Луна в свете Солнца

      Ночь — время для размышлений. Укладываясь спать, Коломбина Медичи готовилась к тому, что, как и всегда, ее уставший разум заполонят сотни мыслей, которые отчего-то стеснялись появляться раньше. Но закрыв глаза и снова их открыв, девушка оказалась в месте, которое за десять лет совсем не изменилось.       То же голубое небо, бесконечно красивое и не знающее закатов, та же изумрудно-зеленая трава, о которую нельзя порезать пальцы, и кристально-чистая ровная гладь озера. Иллюзорный мир сотворенный для того, чтобы давать уставшей душе его создателя отдых.       Коломбина не спешила искать хозяина этого сна, она просто села на траву, краем глаза отметив, что на ней ее обычный костюм-тройка, и запрокинув голову, стала наблюдать за бегом ненастоящих облаков. — Хочешь продолжить то, что начал десять лет назад? — спросила она, ощутив на себе пристальное внимание. — Ку-фу-фу, твоя мнительность меня удивляет, Медичи. Я всего-то хотел узнать планы атаки на Бьякурана, а попался в твой сон. — Мукуро поднялся на холм и встал за спиной девушки, которая даже не соизволила обернуться. Туман соврал, легко и незатейливо. Обманывая в первую очередь себя. Он искал ее сон точно так же, как десять лет избегал их.       Десять лет — это долго. Особенно если ты проводишь их запертый в банке с водой. Один и наедине со своими мыслями. Захват чужого тела или же прогулки по снам, требовали много сил и на само действие, и на его поддержание, а потому большую часть времени в Вендикарте он просто размышлял. Вспоминал людей, воскрешая их в памяти до мелочей. У иллюзионистов всегда хорошее воображение — это обязательный атрибут их способностей.       Вспоминать смешную девочку Сузуне было интереснее всего. В ней было множество деталей, которые можно было перебирать как разноцветные бусины, переставляя местами и просто катая в ладонях.       Жаль, но смешная девочка Сузуне и взрослая Медичи были разными людьми. Так же, как и он больше не был тем Рокудо Мукуро, который приходил в ее сны за робким огоньком силы и уютным молчанием. — Значит, ты тоже участвуешь во всем этом? — спросила Коломбина, чуть поворачивая голову. Серые глаза встретились с разноцветными, а девушка про себя отметила, что годы Мукуро только красят, они добавили тому подростку завершенности. — Не мог упустить шанса оказаться на свободе. — Туман рассмеялся. — Выглядишь недовольной. В нашу прошлую встречу ты была веселее. — Это ты про то, что было десять лет назад, или когда ты пытался строить из себя помощника Бьякурана? — Догадалась? — Та встреча была для него неожиданной. Хоть он и мог почти в любой момент узнать о Коломбине Медичи от тех же Кена, Чикусы и Хром, но все равно предпочитал просто закрывать глаза на ее существование. — На самом деле нет. — Улыбка Коломбины стала лукавой. — Мне Бьякуран сказал, кто на самом деле был его адъютантом. — Тогда зачем была та ваша проверка, которую я, кажется, завалил? — Все-таки сам Мукуро имел основания считать, что в тот день та игра, в которую его втянули была именно проверкой. — Мне не понравилось выражение лица Лео, он напоминал мне Саваду, а Бьякуран имеет дурную привычку издеваться над собственными адъютантами, больше трех месяцев у него никто еще на моей памяти не держался. — И все? — Мужчина снова и снова удивлялся, как стройные и идеальные планы рушатся из-за мелочей. Ему казалось, что его подозревали с первой минуты, а оказалось, что двум облеченным властью мафиози было просто скучно, и они решили развлечься за его счет. Коломбина пожала плечами, возвращаясь к своим размышлениям о влиянии времени на человеческие эмоции.       Ее любовь никуда не делась, но той самоотверженности, которая была присуща ей десять лет назад, уже нет. Как нет и гнева. Осталось только слабо тлеющее в душе чувство радости от того, что он жив и рядом, и обида, которая тоже за десять лет никуда не делась. — Ты жалел? — спросила вдруг девушки, внимательно глядя в лицо Мукуро. — Хоть немного. — Мне не за что извиняться, — сказал он наконец после долгого молчания. У него была причина для того, чтобы поступить так. — Сгинь в ту дыру откуда вылез, — холодным голосом приказала Коломбина, снимая с пояса кнут. Глупость, конечно, нападать на иллюзиониста в его мире, но этот наглый тип слишком много о себе думает. — Ку-фу-фу, Медичи разозлилась, — рассмеялся Мукуро, отклоняясь назад и пропуская перед лицом острое жало кнута. — С глаз моих исчезни, ананас безмозглый. Я уже не маленькая девочка, которая оружие месяц назад увидела. Пока ты отлеживался в своей банке, я училась убивать и защищать себя. И сейчас я тебе очень доходчиво объясню, почему нельзя злить Медичи! — Ку-фу-фу, зачем же так? — Уворачиваться от танцующего в руках девушки кнута было не просто. Иногда он словно исчезал и только чувство опасности позволяло уклониться от метившего в лицо жала. — Такое поведение тебя не красит. — Резкая вспышка гнева Коломбины ставила Мукуро в тупик. — Ненавижу тебя! Ненавижу! За тот проклятый трезубец в живот! За эти чертовы десять лет! За то, что ты редкостный трус и мудак! Исчезни! Немедленно исчезни и не появляйся рядом со мной никогда! Потому что если увижу твое наглое лицо в живую — убью. Я тебя убью, слышишь? — Кнут обвился вокруг выставленной в защитном жесте руке Тумана, и Медичи проснулась.       Открыла глаза и просто лежала, глядя в звездное небо. По дурацки все получилось. Нет, она не рассчитывала на извинения, все-таки в той ситуации были неправы оба, это она признавала. И она с ее молчанием, и Мукуро с его глупым гневом и недоверием.       А потом…, а потом было столкновение двух гордынь. Ведь, если подумать, можно было легко устроить этот разговор еще тогда, пусть не сразу, но через пару месяцев, когда они оба остыли.       Она могла надавить на Хром, заставив Мукуро прийти, сам Туман мог просто незатейливо снова затянуть ее в сон. Но они уперлись оба и все. Ни вперед, ни назад. Но сейчас, десять лет спустя, им обоим уже поздно менять что-то в их отношениях. Тут в самую пору мечтать о том, чтобы она из прошлого получила хотя бы каплю ее нынешней памяти и не наделала тех же ошибок.       Коломбина поднялась со своего спального мешка и начала собирать вещи. До рассвета уже недалеко, а снова она не уснет. Лучше заняться чем-то полезным. Завтраком, к примеру. Хотя многие воспринимают приготовленную Медичи еду, как издевку.       Смешные.Девушка улыбнулась про себя, устанавливая треногу и лениво общаясь с Реборном. Она любит готовить, есть в этом какая-то магия. Жалко, что уже лет пять приготовленное ею есть опасаются. Хотя варийцы всегда рады ее компании. Вот уж кому всегда плевать на уровень твоей дурной репутации, все равно с офицерским составом Варии в этом вопросе не поконкурируешь.       Наблюдать за битвой со стороны — это тяжело. Коломбина устроилась чуть поодаль, чтобы иметь возможность слушать все переговоры, но особо не бросаться в глаза. Когда в той стороне, где должен был находиться Рехей, послышались первые взрывы, Киоко отошла от Савады, рядом с которым сидела до этого, и подсела к сестре. — Все будет в порядке, — пообещала Коломбина, приобнимая сестру за плечи. — Это же Рехей, он живучий, как таракан. — Киоко всхлипнула и уткнулась в плечо девушки, пряча слезу. — Будет тебе, Киоко. Все будет нормально, веришь? — Верю, — всхлипнула девочка носом. — А когда мы вернемся, ты снова будешь на меня злиться, да, Хотару-тян? — А у меня есть повод? — Провела рукой, по спутавшимся волосам сестры, Коломбина и жестом фокусника достала из нагрудного кармана складную расческу. — Если есть, то, наверняка, буду. Но ты не пробовала подойти и поговорить? Как я помню себя в вашем времени, я часто обижалась, что ни ты, ни Рехей не интересуетесь чем и как я живу. — Прости, — снова всхлипнула Киоко, размазывая слезы рукавом. — Мы не замечали. — Ой, только давай без слез. — Под нос плачущей девочке были подсунут носовой платок, а сама Коломбина начала аккуратно расчесывать спутанные волосы сестры. — Терпеть не могу, когда ты ревешь. — Прости. — Да хватит уже. Воспринимай это как шанс все исправить. В этом времени вряд ли что-то поменяется, но там у вас еще есть возможность. Будет неплохо, если там у меня останется моя семья. — А здесь? — Киоко подняла лицо и посмотрела на такую взрослую и незнакомую Хотару. — А здесь у меня уже давно другая семья. Очень упрямая, но интересная. Несмотря на то, что мы должны быть тихими и незаметными, они постоянно влипают во всевозможные проблемы. — Медичи тепло улыбнулась и начала заплетать расчесанные волосы сестры в два смешных хвостика. — Спасибо. — Киоко попыталась ощупать свою прическу, но результата было не много, в конце концов Коломбина легко хлопнула ее по рукам, чтобы не портила уже сделанное, и всучила расческу. — Иди дай своей подружке, ей тоже не помешает привести себя в порядок. — Девочка кивнула и побежала к Хару. — Ну хоть кто-то смог ненадолго забыть о том, в какой ситуации мы все оказались, — вздохнула Коломбина, внимательно вслушиваясь в громкие взрывы и с тревогой глядя, как над верхушками деревьев мелькают огромные змеиные головы.       Бой скорее всего шел с переменным успехом, по мере раскрытия козырей каждой из сторон. Раздался удивленный вскрик Савады, в битву вступили иллюзионисты. Тот мальчишка от Варии, Фран, и его учитель Рокудо Мукуро. Коломбина ненадолго прикрыла глаза. Сердце неприятно кольнуло. Колыхнулась обида, вспомнился ночной сон-иллюзия и сказанное в запале обещание.       Бой набирал обороты. А вот и Гост.       На верхнем этаже небоскреба Мельфиоре только двое. — Это твой потерянный брат близнец? — спрашивает девушка, склоняя голову и рассматривая изображение на экране. — Почти угадала. Это я, но из другого мира, — улыбается Бьякуран, глядя, как кривится Коломбина. — Правда отличное приобретение? — Как по мне, мерзость редкостная, — отвечает Медичи, отворачиваясь от изображения и глядя на заходящее солнце. — Это потому что в других мирах тебя нет, вот ты и не способна оценить всей гениальности этого приобретения. — Мерзость остается мерзость, даже если она полезная. Знаешь, ты один из немногих, кто ест мою готовку. — Джессо довольно улыбается и отправляет в рот очередную порцию зефира из глубокой миски, стоящей перед ним. — А ты единственная знакомая мне девушка, которая умеет готовить такой вкусный зефир.       Савада рванул на помощь друзьям.       Немногим позже в воздух поднялась и Юни, уносимая в сторону поля битвы. — Стоять! — рявкнула Коломбина, когда Киоко и Хару, попытались кинуться к выходу из долины. — Раненые, дети и гражданские остаются здесь. Я не собираюсь выплачивать штрафы, если вас там случайно пришибут. — Но Юни-чан! — попытались протестовать девочки. — Без вас разберутся, — показательно щелкнула кнутом у самых ног подруг Медичи. — Никакой самодеятельности, сидите здесь и ждите. Я сама проверю, что там происходит ***       Битва становилась все ожесточение. Десятое поколение призвало своих предшественников, и теперь те давали им советы. Бьякуран не мешал. Лишние пять минут не сыграют особой роли, тем более у него появился еще один зритель. — Я думал ты не придешь, Бина. — Медичи стояла вплотную к барьеру и внимательно следила за Джессо. — Мне было любопытно. — Нравится? — спросил он и, красуясь, покрутился на месте. — Знаешь, Бьякуран, — с грустью в голосе сказала девушка. — Я люблю готовить, да вот только мало кто рискует брать приготовленное мной. Ты был приятным исключением. — К чему это? — настороженно спросил босс Мельфиоре. — В нашем поколении было слишком много гениев. Ты, я, Шо-кун, Принц Потрошитель, Рокудо Мукуро, Хибари Кея. Согласись, многовато? — О чем ты говоришь, Бина?! — закричал он, привлекая к их беседе всеобщее внимание. — Тебя Пламя хорошо слушается? Нигде ничего не утекает? — Ты, — пораженно выдавил Бьякуран, только сейчас заметив, что против обыкновения его крылья излучают слишком много пламени. Больше чем нужно. В начале боя он не заметил этого, поглощенного Гостом пламени было слишком много, но сейчас… Поток, источаемого в воздух пламени, должен был уменьшиться, а он только возрос. И продолжал возрастать. — Что ты сделала? — Я не люблю зефир. Но я умею его готовить. Я не люблю предавать. Но предпочитаю делать работу до конца. Особенно если это позволит избежать лишних жертв.        Двое мафиози с почти одинакового белым волосами смотрели друг другу в глаза. Взгляд Коломбины был спокоен, серые глаза казалось покрылись коркой льда, скрывая настоящие чувства. Бьякуран был взбешен, ни в одном из параллельных миров он не оказывался в такой ситуации. Ни в одном из миров не было изобретено способа лишить человека его Пламени посмертной воли. Ни в одном из параллельных миров не было Коломбины Медичи.       Бьякуран расхохотался. — Ты отравила меня! Отравила меня! Ты — Медичи! — прорычал он сквозь смех. — Но это ничего не изменит, у меня хватит сил, чтобы закончить этот бой, а потом показать тебе твое место, — уже более спокойно сказал он и без предупреждения напал на Тсунаеши.       Коломбина прикрыла глаза и укрытая пламенем отошла подальше от барьера. Теперь все зависит только от Савады.       Ее изобретение опасно тем, что действует медленно. Для того, чтобы человек полностью потерял контроль над своим пламенем нужно, во-первых, много времени, а, во-вторых, активное использование этого самого Пламени. В ином случае… — Это будет очень дорого стоить тебе, Кея, ты же знаешь. — Коломбина смотрела, как солнце играет в струях воды фонтана Наяд. — Ты не хуже меня знаешь, что это самый рациональный выход, — холодный голос Хранителя Облака звучит из динамика телефона и сливается с гулом воды. — Рациональный — не всегда правильный, — недовольно замечает девушка, опуская свободную руку в бассейн. — Так ты сделаешь? — С такими интонациями Хибари отправляет своих людей на смерть. А сейчас он требует согласия на нарушение всех выработанных для нее принципов. — Сделаю, но «Оковы» незакончены. Они не подействуют, если Бьякуран не будет вынужден использовать все свои силы. — Это уже не твоя забота. — Коломбина была бы готова поспорить, что слышит сомнение в голосе друга. — Это забота Савады, да? Ты сволочь, Кея, — вздохнула девушка, глядя, как в вспышке света исчезают Юни и Гамма, как Тсунаеши буквально стирает в пыль ослабленного Бьякурана. Мальчишка может и не поймет, что только что убил человека, а вот Коломбина отлично понимала, что если бы не «Оковы», то возможно Бьякуран смог бы хотя бы выжить. — Последняя сволочь.