Детство

— Жан, иди сюда! — Ну что ещё? — Пожалуйста!       Мальчик, выглядевший лет на десять, бежит по поляне, усеянной прекрасными цветами, пахнувшие весной, к другому такому же мальчику, но темноволосому. Тот сидел на коленях, ждал, когда его друг прибежит к нему. — Что? — Смотри.       Ребёнок, сидевший на земле, указал пальцем вперёд. Его друг, проследив направление взглядом, увидел, что недалеко от них на ромашке сидели две бабочки. Они были полной противоположностью друг другу. Одна из них была охристой, а другая чёрная. Бабочки просто сидели на этом цветке. Даже когда тень, которую отбрасывал один из ребят, попала на них, они так и остались неподвижны. — Просто бабочки, — недовольно проворчал один из них. — Зато какие красивые.       Брюнет встал и пошёл назад, смотря под ноги. Трава здесь была такой мягкой и зелёной, что доставляло удовольствие лишь одно касание. — Марко, ты куда? — окликнул Бодта друг. — Гулять. Будешь со мной?       Кирштейн догнал друга и поравнялся с ним. На лице Марко была весёлая и тёплая улыбка. У него на лице играла радость. Веселье и счастье стали лучшими спутниками малыша. А веснушки на его лице были знаком солнца. Бодт считал Жана таким же хорошим, но это тогда, когда у того отличное настроение. Бывает, чем-то недоволен, зато ребята понимают друг друга.       Детишки гуляли в тишине. Смотрели на цветы, окружавшие их, и на голубое небо. Солнце слепило им в глаза, поэтому те вынуждены идти, чуть опустив головы. Они любили это место, здесь ещё не ступала нога человека, не было грязи или пахло выхлопными газами. Недалеко была их деревня, там они жили летом, когда приезжали на каникулы. Здесь им никто не мешает. Всегда ходили вдвоём, бывало, держались за руки и постоянно отвергали компании других детей. — Марко, может, сыграем? — А во что? — Давай в догонялки? — Тогда ты водишь! — выкрикнул Бодт и побежал вперёд. — Ах ты!.. — Жан тут же рванул за ним.       Марко бегал по округе зигзагами, уворачиваясь от Жана. Ему нравилось дразнить друга, то замедлял бег, то вновь, когда Кирштейн его почти касался, он убегал. А тот пытался изо всех сил догнать друга, чтобы позже убежать от него, громко смеясь. Они бегали друг за другом и каждый старался остаться в победителях, доказать, что он лучше другого.       Марко догонял Жана, протянул руку и резко да быстро схватил того за футболку. Русоволосый не остановился, и они оба полетели вперёд: Кирштейн носом в траву, а Бодт на него сверху. Марко повезло больше и сейчас он лежал на тёплой тяжело дышащей спине. А другой ребёнок приходил в себя на мягкой траве, она не очень-то и смягчила падение, зато оно обошлось без царапин и других травм.       Осознание того, что Марко придавил товарища по несчастью, пришло не скоро, а как-то только до него это дошло, он быстро вскочил с друга: — Жан, прости меня! Я не хоте-ел!       Жан, ничего не ответив, молча и медленно перевернулся с живота на спину. К его лицу прилипли травинки, а в нос вцепилась божья коровка, которой явно понравилось на мягком месте. И сейчас Кирштейн забавно морщил нос, чтобы избавиться от ощущений. Жан не спускал взгляда с Марко, на лбу образовалась небольшая складка. — Жан? — … — Жан, скажи хоть что-нибудь. — … — Жан, не пугай меня. — Марко заметно заволновался.        Ещё немного пролежав, Кирштейн резко вскочил с земли и, громко крича, набросился на Бодта, а тот от испуга закричал ещё громче нападавшего. Повалив друга на землю на спину, Жан сел на его живот и, склонив голову над лицом Марко, громко засмеялся: — Попался! Ха-ха-ха!       Мальчик несколько секунд недоумённо смотрел на то, как его лучший друг заливается смехом, а потом сам засмеялся, едва ли не скидывая с себя Жана. Но Кирштейн сам не удержался и скатился на траву рядом с Марко, держась за живот. Постепенно дети успокаивались и через несколько минут громко и тяжело дышали. — Фух. Жан, как же ты меня напугал. — Зато будешь знать, как пугать меня.       Марко повернул голову в сторону Жана и заметил ту самую божью коровку, которая перебралась на щёку мальчика. Бодт протянул руку к лицу Кирштейна, а тот заинтересованно и не моргая на него смотрел. Когда Марко коснулся пальцами щеки друга, то насекомое переползло с лица на пальцы, а оттуда на землю и божья коровка уползла. А сам Бодт будто этого и не заметил, так и не убрав руки. Прижал свою ладонь к Жану и мягко поглаживал большим пальцем. Русоволосый по виду был совсем не против и подался сам навстречу, улыбаясь. Марко улыбнулся в ответ.       Они повернулись друг к другу полностью. Жан взял его руку в свою и крепко сжал, Бодт сделал также и поднёс их кисти к своим губам. Легонько чмокнул пальцы Жана, а другой мальчик слегка покраснел, что заставило Марко шире улыбнуться. — Ты водишь! — прокричал кареглазый, выдёргивая свою руку из захвата и со смехом убегая. — Ну я тебя!.. — Марко погнался за Жаном вновь.       Кирштейн бежал вперёд, часто оглядываясь назад и не смотря вперёд, боясь, что его опять догонят. Марко был совсем недалеко от друга. Жан решил бежать к реке, которая находилась неподалёку. Там можно было оторваться от Бодта. Но и до реки тоже долгий путь. Решив сократить этот путь по склону, русоволосый свернул с привычного пути и на всех порах побежал к нужному месту. Поворот Жана был очень резким и неожиданным для Марко, поэтому он слегка опешил и чуть не врезался в дерево, но через время пришёл в себя и побежал за ним.       Спуск был очень резким, из-за этого кареглазый затормозил и мелкими шажками стал спускаться. Обернувшись, чтобы узнать, где находится Бодт, Кирштейн не заметил камень под ногами и упал, а потом кубарем покатился вниз, громко крича. — Жа-ан!       Марко не видел, что произошло, но услышал крик. Он бежал на вопль, не разбирая дороги; очень сильно испугался за друга. В порыве бега не замечал, что портит цветы, на которые так любил смотреть. Не замечал маленькие кусты, царапающие его ноги. Сейчас ему было всё равно на окружающий мир, он думал только о Жане.       Добежав до места спуска, мальчик посмотрел вниз. Там лежал Жан, сжавшись в комочек. Марко не знал, что случилось, но догадался. А также он не видел каким образом такое получилось и не хотел. Аккуратно, но быстро спустившись, он подбежал к Кирштейну. — Жан!       Бодт приобнял друга и попытался того приподнять, чтобы он смог сесть. Плечи у того подрагивали, а его лицо было мокрым из-за слёз. Сам он двигался медленно и, казалось, с неохотой. Одежда была помятой и грязной. На лице были мелкие царапины, из которых очень медленно вытекала кровь. Такими же были руки и ноги ребёнка. Если раньше волосы были хоть в каком-то порядке, то сейчас были разлохмаченными и грязными. — Жан. Жан, не плачь. Успокойся, я здесь, я с тобой. Всё хорошо. Пожалуйста, успокойся, — брюнет взял его лицо в свои руки и гладил, говорил что-то нежно и тихо. — Жан, ну что ты плачешь? Где болит? Пожалуйста, не надо, не плачь.       Кирштейн указал рукой на ногу. Там из коленки быстро текла кровь, а вокруг всё покраснело. Бодт плохо знал, что делать. Но срочно надо было остановить кровь, иначе будет хуже. Правильным решением стало бы, если он побежал в деревню, но оставлять друга одного, плачущего и неспособного что-либо сказать, Марко не мог.       Жан немного успокоился и сейчас громко и тяжело дышал. Слёзы утирал рукой, чтобы хоть что-то увидеть. Болело всё тело, а особенно нога, которая пострадала больше всего остального. Из-за этой боли он вначале задыхался и не мог нормально вздохнуть. Когда Жан прекратил катиться с горки, ему не хватило сил позвать Марко или встать. Но, к счастью, его самого быстро нашли.       Марко решил облегчить боль товарища. Сделав так, чтобы Кирштейн мог самостоятельно и уверенно сидеть без помощи, Бодт переполз к ранке и подул. Жан чуть-чуть вздрогнул из-за неожиданности, но был не против действий друга. Ему стало легче, не намного, но значительно. — М-Марко.       Марко вопросительно посмотрел на того. — Что? — По-мо-ж-жешь дой-ти? — Конечно! — чтобы доказать другу правдивость своих слов, брюнет улыбнулся. — Я тебя тут одного не оставлю.       После слов мальчика, Жан криво, но как мог, улыбнулся. — С-спасибо.       Марко обнял Кирштейна, а тот положил свою голову ему на плечо, не сопротивляясь. — Для тебя всё что угодно… — прошептал на ухо кареглазому мальчику Бодт.