Ты нашел меня, Барри.

В комнате слишком жарко, несмотря на открытые окна. Ворочаясь во сне, Барри скидывает тонкий пододеяльник на пол и тут же просыпается от звука собственного голоса. Он еще помнит обрывки сна, где спасал доктора Уэллса из здания СТАРлабс. Гротескно большие обломки здания, по которым он прыгает, неся на руках тело профессора. Прыжок на асфальт и он уже кладет свой ценный груз на траву. Очки с побитыми стеклами съехали с лица Уэллса на лоб, жесткие скулы испачканы кровью, сажей и пылью. Волосы непривычно растрепаны, словно стая злых бездомных котов. Вместо того, чтобы проверить пульс, руки Барри тянутся к щеке доктора, стереть грязь. Большой палец очерчивает приоткрытые губы, через которые пробивается теплое дыхание. — Барри, - доносится знакомый мурлыкающий голос, губы Уэллса искривляются в улыбке, Барри с испугом отдергивает руку, будто ему 6, а Генри застукал его за чтением журнала для взрослых. В ту же секунду Флэш просыпается, испуганный, трет глаза, будто пытаясь стереть странный сон, который все еще вязкими щупальцами тянет обратно. Морщится, трет нос, хмурится, мотает головой, в конце концов, останавливается и вдыхает, закрыв глаза. Просто сон, снилось и не такое. Размышление прерывает вибрация телефона на тумбочке. СТАРлабс ждет. Секунда и Барри уже в рубашке и брюках, еще секунда и заварен имбирный чай, отодвинуты шторы, волосы уложены, но прядка, как всегда торчит в сторону. Пара глотков чая, обожженный язык и Барри вылетает за дверь. Красной вспышкой пролетает по улицам, забывая на несколько минут обо всем, и вот он уже в СТАРлабс. Но ему почему-то страшно. — Барри, у нас ограбление банка на Авеню Брея 99, - кивает Циско, только увидев парня. Барри тут же срывается с места, даже не ища глазами наставника – Уэллса, только бы убежать поскорее. Это делать он умеет превосходно. Резко тормозит перед входом в банк, оставляя за собой горящий след. Ах, вот и они, два болвана в черных масках, бегут с сумками, лопающимися от купюр. Раз и их пистолеты со звоном падают на плитку, два и наручники смыкаются на запястья, три и они уже сидят в полицейской машине. Циско даже не успевает ничего сказать и прокомментировать в наушник. Все просто, быстро, элегантно, что даже скучно. Эта скука сидит у него в горле, печенках, разъедает глаза перед сном, комментирует зевком очередную нотацию Айрис. Это все скука , а не он, говорит за него. За несколько месяцев он сгреб всю грязь этих улиц и засадил в Айрон Хайтс или запер в тюрьме СТАРЛабс. Теперь ему не хочется сидеть на диване в гостиной вечером за бутылкой пива с Джо или вести задушевные разговоры с Айрис. Ему чего-то не хватает, и он рыщет это по ночным улицам, пролетая красной вспышкой, поднимая пыль пустых дорог. Он ворочается во сне, просыпается на измятой влажной от пота простыне и никогда не помнит свои сны. До сегодняшнего дня. — Флэш, тебя хочет видеть доктор Уэллс, возвращайся, - доносится голос из наушника, пробуждая от мыслей. Барри бежит, снижая скорость, чтобы быть хоть на секунду да позже. Позже, но почему, чего он так боится? Он заходит в СтарЛабс, трет переносицу, всегда так делает, когда нервничает, не знает, куда деть руки, не знает, куда деть себя, потому что не понимает, что, черт возьми, происходит с ним сегодня. — Барри, - и вот он, этот голос, мягко рычит и протягивает буквы «рр», так, что по спине пробегают мурашки, и парень жмурится, как кот на солнце. Доктор Уэллс бесшумно подъезжает к нему на своей коляске, кивает головой, приказывая следовать за ним. И Барри, как всегда, беспрекословно идет за своим человеком в черном. — Так… так зачем вы меня позвали, доктор Уэллс? – спрашивает нервно, заходя в лабораторию, заваленную гаджетами Циско. Спотыкается о железку и пытается незаметно потереть коленку, смешно и нелепо, как щенок, которого зажали в углу. — Последнее время твои результаты ухудшились, Барри. Что с тобой? – длинные пальцы рук профессора сплетаются в замок. Взгляд серых глаз не дает отступить, изучает, заковывает в клетку, из которой хочется вырваться. Барри облокачивается на стол, вытирает мокрые ладони о джинсы, взъерошивает волосы и выдыхает. — Я-я не знаю, доктор Уэллс, я просто устал, - он выдыхает эту простую истину, и клетка будто спадает сама собой, - я не знаю, что мне делать. Будто что-то неправильно, чего-то нет, чего-то не хватает. — Чего же, Барри? – Уэллс подъезжает ближе и уголки его тонких губ на секунду, кажется, взлетают вверх в мимолетной улыбке. Это лицо, вырезанное из стали, испещренное морщинами скрытой горечи и сожалений, лицо, как индейский тотем, перед которым испытываешь языческий, первобытный страх, но взгляд оторвать не можешь. Сердце барабанами отстукивает дробь в ушах. Дробь, которая отсчитывает секунды. Бурный кашель, чтобы не показать сбившееся дыхание. Сбившееся, только от чего? — Я не знаю, может…может, я думаю мне не хватает Его. Обратного Флэша, - его тошнит от этой простой истины. Давится ей, закрывая рот рукой. Уже не смотрит на профессора. Ему чертовски все равно. — Обратного Флэша? – Уэллс удивлен. Удивлен за все то время, как они работают вдвоем. Но его губы взрезает улыбка, хотя может это усмешка. От нее хочется спрятаться, закутать себя в сто одеял, запереться, чтобы только не чувствовать, как к щекам поднимается жар. Жар смущения или желания, может ненависти к самому себе. — Я не это имею ввиду, я не знаю... Он дал мне цель. Он и был моей целью., - кусая губы, запинается. Но уже не дрожит. Смотрит в точку, куда-то мимо Уэллса. Будто болевой шок после травмы. Которую он нанес себе сам. Тошнит от своих же слов, от своей чертовой откровенности. Хочется отрезать себе язык, выжечь свои связки, выдернуть и выкинуть. Но Барри просто стоит, облокотившись на стол. — И что ты будешь делать, если найдешь его? – спрашивает Уэллс, подъезжая ближе, сокращая и так трещащее напряжение. Его руки на подлокотниках напряжены, так, что вены чуть взбухают и прорезают грубую кожу. Кажется, секунда и он встанет из своего кресла. Хотя даже сидя в своей коляске, он смотрит свысока. — Я его догоню, - кивок в пустоту. Барри соглашается со своим невидимым собеседником, не с Уэллсом, облизывает надтреснутые сухие губы. И почему то дрожит, то и дело, хрустя костяшками пальцев. Боится обрезаться о разъедающую сталь взгляда и поворачивается спиной к Уэллсу, чуть сгорбившись. — А что, если больше искать не надо? – мягкий шорох ботинок по плитке. Барри не успевает обернуться, и крепкие руки впечатывают его лицом в стену. Скула и висок взрываются болью. Он охает и барахтается, как слепой щенок в зубах волка с насмешливым взглядом. Ведь волки кусают не со злости. Они кусают, смеясь. — Ты нашел меня, Барри, - шепот в ухо и легкий рык на буквах «рр» отвешивают пощечину, звон которой не слышно. — Вы…- в ушах звенит. Он думает об их разговорах, почему то о Его голосе-наставнике в своей голове и его руках в переплетеньях вен, сжимающих поручни коляски. Чертов лжец. Злость дефибриллятором заводит сердце, разгоняя по телу заряды тока. Он все еще бьется, как рыбка, пойманная в сети. Рычит, кричит, давясь слюной и кровью. Еще один удар о стену и наконец, блядские стоны мальчишки замолкают. О, прекрасная тишина. Властные руки с мозолями на ладонях резко разворачивают Барри, едва коснувшись кусочка кожи на его животе. Харрисону нравится эти испуганные детские глаза, чуть приоткрытый рот с трещинкой на губе. Этот страх, бегущий по дрожащим пальцам мальчишки к его коленкам. Харрисону нравится это, он дышит этим страхом. И прежде чем Барри начнет выплескивать свою злость, рвать бумаги и кидать предметы, Харрисон кусает его в губы, оставляя на них сухой горячий поцелуй. И мальчишка, чуть опешив сначала, моргает и бессильно отвечает, хватая его за шею, забираясь рукой под черный джемпер, царапая спину своего наставника и врага. Это как предсмертная записка для них обоих. Они оба уже убиты друг другом в прошлом, будущем и настоящем. Но их пути всегда пересекаются, вытаскивая наружу рахитичную больную ненависть друг к другу вперемешку с поцелуями со вкусом ржавчины.