"Сила слова"

Это был самый обыкновенный вечер троих первоклассных шпионов, отправившихся на очередное задание в очередную страну, не изведанную всеми тремя - вместе - ранее. Наполеон Соло, Габи Теллер и Илья Курякин, как обычно, расположились в номере гостиницы – на сей раз более чем скромной, чем обычно – и неспешно обсуждали план действий на очередное дело. Курякин бодро мерил шагами небольшую комнату, что-то бубнил под нос и время от времени делал пометки карандашом на бумаге, после чего лаконично комментировал каждую из них. Из-под его пальцев помимо пометок искусно вырисовывался местами неровный, но довольно точный чертёж нужного шпионам объекта. Габи, поджав ноги, сидела в крошечном кресле. Молча, но с интересом она наблюдала за русским – с того момента, как они оба решились признать, что между ними что-то есть, не только себе, но и даже – даже! – коллегам, она, наконец, могла позволять себе проявлять этот интерес в открытую. Даже несмотря на то, что вездесущему Соло было в большую радость периодически подкалывать новообразовавшуюся парочку. Сам же Соло, к слову, расположился в кресле побольше напротив Габи и оправдывал звание главного гурмана всея организации А.Н.К.Л., наслаждаясь вечерним ароматным чаем после сытного ужина. Периодически о присутствии американца в номере напоминали лишь остроумные комментарии – которые, однако, как понимала Габи, были не шибко по нраву чрезмерно серьёзному советскому агенту. Эти перепалки были забавны, но со временем ей надоело быть молчаливым украшением номера. Именно тогда что-то и пошло не так. И стоило одному – всего лишь одному слову выскользнуть из уст Габи Теллер – будто под силой неведомого заклинания наступила тишина. Неловкая, странная, на несколько бесконечных мгновений повисшая в воздухе, она будто оглушила всех троих словно тупым молотом. И это было совершенно непонятно самой Габи, не ожидавшей подобного поворота. Она вопросительно уставилась на Курякина, к которому собиралась обратиться по возникшему вопросу. Менее минуты назад русский монотонно, будто маршируя, расхаживал туда-сюда и даже отпустил очередное привычное язвительное замечание в адрес Соло и всей славной страны США. Теперь же он напоминал Габи ни с того, ни с сего вросшего в пол истукана, который занёс руку с карандашом над небольшим чертежом-планом объекта с пометками и изредка озадаченно моргал. Взгляд его, направленный прямо на девушку, казалось, остекленел. Удивлённый, точнее, даже поражённый Илья Курякин – надо было сказать, это было то ещё зрелище для Габи Теллер. Но при этом оно ничем не уступало зрелищу крайне удивлённого Наполеона Соло. Американец на полминуты также замер в своём кресле, будто высеченное из редкого мрамора скульптурное изваяние – только почему-то одетое в неприлично дорогой костюм от Dior. Чашка чёрного чая, которую Соло держал в руке и из которой намеревался ранее сделать очередной глоток – увы! - так и не достигла в этот раз назначенной цели. Габи Теллер, переводя взгляд с одного агента на другого, была в полнейшем недоумении. Менее десяти букв, только лишь три слога, вымолвленные ею – а эффект был произведён немыслимый. Правду же говорят, словом можно убить… - Что такое? Габи была бы не Габи, если бы не решилась, наконец, взвалить на свои хрупкие плечи тяжкую ношу и первой нарушить молчание. Непонимающе пожав плечами, она слегка прищурилась. Эта неловкая – с чего ей вообще было даже становиться неловкой? – пауза начинала порядком её раздражать. Курякин ничего не ответил, продолжая успешно изображать застывшего истукана в чёрном одеянии. Соло же, наконец, то ли устало, то ли насмешливо вскинул брови, потёр большим пальцем висок и всё же умудрился сделать глоток чая. После чего медленно, но довольно шумно опустил чашку на столик возле своего кресла и едва не фыркнул. Появившаяся на его лице ухмылка была достойна самого Мефистофеля. Левая бровь Габи вопросительно поползла вверх. Что творилось с этими двумя непробиваемыми мужчинами?! А ещё говорят, что женщины – загадочные существа… - Повтори-ка ещё раз, мисс агент? – В голосе американца звучала нескрываемая ирония. Курякин также, наконец, нарушил молчание - шумно сглотнув. Пальцы его рук привычно дрогнули, предвещая не лучшее. Соло тут же, не сдержавшись, громко прыснул. Раздражённо выдохнув, Габи уставилась на них с нескрываемым недоумением: - Объясните оба, что не так, в конце концов?! Громкий смешок – и американец едва не подавился чаем. Лицо Курякина тут же раскраснелось и вытянулось, зрачки забегали туда-обратно, и Габи уже не могла определить точно, какие эмоции на него нахлынули. Но была уверена – это что-то совсем уж особенное. И крайне непривычное. Она, конечно, рассчитывала на то, что реакция может быть нестандартной, но не настолько же! - Ему явно понравилось… - Zakroj рот, Ковбой! Прорезавшийся наконец голос Курякина прогремел, будто раскат грома. Взгляд Габи мигом приковался к Соло – американец сразу умолк, не успев даже договорить. Впрочем, по нему было видно – он не против был позабавиться, но с русским, кажется, лучше было не шутить в тот момент. С него, ставшего внезапно агрессивным, станется в таком состоянии разнести и номер, и самого Наполеона в придачу. Опешившая Габи изумлённо перевела взгляд на Курякина – точнее, на его руки, уже сжавшиеся в крепкие кулаки. Похоже, что-то было не в порядке, и ситуация его порядком напрягла. - Илья? – осторожно произнесла девушка. Соло тут же неприлично хмыкнул. - Мне nuzhno выйти, - выпалил на одном дыхании Курякин, будто не слыша её и проигнорировав развеселившегося американца. Сдвинувшись, наконец, с места и – кажется ли это Габи? – немного пошатываясь, он зашагал в сторону выхода. После чего открыл дверь номера, вышел и с грохотом захлопнул её с другой стороны. Соло, вновь громко хмыкнув, покачал головой и снова сконцентрировался на недопитом остывающем чае. Взгляд же Габи, всё ещё непонимающий, сфокусировался на тусклой тени, отброшенной карандашом, который секундами назад звучно упал на пол. Вместе с незаконченным чертежом на смятой начинающей желтеть бумаге. *** Захлопнув дверь номера, последнее, что смог услышать Илья, был еле сдерживаемый хохот несносного американца. Впрочем, его это не слишком интересовало. В случае чего, с Соло он сможет разобраться и позже. Куда более занимательным было то, что ранее произнесла Габи. Ни Ковбой, ни тем более эта миниатюрная девчушка и предположить не могли, что такое в последний раз Илья слышал очень-очень давно. Тогда, когда он ещё не решил, что делом его жизни будет получить опыт и славу лучшего агента КГБ. Когда самолёты, мотоциклы и огромные машины были лишь игрушками в руках маленького светловолосого мальчонки, а игры в войну были детским развлечением в компании с ребятами по соседству. Годы спустя повзрослевший Илья и не думал, что ещё хоть когда-то услышит это в свой адрес от кого-либо ещё в своей жизни. От кого-либо, кроме безвременно потерянной матери – единственной, ранее это слово произносившей. И уж тем более он не ожидал услышать это от девушки, которую он в последние дни с готовностью мог назвать не просто напарницей, но и любимой. И которая ранее не давала ему знать, что заинтересовалась не только изучением русского языка, но и разнообразными вариациями русских имён. Если быть точнее - уменьшительно-ласкательными вариациями. Илюша. Он мысленно пропустил через себя это слово - вернее, имя, которым позволено было называть его ранее только одному человеку. После чего закрыл глаза и обессиленно прижался спиной к холодной стене гостиничного коридора. Пальцы, наконец, перестали судорожно дрожать. Кровь медленно отхлынула от висков. Жизнь Ильи Курякина и годы спустя всё ещё оставалась весьма непредсказуемой и полной сюрпризов...