У каждого свой путь.

В четыре часа утра на всю квартиру офицера Пака раздается звук открывающейся двери, не на шутку испугав даже самого прославленного на весь город полицейского. Аккуратно встав со своего нагретого ночного друга, Чимин материт себя отборнейшим матом за то, что именно сегодня оставил свой пистолет на кофейном столике, в гостиной. Но не беда, в шкафу Пака всегда находилась его любимая бита, которую выиграл еще в школьную пору, на одном из крупнейших фестивалей Сеула. К слову, у этой биты даже было имя — Салли. Приоткрыв дверь, Чимин уже собирался набить морду незванному посетителю своей любимицей, но в место этого лишь уронил ее от сильнейшего шока, который он испытал в этот момент. На светло-зеленом диване в гостиной восседал никто иной, как Чон Хосок, парень, покоривший Сеул своими жаркими танцами и сердца миллиона девушек, возможно, даже парней. Но Чимин не поведется на все это, он знает какой Хосок на самом деле, он знает какую боль может причинить этот человек. Он ни за что больше ему не поверит. Никогда. — Хосок, какого хуя? — Раздраженно спрашивает Чимин, поднимая голос на когда-то бывшего друга, а возможно и кого-то больше, кого-то кто поселился в сердце молодого офицера и не собирается уходить оттуда, никогда, — Мы вроде уже все решили, так какого хера ты приперся ко мне? — Малыш, не кипятись ты так сильно, давай ты сядешь, и мы спокойно поговорим, — Чимин не дает договорить Хосоку, ударяя со всей силы в скулу Хосока, да так, что парень упал с дивана и снес хрустальный столик, на котором как раз таки лежал пистолет офицера Пака. — Хосок, я спрашиваю какого хрена ты приперся? — Хватая упавший пистолет и направляя дуло в сторону Чона, повторяет свой вопрос Чимин. — Я соскучился, я так сильно соскучился по твоим объятьям, по твоему сладкому голосу, который стонет мое имя. Я скучаю, — произносит Хосок, и на его глаза невольно набегают слезы, которые он поспешно стирает рукавом своей толстовки. — Нет, Хосок, ты просто хочешь трахаться. Я сказал тебе проваливать из моей жизни, что не понятного было в моих словах? — Чимин злился с каждой секундой и уже собирался выгонять пинками Чона из своей квартиры, как увидел рядом с диваном полу опустошенную бутылку виски, — Блять, ты еще и бухой? Хосок, иди домой, тебя будет искать Давон. — Нет, ей плевать на меня, всем плевать на меня, — Встав с мягкого ковра, на который он приземлился буквально недавно, произнес Хосок. В его глазах сейчас нельзя было прочитать ничего, кроме безумной злости, — Даже ты Чимин, даже ты ненавидишь меня. Схватив Чимина за волосы, Хосок грубо валит его на пол и начинает бить, со всей болью, обидой, и ненавистью, но не к Паку, а скорее к себе. Хосок бьет по ребрам, по лицу, по ногам, и не думает о том, какую боль испытывает Чимин, а самое главное, он еще не понимает, что делает только хуже. Хосок портит все окончательно.

Для Чимина все произошло слишком быстро, он и опомниться не успел, как Хосок стянул с него домашнюю футболку, а затем принялся за шорты. Пак хочет оттолкнуть его, но ему настолько противно, настолько противен Хосок, что делать сейчас что-то просто не хочется. Да и он понимает, что, если оттолкнет его, будет еще хуже. Хосок ужасен в гневе. Однажды увидев Чимина в компании парней из его университета, он разбил вазу о голову парня, а когда Чимин очнулся, его грубо оттрахали. Чимин больше не хочет такого. Устраиваясь сзади Чимина, Хосок грубо вталкивается в чужое тело, которое очень не радо ему, и это совсем не радует Чона. Но плевать, сейчас самое главное — это доставить себе удовольствие, перед Чимином он и потом извиниться может, но не сейчас, не сейчас, когда он ловит кайф от того, как стенки Чимина сжимают его член. Не сейчас, когда у него не было секса уже полтора года, после их громкого расставания. Не сейчас. Хосок перекладывает Чимина на спину, чтобы увидеть его лицо, но вместо этого видит искаженную от боли гримасу, однако останавливаться Чон не собирается. Сминая бока Чимина и облизывая каждый кубик его пресса, он входит глубже и начинает ускоряться, в попытках получить от Чимина хоть один стон. Но тщетно. Чимин не станет, Чимину противно и до ужаса обидно оттого, что его просто используют, ведь завтра Хосок соберет свои вещи и снова исчезнет. Ну и пусть, пусть проваливает. Не увидев никакой реакции, Чон грубо выкручивает соски Чимина, дабы получить хоть что-то. — Ну, давай же Чимин, постони для меня, — Кричит парен, — Чимин, блять, не заставляй меня бить тебя. — Если ты все такое же мудило, то даже мои стоны не остановят тебя от этого, — Со всей злобой, что накопилась в нем, произнес Чимин, — А я уверен, что ты не изменился. Стоны Чимина были последним шансом на спасение Хосока. Чон кусает Чимина в плечо, и с губ Пака срывается низкий гортанный стон. То что надо, думает Хосок и кладет свои руки на округлые бедра младшего. Сминая их, он наклоняется к Чиму, в попытках просунуть свой язык в его пухлые губы, но Чимин лишь кусает язык. Ему противно. Первый шлепок. Второй. Третий. Чимин уже сбился со счета, его ягодицы полыхают, а из глаз, не прекращая, льются слезы. Когда же это уже закончится, думает Чимин, ведь его настолько все это заебало, что появляется желание сейчас въебать Чону разок другой. Но он слишком устал для всего этого дерьма. Чон заканчивает, изливаясь с громким стоном в Чимина, который материт его всеми возможными матами, и найдя в себе силы, бьет старшего в нос. Ему плевать, что у него кровь, ему плевать, что завтра придется отстирывать ковер, но ему не плевать на то, что он сейчас испытывает. Как по велению чуда, Чон приходит в себя и встает на колени, прося простить его. Но Чимину плевать, он собирает все его вещи и кидает их в него, прося как можно скорее покинуть пределы его квартиры и больше не появляться в его жизни. — Почему ты так со мной? Неужели я не заслужил места рядом с тобой? — Бесясь, говорит Хосок, находясь в дверном проеме квартиры, — Я делал все, чтобы однажды ты ни в чем не нуждался, я строил свою карьеру только для тебя. Почему ты не ценишь этого? — А ты меня спросил? Узнал, хочу ли этого я? — Исподлобья смотря, произносит Чимин, — Ты бросил меня не ради моего будущего, а ради своего. Мне нужен был ты, а не твоя слава. Именно ты назвал меня шлюхой, которая ложится под каждого второго ради денег, которые, к слову, мне не нужны. Мне не нужен кто-то вроде тебя. Убирайся. И Чон уходит, оставив на полке свои любимые мятные сигареты и черную кожанку, обе эти вещи Чимин ненавидел даже в то время, когда они были вместе. Он ненавидел курящих, но именно сейчас, идея покурить, была для него самой что ни на есть заманчивой.