Закат выливает апатичные оттенки красно-жёлтого через оконную раму.
Комната пропитана одеколоном и запахом чистого белья, которое меняют два раза в день. Марк проходит в помещение, утопая в семи квадратных метрах душного воздуха и солнечного света, преломляющегося сквозь обожжённое стекло. Рядом с ним почти через секунду оказываются двое слуг, прибывших вместе с Туаном. Он опережает чужие руки, пытающиеся развязать многослойное жабо, и самостоятельно отстёгивает удушающий предмет с влажной шеи. Температура поднимается по вертикали внутреннего термометра, накаляя нервы до точки невозврата.
— Подготовьте ванну, — произносит он бесцветно настолько, что хочется раскрасить во все цвета сразу, и делает неопределённое движение кистью. Вероятно, немного более раздражённое и нервное, чем ему бы хотелось.
Приглашение сестры прибыть в городскую резиденцию на ужин, подкреплённое чёрно-бордовым воском фамильной печати, и нахождение здесь уже почти четыре с половиной часа пагубно сказываются на состоянии молодого наследника. Являясь сыном генерал-губернатора форта-Уильямса, Марк имеет ряд безоговорочных преимуществ, однако, примерно столько же и обязательств. Ему больше не позволено прятаться в загородной собственности, хотя его мать отстаивала право единственного сына потратить ещё пару месяцев на «моральное и физическое восстановление».
Похищение пиратами наследника индийских колониальных территорий не только покачнуло призрачную стабильность в их семье, но вести об этом достигли также стола Его величества. Поиски Марк Иена Туана герцога Бенгальского продолжались почти три месяца, после которых он был найден в главном порту страны, куда его, по словам самого Марка, просто высадили пираты. В течение этого времени не поступало ни одного требования выкупа или каких-либо угроз, не было вообще ничего.
Марк ждёт, когда слуги покорно кивнут, скрываясь за массивной белой дверью соседней комнаты. Он давит вздох, расщепляя его на частицы ещё внутри лёгких, и складывает белый накрахмаленный воротник на кресло. Тёмно-коричный жюстокор приземляется рядом и выглядит комичным ровным прямоугольником рядом с воздушными переплетениями кружев. Он стягивает последнюю ленту с шеи, опуская вместе с ней руку и не беспокоясь о том, что китайский шёлк соскребает невидимую пыль с мозаичного пола.
Пальцы Марка соскальзывают с посеребрённых пуговиц на груди, когда он пытается избавиться от рубашки, но всё же пропускают их сквозь узкие петли. Он успевает расстегнуть все шесть, открыв горло с доступом кислорода, когда с первого этажа раздаются звуки стрельбы и звон бьющегося стекла.
Паника рассыпается бусинами под его ногами, но пугают не сами выстрелы — Марк привык к специфичному шуму мушкетов и дыму пороха, вьющегося тонким аморфным столбом.
***
Жизнь послала его к чёрту, и сказала, что он абсолютно невменяем.
То же самое сказали ещё семь членов его команды.
Ван знает цену времени, знает, как оно разобьёт его жизнь, подобно украденному фарфору, если всё пойдёт не по плану, детали которого отшлифованы годами практики. Во внутреннем кармане его кожаной жилетки находятся жизни убитых им людей, и он мог бы чувствовать себя Богом, если бы не осознание того, что
Он покинул Англию, оставив её разлагаться.
Пробраться в дом было просто, так же просто, как прострелить замок парадной двери. Эффектные появления никогда не были прерогативой Джексона, поэтому расколовшееся на кусочки испанское витражное стекло полностью игнорируется, как дешёвка. Позади Вана следует четверо пиратов, вооружённых огнестрельным оружием, а рядом находится правая рука капитана — Джебом и его мачете, с которым он не расстаётся. Джексон предпочитает более изысканные вещи, поэтому удерживает ладонью рукоять рапиры с резной гардой.
Проникнув в дом и пройдя несколько метров, заставленных дорогими вазами и портретами, выполненными масляными красками, Джексон отмечает, как замерла жизнь в здании. Конечно, выстрел не остался незамеченным, и теперь каждый человек, находящийся в этих стенах, поставлен перед опасной неизвестностью.
Джексон проходит в ярко-освещённую гостиную, ощущая себя невероятно свободно и раскованно. На него устремляют взгляды около семи пар глаз, которые в страхе перемещаются с него на остальных пиратов, в ужасе задерживаясь на не скрытом оружии.
Один из мужчин, предположительно, именно тот, кто нужен капитану, выступает вперёд.
— Как вы смеете…
Его натянутый голос прерывает ещё один выстрел, направленный в окно. Скрежет оконной рамы и слишком громкий звон осколков, сопровождаемый визгом дам, остужает разум присутствующих.
— Я хочу видеть хозяина этого дома, — растянуто произносит Джексон, делая два неторопливых шага и оглядывая застывшие фигуры. Подходит к накрытому для ужина столу, без интереса оглядывая его, и поднимает из хрустальной вазы яблоко. — Думаю, можно обойтись без знакомства и… Хочу предупредить, что любое оповещение жандармов или пограничной стражи лишит виновника какой-либо части тела.
***
Марк слышит этот голос. Слух, зрение и каждый орган отказываются действительно верить, что человек, с которым наследник разорвал отношения, находится в доме его сестры.
Кажется, никто не видит, как он спускается с лестницы второго этажа, совершая беззвучные шаги по мраморным ступеням, покрытым тонким ковролином. Находясь на предпоследней ступеньке, Марк замечает фигуру Тамми, ещё двух женщин и силуэты их, вероятнее всего, супругов. Наследник видит их спины, лица направлены в одну сторону — Туан великолепно осведомлён
кто завладел их вниманием.
Он подходит ближе, обходит сестру, отодвигая её назад. Не дышит, ощущая, как кровь замедлила движение по окоченевшему организму. Пират выслушивает лепет графа Линут-Онорского, который стоит на коленях, а в его спину упирается дуло мушкета. Пират не замечает, как его люди отреагировали на появление ещё одного человека в комнате.
Туан исследует спину Джексона. Мрачный материал одежды очерчивает мышцы, изображая плавные тени, а руки едва напряжены в плечах и запястьях. Наследник отказывается признавать, что у него в голове множество прилагательных, описывающих этого пирата.
Роскошный — одно из них.
— Капитан, — привлекает его внимание Джебом, смотря на Марка и выглядя при этом чертовски озадаченно.
Джексон переводит глаза на пирата, чей интерес сосредоточен на чём-то
ком-то за спиной Вана, и поворачивает лицо по направлению взгляда Джебома. Смотрит сначала сквозь Марка, на точку за его спиной, но уже через удар сердца фокусирует зрение на парне. Пират забывает о необходимости запечатывать эмоции, которые проявляются в чертах его лица. Он недоволен, зол и у него напрочь отсутствует радость от неожиданной встречи.
— Что, блять, ты здесь делаешь?
***
Марк потерян. Погряз в незнании того, что необходимо делать и как вести себя, поэтому единственным правильным решением находит разлепить губы и сказать:
— Отпусти его.
Хаотичные, вышедшие из-под контроля мысли, отразившиеся на лице Вана, вновь обузданы и скрыты за приподнятым краем рта. Пират подходит ближе к Туану, сопровождая каждый шаг свистящим лязгом рапиры, и находит безусловно привлекательным участившееся дыхание наследника. Джексон поднимает руку с зажатой в ней рапирой и ведёт лезвием посередине грудной клетки Марка, но парень стоит абсолютно спокойно, ощущая лишь запах смазанного металла. Наследник чувствует, как начинают рваться и распускаться шелковые нити на рубашке. Знает, что пират скорее дразнит и не причинит ему вред или каких-либо увечий,
по крайней мере, серьёзных и способных лишить его жизни.
— Ты идёшь с нами, — говорит капитан и немного дёргает подбородком в сторону, ни к кому лично не обращаясь и не прерывая зрительный контакт с Марком. — Уведите его на корабль.
Сестра Марка тихо выдыхает, будто собираясь начать спорить, но Туан знает, насколько это глупая идея. Он хватает её ладонь, крепко сжимая своей, и так же быстро отпускает. Пират замечает это действие, смотрит насмешливо, с долей только ему понятной иронии. Тамми остаётся стоять на месте, когда двое из людей капитана подходят к Марку, хватают его под локтями, но делают это предусмотрительно слабо, боясь нанести увечья.
***
Марк знает этот корабль наизусть. Каждое помещение и потайные отсеки, где хранятся индийские специи и спрятанный в них опиум. Поэтому когда его ведут в каюту капитана, он заранее знает, в какую сторону необходимо поворачивать, поэтому тем более неловким становится присутствие Джебома рядом с ним.
Дважды направо. Один раз налево.
Каюта встречает всё тем же приглушённо-белым светом масленых ламп. Наследник проходит в левую часть помещения, останавливаясь напротив старой карты с пунктирными линиями течений и выцветшими зеленоватыми очертаниями островов и побережий. Туан не вздрагивает, когда дверь снова открывается, а смазанные петли удерживают металлический скрип в тисках, однако, сердце наследника явно сбивается с общего ритма.
— Ты не должен был быть там сегодня. — Капитан Ван наваливается плечом на вертикальную перегородку в капитанской каюте, делящей её на две части. — Не хочешь ли объяснить мне, как так вышло, что я остался в неведении?
— Что с моей сестрой?
В их отношениях нет чёткой вопросно-ответной формы, которая решила бы все недопонимания.
Марк переступает с ноги на ногу, поворачивая корпус градусов на шестьдесят. Ладони потеют ещё сильнее, чем в отведённой для него комнате в поместье сестры. Джексон держится на расстоянии, осматривая Марка сосредоточенным взглядом, будто вспоминая каждую деталь и черту на полотне его тела.
Надзиратель точно знает свою роль.
Джексон уверен, что белоснежно белая рубашка этого парня с голубой кровью, стоит двух бочек рома высшего качества с надлежащей выдержкой. Тем приятнее ему будет порвать её по шву, оторвать поблёскивающие пуговицы, не тратя времени на продевание их через прорези в отутюженной ткани. Хотя наследник справился с этим самостоятельно. Взгляд пирата опускается с лица Марка на линию его открытой шеи, останавливается на пульсирующей венке и достаточно светлой аристократической коже, лишённой избыточного солнечного света.
— С ней всё в порядке. — Пират не пытается скрыть правду или замаскировать её под пуховым одеялом лжи. — Я жду объяснений, Марк. Вопрос был предельно ясен: Почему. Сегодня. Ты. Был. Там?
— О чём ты?
— Ты же не думал, что я отпущу тебя без присмотра. — Джексон вздыхает тяжело и протяжно. — Мне сообщали о том, где и с кем ты находишься. Иногда информация задерживалась, но, во всяком случае, не происходило подобных ситуаций.
Капитан снимает повязанную на голове ткань, из-за чего отросшие с их последней встречи волосы падают на глаза. Джексон убирает их движением ладони, пропуская тёмно-каштановые пряди через пальцы.
— Ты знаешь, как я это не люблю, но только от правдоподобности твоего объяснения зависит, будет ли сегодня среди моей команды утопленник, или нет. — Джексон подходит к столу, вырезанному из цельного дерева. — Тебе следует поторопиться, любовь моя.
Ответ получается простым, обычным, без прикрас со скупым набором слов.
— Сестра выслала приглашение на ужин по случаю удачно заключённой сделки её мужа. Всё получилось довольно спонтанно.
Пират ухмыляется чему-то в словах Марка. Не поворачивает к нему лицо, позволяя видеть лишь свой профиль, освещённый светом от огня.
— Граф проиграл крупную сумму денег, — сообщает капитан. — Так вышло, что в качестве платы он поставил свою собственность, вероятно, единственную, которую ещё не оставил в залог.
Наследник сводит брови к переносице, анализируя информацию на правдивость.
— Не смотри так, Марк. Мы не варвары, чтобы забирать последнее у нищих. — Он улыбается, собирая листы плотной желтоватой бумаги на столе. — Граф Линут-Онорский будет вынужден выплачивать налог за пользование уже
моей территорией.
Джексон снимает через плечо пояс с закрытой кабурой, укладывая её на стол рядом со стопкой листов с витиеватыми строчками букв. Туда же параллельно ложится рапира и верхняя одежда в виде кожаной жилетки. Туан просит у самого себя сохранять безэмоциональность, но когда в его голове калейдоскоп из влажных волос, крепких рук и голоса, ломающего череду адекватных мыслей, это просто невозможно.
Развернувшись к Туану, пират уже заранее знает то, о чём думает этот парень.
— Супруга графа находится в неприкосновенности, не беспокойся. — Капитан ещё раз поправляет волосы и отходит от стола, перекрывая массивной фигурой один из источников света рядом с бумагами. — Она не имеет к этому отношения,
хотя её материальное благополучие полностью зависит от мужа.
Марк отступает к карте, касаясь лопатками досок, покрывающих стены каюты. Джексон встаёт совсем близко, но ему удаётся сохранить несколько сантиметров между их телами.
— Ты приносишь невыносимо много проблем, — очень тихо, с долей укора говорит Ван.
Марк снова оказался заложником.
Взгляд пирата глубокий, выражает слишком многое, что наследник не может прочесть, словно захлёбывается в иностранном языке. Ван опускает глаза на плотную ткань штанов Марка и уже через долю секунды возвращает их на лицо парня. Туан в ожидании, с поднимающейся грудной клеткой в такт амплитуде дыхания, сквозь приоткрытые губы.
Джексон кладёт руку на пах Марка.
Руки наследника прижаты к стене позади него. Держится-опирается-хватается так бесполезно, будто не знает, что не сможет выносить этого долго. Капитан Ван делает короткое движение ладонью вниз, плотно прижимая её через ткань к члену Марка, и ломает ассиметричную улыбку, когда парень перед ним плотно сжимает губы и очень медленно выдыхает через нос. Ему, Джексону, с унцией собственного тщеславия, немного смешно от попыток наследника держать осанку идеально ровной и не опускать взгляд, потому что грёбанный двадцать седьмой пункт этикета не позволяет этого.
За восемьдесят шесть дней пират понял, что манеры Марка — с одной стороны проклятие с невозможностью избавиться от него, а с другой — невинный афродизиак с длительным действием.
— Ты стал таким покладистым, Марк. Больше не пытаешься приказывать мне? — спрашивает Джексон, вспоминая первые дни пребывания Марка на борту в качестве узника.
— Ты снова наставил лезвие на меня. — Туан пытается перевести тему и дыхание, а выходит до нелепости неудачно в обоих случаях. — Когда ты усвоишь, что подобное уже не внушает страх?
Туан говорит нарочито чётко, проговаривая каждый слог и тратит все усилия на то, чтобы губы не дрожали. Язык не слушается, Марк проводит влажным кончиком по сухим от частого дыхания губам и сглатывает выделяющуюся слюну. Из-за очередного медленного движения Джексона ладонью он стонет почти в голос, но успевает сжать губы до побеления в тонкую линию и впервые за всё время закрыть веки. Туан опускает голову, едва касаясь волосами груди Капитана и слушая собственное затруднённое дыхание вместе с пульсацией крови в висках. Огонь от зажжённых масляных ламп нагревает воздух, оставляя в нём слабый шлейф тлеющей восковой пропитки и фитиля. Тёплый песочный свет неровно лежит на лице наследника, бегло перемещаясь из-за дрожи огня и небольшой качки корабля.
Джексон отвечает на вопрос Марка не скоро, выпадая из реальности без спасительной верёвки, которой крепят паруса.
— Некоторые привычки остаются с нами надолго.
На шее Джексона собираются капли пота, рубашка на спине липнет полупрозрачными от влаги участками ткани. Его пальцы скользят по материалу штанов Туана, очерчивают затвердевший член и совсем быстро касаются головки. Капитану жарко, рукам горячо и влажно, но он старается вдыхать как можно меньше запах кожи и духов с тела Марка, который с каждой минутой льнёт к нему всё больше. Наследник впивается ногтями в мягкую структуру датского дуба, которым отделана каюта, чтобы удержать равновесие.
Джексон разрывается между желанием видеть лицо Марка, и тягой вспомнить вкус его шеи. Наклоняет голову, проигрывая самому себе, и целует местечко под ухом наследника, который жадно втягивает воздух через нос и, кажется, мысленно посылает Джексона к дьяволу. Рука пирата быстрее скользит по члену Туана, зубы оттягивают кожу на шее, оставляя заметные следы, потому что каждому на этом корабле следует напомнить, кому принадлежит этот парень.
Стройные ноги Марка подгибаются в коленях, и он рефлекторно, забываясь и отказываясь от своих принципов, хватается за плечо капитана, утыкаясь лбом ему в грудь. Джексон готов поклясться, что ногти наследника оставят пять ровных полумесяцев, но сейчас это не имеет весомой важности, как и то, что материал собственных штанов ощущается в несколько раз болезненнее. Туан поддаётся бёдрами в такт движению ладони пирата и мычит что-то нечленораздельное. Через пару секунд тело Марка сотрясает дрожь, пальцы по ощущениям насквозь вонзаются в плечо Вана, который поддерживает обмякшее тело за талию.
Губы Джексона с бархатным вопросительным знаком находятся в миллиметре от уха наследника.
— Скучал по мне?
— Едва ли.
Голос Марка не слушается, звучит отстранённо и на жарком выдохе. Скулы немного розовые от высокой температуры, повышенной влажности и нерегулируемого дыхания. Джексон поднимает руку, прикасаясь костяшками пальцев к мокрому виску парня, ведёт линию вниз до тёплых скул и плавно опускается на линию челюсти, приподнимая подбородок Туана.
— Лжёшь.
Пирату прекрасно известно, какое влияние он оказывает на Марка и насколько наследник строптивый в силу своего воспитания и характера. Поэтому среди всех эмоций на лице Джексона нет и малейшей части удивления, когда парень с трудом выпрямляется, отводя глаза в сторону, и бросает:
— У меня всё ещё есть шрам на талии.
— Я не собираюсь извиняться за него. — Ван вытягивает заправленные края рубашки парня, зная, что Туан не будет сопротивляться или предпринимать попыток уйти от его рук. — Ты украл у меня оружие, пытался убить, а затем сбежать с корабля.
— И едва не погиб сам.
— Кто же в этом виноват, сладкий? — произносит он прямо напротив губ Марка, обдавая горьковато-пряным дыханием со смесью ликёра и табака.
Туан поднимает руки, помогая пирату снять с себя рубашку и бросить легко мнущуюся ткань на пол. Парень сопровождает это небрежное действие лёгким осуждающим поднятием брови. У Марка заметно выступают ключицы и линии рёбер, по которым Джексон готов снова и снова проводить пальцами. Наследник терпеть это не может, а капитану крышу сносит от Туана, извивающегося в его руках из-за простой щекотки и смазанных поцелуев.
Марк — это худой парень, способный заставить конечности пирата ломить от потребности прикасаться к нему.
Туан резко опускается на колени, уходя от поцелуя пирата. Его суставы плавятся от переизбытка напряжения. Капитану приходится выставить руки вперёд, чтобы опереться о стену, когда Туан дёргает за кожаный ремень и металлическую пряжку. Ван шипит ругательства, опуская взгляд вниз на лицо и руки парня: он неаккуратно расправляется с ремнём, звон остаётся где-то на втором плане происходящего, не проникая и не отпечатываясь в сознании.
Ткань мешковатых штанов, которые, однако, плотно сидят на бёдрах Вана, Марк стягивает к коленям до края сапог. Пират возбуждён до предела, до боли и со скрипом соединяет зубы в немом ожидании. Скорость и посредственная торопливость опускаются на дно, их смывает морской пеной, потому что Марк начинает осторожно, забыто медленно. Обхватывает ладонью основание члена, ощущая кончиками пальцев дрожь в теле Джексона. Он почти не дотрагивается языком до пульсирующей головки, проводит короткую линию длиной в дюйм, будто пробуя на вкус.
А Джексон знает, что у него рецидив бессознательности на грани безумия.
Марк ведёт влажную дорожку до основания, размазывает её ладонью, двигающейся умело и с исключительным усердием. Поднимает глаза вверх, наблюдая за Джексоном, и на ментальном уровне наслаждается тем, что имеет определённый контроль над пиратом. Голова Вана запрокидывается назад, в то время как наследник начинает заглатывать как можно глубже, прикусывая немного передними зубами, как
капитан Ван любит. Марк слизывает выделяющуюся смазку, усиленно втягивает щёки, проводя шершавым языком по уздечке. Двигает головой, вбирая в рот плоть, и помогает себе рукой.
Наследник генерал-губернатора, лорд Бенгальский Марк Иен Туан до синяков стоит на коленях, заглатывая член капитана пиратского судна. А у Джексона глаза мутные, затянутые слабостью.
— Каким же ты можешь быть
блядским, — сипит он, втягивая со свистом воздух сквозь зубы.
Марк медленнее проводит рукой по члену и поднимает глаза на Вана, а тот с ума с сходит от этого извращённого, поблескивающего взгляда снизу-вверх.
— Следите за языком, капитан.
Марк понимает, насколько двусмысленно звучит эта фраза, потому что не Туану об этом говорить, когда собственный язык водит по надутым венам на члене и стирает капли смазки. Джексон неожиданно тянет Марка за волосы, ловя сдавленное шипение парня, и ставит его перед собой.
— Да брось, тебе же нравится, любовь моя. — Пират выдыхает в блестящие от слюны губы и оставляет один короткий поцелуй поверх тонкой влажной кожи.
— Ты отвратителен.
Ван приподнимает бровь.
— Марк Иен, — тянет он этим низким снисходительным тоном, — куда ты дел свои восхитительные манеры, чтобы отсасывать, как портовая шлюха?
Наследник открывает рот, мимика его лица восхищает. Он выглядит искренне оскорблённым и недоумевающим, хлопает глазами, напоминая дворцового пса.
Джексон толкает Марка к низкой кровати, застеленной бесцветным индийским хлопком. Парень ложится, не сводит глаз с рук Джексона, которые снимают тяжелые сапоги и жёсткую материю штанов. Рубашка стягивается через голову и отбрасывается в том же неизвестном направлении. Кадык Туана дёргается, когда парень сглатывает и облизывает нижнюю губу. Нетерпеливо ёрзает на кровати, осматривая рельефное тело пирата и перекатывающиеся под загорелой кожей мышцы.
Ван подходит ближе, без нежности и осторожности стягивая с Марка выкроенные по заказу светло-серые сапоги, и такие же мягкие, рассыпающиеся от малейшего давления брюки с вышивкой на два тона темнее. У Туана тонкие изящные лодыжки, а на бёдрах выступают яркие углы костей. Наследник противоречивый, состоит из коллизий, но у Вана никогда не возникнет желания сгладить неровности
его Марка.
— Разведи ноги. — Пират не уверен, что просит, а не приказывает, хотя низкий голос звучит без грубо требовательных перепадов.
Подчинение следует через мгновение ожидания.
Волны стыда и неловкости давно насмерть иссушены высокой температурой. Туан поочерёдно переставляет сначала левую, потом правую ногу, не отрывая затуманенный взгляд с капитана.
— Умница, — бормочет Ван, забираясь на кровать между раздвинутых ног парня. Он начинает неторопливо вести пальцами от узких лодыжек до согнутого колена Марка. Капитан позволяет себе неприкрытую ухмылку, когда наследник выгибается в нетерпении. Джексон наклоняется вниз, находясь на издевательски близком расстоянии от члена Туана, но не уделяет ему никакого внимания. Прикусывает внутреннюю поверхность бедра парня, кожа там особо тонкая и чувствительная. Чертит носом прохладную линию — Марк пахнет косметической пудрой, французскими духами и похотью.
Наследник протяжно стонет, когда капитан засасывает кожу, заставляя её приобретать бордово-красный оттенок. Зажимает зубами влажное покрасневшее место и спускается немного ниже, дуя холодным воздухом на член Марка, покрытый белыми следами от спермы. Парень покрывается мурашками, дрожит и поддаётся бёдрами вперёд. Волосы Марка немного спутаны, пряди переплетаются между собой в беспорядке, но не падают на глаза. Капитан помнит, что два месяца назад, пока Туан был на его корабле, отросшие волосы липли к взмокшим лбу и вискам наследника, в то время как тот задыхался всего лишь от поглаживаний Джексона.
Марк крепко, до серо-белых костяшек удерживает ткань одеяла между пальцами и выдыхает:
— Если ты сейчас же не…
— Что я говорил по поводу угроз и приказов, Марк? — хриплым шёпотом перебивает капитан, нависая над парнем. — Здесь это
моя привилегия.
Спорить не имеет смысла и абсолютно бесполезно. Туану лишь остаётся хватать ртом воздух и ждать, когда пират наиграется.
— Теперь, сладкий, повернись и обопрись на руки.
Туан повинуется псевдо просьбе, произнесённой вполголоса. Переворачивается на живот, опираясь на руки и удерживая вес тела на локтях и коленях. Выгибает спину, оставаясь совсем открытым для Вана.
Пират обводит пальцами тазобедренные кости Марка, слегка нажимая на кожу над ними. Туан вздрагивает, мышцы на животе сокращаются, и он весь натянут до судорог и полускрипов в изогнутом позвоночнике. Джексон наклоняется, целуя поясницу наследника и ловя губами сотни мурашек. Мелкие волоски встают дыбом, Марк дышит тяжело, почти стонет, упираясь лбом в подушку. Собирая пальцами простыни, упирается на предплечья, из-за чего острые лопатки натягивают кожу на спине.
Мозолистые пальцы пирата скользят по красноватому шраму, оставленному лезвием рапиры в его руке. Тогда Туан находился на борту всего семнадцать чёртовых дней, а на восемнадцатый лежал со свежими швами в каюте капитана, подарив ему скользящее ранение в плечо и запах жжёного пороха. Если Ван восстановился на удивление быстро, то наследник смог подняться с постели лишь спустя неделю.
Капитан достаёт из-под деревянного каркаса кровати небольшую бутылочку из синего стекла с тонким горлышком. Откручивает крышку, наблюдая за изнывающим Марком, за чётко очерченными рёбрами, которые расширяются лёгкими. Опрокидывает склянку горлышком на руку, ловя ими порционные капли масла — миндального, оно нравится Марку, — и откладывая пока ненужный предмет. Капитан согревает масло в ладони, растирая его пальцами. Туан, кажется, просит, чтобы Джексон поторопился, хотя невозможно с достоверностью разобрать его невнятный шепот с амплитудными колебаниями.
Джексон дотрагивается до напряжённого колечка мышц, ощутимо давит скользкими пальцами и распределяет масло, массируя вход. Наследник мучается на грани никчёмных остатков благоразумия и дёргается вперёд, прикусывая зубами ткань одеяла, чтобы не закричать, когда пират вводит сразу два пальца. С шести секунд медленных движений, Ван переходит на быстрые, резкие, вырывающие из горла Марка рваные стоны на уровне плача. Туан терпит, потому что знает, что по-другому не будет. Расставляет ноги шире, болезненно прогибаясь в пояснице и хныча имя Джексона. Внизу живота тянет, отчего все мышцы сводит болезненно ноющей судорогой.
Пират удерживает парня за талию, не нажимая до пятен на боках. Поглаживает большим пальцем, словно успокаивая. Жесты расходятся в контрасте, потому что анус Туана пульсирует от грубых пальцев пирата. Другой рукой капитан поднимается по спине, надавливая между лопаток, заставляя Марка прижаться щекой и плечами к нагретой поверхности кровати.
Джексон размазывает остатки масла по члену. Прошло почти два месяца с того дня, когда они последний раз виделись и занимались сексом. Он входит достаточно неторопливо, разрешая наследнику привыкнуть, но выдержка летит в Тартар, потому что, Боже, воображение пирата не способно воссоздать и сотой части ощущений.
— Джексон, — выстанывает Марк, возможно, даже не понимая, что делает это.
Туан подмахивает бёдрами, принимая в себя член пирата и стараясь насаживаться самостоятельно. Его ногти скребут простыни, то с силой сминая их, то расслабляя пальцы. Он хочет, чтобы Джексон был повсюду, старается, чтобы он оказался глубже внутри него, заполняя до основания и касаясь каждого дюйма кожи. Ему нравится то, как он грязно себя чувствует при этом. Ему нравится быть снизу капитана. Вот так, как сейчас.
Марк туго сжимается, пират остро ощущает, как стенки парня плотно обхватывают его член.
—
Блять, — со стоном шипит Джексон, не замечая, как пальцы интуитивно впиваются в бёдра Туна. Он уверен, что останутся синяки. —
Ненавижу, когда ты так делаешь.
Губы Вана шепчут ругательства, и все… все на пиратском судне знают, чем они сейчас занимаются. Капитан соединяет их тела вместе мощными толчками, сопровождая их громкими непристойными шлепками. Член наследника остается нетронутым, и Туан борется с убийственной потребностью прикоснуться к себе. Джексон замедляет темп и, прежде чем услышать недовольное хныканье Марка, выходит из него, полностью толкая на кровать. Переворачивает парня на спину и подхватывает под коленями, пододвигая себе, и не совсем аккуратно забрасывает обе лодыжки Туана себе на плечи, почти сводя его ноги вместе.
Входит под новым углом, давясь воздухом от жара и узости. Начинает снова двигаться рваными долгими толчками.
— Джексон, — снова всхлипывает
просит Марк, и это единственное, что он может произносить в этот момент. Его имя.
— Это то, чего ты хотел?
По спине пирата стекают крупные капли пота. Он начинает трахать Марка сильнее, слыша, как парень умоляет двигаться резче и быстрее, выбрасывая из головы правила хорошего тона. Капитан чувствует, что они оба близко, а наследник
не посмеет дотронуться до себя самостоятельно. Одной рукой удерживая ноги Туана, другой Ван обхватывает член парня и начинает надрачивать ему, ускоряясь и вколачиваясь в него с такой силой, что на заднице точно останутся синяки из-за столкновений с бёдрами.
Туан стонет громко, каждый полувсхлип обрывается соприкосновением тел друг о друга. Это занимает всего, может быть, десять секунд, чтобы оказаться близким к оргазму, и наследник обильно изливается в ладонь Джексона, пачкая живот и грудную клетку. Пират всё ещё внутри него, с низким стоном заполняет Туана своей спермой.
Когда оргазм отступает, они просто лежат на кровати, плавая в тягучем тумане тепла и удовольствия. Марк улыбается в простыни, когда Джексон начинает пересчитывать пальцами его позвонки. Вверх и вниз. Мягкой, лёгкой полосой прикосновений.
— Что случилось
между нами? — Корабль качает, Марк чувствует прозрачно-терпкое головокружение, хотя не может обещать, что виноват в этом не Джексон.
— Ты захотел уйти, я позволил.
— И как выяснилось, следил за каждым моим шагом.
Капитан медлит. Дыхание глубокое, восстановившееся, а руки такие же тёплые, с оттенками чего-то забытого, спрятанного, полностью потерянного в воспоминаниях и чёрно-белых ощущениях.
— Марк Иен.
Туан ждёт-ждёт-ждёт продолжения начатой фразы, но со стороны пирата веет лишь безмолвием, поэтому парень поворачивается к нему лицом. Натыкается на внимательный взгляд насыщенных карих, с вкраплениями бликов от огня, глаз и начинает немного беспокоиться.
— Что-то не так?
— Ты очень красивый. — Ван говорит без веселья, серьёзно, тратит какую-то часть минуты просто на созерцание, а потом переводит глаза на предмет в паре метров от них. — Твоя одежда в первом ящике, если захочешь переодеться.
Марк молчит, замирает на месте, прислушиваясь лишь к биению сердца капитана, которое так близко, что можно дотронуться и сосчитать удары.
Пират оставил его вещи, а не выбросил за борт, как думал наследник.
— Снова похищаешь меня?
— Нет, даю право выбора и прислушиваюсь к твоим интересам и мнению, как ты и хотел. — Черты лица капитана растворяются в полумраке каюты, и Марк хочет думать, что эти глаза и губы будут всегда такими же нежными. — Но ты должен понимать, что не сможешь снова вернуться к прежней жизни, оправдываясь похищением во второй раз.
— Предлагаешь присоединиться к твоей команде и стать пиратом. — Туан не спрашивает. Просто констатирует чистый факт, который не оговаривает Джексон.
— Звучит заманчиво, не находишь?
Существует целая куча причин, по которым Марк не должен на это соглашаться, но, в конце концов, ни одна из них не имеет значения. Пират открыл для наследника мир, в котором нет боли, нет волнения о завтрашнем дне, нет рутины и ненужных людей, сыплющих льстивыми фразами и приветствиями. Туан влюбился в грубые жесты и ласковые поцелуи с едким привкусом вина на кончике языка.
— Только, прошу, постарайся не убить меня.
Пират смеётся совершенно необыкновенным хрипловатым смехом.
— К тебе это тоже относится, любовь моя.
