Пять последних встреч

Тогда Элизабет было двадцать пять, и ей казалось, что десять лет разлуки с любимым — это не так уж и много. Главное, говорила она себе, что мне есть кого ждать. Его горячее сердце билось в ее руках, когда Летучий Голландец уплывал к горизонту. *** Ей тридцать пять, и она идет на берег вместе с сыном. — Неужели сегодня я увижу папу? — спрашивает девятилетний Уильям, ее сын, названный в честь отца. Когда беременная молодая женщина приехала в приморскую деревеньку под названием Сторвил, местные сплетницы не оставили ее без внимания. — Скажите, милая Элизабет, кто ваш супруг и когда он приедет в нашу глубинку? — с притворной любезностью спрашивали ее соседки. Она могла бы сказать, что осталась вдовой — моряки погибают часто, этим никого не удивишь. Но не смогла; даже несмотря на то, что на Летучем Голландце живым нет места, ее Уилл всегда жив для нее. — Мой муж — капитан дальнего плавания, — с полуулыбкой отвечала Элизабет. Первый год ей верили. Второй — начали сомневаться. Во время третьего года ее пребывания в Сторвиле ее за глаза начали называть блудницей, а ее сына — бастардом. Четвертый и пятый год ей говорили это открыто. Потом — слава Богу! — обсуждение отцовства ее сына сплетницам надоело, и они оставили ее персону в покое, хотя Уильям-младший по-прежнему (хоть и изредка) терпел насмешки из-за сомнительного статуса своей матери. Теперь, думает Элизабет, все должно измениться. Поначалу она хочет привести Уилла в деревню, представить как своего мужа, изменив тем самым стойкое общественное мнение. Но, лишь встретив, понимает, что это — только их день, заслуженный за десять лет страданий, и никаким соседям, сплетникам и злым языкам в нем не будет места. *** Ей сорок пять, и теперь она идет на берег одна. Уильям не захотел прийти — виной тому затаенная обида на отца. В рассказы матери о Летучем Голландце, мертвых водах и морских чудовищах он больше не верит. — Это сказки для детей, — выдал ей однажды четырнадцатилетний сын. — Скажи правду — отец просто бросил нас! У него есть другая семья, да? Элизабет молчала — любые ее слова тогда показались бы ему жалкими оправданиями. Возможно, однажды ты поверишь мне, сын. Обнимая мужа и глядя в водную гладь, Элизабет понимает, что похожи они сейчас больше на мать и повзрослевшего сына, но не на супругов и любовников. Уилл не замечает этого. (Или просто делает вид, что не замечает?) Элизабет старается отогнать от себя тяжелые мысли, ведь воспоминания об этом дне должны остаться самыми прекрасными, чтобы согревать ее на протяжении следующего десятилетия разлуки. *** Ей пятьдесят пять, и ей страшно идти на берег. Из зеркала на нее смотрит еще не старуха, но уже пожилая леди. Что ж, она теперь бабушка, у нее есть внуки — Мэри и Джек. Иногда Элизабет задается вопросом, почему ее сын решил назвать своего сына Джеком. Случайно? Или на то все же повлияли ее рассказы о Джеке Воробье? Капитане Джеке Воробье, мысленно поправляет Элизабет сама себя и невольно задумывается о судьбе своего... друга? Напарника? Партнера? Нет, просто знакомого пирата. Увы, она толком ничего о нем не знает. Да, время от времени до их унылой деревеньки доходят слухи из «большого» мира, повествующие о громких делах, крупных грабежах и стычках, и в слухах этих с завидной периодичностью мелькает имя капитана Джека. Иные же, напротив, приносят известия о том, что его поймали и повесили, хотя, если посчитать все слухи о его «казнях», можно заметить, что «умирал» он по меньшей мере два десятка раз. За все тридцать лет Джек Воробей ни разу не навестил ее скромное убежище, хотя, избороздив все Карибское море вдоль и поперек, наверняка был в курсе ее местоположения. Впрочем, теперь это уже к лучшему — она не хочет, чтобы кто-либо из ее «прошлой» жизни увидел, какой она сейчас стала. Уилл тоже не может не замечать перемен — он просто делает вид, что ничего не изменилось. Он так же нежно, как и тридцать лет назад, целует ее, а она испытывает чувство неловкости. Нет, общественного мнения она больше не боится: будут говорить, что старуха развратила молодого — пусть говорят! Проблема в другом: Уиллу нужна не старая дама, а молодая красивая девушка, которой Элизабет, увы, больше не является. *** Ей шестьдесят пять, и она не идет на берег в намеченный срок. И дело не только в слабости (хотя она и вправду слаба). На свой страх и риск она посылает Уиллу другую — молодую привлекательную крестьянку Энни, похожую на саму Элизабет в молодости. Решение это дается ей очень непросто — немалыми усилиями она убеждает себя в том, что так будет правильно. В деревне сейчас ее называют не иначе как «старая Тернер», и она давно уже вышла из возраста, в котором доступны любовные утехи. Сидя в любимом кресле у окна, Элизабет прислушивается к мерному стуку его сердца, которое так бережно хранит все эти годы. Спокойное, умиротворенное... Потом темп биения резко учащается — должно быть, он разозлился. Проходит совсем немного времени, и дверь ее ветхого домика распахивается, она видит Уилла на пороге, все такого же молодого и прекрасного. — И как это понимать?! — Прости меня, любимый... Элизабет со слезами на глазах старается объяснить ему причину своего поступка, но он только прижимает ее, старую и немощную, к себе со словами: — Мне никто другой не нужен. Только ты. Видимо, бессмертие и вправду накладывает свой отпечаток... Потому что другой причины предпочесть вечер со старой женщиной около камина любовным ласкам молодой красавицы она не видит. — Больше никогда не делай так, — произносит он, прежде чем выйти из дома. — Больше не буду, — с улыбкой кивает Элизабет. *** Однажды утром в деревеньке объявился молодой и очень красивый мужчина, чье появление сразу же вызвало оживление среди местных девиц и вдов. Однако попытки выяснить, кто он, откуда и надолго ли прибыл, успехом не увенчались: незнакомец не назвал даже имени, представившись лишь капитаном Тернером, и сообщил, что ищет миссис Элизабет Суонн-Тернер, свою жену. Некоторые женщины, пытаясь ему понравиться, старательно посмеялись над его «остроумной» шуткой (ведь он старухе Тернер едва ли во внуки годился!), а потом с ложным прискорбием указали на маленькое кладбище за деревней. Не сказав ни слова, капитан Тернер пошел в сторону кладбища и пробыл там весь день. А ближе к закату все так же молча прошел через деревню куда-то в сторону моря. Больше его в Сторвиле никто никогда не видел.