Серёжка

Собрания, которые не сказать, что регулярно, но крайне часто устраивала Крул Цепеш, особой радости никому не приносили – королева прекрасно знала об этом, как знала и о том, что обязательно найдётся умник (будь он проклят), который поспешит высказаться на эту тему при первой же возможности. – Моя королева сегодня обворожительна, как, впрочем, и всегда, – нараспев протянул блондин, а Цепеш только фыркнула. Да и чёрт бы её побрал – нужный силуэт Ферид уже давно заприметил, как, к сожалению, и ещё двоих, вечно следующих за ним по пятам. – Ты сегодня без доклада, Батори? – Крул строго поджала свои кукольные губки, а вампир слегка кивнул, согласившись. – Будь любезен тогда не открывать свой поганый рот до конца мероприятия. О "нежных" и до хруста костей взаимных чувствах королевы и седьмого прародителя уже слагались легенды, но ни одна, ни другой давления не сбавляли: Цепеш не могла дать слабины, чтобы не терять авторитет в глазах других, а Батори не мог позволить себе лишиться никогда не наскучивающего развлечения. Самые любимые страдают больше всех, не так ли? Продефилировав в излюбленную ложу на одном из балкончиков повыше остальных, Ферид снова выискал глазами рыцаря своего остывшего сердца и жестом пригласил его к себе. Тринадцатый прародитель без энтузиазма опустился в соседнее с Батори кресло и, опершись о подлокотник, подпёр голову кулаком: – Ты что-то хотел, Ферид-кун? – неподдельное равнодушие, с которым несколько слов соскользнули с губ вампира, промелькнуло в сознании седьмого новой искрой. Изящная рука в белоснежной перчатке будто бы невзначай легла на колено Юсфорда, тонкие пальцы медленно, но уверенно побрели вверх, игриво пританцовывая на обтянутой светлой тканью ноге, выводя незамысловатые узоры, якобы небрежно соскальзывая на внутреннюю сторону бедра и, бережно поглаживая в виде извинения, продолжали своё неспешное движение вверх. Лицо Ферида, умеющего ловко манипулировать проявлениями эмоций – не только своих, чего уж там – не выражало абсолютно ничего, даже привычной всем нагловатой улыбки, покоящейся в самых уголках аккуратных губ, не было и в помине. Он скучающе поглядывал на докладчиков, на королеву, рассматривал пыль на спинках кресел. Кроули тоже виду не подавал – не лучший момент, да и не вестись же на провокации этого извращённого нимфомана прямо здесь. Куда интереснее было бы развести его самого... Попозже, конечно, когда седьмой, как то чаще частого бывает, будет гневно пыхтеть и нервно хихикать, теряя самообладание из-за собственного возбуждения – гордость, не позволяющая Фериду первым сказать заветное "хочу", снова будет грызться с наглостью и неприкрытой жаждой плотской утехи. Добравшаяся до паха Тринадцатого ладонь мягко огладила запрятанное под одеждой достоинство и слегка скользнула между ног, которые Кроули, эдакий наглец, даже не постарался сдвинуть в знак протеста, к промежности. Не почувствовав желаемой реакции, Батори томно вздохнул, побудив нескольких вампиров с нижних ярусов задрать головы вверх или хотя бы нахмуриться на источник звука. «Что ж, Кроули-кун, свой приговор ты подписал сам». Перчатки аристократа отправились в карман кителя. Пурпурные, в тон новой ленте для волос, ногти Ферида слегка поддели металлическую пряжку, и бледные пальцы с присущим седьмому едким изяществом потянули за язычок ремня, ослабляя "хватку" пояса брюк. Тринадцатый только хмыкнул, устраиваясь удобнее и будто бы полностью игнорируя происходящее с нижней частью его тела. Батори торжествующе улыбнулся. Ненавязчиво, без каких-либо спешки или напора он расстегнул ширинку и вскользь коснулся перстами возбуждённой плоти через исподнее. Кроули милостиво улыбнулся и чуть шире развёл ноги – достаточно, чтобы некрупная ладонь Ферида смогла пробраться под его бельё и, слегка надавливая, замассировала спрятанное там сокровище. – Вопросы?! – звонкий голос Крул, донесшийся со стороны королевской ложи, заставил Батори нервно усмехнуться и крепче сжать пальцы на наливающемся кровью тринадцатого прародителя члене, когда Кроули неожиданно взметнул вверх руку. – Есть вопрос, Ваше Величество! – чётко отрапортовал вампир, едва ли не одуревший от секундного смятения на лице Ферида. Более того, он и в самом деле задал вопрос, получил на него ответ и даже пытался было парировать на словах с кем-то из нижней части зала. Чёртов садист Кроули! «Переходим к следующей теме дня!» – объявили со сцены, а Батори, весьма искусным образом изобразив, будто обронил что-то, соскользнул на пол. Скрывшись из вида любого, кто глянет в сторону их балкона, за парапетом, он опустился на колени и, уютно устроившись промеж расставленных ног старого друга, обнажил в улыбке белоснежные клыки. Лишний сомнительный звук среди тихого шороха и еле слышных переговоров в партере – и о его маленькой шалости узнают все. Тогда уж оторванными конечностями не отделаться… Острый ноготь поддел ткань белья и, точно тёплый нож режет масло, неслышно разорвал её, заставив Седьмого сверкнуть глазами и облизнуться от открывшегося перед ним вида. Ферид сглотнул и, беззвучно пожелав себе приятного аппетита, обхватил губами твёрдую головку. Медленно и аккуратно, всеми силами стараясь не задеть клыками чувствительную плоть, с каждым новым плавным движением светлой головы крепкий стояк сына Юсфордов проникал глубже, обволакиваемый смесью слюны и сочащейся смазки. Скрипнув когтями по подлокотнику кресла, Кроули лизнул уголок губ и удостоил-таки самозабвенно полирующего его достоинство вампира коротким взглядом улыбающихся глаз. Этого, однако, хватило впечатлительному Батори для того, чтобы едва ли не просиять от счастья, опустив ладони на бёдра парня, резко взять глубже и, почти выдавив из Кроули приглушённый вздох, снова выпустить член изо рта. Теперь он не сводит с Ферида глаз. Смотрит сверху так, как только он может – одновременно игриво, с присущим Тринадцатому хладнокровием и приплясывающими в алых глазах бликами собственничества: он прекрасно знает, что больше ни с кем из присутствующих Батори себе такого не позволит, как и он, Кроули, не позволит больше никому. Установив зрительный контакт, аристократ с лукавой улыбкой прошёлся по рельефному стволу языком и, причмокнув, снова насадился на него ртом, от привкуса, отличного от привычного вкуса крови малолеток, с блаженным видом закатив глаза. Крепкая рука Юсфорда опустилась на светлую макушку, мягко поглаживая, массируя подушечками пальцев и почёсывая ногтями, и с силой надавила на затылок, заставив Батори заглотить максимально глубоко и задавая нужный темп. Подступающую разрядку Кроули ощутили оба: Ферид снова, уже изрядно опьяневшими от возбуждения глазами, посмотрел вверх исподлобья и ускорился, резче проходясь по горячему органу плотно сжатыми губами, обводя и лаская его языком в ставшей чрезмерно влажной полости рта. Пачкать одежду Батори ненавидел, терять результаты своих трудов – тем более. Смаргивая навернувшиеся на глаза слёзы, он тщательно проглотил до последней капли всю вязкую субстанцию и, сыто облизываясь, жестом закоренелого педанта застегнул ширинку на брюках Кроули. Захотелось устроиться головой на ещё подрагивающих коленях и закрыть глаза, чтобы растянуть момент, но… – … Батори, – словно сквозь несколько слоёв звукоизоляции послышалось откуда-то снизу. – Ферид Батори, я к кому обращаюсь?! – донеслось уже громче и чётче после того, как широкая ладонь Юсфорда похлопала его по предательски румяной щеке. – Куда он делся?! Что этот негодяй себе позволяет? – стало слышаться из зрительного зала, когда несколько шепотков слились в один нечленораздельный гул. Точно вернувшись в реальность из сладкого забытья длиною в неизвестность, седьмой прародитель натянул дежурную улыбку и, с самым тошнотворно радостным из своих лиц показавшись из-за парапета, помахал Королеве: – Прошу простить, моя возлюбленная королева! – он продемонстрировал что-то совсем небольшое, блеснувшее в свете направленного на него прожектора. – Серёжку обронил!