MY OWN PARADISE

      На улице уже давно стемнело. Время показывало час ночи и, получается, с того момента как Чон зашел за Паком в одиннадцать прошло всего около двух часов.       Выйдя наконец на улицу из душного помещения, Чимин вдохнул свежий поток ветра, который его радушно встретил. Небо ночного Сеула было нечто завораживающим из-за своих оттенков и обилием звезд.       Таким небом в самый раз наслаждаться с мамой за чашкой горячего чая и порцией секретов, друзьями, которые будут сидеть с тобой на крыше и увлеченно о чем-то говорить, а ты даже не пытаясь вникнуть в рассказы своих приятелей, будешь наслаждаться проведенное свое время с ними, на таких и свою молодость потратить не жалко, а, возможно, и со своей второй половинкой, глядя на звезды, укрывшись пледом, под которым крепко сжаты руки, а голова смирно лежит на плече любимого тебе человека, сами же они смотрят на скопление звезд и отчаянно ждут свою — загадать вечной взаимной любви, и молчат они так, что слышны в нем безмолвные стихи, признания в любви, тихий шепот и громкие речи.       И молчат они так — как никто не молчит       Все это, несомненно, очень хорошо, но не тогда, когда позади спины у тебя стоит здание с наркодилерами и продавцами на человеческом рынке, не тогда, когда тебя чуть не убили.       Чимин на секунду закрывает глаза и этот промежуток времени так сладок ему, что хочется тянуть время это, словно цветочный мед.       Закрыв глаза, Чимин поглощается тьмою, он попадает в безгранную черную гладь. И в этой тьме он ищем защиту, укрытие от бед, от которых нигде не скрыться.       Открыв глаза, Чимин медленно направляется в сторону машины. Сев в машину, он вновь прикрывает глаза и думает… ≪Обо всем этом дерьме, что творится с ним в его жизни? ≫ — спросите вы. Но нет. Пак устал, отчаянно запирать и как можно дольше удерживать свои мысли и переживания за железной дверью, во время пребывания с компанией Чона. По крайней мере, она ему показалось железной. Но разве железо тает? Тает так стремительно, что ты не успеваешь одуматься, как на полу лежит растекшая лужа? Нет? Должно быть, там другой материал. Полегче. Подешевле.       «Совсем как твои отношения с Юнги, хах»       И вот, дверь, за которой Пак пытался запереть свои мысли, хоть и на час, начали рваться наружу, круша все, что им попадется. Коварные мысли уже добрались и до «главных» в голове Рыжика. Вот, сейчас, они сгоняют хорошее настроение со своего трона и садятся туда, своим противным голосом напоминая « Чимин-а, тебя чуть не убили. Каково это, чувствовать себя на волосок от смерти? Ох, какая жалкая и ничтожная была бы твоя смерть, впрочем, как и ты сам»       Они захватят все, они захватят всех. Лучше с ними не спорить, а то знаете, они могут до такой части мозга добраться и жестоко вытолкнуть логику, осмысленность действий, рассудок, а в конце их действия приведут к самоубийству.       Чимин, не оглядываясь назад, открыл дверцу машины и устроился на переднем кресле в машине. Он облокотился о дверцу и смотрел в окно. Спустя минуты три, Чон сел в водительское кресло и они поехали.       Огненно-красный ламборджини ревел по улицам Сеула, однако внимание Чимина не заслужил. Так как крыши не было, волосы развевались по ветру. Пак апатично разглядывал ночной город, думая о своем.       Парень еще до сих пор не отошел от шока из-за былой угрозы его смерти. Он и представить себе не мог, что окажется в таком положении. Ему мерещилось тонкое острое лезвие на своем горле, которое заставит белую нежную кожу разойтись и треснуть, обливаясь густой кровью.       Был Чимин — нету Чимина       Улицы сменялись улицами, и они наконец въехали в район, где проживает Пак. Чонгук остановил машину неподалеку от дома Чимина. Рыжик, думавший о реакции родителей, если бы они узнали, что их сын умер от рук каких-то наркоманов, не сразу заметил, что машина остановилась, а также знакомые ему места.       — Чимин, — произнес Гук, и было это похоже на то, как мел скрипит в классе, где царит ужасно тихая и гробовая тишина. Однако, не смотря на это, Пак не услышал, что его позвали, так как был занят осмыслением того, что будет, когда Юнги узнает о том, что он до сих пор так и не поговорил с Чоном. Хотя, он поговорил, если в счет брать то, что каждая его просьба прекратить таскания Пака по сомнительным мероприятиям и само отношение к нему в принципе прикрепленные причинами, остается без внимания, а сам Чимин вынужден выслушивать про то, что его мнение Гука ни капли не колышет и что он сам знает, что ему делать, а что нет. Но стоит Паку проявить настойчивость — это заканчивается «Тебе не кажется, что ты совсем от рук отбился» и в последствии долгим и мучительным наказанием, которое обычно заканчивается Чонгукиным «Не перечь мне, малыш», сказанное тихим хриплым шепотом, внушающим страх, вызывающий толпу мурашек, в ухо обессиленного Пака, у которого в свою очередь хватает сил лишь прикрыть глаза, которые выражают ненависть и страх в одном флаконе. Можно представить, что чувствует обладатель данной ядерной смеси.       — Эй, я сам с собою разговариваю? — раздражительно произнес Чон, ранее которого слова были проигнорированы.       Слегка вздрогнув от неожиданного голоса парня, Чимин повернулся к нему и посмотрел на него уставшим выжидающим взглядом, будто говоря «Я тебя слушаю, хотя ты меня ужасно заебал, говори»       — Ты сегодня какой-то молчаливый, — ухмыляясь, сделал вывод Чон, — Даже не заметил, что мы уже приехали.       Чимин на автомате повернулся и посмотрел в окно.       — Я пойду тогда, — так тихо произнес Пак, что Гуку пришлось напрячь свой слух, дабы услышать его. Расстегнув ремень, он уже собирался открыть дверь, как Чон ее заблокировал. Чимин плюхнулся обратно в кресло, закусив губу, смотря впереди себя. Он чувствовал на себе ужасный пронзительный взгляд Чона, но поворачиваться не собирался. Пак было бы вновь ушел в свои мысли и раздумья, как услышал, что дверь водительской стороны громко хлопнула и нетрудно догадаться, что будет дальше.       «Три, два, один»       Дверь резко распахнули и Чимина грубо вытянули из машины за руку. У Пака не было сил отбиваться, так что он послушно поплелся за Чоном. Они завернули куда-то в парк, обставленный вдоль и поперёк деревьями.       — Чонгук, пусти, — тихо проговорил Пак, но вырвать свою руку из чужой хватки и не пытался.       Теперь очередь Чона игнорировать. Чимин больше не словом не обмолвился, не стал рисковать, чувствуя сжимающуюся руку на своем запястье. Чонгук кинул его в большой широкий дуб.       — Как же ты меня бесишь, Чимин! — процедил сквозь зубы Чон, на что тот тихо рассмеялся, и смех его казался таким странным в безлюдном парке. Это было вовсе не то, чего сейчас ожидал Чон. По сценарию, сейчас он должен был: a)смотреть себе под ноги, боясь столкнуться с Гуком взглядом b) тихо, так тихо, как разговаривают только испуганные люди, спросить у него, чем он провинился. По крайней мере, так думал Чон.       — Я тебя бешу, Чонгук? — он облизал губы, все еще улыбаясь, а затем продолжил, — Слушай, меня буквально пару часов назад не убили, в месте, куда ты меня привел, там же рассказал мне чем ты занимаешься, а познакомились мы с тобою по случайной ошибке, и я даже не могу сказать тебе «Чонгук, мне не нравится, как ты со мной обращаешься, так что, давай заканчивать, ок?», потому что на мне тогда живого места не останется. Забавно, не правда ли? — Чимин тихо хмыкнул, — И после этого, ты утверждаешь, что я тебя бешу? — Парни были освещены лунным светом, а разговор их был как никогда хорошо слышан и отдавался эхом, которое где-то затерялось в густых листьях деревьев, — Ты такой забавный, — глаза Пака стали чуть влажными, но он, ухмыляясь, протер свои глаза рукавом свитера.       Чонгук немного растерялся от такого поведения младшего, но моментально вспомнил, именно вспомнил, что ему необходимо поддерживать образ «Непоколебимого Чон Чонгука», он чуть злобно посмотрел на него, после чего приблизился к его лицу и хотел что-то сказать, но, как показалось Паку, не найдя нужных слов, громко выдохнул и отстранился от Чимина. Чонгук направился в сторону своей машины, проговорив что-то вроде «Мученик нашелся»       Посмотрев вслед уходящему, парень решил прогуляться по ночным улицам Сеула. Ему необходимо было немного поразмыслить. И это "немного" обычно заканчивалось в 4-5 часов утра. Несмотря на свою усталость, он бы не смог заснуть, даже несмотря на то, что он уже надел бы свою пижаму, предварительно приняв душ и умывшись. Ему казалось бы, что комнаты со стремительной скоростью становится все меньше и меньше, что воздух давит на него все больше и больше и причем этого самого воздуха ему как раз-таки и будет не хватать и, в конце концов, он гулял бы по своему району, прямо как сейчас.       Измеряя мерные шаги, ноги его привели его к дому Юнги. Голова автоматически поднялась, а глаза без труда отыскали окно одной из нескольких комнат в квартире Мина.       «Комната, где обычно Юнги готовился к экзаменам, а я приносил в эту комнату кофе для него, сделанный кофемашиной, которую я подарил ему на День Рождения. Конечно, для студента, кто так яростно отдавался учебе, да и вообще был поклонником кофе, это было в самый раз. В этой комнате было много чего…» — и Пак отдался на растерзание воспоминаниям, которые словно волны, нахлынули на него.

***

      — Отлично, студент Мин, вы получаете наивысший балл во всех пяти группах! Вот, как надо готовиться к экзаменам! — голосил на всю аудиторию преподаватель, который принимал экзаменам у Юнги. Юноша, в свою очередь, лишь слабо улыбнулся и поклонившись вышел из аудитории. Это был последний экзамен, к которому готовился Мин, и теперь у него есть время для самого себя и это не может не радовать. Не то, чтобы у него есть определенное хобби, которому он отдавался бы весь, однако главная его перспектива «послеэкзаменноционого» периода — это во-первых встретиться с Паком, во-вторых выспаться, в-третьих выспаться, в-четвертых встретиться с Паком. Очень многообещающие планы на неделю каникул, которые преподы университета и колледжа решили, что они будут весьма целесообразными.       Вернулся Юнги, как обычно, в 6 часов вечера и сходу же, побрел в комнату, дабы поспать. Засыпая он старался ни о чём плохом не думать, однако разум Юнги так и шептал тому: « Ты тут сейчас спишь, а ты знаешь, где сейчас Чимин? Рыжик, который сыграл для тебя очень важную роль в твоей жизни, ты знаешь, где он?»       Проснулся Мин в полпервого ночи. Неудивительно, он рассчитывал, что проспит весь день, так что это уже хорошо. Первым делом, он просмотрел телефон. Никто ему за эти шесть с половиной часов не написал, не считая сообщения беседы их группы. Впрочем, ничего нового. Немного подумав, он решает прогуляться, так как делать нечего. Конечно, выходить ночью довольно рискованно, но район, где живут Чимин и Юнги, имеет достаточно высокий уровень безопасности и на улицах часто патрулируют полицейские машины. Остатки сонливости смывает холодный душ и Мину кажется, что он заново родился. Он становится напротив зеркала и смотрит на свое отражение:       Мелкие капли воды капают на пол с темных волос юноши. На его красивом лице с белоснежной и чистой коже невозможно не заметить огромные круги под глазами. Однако появились они не только из-за экзаменов, но также из-за множество истраченных часов обдумывания их отношения с Чимином и положение последнего в принципе, которые тот мог бы посвятить сну. Острые ключицы не менее белого оттенка выразительно выпирали, а прессу позавидовали бы много кто. Он сильно исхудал за последнее время. То ли на него так экзамены повлияли, то ли Чимин — хотя сам он прекрасно знал, что экзамены тут играют самую маленькую часть.       Парень надел свои джинсы, черный приятный на ощупь свитер, а поверх свое любимое пальто. Предпочтения в обуви он отдавал кроссовкам, но и против классической обуви ничего не имел, наоборот, у него даже где-то завалялась несколько пар такой обуви. Голодным Юнги себя не чувствовал — стоит отметить, что он вообще забыл, что значит испытывать голод; он ест тогда, когда вспоминает, что ничего не кушал весь день, и то, кушает он только потому что так надо, а не потому что он голоден; думаю, тут не стоит объяснять, почему Мин так похудел — и решает сразу выйти на улицу. Вызвав лифт, про себя он перебирает места, где можно было бы погулять и наконец нормально подумать, ведь обычно думал он или вперемешку с формулами, или в полусонном состоянии, которое после посещения тех самых мыслей, уже не было полусонном. Оно вообще лишилось всяких признаков сонливости.       Выходя из подъезда, Юнги вдыхает ночной воздух, и настроение его чуточку поднимается. Он присаживается на одну из скамеек, которые стояли у него во дворе и которых было бы не плохо было бы покрасить, так как краска уже стерлась и это придавало им старый и небрежный вид. Во дворе никого не было, собственно почему и неудивительно, что даже на слегка качнувшееся дерево из-за ветра заставило парня обернуться.

POV Юнги

      Я и впрямь ведь сойду так с ума. Экзамены кончились, и теперь у нас есть неделя отдохнуть. Думаю, в ближайшие 2 дня я назначу встречу с Чимином. Чимин… Что ты сейчас делаешь? Небось опять с Чонгуком, где тебе еще быть?.. Ты ведь еще совсем маленький… Наверняка сейчас, вот прямо сейчас, Чонгук оставляет на тебе яркую багровую метку, и все будут знать, что ты его, а не мой. Не то, чтобы я хочу, чтобы ты был моим, но, просто… Ладно, тут все не просто, тут все, блять, очень-очень не просто. Что мы имеем? Оу, мы имеем одного извращенца, на которого Чимин обменял меня, а теперь он даже не может нормально и серьезно поговорить с ним, имеем 17-летнего, непосредственно, самого Чимина, — точнее не мы его имеем, а Чонгук его — и я. Какого хрена здесь творится? Это я виноват в том, что сейчас Чимин ведет такой образ жизни. Надо было тогда отнестись к его признанию более лояльно, я ведь старше. Чимин — совсем еще ребенок, который сам не понимал, что несет в ту ночь. У него было временное помутнение, так ведь? Нет, Юнги, помутнения только у тебя, а что, если он действительно знал на что идет?       Я был слишком груб с ним. Ведь на то я и есть, чтобы объяснить ему: что правильно, а что нет, верно? Но как же сильно я буду выбиваться из рамок, если сам начну делать неправильное?       Принятие чувств своего лучшего друга — это ведь неправильно, а еще неправильней отвечать взаимностью, вместо того, чтобы попытаться положить конец этому делу, так?       Но что за жизнь ждет меня, если я слепо подчиняюсь «правильно» и «неправильно»? Думаю, мне стоит поучиться у Чимина: Делать то, что твое сердце считает нужным, а эти «правильно» и «неправильно» пускай подождут.       Определенно, я был слишком груб с ним. С Чимином. И в последнюю нашу встречу… Я не должен был кричать на него, ведь ему и так было тяжело.       Знаете, какой вопрос меня мучает более остальных? Что я скажу, когда увижу его? Что? А почему я вообще решил, что буду что-то говорить? Что, если мое сердце подскажет мне, что делать? Подскажет, откинув на задний план все мысли и логику?       Классно, у меня уже галлюцинации в виде Чимина. Что ж, должно быть, я должен быть благодарен своей судьбе хотя бы за то, что могу насладиться не самим Чимином, но этой манящей галлюцинацией. С такими красивыми губами и с не менее красивыми глазами. Но почему моя галлюцинация грустит? Это же я схожу с ума и это моя фантазия, так почему я не могу увидеть улыбающегося Чимина хотя бы тут?       Эй, ты же слышишь мои мысли, почему ты такой грустный и задумчивый?       Я бы так и просидел, если бы где-то вдалеке не услышал бы свой собственный раздраженный голос:       «Это и есть Чимин, придурок»

Конец POV Юнги

      Он уже десять минут сидел, задумчиво скрепив пальцы рук и расположив свои локти на бедрах, пялясь в одну точку, как боковым зрением заметил, какое-то движение. Он раздражительно повернулся, так как не хотел, чтобы кто-нибудь был еще с ним и мешал потоку его дум, но какое же удивление постигло Мина, когда он увидел знакомую до боли в груди рыжую макушку. Сердце его бешено забилось, а сам Юнги чувствовал прилив крови всего тела, чувствовал, как бьется бешеным пульсом каждая частичка тела. Ему вдруг стало очень жарко, и с таким же успехом, внезапно он почувствовал, что его пальцы дрожат от холода. Шатен медленно отвернулся, ссылая все на галлюцинации из-за того, что он слишком много пьет кофе, мало спит и кушает и слишком часто думает о нем. Однако когда он повернулся, галлюцинации не исчезала. Радовала только то, что галлюцинация не знает, что на нее смотрят. Юнги прошелся взглядом по милой и самой желанной в мире галлюцинации взглядом. Те же кеды, тот же свитер, те же волосы, те же движения. До Юнги медленно начало доходить, что это не галлюцинация, а Чимин. Самый настоящий! Его можно потрогать, потянуть за щечки, вдохнуть его запах, взять его за руку… Да все, что угодно! Вот, сейчас он тихо выдохул, и за этим следует плотный холодный белый поток воздуха. Должно быть, ему холодно. Наконец до Мина дошло, что перед ним Чимин и он медленно встает со скамьи и направляется к нему. Рыжик так увлеченно о чем-то думал, что наотрез не замечал, как Юнги аккуратно подошел к нему сзади. Чимин, когда о чем-то думает, может не замечать, что началась Третья Мировая, пока кто-нибудь ему об этом не скажет. Юнги медленно и аккуратно дотрагивается холодными пальцами до плеча Пака, на что тот испуганно поворачивается и видит предмет своих раздумий. Минуту они смотрят друг другу в глаза, но Чимин решает прервать эту страшащую его тишину.       — Ю-Юнги, — тихо выдохнул имя своего хена Пак, — Что… Что ты тут делаешь? — прошептал Рыжик. Чимин был очень удивлен, нет, слово «удивлен» не передает и сотой части того, что он прочувствовал. Ему казалось все это каким-то нереальным. Нет, люди, вы только представьте, перед Чимином стоит сам Юнги! Мин Юнги! С белоснежной кожей и темным волосами такой! Такой еще с карими глазами и умным взглядом, ну…       — Не спалось, вышел прогуляться, — ответил Мин, попытавшись выдавить из себя улыбку. В его манере было сейчас ответить «Это я должен спросить, Чимин, здесь как бы я живу, да?», но он не хотел отпугнуть Пака. Молчание повисло между ними, и Мин понял, что он должен решить это. Он же старший. О знали бы вы, сколько всего он пытался решить, внушив себе это «Я же старше».       — Чимин, давай зайдем ко мне, — предложил Юнги, придав своему голосу большей уверенности.       — Юнги… Уже поздно… Я случайно забрел сюда… Я думаю, мне пора, — Чимин с трудом выговаривал эти слова, ему хотелось прокричать, что он готов всю свою жизнь провести вместе с ним в его квартире, но факт того, что он сто процентов начнет спрашивать о Чонгуке не мог остаться незамеченным, собственно почему и был вынужден отказаться. В горле застрял противный ком, и он отвернулся.       «Чонгук, поздравляю, у тебя удалось отобрать у меня того кого я так сильно желал и так сильно любил»       Рука Юнги нежно легла на руку Чимина. Как давно он не чувствовал таких теплых и нежных прикосновений. Чонгук, то и дело, каждым своим словом, каждым своим движением показывает, что он тут главный, что его надо бояться, его надо слушаться, а Чимин — так… Служит игрушкой для забав Чона. Он никогда не задумывался, что чувствует Пак, когда он очередной раз тащит его куда-то и представляет всем «своей персональной шлюхой». Чимин поднял глаза и их взгляды встретились. Второй рукой шатен провел по мягким рыжим волосам. Рыжик сглотнул, а Мин медленно приблизился к его лицу. Их лица разделяли миллиметры. Юнги аккуратно, будто боясь спугнуть, прильнул к пухлым алым губам Чимина. Шатен с такой нежностью поцеловал Пака. Он чувствовал чужое сердцебиение и пытаясь утихомирить пульс младшего, вновь нежно и медленно провел по его волосам. Чимин был готов стать лужицей прямо здесь и прямо сейчас. Его только что поцеловал Юнги, что вы хотите. И целовал он его с такой нежностью, с таким страхом его отпугнуть… Как давно он не ощущал подобных прикосновений. Сквозь поцелуй, Чимин протянул смущенное тихое «Юнги». Его щеки покраснели, а самому Чимину казалось, что он самый счастливый человек в мире. Юнги целовать его определенно не планировал. Однако хоть Юнги и пытался себе внушить, что головой правит разум, он на практике вынужден признать, что сердце — главный командир действий влюбленного человека.       Юнги притянул его к себе и обнял так, как будто Чимин — хрустальный и любое неправильное действие приведет к тому, что Рыжик разобьется, а затем губы Мина соприкоснулись со лбом Пака.       — Юнги, — прошептал сквозь слезы Чимин, сминая свитер Мина пальцами, — я так скучал по тебе… Ты и представить не можешь…        На эту реплику он успокаивающе провел рукой по его спине. Юнги, успокаивающий Чимина, и сам Чимин, который тихо лил слезы, сжимая ткань, направились в подъезд.