Когда все станет белым

      Как объяснить, что есть целое? Может быть нечто завершенное, но не обязательно совершенное? Нечто, имеющее свое начало, середину и конец. Знаешь, моя жизнь с тобой была целой. Ты дарил мне дыхание и силы идти дальше. Перебираю мотки непроявленной пленки, ты смеялся, говорил, это не по-современному — снимать тебя на старенькую камеру. Этакое воплощение прошлого в руках. Как странно. Воплощенное прошлое запечатлело то настоящее, что тоже обратилось в прошлое. Маленький тайник Пандоры для моей души.       Оглядываю нашу квартиру. Свежеокрашенные стены, белые. Запах краски еще не выветрился и щекочет слизистую носа. Пол весь застелен пленкой, обличая любой шаг громогласным шорохом. Оголенные провода, как мои нервы, опасны. Короткое замыкание и все — темнота. Света нет, как и тебя нет в моей жизни. В памяти свежо, как ты мне улыбался на репетиции. Одним взмахом, жестом ты повелевал гармонией. Звуки сливались в симфонию, что творил дирижер. И моя душа, следуя за твоими легкими движениями, вливалась в музыку. Пела. С тобой нашелся мой голос. Ты корчил рожицы и смеялся над моим делано серьезным и строгим видом, когда попадал в объектив камеры. Показать язык, погрозить пальцем, ты не внимал шутливой угрозе, и смех твой звучал еще задорнее.       Такой близкий, теплый, родной с задорной улыбкой и пляшущими чертиками в глазах. Я постараюсь сохранить тебя в памяти только таким. Постараюсь. Встаю. Пол шелестит под ногами, как та осенняя листва. Помнишь ту нашу пробежку? Мы, поспорив, неслись наперегонки, но оббегая поваленное дерево, ты споткнулся и утянул меня за собой. Барахтались в океане шелеста, пытались встать и роняли друг друга, смеясь. Тогда пасмурное небо, отражаясь в твоих глазах, напомнило мне о лете. Закрываю окно. В доме слишком холодно от гуляющего сквозняка. Серость за окном давит на виски. Штор, за которыми можно спрятаться от холодного мира, нет. Мы хотели поехать и выбрать их в эти выходные. Штор нет. Бездумно веду пальцем, рисую завитушки на грязном от строительной пыли подоконнике. Белая.       Кажется, той ночью все стало белым. Как та кухня на съемной квартире. Закрываю глаза и чувствую запах чуть подгоревших блинчиков, звучит четвертая часть пятой симфонии Чайковского. Ты и я, целиком белые от муки, как и пол, стены, мебель. Мы устроили маленькую зиму, нашу персональную зиму прямо в квартире, в один из весенних дней. Но то был белый в тысяче оттенков, во множестве звуков. Сейчас все краски ушли. Только стерильность. Только стерильно белый. Как в тот дождливый день. Как после того звонка.       Пальцем провожу по рамке фотографии. На пляже. Веселые. Иду на кухню. Помнишь, как мы смеялись, что ты чуть набрал в весе? В тот день ты отказался от такси. Достал старый велосипед. Смех. Моя фраза, что ты сумасшедший, ехать на разваливающемся велосипеде на свой концерт. Во фраке. Под дождем. Но ты сказал, что теперь худеешь. Уехал. В ту ночь не с тобой, не на твоем концерте, не безмолвная часть твоей симфонии. Работа. Ночная смена. Секунда становилась часом. Истеричное дребезжание звонка телефона.       Твоя любимая ваза. Лилии. Белоснежные, а сердцевина — солнце. Вдыхаю их опиумный аромат. На чувства падает матовая вуаль. Достаю цветы. Бант цвета снега. Одеваюсь и выхожу в хмурое ненастье. Мерный шаг и гулкое сердцебиение. А ведь тогда был бег на пределе сил. Сердце разрывало легкие. Темнело в глазах. Нет. Нет, нетнетнетне… Не верю. Серый, скорее черный асфальт. Море света. Ты им окружен. В лучах софитов. Ты дирижер. Симфония заканчивается. Овации. Поклон. Шаг ускоряется. Почти у цели. Знаешь, моя жизнь стала целой, ты научил меня дышать, ты подарил мне голос. Остановка. Смотрю. Не замечаю, как колени сталкиваются с асфальтом. Не больно. Тихо кладу цветы.       Мне сказали, ты не мучился. Сказали, шел дождь. Машина не справилась с управлением. Сказали, на твоем старом велосипеде были плохие тормоза. Сказали, мгновенно. Твой фрак испачкался. Белое стало бурым. Твоя рука в моей. Талантливая, управляющая целым оркестром одним взмахом. Такая родная, ласковая. Такая холодная. Мое дыхание замерло. Что такое целое без середины? Наверное, уже не целое. Так просто. Сложно. Научил жить и ушел. Не смешно. Опять твоя глупая шутка. Последняя. Кладу ладонь на асфальт. Шершавый. Зажмуриваюсь. Как бы хотелось остаться там, запечатлеться в пленке, остаться навечно частью твоей симфонии. С тобой. Открываю глаза. Надписи. Множество надписей — друг, сын, любимый, человек, хороший, дирижер. И лилии. Множество белоснежных лилий. Их запах сковывает. Притягивает к земле. Ближе, ближе. Ветер тихонько треплет волосы. Вспоминаю тебя. Улыбку с задором. То как ерошил мои волосы. Как пеной для бритья создавал безумные прически на голове и дефилировал передо мной. Тихо смеюсь. Плачу. Что есть целое без части? Лишь сломанная часть. Встаю. Улыбка робко касается губ. Отряхиваюсь. Смотрю в небо. Вдыхаю полной грудью сырой воздух. Хоть на мгновение, стать бы частью твоей симфонии. Снова. Но та стала частью меня. Вросла в меня. Ты научил меня жить. А после — ушел. Туда, куда мне не дотянуться. В прошлое. Оставил меня в настоящем. Последний взгляд. Выдох облачком пара. Скоро зима. Все станет белым. Все станет чистым листом. Звучит Венгерская рапсодия №2, до-диез минор Листа. Разжимаю кулаки. Ухожу.