Тригея

Сколько бы ни крутился по этой жизни, в каких бы шикарных офисах ни работал, как бы много денег ни получал, но все же дом становится главным уголком твоего мира. Часть вселенной, где можно расслабиться, выдохнуть. Швырнуть носки на кресло, грохнуться спиной на диван, подтащить к себе поближе чашку с фруктами или орешками. Бутылку колы открыть. Можно просто валяться и слушать музыку, а можно включить на компе хорошее кино и забыть про весь свет. Ощущение полного покоя и тишины. Ощущение Дома. Это ловишь с возрастом. Осознаешь и принимаешь всей душой. Но в 2005 году получать глубокое удовольствие от одиночества Дома пока еще не научился. Совсем недавно завершилась моя кривая семейная жизнь, потому пустая квартира навевает лишь зеленую тоску. День поваляешься в тишине, два, месяц. Потом начинаешь звереть — один, как сыч. Один, неприкаянный дурило. Не привык к тишине дома, не привык, что все проблемки быта решаешь только сам — оплата коммуналки, текущий кран, всякие гели для бритья, мыло, пододеяльники… Ни посоветоваться не с кем, ни поворчать, что купили фигню… Когда вечерами шел домой, поднимался по лестнице темного подъезда, то слушал, как за соседскими дверьми звучали голоса, вопли детей. Вокруг разливался запах… Запах свежей еды: выпечки, блинов или тушеной картошки. Пахло уютной жизнью… Но стоит открыть дверь в свою квартиру — пустота, полумрак и четкий привкус пыли в воздухе. Никого нет. А откуда они возьмутся? Ты один живешь, дружок. Включаю комп, врубаю свет в каждой комнате, запускаю музыку. Все равно пыльно и пусто… Да, меня эта ситуация часто бесила, заставляя скрипеть зубами. Потому старался дома бывать пореже — мотался по знакомым и друзьям. Сегодня же ситуация резко изменилась — меня дома ждали. Ромка Заскочил в квартиру радостный, бросил связку ключей на трюмо в коридоре и завопил: — Усе, я приперся, Ромка! Что там творишь? — Саныч, привет! — выглянул на секунду мой друг из кухни. За его спиной что-то шкворчало, потрескивало и смачно шипело. Гремели металлом плошки… Сквозь зубы чертыхался Ромка. «Саныч»… Давно ко мне так никто не обращался. Все чаще «Тильчик, Тиль, Тилич». Даже это позабытое обращение погладило по душе, улыбнуло. — Вон, с твоей тормозной плитой сражаюсь, — добавил Рома. — Эти электрические плиты… Эх! Ща лопать будем! Ну ты чуешь, да? А то! Одуряющий запах жареной колбасы с картошкой вдарил по носу уже у порога. Вах… Скинул быстро пальто и боты, нащупал тапки в углу и поскакал на кухню. У плиты сутулится невысокий парнишка с рельефными плечами, затянутыми серой футболкой. Одет в черные треники и, как всегда, босиком. Подскочил к нему и обнял за плечи, здороваясь. — Бля, Саныч! — воскликнул парень, вздрогнув. — Я чуть не перевернул сковородку. Отлепись от меня! — Не отлеплюсь, — заявил в черную макушку и чмокнул парня в затылок. — Ну, все! Ты попал! — рявкнул друг, отшвыривая в раковину деревянную лопатку. Вывернулся из моего захвата. — Ща кто-то в бочину поймает! — А-а! — завопил я дурным голосом. Отскочил от рассвирепевшего парня и понесся в комнату. — Убивают и насилуют! Насилуют и уби… — Мечтай-мечтай, — рычал мне весело друг, догоняя у дивана. — Насилуют его, щаз! Аха! Я щучкой прыгнул на разложенный диван. Ромыч прыгнул на меня сверху. От его локтей и коленей успел защититься подушкой. Друг с диким рычанием стал по мне прыгать. — Все! Харе! — полузадушенно ржал я. — Сдаюсь! — Да конечно! — весело фыркнул Ромка. — А в бочину? И пару раз ткнул указательным пальцем меня под ребро. — Ы-ы! Я умру голодным, — выдохнул я и скорчил морду, вывалив язык, словно сдох. — Черт! Зараза! Там сейчас подгорит, — вспомнил про кухню Ромыч. Шустро сполз с меня, чувствительно заехав по груди локтем, и умотал к плите, мелькая босыми пятками. Я, хихикая, переоделся в домашнее. На кухне уже расставлены тарелки с картохой. Себе Ромка выудил пиво из холодильника. Мне этот напиток ни уму ни сердцу, потому поставил кипятиться чайник. Устроились за столом и заработали вилками… * * * Парень появился в моей жизни давно. Знакомы еще с Урала — мой земляк. Познакомил нас Сайчонок. Ребята с одного двора и много лет дружат. Ромка недавно закончил колледж, пару лет работал на каком-то нефтяном комбинате программистом. В Москву совершенно не собирался — устраивала работа, платили хорошо. Но, когда я вывез в Москву Сайку, парень загрустил один. Здесь же, в Москве, училась его подруга. Да, мальчишка натуральный. Ромыч пару раз приезжал навещать свою Аленку, заодно проведать Сайку, меня. Однажды не вытерпел этой мотовни к своим друзьям и решил остаться… Жить в общаге с подругой ему не дали, потому… — Хлеб только черный, — пробурчал невнятно Ромка, не отрываясь от простецкой, но классной еды. — Ну не соли ты столько! Я же солил уже… — Ром, — привычно отозвался, прихлебывая чай. — Мне надо побольше… Не заморачивайся… Жить с этим человечком оказалось забавно. Ощущал его младшим брательником. Иногда позволял себе вот такие обнимашки, но тут надо было успеть увернуться от тычка «в бочину». Но и я мог отвесить пенделя по тощей заднице. Чувствовал себя ровесником парня. Домой хотелось попасть побыстрее. Поболтать с ним о прошедшем дне. Посмотреть вместе какое-нибудь кино. Ну, если он был дома вечером, а не шлялся где-то со своей Аленкой. Черноволосый улыбчивый парень, слегка носатый, наполнил мой дом светом, шутками, дуракавалянием. Не парень, а электровеник. Мне тоже не давал зависать, а тормошил, дергал… Вытаскивал гулять. Блин, неужели я таким был в двадцать три? Шебутное существо. Люблю его! Это было здорово! Вот такая жизнь мне нравится. Мы в четыре руки делали уборку, готовили что-то пожрать, обсуждали всякие московские новости. Мои друзья дружно смеялись: «Ой, Тилич, снова мальчика завел?! Ты уже затащил натурала в постель? Признавайся, дарагой!» * * * Эм… Да, затащил… %) Только не так, как все подумали… В этот год весна пришла рано, промозгло-сырая. Как назло всякие ЖКУ притушили батареи, и дома стало несколько прохладно. Ромка мерз. Все время ледяные пальцы и ноги. Но ходить дома в носках или тапочках не любил, балбесина. Забираясь вечером на соседний диван под старое теплое одеяло, не снимая треников и майки, он все равно долго дрожал, пытаясь согреться. У меня же такой проблемы никогда не было — люблю прохладу и редко мерзну. В пределах разумного, конечно. Если меня выгнать голышом на снег, то не уверен, что обрадуюсь. Как-то ночью не мог заснуть из-за того, что недалеко дрожал друг. — Ром, — откинул угол одеяла, — ползи сюда. Буду тебя греть! — Саныч, — хмуро отозвался парнишка, — давай без твоих пидовских приколов. И так паршиво… — Блин, пацан, — возмутился я, — обещаю тебе, никакой херни! Просто согреешься чуток и свалишь на свое место. Ну? Парень сопел-сопел… Пару раз шмыгнул носом и… потопал ко мне на диван со своей подушкой. Благо диван двухместный, здоровый… Поместимся как-нибудь. — Вот только полезешь, то сразу в бочину… Я на пару минут, потом… — Да не ворчи, ты, — отмахнулся я. — Укладывайся. Парнишка повозился, устраиваясь под общим одеялом ко мне спиной. Еще пару раз вздрогнул и выдохнул облегченно: — Тепло-о-о, бля… На тот диван от окна несет… Ты щели заклеивал бы иногда… Я же накинул ему на плечо одеяло, укутав до ушей. Положил руку поверх, обнимая парня за талию… — А в бочину? — глухо спросил друг, уткнувшись в подушку. — Заткнись, — ответил. — Грейся, давай! Никто на вашу девственность не посягает, юноша! Ромка фыркнул: — Лет пять как забыл про нее… — Ой-ой… Пасматрите какой… Герой-любовник в трениках… Не шебурши нижними лапами — они у тебя ледяные. Через пять минут Ромка совсем перестал вздрагивать и ровно засопел, задремывая. — Ты же на место хотел вернуться, — подколол шепотом я. — Хер тебе, — сонно отозвался парень и плотнее прижался ко мне спиной. С того дня он уже без приглашений забирался ко мне под одеяло, постепенно смелея и хулиганя. * * * С раннего детсадовского возраста у меня есть один смешной мелкий фетиш. Я неравнодушен к пальцам рук и ступням… Без ажитации — просто нравятся прикосновения. В детском садике, где я воспитывался, кроватки детей стояли не параллельно, а последовательно. Такие рядочки в одну кроватку. На этих старых панцирных кроватях я провел много тихих часов, дурачась с приятелями. Особенно запомнился пацанчик, с которым мы лежали ногами друг к другу — нас так и укладывали в ряду — голова к голове, ноги к ногам. Сквозь прутья спинки я частенько пинал своего соседа, дурачась. Он отвечал тем же. В итоге все заканчивалось противоборством — я упирался ступнями в его ступни, и мы так долго толкались, хихикая. Пока не получали по ушам от воспитателя. Пронес это ощущение через всю жизнь. Зачем-то… Нравится мне дотронуться босой пяткой до ступни друга, держать чужую ладонь в своих руках, перебирать пальцы… Это для меня самые теплые и ласковые минуты. Живя вместе с Ромкой, я все чаще и чаще наблюдал за его босыми лапами и умилялся. Плюс, у него красивые руки, длинные пальцы. Чуть узловатые… Потому, когда ночью он дурашливо захныкал, что все равно мерзнет, я нагло потянул на себя его руку, засунул себе подмышку. Зажал ногами его ледяные ступни. Ромка дернулся. — Да угомонись, — одернул парня, ворча. — Тупо грейся. Никому не расскажу. Даже твоей Алене. — Смари, ты обещал, — заржал Ромыч. — Все-таки, Саныч, ты меня явно раскручиваешь. — Ну, если у тебя еще есть замерзшие места… — Не-не-не, нету, — фыркает друг. — В остальных местах тепло. — Праверим, зая? — В бочину, дорогой? — хихикает парень. Так и жили. * * * Все было бы замечательно, но такое бывает редко. К моему дикому сожалению, у Ромки были два приложения — его девушка Алена и Сайчонок. Как только Ромыч переехал ко мне, эти двое стали появляться у меня в гостях постоянно. Если Сайку я еще более-менее мог терпеть, то Алена… Ох, ептыть… Что это за дурочка! Не — девчонка красивая, крупная, но адская хабалка. Вот такими я всегда представлял базарных торговок — ярко накрашенная бабища, которая разговаривает только матом, все время что-то орет веселое. Может по морде надавать, если что… Аленка была, конечно, еще молодой, но все ухватки базарки были на месте. Эта дура влетала ко мне в квартиру с криком на весь подъезд: — Тильчик, сука, привет! Ну чо, не трахнул моего мальчика? А чо тормозишь? Видел бы ты его хуек! Рекомендую! Ромка моментально краснел и пытался заткнуть рот подружке, затаскивая ее в квартиру. Та ржала, отбивалась от Ромыча. Погрозила мне пальцем с длинным цветным маникюром: — Но-но! Это, бля, шутка, Тилюнчик! Слюни подбери! Глазки повыковыриваю… Пока шумная парочка плавно перемещалась в комнату, за ними следом в квартиру заходил Сайка, звякая пакетом с пивом. Я только махал рукой, понимая, что сегодня вечер снова убит на эту гоп-компанию. Однажды у меня в гостях был Ворка, когда эта шобла снова собралась. В квартире привычно поднялся переполох, все носились в поиске открывашки для пива, включали комп. Загружали в холодильник разную снедь. Ворка смотрел на все это действо с вытаращенными глазами. Вообще он, как человек довольно обаятельный, спокойно вписывался в незнакомые компании. Но тут что-то ему не нравилось. Замер в углу комнаты, листая книжку по дизайну. Вокруг кутерьма, дурные вопли молодняка, грохот музыки. Постоянно звучали приколы Алены уровня: «А потом эта блядина как перданет, что у нее юбку подбросило ветром! Ха! Прикинь! Я так ржала, что у самой чуть тампон не выпал». Ну вот такие у них шутки… Бывает… Ворка ошалело переводил взгляд с ребят на меня. Вокруг ржач, все несут бред несусветный, брызгаются пивом. Я, как хозяин, таскаю тарелки в комнату, стаканы. Ромка помогает, тащит нарезку, сыр… Сам стараюсь участвовать в разговоре, хохочу… Как раз после такой тусовки Ворка и высказался в мою сторону: «Ты, как хамелеон, подстраиваешься под любую компанию… Гопники, быдло… Спускаешься на их уровень! Иногда это пугает, Тиль». * * * Аленка мне все уши прожужжала, какой большой агрегат у Ромыча. Однажды даже фотку приперла, где запечатлен ее парень с тяжелым торчащим членом. Эм… Там реально сантиметров двадцать в длину… — Круто! — выдохнул я, вертя карточку. — Не всегда, — вдруг поморщилась Алена, пряча фото. — Эту суку в себя еще запихнуть надо. Я потом неделю в раскоряку хожу… Когда мы с Ромкой оставались одни, то к моим подъебкам добавилось: «Покажи своего дружка! Ну покажи, зайка с пушкой!» Не показал, сволочь такая… Уворачивался от моих загребущих лапок, хохотал, но не показал… Иэ-эх! Ромка съехал от меня через пару месяцев, а я реально до слез расстроился. Ну, вроде бы, парень никуда не денется — живет тут же в Москве. Увидимся… Сам себя обманывал: в Москве с друзьями встречаться тяжело. Нужны какие-то общие дела, а у нас слишком большой разрыв в возрасте… Так, пересекались пару раз в год, пиво пили на лавочке… Ржали! Он спокойно меня обнимает. Может устало привалиться к плечу. Считает своим близким другом. Разрешает держать себя за руку, если никто не видит. Да и всё… Обнялись и понеслись дальше — каждый в свою сторону. Зубы К лету мой дом снова опустел. Провались оно всё! Изредка появлялся Ворка, гонял меня по магазинам. Так как теперь у меня с деньгами все хорошо, то этот свинтус озаботился моим гардеробом. Заколебал, однако! Я планировал купить себе зеркальный фотик, хорошую плазму! Комп апгрейднуть, наконец! А тут тряпки! Но братишка заставил меня накупить шмотья, обуви, заменить зимнюю одежду. Не обращал внимания на мои стоны и капризы… В завершение выдал: — Надо что-то делать с твоими зубами! Ты же теперь начальник! Ой, морщусь. Зубы — это моя больная тема. Ненавижу стоматологов! — Солнышко, но так нельзя! — убеждал меня «редактор». — Знаешь, как это отталкивает? Я же вижу все твои гадости во рту! Последние годы я выпивал по два литра всякой газировки в день — кола, спрайт, севенап… У меня зубы не болели, но они стали постепенно крошиться и разваливаться. Дело шло тихой сапой, но к этому году уже обломился кусочек правого верхнего клыка. Все жевательные коренные лежали в руинах. Ел давно только на передних, как крыска. Тяжко вздыхаю. Да, пора что-то делать. Но согласен я был на стоматологов только под наркозом. — И в чем проблема? — удивляется Ворка. — Ща найдем такую клинику в сети. Клинику нашли. Даже записали меня на консультацию. Вернулся я оттуда обалдевший. Восемьдесят штук рублей? За четыре операции под наркозом, а потом за установку металлокерамики на вычищенное место? Мать моя… Усталая женщина-стоматолог терпеливо мне объясняла, что придется вычистить все зубы — их уже спасать поздно. Останется только четыре передних на нижней челюсти. Сначала работает она с анестезиологом, а потом меня передадут врачу-ортопеду. Обрадовала, что за пару месяцев все сделают. Хренассе… Я рвал и метал! Только-только появились приличные деньги, как тут же их спускать… в рот? Тьфу… Да и нет у меня сразу такой суммы! — Солнышко, — с улыбкой говорит мне Анжело. — Не дергайся насчет денег. Займу сколько надо! Зубы — дело же хорошее! Да, у Сашки с деньгами все хорошо. Несколько лет назад он продал свою комнату в Москве, и у него на банковской карте лежала наличка на несколько штук баксов. Он ее не трогал, мечтая вложить в нормальную недвижимость. Но нам с Воркой частенько помогал мелким налом, если что. — Я уверен, что ты быстро все вернешь, котенок! — уговаривал меня Анжело. — Бери на три-четыре месяца. Да нивапрос! Сколько не хватает? Скрипя оставшимися зубами, поплелся сдаваться к зубодерам. Обложили со всех сторон, ироды! * * * После каждой операции под наркозом меня из поликлиники забирал Ворка. Любой человек после анестезии еще некоторое время как пьяный — его одного не отпустят домой. Потому братишка и был нужен. Ворчик вызывал такси, мягко под локоть тащил меня на улицу, усаживал в машину. Спокойно и деловито. Не ворча, не ругаясь. Только посмеивался над тем бредом, что я пытался нести. А если учесть, что рот у меня набит окровавленной ватой… Потом Ворка, крепко придерживая за пояс, тащил мою тушку в квартиру. Аккуратно раздевал, укладывал на диван. Сидел рядом, пока я не засыпал уже по-настоящему. Как же я люблю этого засранца! После санобработки моих челюстей эстафету принял стоматолог-ортопед. Маленький толстенький армянчик деловито стал пилить и строгать меня вдоль и поперек. Этот этап оказался самым противным. Все время во рту вкус жженых зубов, все десны подрезаны. Питаться мог только жидким. Мотался к нему пару раз в неделю — высиживал очереди, потом еще час в его кресле с раззявленным ртом. Утомляло дико! К концу июля, второму месяцу лечения, выматывающий процесс завершился. Прямо к моему тридцатитрехлетию. Ворка с удовольствием разглядывал мою сверкающую белозубую улыбку. — Вот теперь тебя люблю я! Ты такой красавчик стал! Ну-ка еще улыбнись! Блин! Я тоже такое хочу… Друг остался у меня ночевать и в темноте полез целоваться-обниматься. Я же сначала дернулся. Давно у него таких поползновений не было. — Ты чего творишь, Ворыч? Ты помнишь, чем это может кончиться? — Расслабься! — чмокнул меня в нос «редактор». — Ты так и будешь в футболке? Вечером следующего дня, когда это чудо наконец-то выдрыхлось и выпуталось из подушек, я уже места себе не находил. Ночью все было замечательно, весело и нежно. А что дальше? У меня снова зазвенели в башке старые вопросы. Я ему небезразличен? Все еще можно вернуть? Может… — Тильчик, — проговорил «редактор», сидя совершенно голый на моей кухоньке и прихлебывая чай, — надеюсь, ты не строишь никаких планов? Мы же это уже давно проходили, Сонце! Постарайся держать себя в руках, а? Разум нам даден, чтобы неправильные эмоции вовремя гасить, хорошо? — Конечно, мелкий, — усердно кивал я. — Никаких проблем. Мы это и правда уже давно пережили. Забей… Живем дальше… Сказал и сглотнул комок горькой слюны. Ничего, Ворчик! Мы еще посмотрим… Не мытьем, так катаньем… Так я обзавелся зубами. Фантаст Работа в издательстве меня завораживала — совершенно свой, вкусный мир. Новые книги вокруг. Многие созданы тобой — этот запах свежих страниц, глянец обложки. Класс! В моем подчинении оказалось шесть буйных дизайнеров и художников, которых я сам же и подбирал через интернет. Моя команда работала весело и с хорошей самоотдачей. Еще бы — дорогая новая аппаратура, светлый офис, каждый получал по штуке баксов. Настроение на работе царило приподнятое. Мы готовы были свернуть горы! В издательство несся с удовольствием. В те месяцы, что жил со сточенными зубами, веселил на работе всех — дико шепелявил и присвистывал. Но подкалывали меня по-доброму. Я и сам шутил над собой, бросая иногда фразу: «Да, вот такой я перфекционист!» Получалось нечто такое свистящее, что мои парни покатывались со смеху. Но во всем этом рабочем ярком бардаке была еще одна сторона — в курилке у нас постоянно крутились авторы, чьи книги шли в работу. Там же я перезнакомился с кучей пишущего народа. Как только новые знакомые узнавали, что сам пишу фантастику, то меня резко принимались тянуть на всякие фестивали, звали на различные онлайн-конкурсы рассказа. С удовольствием влился в эту тусовку. Куда-то ездил, с кем-то пил. Часто стал заскакивать в редакцию журнала «Мир фантастики». Пару моих рассказов опубликовали. Конечно, не под именем «Тиль Тобольский» — в фантастике у меня другой псевдоним. Однажды в довольно громком конкурсе фантастического рассказа «Рваная грелка» я из нескольких сотен участников занял шестое место со своей работой. Меня аж подбросило от счастья! Даже на минутку расплакался от шока. Возможно, я все-таки писатель? Возможно, у меня получается? На мой рассказ написал отзыв Сергей Лукьяненко. Не шибко хвалил, но и откровенно не уничтожал… Ворка, прочитав рецензию, возмутился. Быстро начеркал Лукьяненко коммент: «Вы ничего не понимаете — это талантливая работа! Яркая и вкусная!» Несколько по-детски, но меня согрело, что мой братишка так искренне ринулся меня защищать! Дурной мальчишка! Я же был рад, что такой мастодонт вообще заметил мой труд. Любая рецензия работает на меня! Они ругают, а я учусь! Конечно, никогда не был в аутсайдерах конкурса, но до топа пока не добирался. Ой, тут же развил бурную деятельность — писал много, постоянно. Рассказов двадцать за год накропал. На питерском конкурсе фантлитературы для детей пару раз взял первые места. Там, правда, ребята быстро выяснили, что я гей. Ну… дал ссылку в одном гей-комьюнити на свой конкурсный рассказ, типа «Поболейте за меня». А сам, балда, забыл, что все переходы по ссылкам откладываются в истории сервера конкурса. Их сисадмин отследил откуда идет переход (сука любопытная), увидел мой пост, увидел ГДЕ я пишу… Короче, меня вежливо попросили тихо свалить с конкурса… И позже, когда пересекался с этими ребятами на фестивалях, они отводили глаза и обходили меня стороной. Чорт… На работе похвастался своими литуспехами, и ко мне тут же пришла одна из редакторов с заказом на книжку. Типа, харе балдеть — пиши книжку, раз писака… Осенью у меня вышла первая книга. Написал ее за пару месяцев, заработал шестьсот баксов. :) Дребедень, конечно, написал. Мне дали на заказ сюжет и сказали расписать его в романчик. Небольшой такой покетбук из серии «С собой в дорогу». Но опыт оказался интересным. Контрасты Осенью стал снова нервничать, что дома все так же пусто. Да — мои друзья забегали часто, но не ежедневно же? Иногда выходные у меня проводил Ворка, но он больше отсыпался, чем общался. К ночи только активизировался. Мы быстро обнимались-целовались, щекотались, и он снова засыпал, удовлетворенный… Абалдеть, как занимательно! Тут ко мне попросился «на пожить» юноша из Подмосковья. Парень лет двадцати пяти. Красивый как моделька. Ухоженный. Чернобровый журналистик. История не новая — его пригласили поработать в Москве. Юнец тут же сорвался, не имея денег, вещей на зиму, да и крыши над головой. У меня парень не вызывал никаких чувств: мы были знакомы шапочно— он пару раз писал отзывы на «Сайчонка». Мальчик — гей, да и пофик. Миленький, но я таких стараюсь избегать — слишком красивый, до отторжения. Много вас таких покорителей столицы… Да еще юноша явно настроен покрутить задницей в Москве. Первое время мальчик жутко стеснялся и вел себя тихо, как мышь. Да и мне частенько было неловко. Со временем парень расслабился и оказался довольно ворчливым субъектом — то ему срочно в ванну надо, а я там засел. То я купил не те продукты. «Ты вообще смотришь на дату производства?» То я свет забываю выключать на кухне… Короче, занудой оказался. У меня Ворка такой, но он друг… А это что за хня? Через пару недель паренек, валяясь в темноте на своем диване, спросил: — А что это два пидараса вместе живут и до сих пор не трахались? Я посмеялся, подумал и потопал к нему на диван. Ни черта у нас не получилось — у меня просто на него ничего не встало. А так как парень был пассив… — Н-дя, — сказал журналистик, — возраст, ага… И отвернулся к стенке. Да пошел бы ты! Мне все это переставало нравиться. Но не выгонишь же его на улицу? Он же еще первой зарплаты не получил. Пацанчик реально стал раздражать. А когда я зол, то становлюсь той еще сукой. Сначала старался держать лицо и помнить, что «мы жа интеллигентные люди!» Но после того, как парень несколько раз на меня наорал, все внутри заледенело. Он притопал вечером после работы, уставший, выдохшийся. Я выскочил в коридор ему навстречу и радостно поздоровался: — Привет, дружище! Лапы замерзли? Давай пакет, проходи… — Блядь, Тиль! Напугал! Ну что ты как бегемот на меня прыгаешь?! Отвали! Ты же знаешь, что я пока не поем, невменяемый! Съебись куда-нить! И у меня руки, а не лапы! Всё… Уйди, нахер! Парень повернулся ко мне спиной, стаскивая куртку. По моим щекам аж мороз прокатился. Ах ты, педрило! Сука такая! Я его встречаю у порога, искренне! А оказывается, что прыгаю, как бегемот? — Нивапрос, дружок, — отозвался медленно и внешне спокойно. — Как будет первая зарплата, то потрудись найти себе другую квартиру. Ты меня заебал! Резко отвернулся от журналистика и потопал в комнату. — Не хватит же с первой! — жалобно воскликнул парень в спину… — А это мои проблемы? — спросил я, падая на стул у компа. — Вот ты мудило, Тиль, — высказался пацан и пнул свои боты у двери. Началась холодная война — мы почти не общались, почти не виделись. Он пропадал по своим тусовкам. Уматывал в клубы, на чьи-то днюхи. Иногда начинал хвастаться, что вот с тем переспал, потом с тем! А один мальчик так его вытрахал, что… Да мне пофиг, ребятёнок! Старался не слушать — блядь, она и в Африке… Это его выбор — пусть бесится… Когда же он съедет? Все больше скучал по Ромке. По нашему дуракавалянию, совместной готовке, ржачу. Даже Аленке его был бы рад. Вот почему так? Комфортнее и душевно теплее было жить с натуральным парнем! А эта бляденка голубая раздражала сразу, как появлялась на пороге. Буду честным, никакой шалавой мальчик не был — просто попал в Москву и чуток расслабился, погулять захотел. Но тогда я его мысленно лишь материл. Обидно было, что выставить за дверь в конце месяца его не получилось. Парень просто повис у меня на шее, извиняясь за всякие слова. «Я теперь хороший! Потерпи! Все наладится! Мы просто привыкаем друг к другу — это нормальная притирка незнакомых людефф… Люблю-люблю, трамвай куплю…» Уболтал, короче… Хватило его ненадолго. Вообще, довольно истероидный человек. Опять стал на меня срываться, говорить гадости. Потом чуть ли не потребовал поменять наши компы местами. Фишка в том, что мой комп занимал в комнате главное место. Все благоустроено — принтер там, кресло, колонки, большой моник… У парня тоже с собой был небольшой комп, но приткнуть его смогли только на кухне, на краешке обеденного стола. Ну не было больше места… — Ты за своим компом почти не сидишь, а я на кухне скрючившись все время работаю! Где тут логика? Тебе жалко, что ли? Ну, Тиль, ну не говнись! Давай поменяем компы местами… Это же временно! Я скоро съеду! Ну?! — Забудь об этом, — отрезал я, закрывая тему. Парень ныл, ворчал и ругался еще долго. Да провались ты! На неделе вытащил на стрелку Ромку, и мы с ним весело провели время в небольшой кафешке на окраине Москвы. Отдыхал душой, слушая веселый треп друга. Домой идти не хотелось, пока там водился этот хмыренок. Когда журналист съехал с моей квартиры, протяжно выдохнул. Вот ведь бывают люди! * * * Под Новый год в мою благословенно пустую и родную квартирку притопал Ворка, притащил всяких вкусняшек. Опять поймал ощущение Дома, своего угла, а не проходного двора. «Редактор» постоянно весело трепался. Тут позвонила мама: «Сыночек, ты на Новый год приедешь?» Хм. А было бы неплохо! Денежка есть, длинные праздники… Ответил, что подумаю. Потом поглядел на Ворку, жующего бутерброд и спросил: — Хочешь со мной на Урал съездить? К моим? Там сейчас зима классная — сугробов намело, минус тридцать. Вьюга постоянно! А не то что эти московские сопли с химией… Тот похлопал ресницами, проглотил кусок бутера и кивнул: — Давай съездим! С удовольствием!