Раз, два, три...

      Раз, два, три…       Всего три жалкие секунды до восьми. И пока они в воздухе, тишина коридора — легкая мантия, ткань которой, усыпанная сотней неслышимых колокольчиков, повсюду.       Поворот ключа, толчок, и дверь, не без скрипа, конечно, но теперь проигравшая в этой схватке.       Стул в нескольких шагах от двери, покрытый старенькой, но прочной офисной обивкой чёрного цвета, всё ещё удобен в использовании, даже несмотря на многочисленные набеги недругов… набеги… слово из захудалой книжки по истории. Но, тем не менее, факт.       Тик-так, тик-так, тик-так…       Продолжение бесконечной череды неумолимо бегущих куда-то секунд, никогда не меняющих ни скорости, ни направления, и не имеющих ничего, помимо этого самого бега. Секунды — идеал, секунды — постоянство… В точности до момента появления другого идеала, проигрывающего нравом и стабильностью, но подкупающего субъективной красотой, невольные жертвы которой — все люди.       Цокот остреньких каблуков в зыбкой, подобно пустынному воздуху, тишине.       Раз-два, раз-два, раз-два…       Быстрей, ещё малость, срываясь на бег.       Вот только непонятно, что из этого сломано так, что нет и надежды: часы, шпильки или сердце.       Другой стул — напротив, другая женщина — там же, другой ускоренный поток крови — чуть вперёд и самую малость правее.       Намертво скрещенные руки, обёрнутые в ткань чёрной рубашки, напряжённые колени — стена, мнимая надёжной защитой, закрытая дверь; обманчиво открытая поза, но захлопнутые ставнями ноги по другую же сторону.       Бесполезные баррикады и укрепления.       В воздухе между ними пересечение взглядов, кажущееся битвой, но на деле являющееся финалом — обоюдоострым кинжалом проигрыша. А ещё вездесущая зелень из-под стальных орудий, замедляющая неизменный бег времени.       Раз… два… три…