортигерн вернулся в гримерку за своей одеждой, ему даже не пришлось поправлять мейк. Уже дома, когда схлынула легкая алкогольная веселость и азарт, который наполнял все его тело, стоило выйти на подиум, Вортигерн застыл перед зеркалом в ванной комнате. Он смывал мейк, растворяя краску специальными средствами, она текла по его лицу, превращаясь в разводы и забиваясь пигментом в мелкие морщины и поры. Мужчина смотрел на свое отражение, растягивал кожу и думал о том, что самое время заключить с дьяволом сделку о вечной красоте и молодости. Он не сомневался в себе и словах, что сказал в машине своему менеджеру и другу. Нет. Еще не родился тот, кто может его заменить. И все-таки парень, фото которого Билл ему показал, был довольно перспективным. - Билл, ты издеваешься надо мной? Он же спортивщик. Как натянуть пиджак от, например, Версаче на эти плечи? Его судьба трикотаж и спандекс, - Вортигерн листал портфолио "восходящей звездочки" по словам Уилсона и не видел в фотографиях ничего примечательного, пока не дошел до серии снимков из новой рекламной кампании Левайс, где блондин с аккуратной хипстерской бородкой щеголял голым торсом. Все-таки у профессионалов из сферы спортивной одежды и нижнего белья есть свои преимущества. - Хотя я б его трахнул, бесспорно. - У тебя будет такая возможность. Один мой знакомый фотограф организует проект по семи смертным грехам - много известных имен, несколько ювелирных брендов. Не хочешь поучаствовать? Артура уже пригласили. В машине Вортигерн отказался - тогда пробка из-за ремонта дороги наконец-то осталась позади, он мысленно уже был в образе порождения тьмы и не хотел думать о внеплановом сете с кучей других звезд. Сейчас он набирал Билла по телефону, несмотря на то, что часы показывают полшестого утра. - Какой мой грех? = Увидев Вортигерна во плоти фотограф потерял дар речи, остальные звезды не вызывали такого ажиотажа, как появление самого Короля. Мужчина вел себя как и подобает особе голубых кровей - был холоден и высокомерен, снисходительно принимал комплименты, а новичков удостаивал разве что мимолетной улыбкой. Билл смотрел на это со стороны и удивлялся, как Вортигерна еще никто не попытался убить - он ведь был буквально сосредоточением стервозности и самолюбования. Уилсон даже хотел как-то дать интервью о том, каков его подопечный на самом деле, и оно определенно стало бы скандалом столетия, но менеджер побоялся потерять не только работу, но и друга. Вортигерн строил вокруг себя стену из шипов годами и не в праве Билла было разрушать этот образ. Вортигерна ненавидели, ему завидовали, про него сочиняли сплетни одна другой страшнее, но все это было лишь обратной стороной восхищения, не испытывать которое было абсолютно невозможно. Фотограф сразу предложил ему выбрать, какой грех ему ближе, какой ему интереснее будет воплотить, что превратило съемочную площадку в аквариум со змеями - никому другому не предоставляли права выбора, всех остальных пригласили для создания конкретного образа. Вортигерн улыбнулся и попросил для начала посмотреть, как фотограф работает. - Пожалуйста поймите, я не пытаюсь оценить ваше мастерство или что-то в этом духе. Здесь задействовано слишком много элементов - украшения, животные. Я лишь хочу, чтобы наше сотрудничество было максимально плодотворным. Первой к съемке подготовили известную плюс сайз модель: в объемных рыжих локонах девушки разложили пестрые кольца и броши Dior jewelry, имитирующие цветы и фрукты, на плечи и поверх колье посадили пауков. Мейк, платье, композиция, свет - все было удивительно красиво, но в этом не чувствовалось главного. - Я не вижу здесь голода. Фотограф шел на рискованный шаг, приглашая на роль "Чревоугодия" модель нестандартного размера, последнее время людей хлебом не корми - дай попротестовать по поводу ущемления чьих-нибудь прав. Но этот парень хотел изобразить главные грехи священного писания такими, какими их видеть привыкли, и эстетически прекрасными одновременно. - Попробуй повесить одну из сережек на язык. Модель не поняла, что Вортигерн обращается к ней, а фотограф сразу же уловил его идею и принялся энергично кивать. Девушка откровенно побаивалась смахнуть с пышной груди паука или спровоцировать членистоногих на нежелательное движение, поэтому мужчина сам подошел к ней. - Сделай язык вот так, - Вортигерн высунул острый кончик языка и почти коснулся им верхней губы. Тяжелая серьга с драгоценными камнями грозила сорваться в любой момент, но на пару кадров этого должно было хватить. Счастливые вопли фотографа огласили студию, кадр получился невероятным. Вортигерн кивнул сам себе, теперь он утвердился в собственном выборе. - Я выбираю Гордыню и Блуд. Вортигерн очень хорошо представлял, как воплотит страшнейший из грехов - он видел среди украшений золотой обод, напоминавший корону, и собирался водрузить его себе на голову подобно Наполеону, провозгласившему себя императором. Остальную работу сделает его лицо и костюм от Дольче Габбана. А вот для того, чтобы воплотить Блуд, ему нужна была помощь извне. Искомый субъект нашелся в общей гримерке: Артуру на лице и груди воспроизводили боевые рисунки пиктов и Вортигерн не мог не признать, что в жизни этот парнишка производил куда большее впечатление, чем на фото. Но вслух произнес совсем другое: - Билл так хорошо тебя представил, а в жизни... ничего особенного. Пренебрежение стимулирует сильнее всего и Вортигерн знал об этом лучше кого бы то ни было. Светлые глаза Артура словно подсветило изнутри блеском стали, и теперь кадры с ним и волками получатся идеально. Король подиума знал толк в провокации. Вортигерна снимали сразу после Артура - за его спиной поставили вешалку, на которую усадили орла. Дрессировщик заставлял величественную птицу расправлять крылья, а модель держала венец над своей головой. Фотограф едва сдержал желание похлопать Вортигерну, все-таки съемка еще не близилась к концу. - Хотел было сказать, что ты много о себе возомнил, но ты полностью соответствуешь своей репутации и моим ожиданиям, - Артур уже натянул свои джинсы, хотя краска все еще покрывала его лицо и грудь, и пресс. И Вортигерн тайно жаждал, чтобы время остановилось и он мог бы рассмотреть парня со всех сторон. Но он надеялся, что и без вмешательства высших сил, все пройдет по его плану и у него будет возможность увидеть больше. - Твоим ожиданиям? - мужчина скептически приподнял бровь, глядя на новичка. Гнев определенно был его изъяном. Вортигерн уже снял и отдал свой костюм костюмерам, так что, когда его втолкнули в туалет, был опасно обнажен. Был бы, если бы не ждал, что Артур именно так и поступит, и специально не расхаживал по гримерке в одном белье. Злость так легко превратить в страсть. Вортигерн быстро возбудился от жестких, почти грубых прикосновений и улыбался в губы случайному любовнику, он даже не пытается делать вид, что сопротивляется, он ждал этого весь чертов день и его ожидания парень даже превосходит. Широкие ладони Артура сжимают его ягодицы, разводят, проникая под ткань белья снизу длинными горячими пальцами, он целует мужчину, прикусывая и оттягивая губы, прижимается лбом ко лбу и стонет сквозь стиснутые зубы, чувствуя ответное желание. Соприкосновение кожи к коже оставляет на груди Вортигерна синие полосы, позже к ним присоединятся синяки от нетерпеливых пальцев и губ, но это потом, а сейчас мужчина выгибается в чужих руках с чувством триумфа. Артур разворачивает его, заставляя упереться руками в раковину, прижимается животом к узкой пояснице, притирается членом вдоль ложбинки и копчика. Мужчина под ним шипит, но парень быстро находит применение его приоткрытому рту, проталкивая сквозь соблазнительные губы собственные пальцы, подушечки задевают острую кромку зубов, а после их обводит мягкий, бархатный язык, и Артур прикусывает лопатку Вортигерна, чтобы не кончить от одного этого. Пальцы с трудом проникают внутрь, но сейчас это не волнует ни одну из сторон, Артур протискивается в узкий вход в три толчка, ощущения будто парализуют, спина Вортигерна дрожит крупной дрожью как и напряженные ноги, но в его глазах в зеркале отражается настолько запредельное удовольствие и похоть, что у парня дыхание перехватывает. Даже если он всего лишь инструмент для достижения определенного состояния, своеобразный допинг для Короля, он не против им быть на постоянной основе. Артур оборачивает ладонь вокруг стоящего члена любовника, водит по стволу вверх-вниз, двигается внутри, пытаясь поймать идеальный угол, и, судя по вырвавшемуся у мужчины стону, ему это удается. Блондин прикусывает Вортигерна за ухо и становится тем, что скидывает его за грань, мужчина тихо воет, зажимая рот рукой, чтобы никто не услышал никакого подозрительного шума, хотя и без того уверен, что его пропажа не осталась незамеченной, по крайней мере для Билла, и кончает на серую плитку пола. Артур сдерживается в последний момент, сжимает основание собственного члена и пачкает Вортигерну поясницу по едва различимой на бледной коже линии загара. Им требуется время, чтобы отдышаться. Чтобы понять, сколько прошло времени, и что там, за дверью все еще ждут дела. Но Артур все равно решается спросить: - Ты ведь помог мне? Специально сказал то, что меня разозлит, ведь так? - Вытри меня и принеси халат. - Ответь. - Если ты уже закончил, то мне еще работать. Так что Принеси Мне Халат. Артур хмыкнул, губы растягивались в улыбке против его воли, и парень чмокнул мужчину в макушку, спустя пару минут накинув на его плечи махровую ткань. - Я еще понаблюдаю, как ты работаешь, а потом мы продолжим знакомство. - Наглец... Фото-интерпретация Прелюбодеяния от Вортигерна не вошла в официальную серию снимков, но этот кадр стал визитной карточкой фотографа в его выставке и был продан за баснословную сумму денег. Змея кольцами обнимала шею мужчины, прижималась плоской головой к его щеке, недалеко от припухших от поцелуев губ, которых в жесте призывающем к молчанию, касался палец с массивным перстнем. "Картина, а не фотография," - как писали именитые издания. "Икона, а не человек," - вторили им конкуренты. А желтая пресса строила гипотезы по поводу следов синей краски на ладонях мужчины, сравнивая цвет с тем, что использовался в образе другого участника фотосессии. И в этот раз они даже не подозревали насколько правдивы их предположения.