Обнажая душу

Прошло два дня с новости о самоубийстве Клиффорда Блоссома в своей одиночной камере Азкабана. Каждая газета предлагала свои объяснения, большинство из которых сводились к прошлому этой семьи, а именно — сотрудничество с Темным Лордом. Спустя трех лет после окончания войны, осужденный пожизненно, Клиффорд Блоссом не выдержал мук и взглядов на черные мантии дементоров. Прошло два дня с тех пор как кто-то видел Шерил Блоссом — единственную наследницу богатой семейки. Никто не бросился на ее поиски. Все от чего-то решили, что она оплакивает отца. Девушка теперь совсем одна — брат погиб на войне, отец покончил с жизнью, а мать и вовсе вернулась в США преподавать в Ильверморни. Большинство студентов не восприняли эту новость как нечто грандиозное. Хотя многие из окружения Шерил теперь перешептывались, сидя над своими тарелками с ужином. В Большом Зале все было подозрительно тихим. Более того, эта тишина начала потихоньку опускаться с потолка на головы учеников, вызывая мигрень. — Все вокруг такое гнетущее, будто это всеобщая потеря. — Вероника хмурит брови и складывает свой зеленый шарф в сумку, — В гостиной все молчат и если кому-то удается открыть рот, то тема сразу же касается Блоссомов. — Ви, прояви хоть каплю сострадания. — Купер заправляет свою золотую прядку, а потом двигается ближе к Кевину, освобождая место подруге, попутно рассматривая свое расписание второго семестра, что держал Келлер. — Узнаю риторику Хаффлпаффа. — Лодж закатывает глаза и принимается заполнять свою пустую тарелку. У их маленькой компании всегда было местечко за столом Хаффлпаффа. Добродушные студенты всегда жаловали эту разношерстную компашку. — Бетти права, — Отзывается Арчи, прожевав очередную сосиску. — Кем бы он ни был, это ее отец. — Уголки рта вымазаны кетчупом, что отлично гармонирует с его галстуком. — Будь по вашему. — Слизеринка, сдаваясь, поднимает руки, а потом накалывает свой салат. — Ее стоит пригласить в Хогсмит в эти выходные. — Предлагает Бетти. — Эм…ну уж нет. — Категорически отрезает Вероника. — Сочувствуй сколько влезет, но я не собираюсь греть на груди эту змею. — Ты ведь сама учишься в Слизерине. — Замечает Арчи. — Я не это имею ввиду, болван. — Уверен у Шерил много хороших сторон о которых мы не знаем. — Поддерживает Купер Кевин. — Спасибо, — вздыхая, отзывается Бетти. — Я что-то не вижу ни одной книжки рядом, умник, так почему ты молчишь? Скажи им, что я права, — карие глаза Лодж устремляются к парню напротив. — Ты права, — отвечает на автомате Джонс, все еще витавший в своих мыслях. — Джагхед! — возмущается Бетти. — Говорила же, — Лодж приподнимает бровь. Хоть они и были прекрасным примером дружбы факультетов, все же на генетическом уровне Слизерин всегда был близок с Рейвенкло. И хоть порой Вероника недолюбливала парня, все же радовалась каждый раз, когда их мнения совпадали. — Не думаю, что в трудные моменты людям обязательно нужна поддержка, Бетти. Порой стоит побыть наедине со своей болью, — бубнит парень, съедая очередной кусок пирога. Попытавшись вернуться к реальности, Джонс рассматривает зал и новую кофту Вероники, попутно замечая краснеющие щеки Купер, когда та встречается взглядами с Арчи. Еще несколько часов назад, он сам искал имя этой рыжей стервы на карте замка — его недавней находке, оставленной какими-то студентами. Трансгрессируй она, школа была бы поставлена на уши, ведь в обществе до сих пор существовали строгие порядки, касающиеся перемещений. Он догадывался где та может быть, ведь сам нередко наведывался туда, когда общество окружающих становилось мучительно надоедающим. Блуждая по своему сознанию, он нашел маленькую и узенькую улочку, где обитала часть его, что надеялась, что младшая Блоссом именно там. Она там и с ней все в порядке. В каком-то смысле этого слова, Арчи прав — это был ее отец. А терять близких тяжело. Это он и сам знает, ведь его отец сейчас заперт стенами Азкабана. И в любую секунду, заголовки газет могут запестреть новостью о кончине еще одного пособника Темного Лорда. Джагхед все еще помнит тот страшный символ Пожирателей и каждый раз вздрагивает, когда видит рыжую копну ее волос, зная что она сама чуть не стала Пожирательницей. Его отец защищал своего сына как мог, именно поэтому метка Реддла миновала его. Как и всегда, Джагхед тянет в свой карман пачку с печеньем, ведь ему нужно хоть как-то заполнять ту черную дыру в своем желудке. Слова Вероники могли показаться жестокими, но она была права. Лучше оставить Шерил в покое и дать выплакаться. Хотя, это лучше делать, когда есть кто-то рядом. Парень сразу же вспоминает себя в тот день, когда забрали отца. Он провел лето у Эндрюсов. И так или иначе, но они были единственными, кто не позволил ему сорваться. Джонс стоит перед лестницей, ведущей в подземелья к факультету Слизерин, но потом вытаскивает карту из кармана брюк, надеясь увидеть ее имя в гостиной, ведь это будет глупо если его увидят, ошивающегося возле железной двери входа. Плюс ко всему придется оправдываться перед Лодж, а затем и перед всеми остальными. Ни-че-го. Как и ранее, имя Шерил не появилось на карте. А может карта и вовсе непригодна? Может лучше выбросить ее? Нет, пускай эта вещица пока полежит в его кармане. Ведь когда будет отбой, она будет единственной, к кому он сможет обратится, когда мысли о студентке змеиного факультета будут его донимать. Не то чтобы он о ней часто думал, но все же его насторожило ее отсутствие. Скорей бы она появилась в замке и исчезла уже наконец-то прочь из его головы. Лестницы, как и всегда, меняют свое направление, но это только его забавляет, ведь так он может отвлечься, пытаясь найти выход из ситуации. Он знает, что пройдя по темному коридору, выйдет к небольшому саду на третьем этаже, а затем покажется и гостиная Рейвенкло. Настроение немного приподнимается, когда он вспоминает о новой книге на кровати и о припрятанной пачке печенья. Этой весной подозрительно прохладно, но его это, кажется, не волнует. Джонс перепрыгивает ограду, и ступает прямо по газону. На небе не видно звезд, подмечает тот, когда поднимает голову вверх. — А ну прочь, оболтус! — Откуда не возьмись появляется привидение садовника, что считал своим призванием охранять этот небольшой оазис. — Да мне только, — парень пытается оправдаться, показывая на ограду впереди. — Мне сюда, это рядом. — Нет! — Завопило привидение. — Возвращайся назад! Неблагодарные мелкие детишки! Поджав губы, Джонс плетется обратно, снова поглядывая на небо. Дойдя до небольшого забора, который он перепрыгнул, он оборачивает. — Давай пошевеливайся, — Призрак обидчиво сложил руки перед собой. С горе пополам, он перелазит ограду и оказывается там, откуда и пришел. Ничего страшного, он пройдет по коридору как и все нормальные люди и окажется наконец-то в своей постели. — Давай-давай иди отсюда, по-добру по-здорову и не смотри на меня, — бубнит призрак, когда Джагхед косится вправо. Повернув налево, он замечает свет факелов немного впереди, а значит, что он идет в нужном направлении и через минуты будет в гостиной. Он даже позволяет себе улыбнуться от комичности произошедшего, но улыбка быстро исчезает, когда в этой темноте раздается странный звук, напоминающий треск. Казалось, что сейчас обрушатся стены. Ну почему он должен погибнуть именно так? В узком, пыльном коридорчике? Ему приходится прищуриться чтобы разглядеть темное пятно, появившееся в стене. Выручай-комната. Что за глупая шутка? Ему сейчас нужно в свою комнату. Но в голове проносится мысль о том, что теперь она сможет наконец-то узнать пуста ли комната или в ней все же есть кто-то. И он надеялся, что этим кто-то окажется Шерил Блоссом. Он надеялся, что с ней все в порядке. Парень толкает дверь и та бесшумно открывается. Внутри темно и ужасно холодно. Холод пробирает до костяшек и кажется, что к ним вернулся январь. Джагхед подносит руки ко рту чтобы немного обдать паром. Какого черта здесь твориться? Ему приходится обойти множество шкафов, что будто лабиринт появлялись у него на пути, чтобы наконец-то услышать слабый измученный стон. — Шерил? — Внутри ужасно холодно и он надеется, что девчонка еще жива. Джонс быстро обходит диван и видит ее, сидящую на полу в одной своей форме. Голова склонилась, и на щеке словно лед, застыла слеза. Ее глаза устремлены куда-то вперед и он бы мог поклясться, что та мертва, если бы не тонкий голос, пробивающийся сквозь приоткрытые губы. Это наверняка были попытки позвать на помощь. Вот только тот не был уверен, что эта была помощь в своем традиционном понимании. Ей хотелось чтобы боль ушла, и единственным выходом для нее была смерть. — Не смей умирать при мне, — он подбегает к ней настолько быстро насколько может. — Даже не думай, иначе я достану тебя на той стороне и прикончу своими руками. Ее глаза оживают и взгляд медленно падает на его обеспокоенное лицо. — Чудак, — хрипло шепчет та. — Кажется, мы теперь с тобой в одной лодке, забавно, — взгляд снова устремляется вдаль. — Где твоя палочка? — Она ни как не реагирует на его слова. — Так ладно, — он нащупывает свою и благодарит Мерлина за то, что не оставил ее в комнате. Глупо скрывать, что он напуган. Более того — он в ужасе, ведь по сути в его руках находится жизнь Шерил Блоссом ну или блеклое напоминание о ней. Но он не зря числился на факультете орлов, а поэтому тотчас произносит заклинание и в камине появляется огонь, а помещение потихоньку заполняется теплом. — Так, ладно, — он проводит рукавом по лицу и обеспокоенно, с трясущимися руками дотрагивается двумя пальцами к шее девушки, стараясь нащупать пульс. Медленный, но уверенный пульс отражается ударами, что чувствует Джонс своими пальцами. — А ну-ка, иди сюда, — ее глаза немного прикрыты, а тело все еще слабое, поэтому он не встречает сопротивление, когда запускает руку под колена, а второй берется за ее талию. Она такая легкая и маленькая. Это, наверное, Джонс замечает впервые. Он садит ее перед огнем, попутно снимая с себя факультетскую жилетку и натягивая на нее. В комнате уже становится жарко, только она до сих пор холодная. Он чувствует это всем своим телом, ведь сидит позади. Шерил издает крик и это словно возвращает ее из того транса, в котором она была. Девушка вся дрожит, у нее начинается истерика. — Тише, — шепчет Джонс, притягивая к себе. Он не видит ее лица, но знает, что из глаз катятся слезы. Блоссом начинает всхлипывать и задыхаться. Словно боясь потеряться в этом тумане, она хватает его за руку, которой он держит ее. Она сжимает ее со всей силой на которую только способна, и он позволяет это делать, даже не смотря на то, что останутся синяки. Но по счастливому случаю они были волшебниками, и не было для него того, что он не смог бы замаскировать. Ее дыхание немного, но восстанавливается, но Шерил все еще плачет. И Джонс считает, что так надо, что она должна пройти через это. Это сделает ее сильнее, вот только наблюдать этот процесс не слишком-то приятно, и поэтому он проводит левой рукой по ее рыжим спутавшимся волосам. Парень чувствует как она немного расслабилась, и поэтому ослабляет хватку, оставляя Шерил сидеть между своими ногами, облокотившись себе на грудь. Но, она еще не пришла в себя, а поэтому расценивает это движение как-то, что он собирается уйти, а поэтому сжимает руку еще крепче. — Я никуда не уйду, — его голос звучит успокаивающе, но и одновременно угрожающе, мол теперь-то ты не отделаешься. И больше не твори такой херни, Блоссом. — Как ты живешь с этой болью все время? — Она старается придать голосу непринужденности, но он замечает, что она на грани и снова готова истерически заплакать. — Не знаю, порой мне кажется, что я давно мертв и брожу по коридорам словно призрак. — Впервые Джагхед признается. Это далеко не похоже на то, что он говорит Арчи и в чем пытается заверить Бетти. С ним не все хорошо, нормально, в порядке. С ним все очень плохо. Ужасно. Хреново настолько, что его не покидает головная боль уже какой год. Он каждый день изматывает себя прочтением книжек лишь для того чтобы быстро провалится в сон. Он просто боится оставаться наедине со своими мыслями. Ведь там обязательно будет отец. Там обязательно будут мать и сестра. Он подворовывает снотворное из класса зельеварения всякий раз, когда начинаются каникулы. Ведь он всегда остается в Хогвартсе — ему некуда возвращаться. Но порой даже во сне его настигает голос судьи, читающий приговор, а также голос матери, что отвечает отказом принять сына домой. С ним все не в порядке, и кажется только она поняла это. Он любит повторять то, что страдания важны, что человек должен пройти через подобное. Но вот он — сидит на полу, готовый разрыдаться вместе с Шерил, и не знает, черт возьми, как двигаться дальше, сколько ему еще придется идти по этому терновому пути. Шерил поддается вперед, от чего Джонс вздрагивает, придерживая ее за плечи. А она поворачивается к нему и теперь садится на колени, складывая в замок свои ноги где-то за его спиной. Он только что открылся Шерил Блоссом, но тот знает, что она не побежит никому рассказывать, она не станет насмехаться. Не та ситуация, не те люди. Они уже не те люди. Вместо этого она просто его обнимает, утыкаясь носом в его плечо, и он отчетливее чувствует ее запах, исходящий от волос и шеи — цвет вишни. — Я была такой жестокой сукой, — голос все еще обрывается, но она пытается убедиться, что тот слышит ее, поэтому шепчет прямо в ухо. — Не такой жестокой как жизнь, но все же. — Он пытается шутить дабы разрядить обстановку. Не понятно для кого — для нее или для себя. Может для обоих. — Прости, — губы легонько касаются уха, отчего тот на мгновение прикрывает глаза. — Все хорошо, — на подтверждении своих слов, он обхватывает ее руками и обнимает в ответ. Он знает, что сейчас все спокойно, но его все равно беспокоит произошедшее. И она, будто чувствуя это, отвечает: — Я не хотела этого, но когда становилось холодней, мне просто было все равно. Я не замечала этого, понимаешь? — И он, черт возьми, понимал. Он знал, что это такое. Когда болит так, что плюешь на все остальное. Он ничего не отвечает. Джонсу и так все понятно и он не собирается мучить ее расспросами. Парень просто вздыхает и зарывается в ее волосы, утыкаясь носом шею. На душе хоть немного, но становится легче и как-то даже спокойней. У него проскальзывает мысль о том, чтобы остаться в этой комнате. Может даже надолго. Но каким бы страшным подземелье Слизерина не казалось, оно было безопаснее. Там, по крайней мере, в своей постели, она не замерзнет. Там будет хоть кто-то, кто поможет, раз его рядом не будет. Джонс спускается ступеньками вместе с ней. — Ты не ела, — он в последний момент вспоминает о пачке печенья и протягивает его Шерил. — Не думаю, что мне можно. — Брось эту чепуху, — намекает на все эти диеты и тому прочее. — Спасибо, — она распечатывает его сразу же, и прикрывает глаза в наслаждении, когда чувствует вкус шоколадных крошек. — А ты? — Я не хочу. — Он нагло врал. Этот парень хотел есть всегда. — Знаешь, завтра, когда я приведу себя в порядок, твоим друзьям не стоит ждать подвоха. Не думаю, что мне будет интересно устраивать различного рода проделки. Нужно разобраться с документами, у меня теперь есть поместье и приличный счет в банке. — Приятно слышать, — Джонс позволяет себе улыбнуться. — Но и любезно общаться я не буду, — Шерил пытается сдержать ухмылку. — Разве только когда будет меньше народу. — А под «меньше народу» ты имеешь в виду… — Он прищуривает глаза. — Тебя. — Понял, — Быстро кивает тот. Когда они доходят до двери, она разворачивается и бросается ему на шею. От неожиданности, Джонс даже немного поднимает ее над землей. — Страшно представить, чтобы со мной было, если бы не ты. — И он сам ужасается этим мыслям. Видимо он много о ней думал, раз Выручай-комната открылась ему. — Постарайся больше так не делать, — парень поглаживает большим пальцем ее спину. Шерил отпускает его и смотрит прямо в глаза. Замечая уверенность в его взгляде, она кивает. Он не насмехался над ней, ему было и правда не все равно. Наверное, первому в этом мире, кому не все равно. — Спасибо, — шепчет девушка и боясь ринутся снова к нему, быстрым шагом направляется к дверям, за которыми скрывается так и не посмотрев на него. Он поворачивается назад, надеясь проскользнуть в гостиную незамеченным патрулем старост. В каком-то смысле ему это удается. Он ловко перебегает коридоры, и старосты Гриффиндора не останавливают его. Но Вероника Лодж не была старостой. Она сидит на своей кровати, нахмурив брови, пытаясь понять, чему именно свидетельницей она только что была.