Точка опоры

Однажды кузен Честер сказал ему: «Если когда-нибудь захочешь примкнуть к мужской компании и завести мальчика — выбирай шотландца. Он никогда не позволит себе полностью согласиться с тобой, возможно, даже будет смеяться над твоими взглядами, но если он полюбит тебя, то на всю жизнь. Это у них в крови». В последние годы они крайне редко оставались наедине, чтобы побеседовать по-дружески, несмотря на то, что с остальной семьей Хартов кузен Честер поддерживал близкие отношения, и, скорее всего, именно из-за редкости таких разговоров, Гарри запоминал каждый из них. Когда-то он был уверен, что, вступив в Кингсмэн, все же сможет заслужить симпатию Честера, однако вышло не совсем так, как он предполагал. * * * Гарри солгал бы, сказав, что предпочитает мужское общество женскому: ему случалось увлекаться другими джентльменами, но леди занимали место в его сердце чаще — однако недавно нанятый секретарь кузена Честера его заинтересовал. Дело было не в самом секретаре — хотя, несомненно, Фергюса Макдэви, несмотря на некоторую угловатость, можно было назвать привлекательным юношей, к тому же он, как и положено при его должности, отличался живым умом, что всегда превосходно дополняет физическую красоту. Но гораздо важнее самого Фергюса казалась для Гарри возможность обойти кузена, взять над ним верх, забрав себе его спутника, лишить превосходства хотя бы в чем-то столь личном, как любовные отношения. Вероятно, желание Гарри осталось бы всего лишь желанием, не сложись обстоятельства столь удачно: Фергюс был сыном от второго брака вдовы баронета, которая сама отнюдь не отличалась аристократическим происхождением, — а потому, несмотря на все его таланты, рыцари смотрели на него пренебрежительно. Гарри прямо предложил ему свою дружбу, заранее зная, что Фергюс едва ли откажется; он и сам несколько тяготился отсутствием в поместье ровесников, поэтому предложение было искренне, как и радость от услышанного согласия. Даже дружеского сближения оказалось достаточно, чтобы заставить Честера ревновать, это было более чем очевидно: Гарри забирал немалую долю свободного времени Фергюса, слушая с ним вместе Cockney Rejects или The Pogues, приглашая на верховые прогулки, играя вечерами в шахматы, угрожал шаткому равновесию, на котором всегда построена близость между юношей и зрелым — Гарри не рискнул бы называть Честера «стареющим» — мужчиной. Фергюс однажды сказал, что эта ревность заставила его увидеть в Гарри не только друга, но и вероятного любовника, именно она подтолкнула его к тому, что тогда показалось заурядной неверностью: в библиотеке, там, где никто не мог их увидеть, Фергюс первым припал к Гарри всем телом, куда теснее, чем обычно принято между друзьями, и поцеловал его. Они оба были молоды и не нуждались ни в лишних словах, ни в более удобном месте для того, чтобы довести начатое до завершения: Фергюс прижал Гарри к стене рядом с высоким окном, продолжая целовать, он расстегнул его брюки, пока тот возился с пряжкой пояса самого Фергюса. Готовность Гарри довольствоваться дружбой не означала, что его не обрадовала перемена в тоне их близости, но, водя рукой вверх и вниз по их членам, двигая бедрами в такт движениям Фергюса, он мог думать только о кузене Честере. О его ревнивых, обеспокоенных взглядах человека, заранее знавшего, чем кончатся эти встречи. * * * Едва ли Гарри мог бы выразить в двух словах, что именно в кузене Честере вызывало у него досаду. Скорее, дело было во множестве мелочей: покровительственном тоне и взгляде человека, достигшего высокого поста в Кингсмэн раньше, чем Гарри узнал о самом существовании этой организации, снисходительных улыбках, постоянной непоколебимой уверенности в собственной правоте. И, разумеется — хотя он сам бы себе никогда в этом не признался, — в том, что Гарри не удалось добиться расположения Честера несколько лет назад, когда оно еще казалось ему отчаянно важным; в ответ на все попытки подступить к нему ближе, тот лишь отдалялся, сохраняя высокомерный покровительственный тон. Поэтому, как бы ни была приятна компания Фергюса, еще более приятным Гарри находил тот факт, что лишает кузена Честера близости с тем, кто ему дорог. И поэтому он с тайным нетерпением ждал момента, когда их тайна перестанет быть тайной, окажется извлечена на свет — не торопил его, из уважения к Фергюсу, но ничуть не пытался отсрочить. Учитывая характер Честера, насколько тот был ему знаком, Гарри предполагал, что громким скандал не будет, но в остальном его теории оказались далеки от истины. Честер пришел к ним, когда Гарри и Фергюс в архиве искали информацию об одном старом деле, скрашивая однообразность поисков невинным, в полной мере дружеским разговором. Впрочем, Честер, очевидно, не нуждался в громких разоблачениях — ему уже было известно достаточно. Снисходительность в его взгляде сменилась разочарованием, и Гарри отчетливо осознал, что эта перемена отнюдь не кажется ему приятной. Честер отвел Фергюса в сторону, но не стал ни понижать голос до шепота, ни просить Гарри уйти — казалось, он твердо был уверен, что тому стоит услышать сказанное: «Обещаю, что, независимо от сказанного, твое положение в Кингсмэн останется прежним, поэтому прошу ответить честно, — Честер провел большим пальцем по острому подбородку Фергюса, — в твоем сердце еще есть место для меня, или ты предпочтешь изменить статус-кво и отказаться от моего общества?». Несколько секунд они оба молчали. Гарри всматривался в их соприкасающиеся серые тени, пытаясь угадать, каким будет ответ и что последует за ним. «Я не хочу расставаться с Гарри», — сказал Фергюс наконец. Честер поднял руку, как если бы хотел снова дотронуться до его лица, но замер, не завершив движения: «Об этом я тебя не прошу, подобное было бы по меньшей мере бестактно с моей стороны. И глупо». Гарри успел подумать, что еще несколько секунд молчания сделают этот разговор невыносимым, но на этот раз Фергюс ответил быстро: «Тогда я предпочел бы остаться с вами обоими. Если сам Гарри не будет против, конечно же». Он, похоже, хотел добавить что-то еще, но в последний момент отказался от слов в пользу прикосновений: перехватив поднятую руку Честера, он стиснул его запястье, заведя пальцы под манжет. Теперь их тени уже не просто соприкасались, а слились в одну. Это предложение показалось Гарри странным, но он не смог найти в себе даже смутного желания воспользоваться предоставленным ему правом вето: он не хотел ни расстраивать Фергюса, ни заставлять его выбирать, раз тому это так неудобно. «Нет, — Гарри отошел от стола, на котором остались открытые папки, не просмотренные до конца, но работа могла подождать. — Я лучше оставлю вас наедине». Он торопливо вышел из архива, осторожно, тихо закрыв за собой дверь. Он испытывал странное смятение чувств и не знал или не хотел признать его причину. Теперь он сам был частью сложившегося равновесия, все такого же шаткого, болезненно-острого, но уже казавшегося более правильным, приведенным в более стабильное состояние. * * * Первое время ничто не изменилось в их близости. Находясь между миссиями в поместье, Гарри старался проводить с Фергюсом большую часть свободного времени, и тот, как правило, не отказывался от его компании. Хотя они по-прежнему скрывались от любопытных взглядов, теперь, когда их связь уже не была тайной для Честера, она стала прозрачнее, очистилась от сомнений, как если бы, признав готовность быть возлюбленным для них обоих, Фергюс разрешил часть противоречий, скопившихся между кузенами. «Ты — мой друг, но он — мой наставник, я люблю вас по-разному и надеюсь, ты это понимаешь», — так сказал сам Фергюс. Из множества одаренных молодых людей, способных справиться с обязанностями личного секретаря главы координационного отдела Кингсмэн, Честер выбрал именно его — точно так же, как выбрал Гарри для того, чтобы тот принял титул Галахада. Мысль об этом не оставляла Гарри, он возвращался к ней снова и снова: именно кузен Честер, выбрав обоих, свел их вместе, заставив стать сначала друзьями, а после и любовниками, собрав единое целое из несимметричной, но идеально совпадающей пары, — при всех различиях в происхождении, характерах, талантах, порой противоположных взглядах на частные проблемы, они с Фергюсом подходили друг другу превосходно. Гарри был почти готов увидеть в этом некий план, одну из сложных многоходовых операций, разработкой которых Честер занимался большую часть своей жизни. Возможно, именно поэтому Гарри ничуть не удивился, застав их вместе в координационном центре. В выборе подобного места для физического контакта — в особенности учитывая то, что прийти туда в свободный от работы час мог не только Гарри, — было показное бесстыдство, за которым, однако, чувствовалось поэтичное стремление к откровенности. Гарри замер, наблюдая за ними: Честер обнимал Фергюса сзади, одной рукой обхватив за пояс, а другую прижимал к его паху. Фергюс, прикрыв глаза, терся членом о ладонь Честера; он двигал бедрами ритмично, плавно, неспешно. Это едва ли напоминало то, как он вел себя с Гарри — порывистость уступила место сдержанности, даже в каком-то смысле покорности; если с другом-ровесником ему нравилось играть, то наставнику он полностью уступал контроль, передавал право власти и, похоже, получал не меньше удовольствия в подобном положении. «Мне стоит уйти?» — собственный голос показался Гарри до непристойного громким, однако, похоже, ни Честера, ни Фергюса он не смутил. Они замерли, глядя на Гарри в упор, но даже не попытались отдалиться друг от друга, как если бы задавали ему немой вопрос, немедленно требовавший ответа. Гарри подумал о том, как долго пытался добиться внимания кузена Честера, и в этот момент что-то у него внутри наконец пришло в движение, повернулось, показывая ту сторону головоломки, которая давно пряталась от его взгляда. Внимание, которого он добивался на самом деле и которое не мог получить: кузен Честер не делал шагов навстречу, уходил от его собственных попыток сблизиться, предсказуемо предполагая, что не всем в семье понравится итог, к которому могут привести эти попытки. Честер — или, возможно, это была идея Фергюса — предлагал ему самому решить, стоит ли выбирать подобный путь или лучше следовать прежним, только теперь — зная об упущенном шансе с него свернуть. «Или я могу остаться?» — Гарри подошел ближе, зная, что стоит ему задуматься о происходящем, и все будет испорчено, но сейчас он волен получить то, чего так долго хотел, доводя начатое кузеном Честером до завершения. Он прикоснулся раскрытой ладонью к шее Фергюса, чувствуя тепло влажной кожи, и тот чуть подался ему навстречу, в то же время возвращаясь к прерванным неторопливым движениям, как если бы желал показать, что не останется без ласки, даже если Гарри сейчас обделит его своим вниманием. Тот посчитал это вполне ободряющим знаком и прижался к Фергюсу всем телом, но лишь для того, чтобы дотянуться до кузена Честера и поцеловать его, втайне опасаясь, что тот отстранится, как раньше отстранялся от дружеских объятий. Но ничего подобного не произошло. «Учтите, молодой человек, эту связь будет намного сложнее скрыть от общих знакомых — хотя бы потому что у нас двоих их куда больше», — негромко сказал тот, когда Гарри чуть отступил, разрывая поцелуй, но это не было возражением, всего лишь констатацией неоспоримо верного факта. «Несомненно, — кивнул Гарри в ответ. — Но я более чем уверен, что мы справимся со всеми возможными трудностями». Кузен Честер сдержанно улыбнулся и легко провел тыльной стороной ладони по его плечу. * * * Сложившееся между ними равновесие перестало быть хрупким. Три точки опоры намного надежнее двух.