und nicht mehr nur warten

усталость срубает с ног, от энергетика хочется блевать, от пива - спать. ёнхёну осточертели люди вокруг, но он не имеет права этого показывать, поэтому запускает пальцы в волосы, говорит, что все в порядке. в голове бешеный рой беспокойных ос, они череп жгут изнутри, забивая разум измученный тем, чем не нужно - рифмами, мелодиями, идеями, сомнениями. они питаются недомолвками и молчанием как пионовым соком в саду, они растут в холодном пренебрежении как под лучами палящего солнца. джехён бестактен, много болтает, и это всегда не то, что он думает на самом деле. ёнхён иногда чувствует на своем затылке его колкий взгляд, оборачивается - насмешка сквозь стекла очков или безразличие в смеси с ленивым ожиданием. ёнхён будто всегда ему что-то должен. у брайана девушка есть, он заворачивает ее образ в метафоры про нежные тюльпаны, потому что привык - за спиной еще были величественные розы, трогательные хризантемы, лилии без гроша в кармане, астра, подсевшая из-за своей долбанной любви на героин, и особенная, ту что ёнхён в голове рисовал букетом сирени. та, что разбила его сердце вдребезги светлой майской ночью две тысячи четырнадцатого. все в группе знают правила обращения с дже: не трогать без разрешения, не обнимать, не брать его вещи без спроса, не говорить горькой правды в лицо. у джехёна кошачий мерзкий независимый характер - и псиная преданность в остром взгляде, устремленном в ёнхёнову спину. им напиваться нельзя: остаются вдвоем на кухне в чужой квартире, заводят философские разговоры о вечном. ёнхён разливает соджу на рубашку, пронося стакан мимо рта, у джехёна миллион шуток про айкью бас-гитаристов. ёнхён проглатывает оставшееся в бутылке вместе с горечью стыдных мыслей: "я играю на басу из-за тебя". слишком многое из-за тебя. джехён снимает очки, чтобы не видеть лица напротив. ёнхён отводит взгляд, чтобы не смотреть на него, такого беззащитного, обнаженного до глубины души; молча уходит на балкон, зная, что через минуту рядом вспыхнет другое пламя. у дже заканчиваются сигареты, лень искать зажигалку, он вынимает ее из ладони ёнхёна. у того улыбка на лице - так устал. пальцы джехёна, ровные, длинные, красивые до умопомрачения, ласковыми могут быть только с гитарой. после концерта все мокрые насквозь, на улице ветер майский, эмоции как из бутылки шампанского рвутся. ёнхёну хочется любить весь мир, он вытирает единственным полотенцем пот с шеи доуна, а потом курит, закинув руку вонпилю на плечо. сцена есть смысл и причина всего, все эти глаза, смотревшие на брайана, из толпы - то, ради чего стоит пытаться жить. ёнхён говорит, что почти близок к счастью, и влажную бандану на лбу поправляет. улыбается широко, затягивается сильно, встречается с дже взглядом - падает с небес на землю. волнение к горлу подкатывает словно концерт не закончился, а только начнется вот-вот. сколько можно храбриться, два слабака. ёнхён давно бы спросил, хэй, ты чувствуешь то, что происходит между нами, если бы не знал на все сто, что ответом ему будет посыл нахуй. у дже тема отношений запретная, у брайана - больная. одиночка и бабник. два слабака. ёнхён думает, что в группе писать музыку придется кому-то еще, пока он, перебирая лады, вертит на языке метафоры про стекла. пока представляет на четырёх толстенных струнах баса дрожащие пальцы джехёна. - давай поговорим. все уходят по одному, последним ливает сонджин. ёнхён остается с дже наедине, моментально чувствуя непреодолимое желание нажраться. чтобы угомонить безумных ос в голове. - о чем? естественно. ёнхён выдает себе золотую звездочку с пометкой ты пытался. это бесполезно, ты выдумал от скуки какую-то херню, потому что любишь сложности и искать вдохновение там, куда никто не сунется в здравом уме. брайан чувствует себя как никогда глупым; в медленных движениях джехёна слишком много скрытого, непонятного. что творится у него в голове ёнхёну всегда было неясно, хотя чутье твердило - там звери пострашнее ос. рука дже тянется к его лицу, басист не дергается только лишь чудом. пальцы холодные подцепляют краешек банданы, спускают тянущуюся ткань ниже. ёнхён не рыпается, затаив дыхание, понимая, что из всех сотен их касаний друг друга это самое важное. голова взрывается грохочущей музыкой, смазанными воспоминаниями, которые, может быть, и не воспоминания вовсе. пьяные языки на соленой коже, объятия крепкие до сдавленных нежностью ребер, пальцы в спутанных мокрых волосах - это все вообще было? или просто рисунки больных фантазий. они все старались забыть; разрешали искрам становиться пламенем лишь тогда, когда знали - под столом, в багажнике или на балконе стоит куча алкоголя, чтобы утром сдохнуть от тоски, а не от стыда. ёнхён устал. на глазах бандана любимая, которую носить только для того, чтобы светлая челка в глаза не лезла. джехён переводит дух: когда брайан не смотрит, находиться с ним рядом гораздо проще. первые десять секунд. дже не может и не хочет взгляда отводить, ёнхён внезапно трогательный какой-то, дышит ртом, напряженный как струна. маленький слепой котенок с яростью в груди голодного пса. он долго ждет, не понимает, когда именно губы сушить начинает не ветер, а чужое дыхание. слух обостряется в разы - гул далеких машин, грохот толпы из клуба, где-то сирены и смешение голосов. биение собственного сердца кипением крови в ушах. джехён уверен: не было ничего и не будет, человек перед ним безразличный и не_его. не было такого, чтобы он позволял кому-то, нажравшись, снимать со своего лица очки; ни за чьи плечи он не хватался в просьбах не уходить. память такая забавная штука. единственное, что делает тебя значимым - присутствие твоего образа в воспоминаниях других людей. истинного, искреннего. пьяного. ёнхён горячий, у него под сердцем полыхает солнце, его сияние идет от взлелеянной им трепетно боли. с минуса на плюс; с черного - на белое, с красного - в огонь. о чем им говорить? о тяге, влечении, страхе? ночь на улице, фонарь у черного входа в здание, крыльцо старое, воздух застывший. джехён почти касается кончика носа ёнхёна своим, сделав один неуверенный шаг вперед и даже голову наклонять не надо. брайан тоже высокий, тоже ждущий, тоже вымотанный всем этим дерьмом. знающий, что сантиметр вперед - и джехёновы губы. они исчезают, на коже снова ветер, ёнхён выбешен, вместо нервов - угли дотлевающие. когда дже отстраняется, он руку тянет вперед вслепую, хватается за рубашку на груди, рывком отчаянным тянет на себя. нет. джехён снова замирает в душащей близости от его губ, всех богов разом благодарит за то, что брайан испуга и паники в его глазах не видит. необдуманные, порывистые действия - вот тебе весь кан ёнхён. дже решает, что заслужил, раз так просят. раз так его брайан хочет. целует первым, не боясь ничего, с робостью и жаром - касается чужих губ своими, пропуская через позвоночник внутреннюю дрожь. ёнхён ладонь с его груди убирает, кладет ее на шею, тянет на себя сильнее, не отпущу. целует так, как никого не целовал - губы сминая, с бесстыдным языком в чужой рот, потому что так хотелось доказать свою правоту. ему не нужно зрение, чтобы знать - джехён перед ним настоящий. его маски на такие поцелуи не способны. безумие в мыслях почти алкогольное, но ёнхён своих ос умоляет запомнить этот момент. дыхание заканчивается, но брайан руку отпустить боится. джехён - убрать ткань с лица, посмотреть ему в глаза. два слабака. влюбленных.