Союзники и враги

Они отлично работают в паре: ближний бой и поддержка на расстоянии. Роксана знает, когда можно отсидеться в укрытии, не рискуя лишний раз, а когда лучше решить проблему лицом к лицу, быстро и без лишних разговоров. Газель присматривает за ней, все еще не доверяет полностью, но отказываться от ее помощи не собирается; рано или поздно они перейдут к настоящей работе, но пока — им хватает мелких заданий. В Штатах всегда есть чем заняться: пара агентов ЦРУ не смогла чисто выполнить поручение и теперь за ними нужно убраться, мексиканцы устраивают беспорядки на границе — стоит их припугнуть, сына детройтского босса колумбийской мафии похитили конкуренты, а в полицию тот звонить, конечно, не хочет. Если ты умеешь и любишь убивать, то можешь заработать сотни тысяч. Но дело не в деньгах, по крайней мере, не для Роксаны: погибшие Мортоны оставили ей наследство, которого хватит на покупку небольшой страны в Центральной Африке и снабжение ее армии самым современным оружием. Она не хочет покупать себе страну в Африке. Она хочет отомстить. Все ради мести: десятки счетов на подставные имена, фальшивые документы, которыми можно обклеить целый дом, тайники с оружием, разбросанные по разным штатам и половине Мексики, их адреса, записанные в толстый блокнот рядом с телефонами информаторов: ничего нельзя доверять цифре, даже самую надежную защиту можно взломать. Все ради мести: пока Газель бежит вперед, почти не глядя стреляет из двух пистолетов в недоумков, бросающихся на нее, Роксана снимает точными выстрелами тех, кто пытается спрятаться, и смотрит сквозь прицел винтовки на то, как их мозги разлетаются по полу, а для остальных она готовит ловушки: растяжки, бомбы, иногда, если есть время, даже пружинные мины. Нужно всего лишь ответственно подходить к работе, сохранять терпение и не видеть в противнике человека, не думать о том, что у него может быть семья, дети, любимая собака, которая умрет от голода, ведь ее мозги ее хозяина разлетелись по бетонному полу. Этому в первую очередь учат любого агента. Все ради мести. * * * Все началось там, где должно было закончиться: Рокси не смогла спрыгнуть с самолета — возможно, будь у нее еще минута или две, она бы решилась, а может, и нет. Гадать смысла не было. Ей оставалось только вернуться на свое место, ни о чем не думая, ничего не чувствуя. После — короткое прощание и путь домой. Персиваль — кузен Мортимер, едва ли когда-нибудь еще Рокси назовет его кодовым именем — не сказал ей ни слова, но его сдержанное молчание было хуже любых проклятий. Она подвела его. Рокси была уверена, что, не прыгнув, она окончательно вышла из игры: никаких больше тайн и секретных заданий, зато ее ждет блестящая карьера в адвокатской конторе дяди Бенджамина. Если ей повезет, то однажды, через пару десятков лет, ей позвонит кто-нибудьиз Кингсмэн с личной просьбой, потому что кто-то должен отправиться в тюрьму, и Кингсмэн будет очень благодарен Рокси за помощь. Именно так должны заканчиваться хорошие истории для тех, у кого недостаточно смелости для настоящих подвигов. Она ошибалась. То, что с ней случилось, было только началом. Рокси так и не узнала, как именно Валентайн вышел на ее семью — через дядю Бенджамина, бабушку Мэри, кузину Гретчен или кого-то еще. Отец, мать, Джозефина и Рудольф согласились на вшивание чипа, а Рокси отказалась, поэтому ее заперли в бункере, пока остальная семья ушла праздновать массовое убийство и заодно — спасение мира. Будь у Рокси при себе хотя бы мобильник, она бы попыталась взломать магнитный замок на двери, но у нее не было ничего, кроме бессильной ярости. Она готова была от злости пинать стены и избивать диван, как девочка, которую не взяли на семейный пикник, потому что она плохо себя вела. Вместо этого Рокси пыталась представить, что сделал бы на ее месте настоящий агент Кингсмэн, но ничего толкового в голову не приходило: в вентиляцию нельзя было протиснуть даже руку, а когда, замкнув проводку, Рокси удалось активировать датчики дыма, дверь не разблокировалась, камеру только залила вода из многочисленных разбрызгивателей. И в тот момент, когда все закончилось — для остальных, когда все рухнуло — для нее, Рокси сидела на мокром полу, пытаясь придумать план побега, который не будет обречен на провал. Услышав звуки сирены и стрельбу, она подскочила. Открывать окошко в двери было рискованно — в таком узком коридоре рикошеты неизбежны, — но Рокси все же решила взглянуть. И увидела Чарли Хаскета: тот стоял у стены, рядом с ее камерой, отстреливаясь от наступавших охранников. Рокси не помнит точно, пыталась ли она его к себе подозвать или нет, но это и неважно — все равно Чарли не обратил бы на нее внимания. Он разговаривал с кем-то по внутренней связи, скорее всего — с Мерлином; вой сирены заглушал слова, но претендентов на рыцарский титул учат читать по губам, так что Рокси удалось разобрать последнюю фразу: «Ты же можешь подорвать их чертовы чипы? Так подрывай!». Возможно, в этот момент Рокси попыталась крикнуть «Нет!», как в кино, но в горле пересохло, и крик вышел скорее похожим на скрежет. В этом воспоминании она тоже не уверена, но оно кажется ей настоящим. Головы охранников взорвались, как в фильме Кроненберга, и трупы осели на пол: мертвые бесформенные груды мяса, с обрубками шей, измазанными чем-то ядовито-оранжевым. Рокси подумала о чипах — таких, как те, которые вшили в шею ее отцу, Рудольфу и остальным. О шрамах на шеях охранников. Тогда она еще не была уверена в том, что все чипы были одинаковыми и активировались одним сигналом, и скорее почувствовала, чем поняла: теперь вся ее семья мертва: мать, отец, брат, сестра, бабушка, три кузины и дядя. Чарли и Мерлин убили всех ее родных, всех до единого. В глазах у нее потемнело, сперва от злости, потом — от острого, как бритва, чувства одиночества, которое вдруг впилось в ее горло. Рокси снова села на пол. Через четверть часа двери всех камер разблокировали и Рокси вышла наружу, чтобы узнать: она не ошиблась, остальные Мортоны мертвы. Это тоже могло бы стать концом ее истории, но Рокси — не из тех, кто способен молча перешагнуть через любую боль и идти дальше. Никто больше не называет ее сокращенным именем. * * * Кингсмэн — слишком могущественная организация, Газель не взялась бы за эту работу, если бы ее предложил кто угодно еще. Но Роксана знает их внутреннюю структуру, помнит планы зданий — даже если что-то решат изменить, полная перестройка помещений невозможна, а значит, орден уязвим. Конечно, они сами это понимают, скорее всего, они следят за Роксаной, но она уверена, что умеет заметать следы, ведь ее этому долго учили. У нее есть страница на Фейсбуке, где она выкладывает селфи, цитаты из популярных книг, видео со щенками. В лондонской квартире ее ждет пудель по имени Вильгельм, но она редко туда приезжает, и тот, наверное, уже забыл, что его хозяйка — она, а не миссис Портер, которой Роксана платит за уход за ним. Официально она пытается вернуть к жизни антикварный бизнес своего покойного дяди — не в Англии, а в Штатах, в Чикаго, используя старые связи. Она сама ездит по миру, покупает многовато успокоительного и не заводит ни любовников, ни друзей — ничего странного для человека, потерявшего всех родственников в один день. Газель не пытается угадать, где кончается желание отомстить и начинается банальная вина выжившего. Она не из тех, кто умеет разбираться в чужих чувствах, а потому старается о них лишний раз не задумываться. Роксана — хороший партнер, облегчающий работу; они провели вместе недостаточно времени, чтобы Газель могла без сарказма называть ее «сестрой по оружию» или как-нибудь еще, красиво и высокопарно, но, возможно, если им обеим повезет, если Роксана действительно готова остаться с ней на одной стороне, то рано или поздно они действительно станут сестрами по оружию. То, что Газель уже давно работает одна, вовсе не значит, что ей это нравится. Намного удобнее знать, что рядом есть тот, на кого можно положиться, тот, кто выполнит часть работы и не будет ставить дополнительных условий, ведь все уже обговорено заранее. Первое время она не доверяла Роксане полностью, всегда держала под рукой запасной план лично для себя, но потом почувствовала, что может повернуться к ней спиной, не опасаясь получить пулю в затылок. По крайней мере, пока — может. Они отлично работают в паре, и не только когда дело касается обычных убийств. Газели никогда толком не хватало терпения на пытки, она знает, как все делается, но ей не нравится возиться с разделкой человека — слишком однообразный и утомительный процесс, слишком скучный. А Роксане так не кажется, к тому же ее профессионально научили этим заниматься: Кингсмэн ведь готовит идеальных секретных агентов, а без пыток не обойдется ни один Джеймс Бонд. Ей тоже не нравятся пытки, но она никогда не позволяет себе отказываться даже от самой грязной работы. Большинство людей сдается быстро, достаточно пары разрезов или ожогов, но если человек не заговорил сразу, то, скорее всего, понадобится много времени, чтобы вытащить из него хоть несколько слов. В Кингсмэн нет экзамена по практическим пыткам, Роксана сдавала только теорию, но этого достаточно, она знает все необходимое: расположение нервов, крупных сосудов, которые нельзя задевать, самые чувствительные участки и те, которые не стоит даже пытаться задеть, чтобы жертва не истекла кровью. Все оказывается даже проще, чем она думала. Снять с человека кожу не сложнее, чем шкуру с только что застреленного оленя. Иголки легко входят под кожу, даже если мышцы напряжены — и здесь не нужна осторожность, без которой не обойтись при оказании медицинской помощи. Первые несколько допросов были сложными, но теперь Роксана твердо знает, что делать и как обходиться без лишней грязи: иногда не обязательно делать, достаточно пообещать — если прижать к мошонке пленника лезвие ножа и немного надавить, он заговорит, но стоит нажать немного сильнее — и он обмочится от страха, еще сильнее — и умрет от кровотечения. Газель всегда наблюдает за пытками с интересом. Когда-то давно, в другой жизни, человек по имени Юсуф сказал: «Когда ты заставляешь человека говорить — ты забираешь его душу, и если у тебя есть сердце, то вслед за душой ты заберешь его жизнь». Газель не может вспомнить, шутил он или говорил всерьез, но, так или иначе, у Роксаны есть сердце, и, закончив пытать пленника, она всегда стреляет ему между глаз. Если от тела нужно избавиться — Газель готова помочь, у нее большой опыт. От кислоты много грязи, Газель предпочитает огонь, несмотря на то, что случилось с ней самой — точно так же, как Роксана предпочитает выстрелы в голову, несмотря на то, что случилось с ее родственниками. Разобравшись с работой, Газель и Роксана вдвоем уходят с места — иногда нужно сразу убираться как можно дальше, иногда стоит задержаться в городе еще на пару дней, чтобы увидеть последствия сделанного. Потом вместе ужинают или завтракают в каком-нибудь недорогом и многолюдном заведении, где легко затеряться, коротая время за разговорами о ничего не значащей ерунде или вовсе без разговоров, просто глядя друг на друга. У Газели больше нет ни родственников, ни друзей, у Роксаны — уже не будет, и все, что им остается, — держаться вдвоем. * * * Когда-то Газель звали Зухра, но она уже почти забыла это имя, оно осталось в прошлом. Для разной работы она выбирает разные прозвища, разные фальшивые документы, разные истории — некоторые легенды спрятаны почти так же старательно, как правда, ведь лжи, до которой непросто добраться, люди верят охотнее, принимая ее за правду. Некоторые легенды похожи на правду. Ее отец, двое старших братьев и муж работали на Аль-Каиду, нет ничего удивительного в том, что Газель тоже связалась с террористами — женщин часто посылают туда, где не хотят рисковать мужчинами, к примеру — убить жертву, информация о которой состоит из сплошных слухов, проскользнуть мимо охраны там, где неизвестны точно маршруты, украсть то, что слишком хорошо охраняется. Газель не была особенно привязана к своей семье — только к сестрам, но они обе уехали на юг, пропали бесследно. Иногда Газель думает, что они давно мертвы, иногда — что мужья просто запрещали им писать письма в оставленный дом, а значит, их еще можно найти, можно увидеть снова, но эти мысли — всего лишь часть давно выброшенного прошлого, к ним не стоит возвращаться надолго. Газель не знает правды о том, что именно случилось с ячейкой Аль-Каиды, в которой она работала, ей известно только то, что им сказали прямо: они были скомпрометированы, кто-то из них, возможно, тот, кого сама Газель ни разу не видела, совершил ошибку, и их приказали устранить вместе с возможными рисками. Ее отца, братьев и мужа казнили: «Сожгли заживо, в назидание другим предателям», — так сказал ей Юсуф, которого Газель считала главным; она не знает, удалось бы ей сбежать, если бы самого Юсуфа не устранили следующим — но все, что могло бы быть, но не случилось, не имеет никакого значения. Газель убежала, проскользнула между пальцами и затерялась. Она всегда была быстрой и ловкой, ее не пугала кровь, ни чужая, ни собственная, а такому человеку всегда несложно найти работу, если он знает, где искать. Газель знает, она провела достаточно времени, наблюдая за Юсуфом, слушая разговоры с ее мужем — они говорили открыто, может, из-за того, что она — женщина, может, из-за уверенности в том, что она навсегда останется с ними. День Ви она тоже старается не вспоминать: ее и до этого несколько раз едва не поймали, но Газель помнит только о собственных ошибках, а в День Ви проиграл Валентайн, вся его система безопасности состояла из сплошных дыр, и план аварийного, уничтожения носителей чипов, конечно, не спас его, а загнал в угол. Газель сделала все, что смогла для его спасения, — ведь это была ее работа, она получила плату до конца полугодия, но после того, как мальчишка-шпион выпустил в его грудь половину обоймы, контракт оказался аннулирован. Иногда стоит сражаться, иногда — бежать, ни один из этих вариантов не хуже другого. Газель убежала и начала все заново. Опять. Время от времени она бросает привычную жизнь и выстраивает новую с нуля. С каждым разом воспоминания о прошлом становятся бледнее, как будто у нее легкая форма синдрома пассажира. И на этот раз вышло немного не так, как обычно: ее нашла девчонка из убежища и предложила работать вместе. Сказала, что умеет убивать и хочет уничтожить тех, кого винит в смерти своей семьи. Если бы она солгала, если бы запорола хоть один тест, то Газель не задумываясь пристрелила бы ее, но Роксана сказала чистую правду: она отлично попадает в цель из любого оружия, умеет собирать несложные, но эффективные взрывные устройства и она действительно хочет убить тех, кто запустил протокол уничтожения для чипов в шеях сторонников Валентайна. Газели не кажется, что дело именно в смерти ее семьи. Давно, сразу после переезда в Штаты, Газель работала с китаянкой, называвшей себя Цзя-Жэнь. Та говорила, что сбежала от Триады, но не от того, чему Триада ее научила, и что убивший один раз остается убийцей до самой смерти, а может быть — и после. Время от времени Газель думает об этом «после», жалея, что не может расспросить о нем Цзя-Жэнь, сгоревшую дотла на заброшенной фабрике в Детройте. Тот пожар иногда снится Газели, яркий, как наяву: сначала огонь со всех сторон, истошные крики Цзя-Жэнь, вонь горелой старой краски, в которой теряется запах горящего человеческого мяса, а потом — грохот балки, падающей сверху, перебивая ноги, и после — только темнота. Газель не считает эти сны кошмарами. Это — всего лишь воспоминания о боли, сделавшей ее сильнее. * * * Роксана не готова отказаться от своего имени, но знает, что однажды откажется. Может — после уничтожения Кингсмэн. Убрать Хаскета они могут уже сейчас, это нетрудно — но если начать с него, то добраться до Мерлина уже не получится. Он умеет прятаться лучше, чем те, кого сам научил, а значит — ему потребуется всего несколько часов, чтобы растаять, как призрак. Значит, придется брать Кингсмэн штурмом. Иногда Роксане снится испытание с самолетом, головокружительная высота, от которой захватывает дух, и она падает, падает, падает, а потом — открывает глаза в темноте, полной призраков, полной людей, которых она уже убила, людей, которых только предстоит убить, она вдыхает воображаемый запах крови и не чувствует ничего, кроме спокойной пустоты внутри.