Язык Цветов

Примечание: 1. Имя "Суиль" переводится с корейского как "прекрасный, превосходный". 2. В Корее есть выражение "красив как цветок", т.е. так называют очень красивых парней (цветочные мальчики) Пыль, поблескивая, плавно, но хаотично кружится в тонком луче вечернего солнца, пробившегося сквозь листву магнолии, растущей у окна. Чинху со вздохом потягивается, чувствуя, как ноют затекшие от сидения в одной позе мышцы. От его движений разлетаются в стороны и катятся по полу наполовину уже сточенные акварельные карандаши. Чинху опирается на руки и отодвигается назад, чтобы оценить свою многочасовую работу. Доски под ним слегка поскрипывают. - А неплохо вышло. Он склоняет голову набок и одобрительно кивает головой, слегка щурясь. Из-за растущих по периметру участка деревьев эта сторона дома всегда находилась в тени. Чинху мог бы включить свет, чтобы рисовать было удобнее и не так травматично для глаз, но он терпеть не может искусственное освещение, тем более днем. Со временем недостаток света перестал быть помехой, парень освоился и привык. Главное было запечатлеть идею, навеянную атмосферой, детали он мог исправить и выйдя на улицу: специально для этого в саду, в окружении ароматных цветных гиацинтов, стоял миниатюрный складной стол и вросший корнями глубоко в землю многолетний пень, который, кажется, просто был здесь всегда. - Какой сегодня день вообще? Чинху хлопает себя по карманам в поисках телефона, пока не вспоминает, что положил его куда-то на пол рядом с собой. Минуты через три после ощупываний пространства вокруг телефон все же находится под ворохом неудавшихся набросков и стружек от карандашей. - Сегодня же первый день лета. Совсем забыл. Остро отточенным черным карандашом он аккуратно выводит дату на обратной стороне рисунка, после чего снова рассматривает его оценивающим взглядом. На слегка помятом с углов листе бумаги распустились пять цветов плюмерии с нежно-оранжевыми лепестками. Идеально симметричные и похожие на звезды с закругленными концами, они напоминали Чинху о его далеком и уже наполовину забытом путешествии на Гавайи с родителями. Единственное, что он помнит абсолютно отчетливо, это венок из плюмерий, лежавший на столе их номера в небольшом отеле. Чинху с детства любил цветы. Он провел большую часть своей юности у бабушки и дедушки, которые обладали огромным садом и целой оранжереей. Наверное, это и поспособствовало тому, что сейчас он работал флористом в своей собственной, пусть и небольшой, цветочной лавке. С окончанием работы начинают напоминать о себе и обычные человеческие потребности. Чинху очень хотелось доесть оставшиеся еще с завтрака сэндвичи с индейкой и выпить чаю с белой смородиной, листы которой он собрал, высушил и заварил сам. В принципе, все добавки в чай он готовил лично. Ему было лень париться с заваркой, поэтому ее он покупал, а вот уже остальное было всегда подготовлено своими руками. Жизнь со старшим поколением его многому научила. Его иностранным языком, на котором он говорил свободно, был язык цветов и трав. Чинху встает и едва не падает – ноги, которые он благополучно отсидел, задеревенели и практически его не держали. Он охает, через зубы выругивается и начинает разминаться, чтобы привести себя в ходячее состояние. Спустя пять минут он находит свое самочувствие удовлетворительным и шлепает босыми ступнями на кухню. При выходе из комнаты он чертыхается уже вслух: Чинху как обычно забыл про стоящую на столе у двери драцену или же, как ее иначе называли, драконье дерево. Ее полужесткие листы неприятно царапали по чувствительной коже чуть выше локтя. Чинху постоянно забывает ее переставить. Да и все остальные комнаты были ярко освещены, а драцена все же предпочитала полутень. Ей тут самое место, если бы не тот факт, что левая рука у Чинху была постоянно в царапинах. - Потом как-нибудь, - отмахивается он и идет дальше, потирая раздраженный участок кожи. И так каждый раз. Чинху стабильно забывает убрать драцену и она так же стабильно его царапает. Как владелец цветочной лавки и ее единственный сотрудник, он не может часто отдыхать. Клиенты есть всегда, да и за цветами нужно ухаживать. Он позволяет взять себе отгул лишь раз в две недели. В понедельник, самый свободный от покупателей день, он спит столько, сколько хочет, не спеша завтракает и первую половину дня приводит свой сад в порядок, убирая сорняки, тщательно поливая, удобряя и пересаживая некоторые растения. Затем он вплоть до наступления ночи рисует, читает и ищет для себя новые цветы в каталогах и интернете. Чинху такая жизнь более чем устраивает. Он любит цветы и не хочет ничего менять. Разве что он не отказался бы от огромной оранжереи с витражами и автоматической поливкой, но для этого ему еще пахать и пахать. День заканчивается без происшествий. Утром вторника Чинху, надев темно-коричневый фартук из мешковины поверх белоснежного легкого пуловера с закатанными рукавами, мурлыкает себе под нос и прибирается в магазине. Летом дверь всегда открыта и от легкого ветра с шелестом развеваются ленты и края оберточной бумаги, висящие у рабочего стола. За утро флорист уже успел обслужить двух людей и теперь был в отличном расположении духа. Убрав с пола рассыпавшуюся землю и опрыскав растения, Чинху проверяет увлажнители воздуха и возвращается на свое рабочее место, приступая к сбору композиции из полевых цветов в аккуратной плетеной корзине – заказ от одной компании. Он аккуратно убирает лишние листья и завитки от цветков календулы, когда в дверях появляется клиент. Чинху поднимает голову, слыша шаги, и видит, как высокий темноволосый парень с, казалось бы, самодовольным лицом, вдруг меняется, нерешительно застывает и топчется у входа, потерянно рассматривая окружающие его со всех сторон цветы. По сути, ничего удивительного. Почти все приходящие сюда мужчины чувствуют себя неловко и растерянно. Цветы считаются женской сферой, как-никак. Но то, как этот парень озадаченно озирается, хлопая глазами и напряженно сводя брови, забавляет Чинху. - Вам помочь? – доброжелательно интересуется он. Парень удивленно дергает головой в его сторону, кажется, не ожидав услышать мужской голос. Он поворачивается и на какое-то время застывает, с интересом рассматривая его чуть дольше, чем положено. Затем на его лице плавно расцветает улыбка. Чинху кажется это странным, но он не может не улыбнуться в ответ. Просто потому что не сводящий с него глаз парень оказывается на удивление красивым. И, как выясняется, обладает приятным низким голосом. - Не помешало бы, - он, поправляя часы на руке, подходит к столу. - По какому поводу цветы нужны? Для девушки? - У меня нет девушки, - парень заглядывает ему в глаза и Чинху не может удержаться от легкого смешка из-за такого красноречивого взгляда. - Тогда для кого? – спрашивает флорист после того, как на пару мгновений отводит взгляд и снова встречается с темно-карими глазами напротив. - Для мамы. У нее сегодня День Рождения. - Отлично, с удовольствием помогу подобрать для нее что-нибудь. Какие цветы она любит? Парень застывает с приоткрытым ртом и кажется еще более растерянным, чем когда он только вошел. Он беспомощно хлопает глазами. - Ясно, - Чинху смеется и откладывает в сторону календулу, которую по-прежнему держал в руках. – А цвет ее любимый случайно не знаете? - Синий, - тут же уверенно отвечает клиент. – У нее почти все синее. - Значит, будем отталкиваться от этого, - флорист кивает. – Могу предложить астру или гибискус, это самые распространенные цветы. Но лично я бы предпочел аквилегию. - Акви…что? - Аквилегия, - Чинху выходит из-за стола и направляется в правую часть лавки, наполовину отделенную от общего помещения стеллажом с горшками. – Неприхотливое растение из Европы. Вообще существует около ста двадцати ее видов, но у меня есть только три и по цвету подойдет как раз аквилегия альпийская. Он показывает ему на кадку с относительно невысокими голубыми цветками, чьи бутоны были немного наклонены вниз как у колокольчиков. Нижний ряд из пяти лепестков создавал аккуратный ореол, в то время как верхний стоял вертикально, окружая собой желтоватые спутанные тычинки. Растение казалось нежным и легким, концы его заостренных лепестков были светло-голубыми, практически белыми, и плавно градуировали вниз к пастельно-синему. - Аквилегию в Америке называют колумбиной, а народы севера дали ей имя «Цветок Эльфов». Потом можно будет засушить ее листья и заварить отвар, но только под надзором специалиста. Она ядовита, если не сделать это правильно. - Красиво. Думаю, маме понравится. Парень кивает, рассматривая цветок. Он серьезнеет и становится задумчивым. Чинху наблюдает за ним и отмечает, что у того необычные мягко выраженные скулы, идеально ровный нос и далеко посаженные глаза, что, однако, вместе формировало весьма приятную и цепляющую внешность. Из-за сведенных бровей он был похож на грозную птицу, но с мягким взглядом. - Собрать в букет или пересадить в горшок? – Чинху убеждает себя собраться, в первую очередь он должен работать, а не пялиться на клиента. - А как будет лучше? - В вазе она простоит недели две, а если будет в горшке, то при правильном уходе зацветет в следующем году еще раз. - Тогда лучше в горшке. - Хорошо, сейчас все будет. Чинху отходит за лопаткой и мешком земли. Он берет со стеллажа горшок, насыпает туда землю и принимается за пересадку. - Есть один исторический факт, - припечатывая землю ладонями, говорит флорист. – В средние века аквилегия была символом порока и измены. Не знаю почему именно этот цветок связали с чем-то подобным, но просто хочу поставить в известность. - Как можно столько всего запомнить? – посетителя, кажется, больше интересует не история цветка, а сам Чинху. – Я даже китайские иероглифы из школьной программы начальных классов не запомнил, а тут столько цветов, еще и такая детальная информация. - Просто очень люблю флористику, - Чинху улыбается, посмеиваясь. – Есть же люди, которые, например, любят игры и могут назвать тысячу персонажей и их истории. Я вот могу перечислить тысячу растений и то, как за ними ухаживать. - Это круто, - одобрительно резюмирует парень. – Необычно. Ты поразительный. Черт, ничего же, что я на «ты», да? - Все в порядке. Флорист чувствует, как у него краснеют уши из-за лестного эпитета. Обычно его называли чокнутым или неправильным. Ведь цветы – это немужественно. Через пару минут он заканчивает и переносит горшок на свой стол, чтобы очистить его от земли и перевязать лазурного цвета лентой. - Чинху. - Что? – флорист рефлекторно поднимает голову и видит, что парень рассматривает висящий на его фартуке зеленый бейджик. – А, это. Ким Чинху, рад познакомиться. - Но Суиль. - Тебе идет это имя, - безотчетно выдает Чинху и застывает, когда понимает, что сказал это вслух. – То есть я… Просто… Он краснеет, смотрит на Суиля, который удивленно улыбается, и краснеет еще сильнее. Сколько раз он говорил себе, что нужно следить за своим языком. - А тебе идет быть цветочным парнем. Они переглядываются и одновременно глупо хихикают от такого обмена любезностями. Чинху по-прежнему чувствовал себя неловко, но Суиль смог разрядить обстановку. Когда подарок оказывается готов и Суиль расплачивается, длинными пальцами доставая из бумажника деньги и роняя половину из них на пол, Чинху решает на листе бумаги из принесенного с собой скетчбука написать то, как нужно ухаживать за аквилегией. Суиль терпеливо ждет, с интересом рассматривая лавку, висящие на потолке лозы вьюна и черную макушку Чинху, старательно водящего карандашом по бумаге и изредка прикладывающего его к пухлым губам. Бегло просмотрев написанное, он остается доволен, отдает сложенный в несколько раз лист и желает хорошего дня. Уже у самого выхода Суиль оборачивается и немного медлит, раздумывая. Флорист этого не видит, он приводит свое рабочее место в порядок, склонив голову. И Суиль уходит, так и не решившись взять его номер. А хотелось. День проходит спокойно. К Чинху заходят за букетами четыре человека, сам он успевает сделать пять композиций на заказ и передать их курьеру. В дневную норму он укладывается, выручка выходит неплохая, тем более для начала недели. С хорошим настроением, он возвращается домой. Когда перед сном он из окна своей комнаты видит цветущую в саду аквилегию, правда другого вида, темножилковую, то неосознанно улыбается. Кажется, теперь она всегда будет ему напоминать о Суиле, который неизвестно чем зацепил Чинху. В пасмурный четверг, сразу после продолжительного ливня, у лавки останавливается небольшой яркий фургон. Привезли новые цветы и парочку пакетов земли с удобрениями. Флорист решает немного прибраться, чтобы все уместилось и не мешало свободно передвигаться. У него уходит около двух часов на то, чтобы перебрать имеющиеся растения, аккуратно убрать со всех них жухлые листы и маленькие ростки лишних саженцев из горшочных цветов. Затем он берет стул и ставит его к стеллажу. Вооружившись тряпкой, он бодро сметает с него пыль, землю, убирает мертвых насекомых и переставляет кадки так, чтобы было удобнее их потом доставать. Когда он почти заканчивает, приводя в порядок самую последнюю полку, то пыль забивается ему в нос настолько, что он не выдерживает и громко с силой чихает. Рука непроизвольно дергается и сталкивает с полки один из горшков. У Чинху сердце болезненно екает, по большей части из-за того, что он только что убрался, а сейчас все превратится в маленький палисадник. Однако кадка застывает на половине пути. Чинху слышит низкое «Твою мать», видит внизу ярко-красные кроссовки и аккуратно раздвигает листву руками. - Если не рад меня видеть, то так и скажи, зачем сразу кидаться горшками, - смеется Суиль. - Прости, я сам перепугался. Не ударился? – Чинху забирает у него кадку, ставит ее на место и с тревогой смотрит на парня. - Я в норме, - Суиль небрежно машет рукой. – Ну, и что на меня свалилось? - Примула, в простонародье первоцветник, может слышал. - В моем окружении обычно о цветах не говорят. Расскажешь? - Тебе это интересно? – озадаченно спрашивает флорист, протирая тряпкой вокруг последнего горшка. - Ты интересно рассказываешь, - Суиль улыбается, лукаво смотря на него снизу-вверх. Чинху хмыкает, но уголки его губ неумолимо ползут вверх. - Соцветия примулы до того, как раскрыться, похожи на связку ключей, а весной она расцветает одной из первых, поэтому многие народы называют ее «Ключи от лета». Вообще есть много мифов и историй про нее. Мне больше нравится тот факт, что она растет около вулканов и распускается только перед извержением. То есть она предупреждает людей об опасности. По-моему, это здорово. - Да ладно, такое бывает? – Суиль смешно вскидывает брови и присвистывает. – Ничего себе. - Цветы – это не просто элементы декора, - Чинху спускается и относит стул обратно. – По ним можно предсказывать погоду, урожайность, стихийные бедствия, главное – уметь видеть. Из лепестков, листьев, стеблей и корней можно делать отвары, которые куда полезнее многих дорогих лекарств. Не говоря уже о том, что их вид и запах просто лечат душу. Суиль, который по жизни немного раздолбай, как ни странно слушает внимательно. Он любит людей, поглощенных чем-либо. Ему нравится то, с каким выражением они говорят о чем-то важном для них. В их голосе, помимо увлеченности, звучит скрываемый страх неприятия, который обычно возникает после того, как кто-то критикует их увлечения. Шрам на всю жизнь. Суиль по пятам идет за Чинху к его столу, кивая и угукая, показывая, что слушает. На самом деле, то, как говорил Чинху, делало еще более интересным то, о чем он говорил. Еще в прошлый раз Суиль увидел огонь в его глазах и все два дня он не давал Суилю покоя. - Для меня это все что-то новенькое и необычное. Рассказывай мне про цветы почаще. - Почаще? Чинху вопросительно смотрит на парня. «Почаще» подразумевает, что они будут видеться. Чисто логически. Суиль растягивает губы в улыбке, смотря ему в глаза, когда у него вдруг звонит телефон. - Черт, извини, - Суиль достает мобильник из кармана и отвечает на звонок. – Да? – следует небольшая пауза. – Ты издеваешься? Вот именно сейчас, позже нельзя? Он раздраженно выдыхает, слушая собеседника, а Чинху, стараясь скрыть свой интерес, аккуратно сворачивает и убирает на место упаковочную бумагу, которую ранее доставал для клиента. - Ладно, я понял, - заканчивает разговор Суиль и поворачивается к флористу. – Мне срочно нужно в универ, так что вот. Думал попозже отдать, перейдя к теме, но, видно, не судьба. Он достает из кармана плитку молочного шоколада и кладет ее на стол. - Мне? За что? – удивляется Чинху. - Маме очень понравились цветы. Хотел поблагодарить, - улыбается Суиль и, уже пятясь к выходу, добавляет. – Я еще зайду к тебе на днях. Вечером Чинху сидит на кухне при приглушенном свете, пьет липовый чай, напоминающий о чем-то далеком и теплом из детства, не спеша, долька за долькой, ест молочный шоколад и смотрит в окно на аквилегию, покачивающуюся на легком ветру. Флорист специально включил высокий декоративный фонарь, стоящий посреди клумбы с многолетними растениями, чтобы его свет падал на «Цветок Эльфов» и его было видно в сгущающихся сумерках. Он очень много думает, по большей части даже вспоминает, удерживает в голове мысленный образ другого человека, подмечая все новые детали. Например, серебряный кулон с подвеской в виде круга с выгравированным скрипичным ключом. Он был на нем и в первый день и во второй. На правой ладони, у основания большого пальца, была маленькая царапина. Чехол для телефона представлял собой белый матовый корпус из пластика с яркой оранжевой тыквой посередине. Просто обычная тыква. Чинху улыбается. Он бы не удивился, если бы Суиль купил себе такой чехол просто потому что, почему нет. У них было всего две коротких встречи, но Чинху уже может примерно представить какой Суиль по характеру. Дурашливый, несерьезный, слегка заносчивый, но добрый. Чинху нравится. В выходные дни всегда много работы. Праздники, дни рождения, свидания, всевозможные мероприятия – большая их часть не может обойтись без цветов. После полудня лавка буквально забита людьми. Каждого нужно проконсультировать, каждому помочь подобрать что-то подходящее и по ценовой категории и по внешнему виду. Руки у Чинху работают быстро, но аккуратно: стебель к стеблю, лепесток к лепестку, лента к ленте. Упаковочная бумага разбросана по всему столу, ее отрезанные лоскуты горкой высятся за рабочим местом: флорист ловкими движениями скидывает ее назад так, чтобы хотя бы этот бедлам не было видно клиентам. Пленка, сетка, органза, бумага, кружево, гофра, фетр, джут, сизаль – в ход идет абсолютно все, успевай только слушать просьбы и резать так, чтобы материала было не слишком много, но и не слишком мало. Кому-то хочется букет из алых роз в прозрачной пленке? Конечно, без проблем. Полевые цветы, перевязанные мешковиной, и ничего вычурного? Отличная идея. Корзина, оплетенная длинными шелковыми лентами, с яркими разномастными цветами? Сейчас все будет. Букет абсолютно без запаха? Пять минут и готово. Подборка из цветов красного и оранжевого цветов, но разных оттенков, плавно переходящих друг в друга? И не такое бывало. Чинху может все, он с головой в работе и едва успевает хотя бы глотнуть воды раз в три часа. К восьми вечера людей становится заметно меньше. В девять их уже нет и дышать становится легче. Ветер перекатывает по полу упавшие лепестки и обрезки ленты. Половины ассортимента просто-напросто нет. Чинху, еле передвигая уставшие ноющие ноги, идет за метлой и находит в себе силы привести лавку в относительный порядок. На улице уже темнеет и он включает единственное освещение – гирлянду из больших шаров, дающих уютный теплый свет. Она проходит по всему помещению по кругу: от кладовки с переходником, по балкам у витрины, над дверным проемом и за стеллажом по стене, у которой расположились тенелюбивые цветы. Становится по-вечернему атмосферно. Благодаря плавным потокам света рябь в глазах от мелких деталей постепенно исчезает. Склонившись над толстой тетрадью, играющей роль учетной книги, Чинху записывает все, что сегодня было продано, стараясь ничего не забыть. Он пересчитывает оставшиеся полипропиленовые ленты, когда в открытую нараспашку дверь стучат явно для привлечения внимания. Флорист поднимает голову и видит улыбающегося Суиля. - Привет. Освободился? - Добрый вечер. Кое-как. - Я приходил днем, но тут было такое мочилово, что я не рискнул заходить. Ты не думал найти себе помощников? По-моему, одному нереально со всем этим справляться. - Думал, - Чинху чешет бровь карандашом. – Но потом понял, что лучше сам все сделаю, чем доверю кому-то такую важную работу. Не столько из-за траты материала, сколько из-за клиентов. Даже если найти хорошего флориста, я все равно буду переживать, что он накосячит перед людьми. - Надо же хоть немного верить в других, - шутливо цыкает Суиль. – Сам себе вредишь. Устал, наверное, как скотина? Ну ничего, сейчас я тебя немного подлечу. - Что, прости? Чинху непонимающе хмурится. Суиль аккуратно протискивается мимо стеллажа с горшками и снимает со спины большой черный футляр грушевидной формы, который из-за тени до этого не было видно. - Ты на гитаре играешь? – удивляется флорист. - У нас в универе своя группа, - с гордостью заявляет Суиль. – Выступаем на фестивалях, иногда просто на улице людей радуем. Сегодня вот на Хондэ были. Он расстегивает футляр и достает вполне себе обычную шестиструнную гитару из светлого дерева, после чего идет за стулом и ставит его прямо перед рабочим местом Чинху, который просто растерянно стоит. - Ты занимайся своими делами, пиши, я тебе настроение создам, - Суиль пробует пальцами струны и удовлетворенно кивает, слыша чистый звук. – Душу ведь не только цветами лечить можно. У тебя свои штучки, у меня свои. Заняв удобное положение и поправив на себе перекошенную из-за гитары темно-зеленую рубашку, Суиль начинает играть, уверенно, но мягко касаясь струн длинными сильными пальцами. Чинху узнает песню сразу же и широко улыбается. Тот самый хит Busker Busker. Он потрясенно охает, когда помимо мелодии начинает звучать голос. Низкий, приятный, становящийся звонким, когда растягиваются окончания строк. Цветы, цветы, верно, они расцвели, Цветы, цветы, тот самый единственный цветок, Верно, он распустился. Бесчисленное множество людей на улицах, Люди с той самой улицы, Верно, насколько же я особенный для тебя? Это самое сложное, это самое сложное. Суиль играет отлично, звук очень чистый, мелодичный, плавно льется и заполняет собой всю лавку не хуже самой ароматной глицинии. Поет Суиль красиво, без лишнего артистизма и не перекрывает голосом мелодию, идеально гармонируя с ней. Сначала Чинху, не в силах оторвать от него взгляда, просто застывает, зачарованно наблюдая. Затем Суиль поднимает голову и, не прерываясь, подбородком указывает ему на лежащую на столе тетрадь и флорист, посмеиваясь, возвращается к работе. Гитарист был прав. Боль в ногах и спине притупилась, отошла на второй план. Чинху наслаждался музыкой, попутно успевая делать свои записи. Оканчиваясь, мелодия плавно перетекает в новую и становится понятно, что Суиль просто решил сыграть все песни, связанные с цветами, какие только знает, потому что «Цветы» сменяются «Цветком Ветра», а затем и «Полевым Цветком». Солнце уже село. Постепенно розово-оранжевое небо темнеет, а ветер меняется. Он проскальзывает через открытую дверь и колышет длинные ленты, скользящие по рукам флориста, старательно пересчитывающего товар. Суиль не спеша играет, покачиваясь в такт мелодии, проникнувшись атмосферой вечера, медленно перетекшего в теплую летнюю ночь. После дня, наполненного суетой, в цветочной лавке наконец-то поселяется покой. Как и в душе Чинху, который заканчивает работу, откладывает карандаш в сторону и, оперевшись о стол ладонями, с легкой полуулыбкой смотрит на поющего Суиля, который не собирался останавливаться, не доведя песню до конца. В приглушенном свете сотни маленьких круглых лампочек он казался слишком нереальным, волшебным. У Чинху приятно-томно кружилась голова, но он списывал это на сильный запах лаванды, которой в лавке осталось больше всего. - Ты отлично поешь, - резюмирует он, когда мелодия смолкает. – И играешь прекрасно. - Ну еще бы, - горделиво заявляет Суиль и, кривляясь, быстро проходится пальцами по струнам, чем вызывает у Чинху смех. – Спасибо. Я рад, что понравилось. Ты закончил? - Да, уже можно закрываться. - Прогуляемся? – Суиль, сидящий в обнимку с гитарой, с по-детски плохо скрываемой надеждой смотрит на флориста. – Я провожу тебя. Чинху поначалу встречается с ним растерянным взглядом, а после немного неловко улыбается. - Я не против. Путь до дома кажется Чинху слишком коротким. На улице тепло и спокойно, погода идеально подходит для прогулки. Проходя мимо палатки с уличной едой, они покупают себе корн-дог и вдобавок к нему по пути заходят за кофе в одно из многочисленных кафе. Пребывая в отличном настроении, они не спеша гуляют, рассматривая яркие вывески, окружающие их со всех сторон теплым светом ламп. Суиль говорит много. Фактически рот у него не закрывается, даже когда он ест. Он рассказывает о своем университете, о том, как в нем когда-то проснулась любовь к гитаре, галопом проходится по всем мероприятиям, на которых ему доводилось выступать, и припоминает все веселые ситуации, в которые успел вляпаться. И с лошади он падал, и от толпы нетрезвых гопников убегал, и по ошибке не в тот туалет заходил, и в микрофон на церемонии начала учебного года случайно матерился. Он пару раз давится, начиная смеяться до того, как успевает проглотить еду, глупо хихикает басом и спрашивает Чинху обо всех цветах и растениях, встречающихся по пути. Это магнолия лилиецветковая, появилась на территории Китая. Говорят, что она еще динозавров успела повидать. У окна его дома, кстати, растет такая же. Это белый клевер и он очень живучий: ему что засуха, что потоп – все вытерпит. Из него получается хорошее обезболивающее, он выводит токсины. Это мавританский вьюнок. Уже поздно, поэтому он закрылся и цветки снова распустятся только утром, если не будет дождя. Чинху, кажется, знает все и с удовольствием рассказывает самые интересные детали. Суиль, который выговорился и уже немного успокоился, с интересом слушает, наблюдая за тем, как светятся глаза Чинху даже не из-за падающих лучей фонаря, а из-за внутренней страсти к любимому делу. У Суиля глаза точно такие же, когда он говорит про музыку. Флорист сам с полуулыбкой за ним наблюдал. Когда они подходят к дому Чинху, расставаться совсем не хочется. Слишком приятной была атмосфера, слишком соскучился он сам по человеческому общению. - Дашь мне свой номер? – в конце концов прерывает неловкое молчание Суиль, протягивая телефон. - Конечно, - Чинху ловко проходится длинными пальцами по цифрам и несколько раз проверяет правильность. – Как дойдешь до дома – отпишись. Заодно и я твой номер узнаю. - Переживаешь? – довольно улыбается Суиль. - После твоих рассказов тебя вообще страшно одного оставлять, - флорист смеется, отдавая ему телефон. - Все не настолько плохо, - он наигранно закатывает глаза. – Ну я тогда пойду наверное. Еще увидимся. - Заходи, когда захочешь. Они желают друг другу спокойной ночи и прощаются. Чинху очень устал от загруженного работой дня, у него гудят ноги и ноет спина и он мечтает только о душе и постели. Но внутри, в районе грудной клетки, парит приятное тепло. Вечер выдался без преувеличения отличным. Рядом с Суилем было комфортно, спокойно и уютно. Не было чувства неловкости из-за того, что они еще не очень хорошо друг друга знали. Он сам по себе был очень приятным. С этого дня Чинху понимает, каково это – висеть на телефоне. Даже когда он на работе, мобильник всегда лежит на столе. Потому что неважно весело Суилю или скучно – он первым делом сообщает об этом Чинху. Вот фотография с пары: спина преподавателя, пишущего что-то на доске, ряды столов с устало развалившимися на них студентами и хмурое лицо гитариста, скорченное так, что у него брови образуют стороны треугольника с основанием кверху. А тут Суиль в столовой – спрашивает у флориста что ему взять из предложенного. Потом фото из метро. Там наземная станция прямо над рекой Хан. Вода красиво искрится и в отражении стекла видно улыбку Суиля с загнутыми уголками губ. Чинху сам не может перестать по-глупому улыбаться, он сохраняет каждое фото и присылает ему в ответ фотографии собранных букетов и композиций, приправляя их небольшими историями. К концу дня обычно на пару минут заходит соседский рыжий кот. Чинху берет его на руки и потом отправляет их фото Суилю, который в ответ присылает кучу стикеров. Вечером, когда в лавке гаснут последние огни и флорист уже идет домой, у него звонит телефон. Они разговаривают вплоть до того момента, пока Чинху не скинет у порога обувь и не плюхнется на кровать. Ничего необычного, никаких серьезных разговоров. Просто обсуждение того, как прошел день, которое обычно переходит на какую-то отдельную тему. Так проходит неделя, по одному и тому же сценарию. А затем целый день – тишина. Ни одного сообщения, ни одной фотографии, ничего. Чинху переживает и в перерыве пишет ему, чтобы узнать все ли в порядке. Однако же вместо ответа в восемь часов вечера Суиль приходит сам. Целый и невредимый, с нелепой улыбкой, бегающим взглядом и букетом цветов. - Весь день голову над ним ломал, - честно признается он. – Перечитал кучу всего. - Это мне? – удивленно вскидывает брови Чинху. – Ты даришь цветы… флористу? - Именно, - гордо тянет он. – Ты в них увидишь то, чего другие не увидят. Чинху берет букет в упаковке из гофры в руки, какое-то время внимательно смотрит на цветы и затем смеется, смущенно прикрывая глаза длинным рукавом пуловера. Действительно, он видит то, чего другие не увидят. - Спасибо, Суиль, - искренне говорит Чинху, когда, наконец, находит в себе силы посмотреть в темно-карие глаза человека напротив. – В свою очередь хочу сказать, что твое имя тебе действительно подходит. - Спасибо, - теперь смеется уже гитарист. – Поужинаем? Я знаю отличное место в соседнем квартале, как раз недалеко от набережной. - С удовольствием. Букет еще долго будет стоять в комнате Чинху на самом видном месте, снова и снова поднимая ему настроение своим значением и напоминая о дне, положившем начало целой истории. Три белых камелии с овальными заостренными лепестками. Очень красивые и нежные на вид цветы с не менее нежным посланием – «Ты восхитителен». Вперемешку с ней также присутствуют три цветка белой жасминовидной гардении с широкими листами и приятным мягким ароматом, заполняющим собой все помещение. Прекрасный аромат сам по себе является указанием на значение – «Ты прекрасен». И завершают композицию так же три белых цветка астры со множеством длинных тонких лепестков, создающих так называемое «пушистое соцветие». Бытует легенда о том, что когда-то астры были звездами, из-за чего их называют цветами, упавшими с неба. Равно как и легенды волнуют умы людей, не давая им покоя, так и астра несет в себе посыл «не могу думать ни о чем, кроме тебя». Чинху любит цветы, быть флористом – его призвание, его второй язык – язык цветов и трав. Но даже если он перечислит все цветы, несущие в себе самые великолепные значения, этого будет недостаточно, чтобы описать Суиля. Потому что Суиль со своим кулоном в виде скрипичного ключа, чехлом для телефона с тыквой, несерьезным характером, глупым хихиканьем, постоянной болтовней, изогнутой улыбкой и всевозможными фотографиями всякой ерунды и себя любимого все равно будет прекраснее любого цветка. P.S. Песни, которые пел Суиль: Busker Busker (버스커 버스커) – 꽃송이가 (Bloom) (Blossoms) Lee Sun Hee – 바람꽃 (Легенда синего моря №6) Park HyoShin – WILD FLOWER