***
Накахара уже битый час смотрит в один и тот же документ и раз пятнадцатый читает одну и ту же строчку. Настроение ни к черту, в голове одна сплошная каша и ни кофе, ни подозрительная тишина в кабинете, которая длилась уже две минуты, никак не способствовали продуктивности. — Так значит, она нашла своего соулмейта и свалила в закат? — голос Осаму спокойный, словно они не обсуждают сердечные проблемы Накахары, а погоду за окном. Хотя погоду за окном Дазай обсуждает намного эмоциональнее. — Ага. — Чуя перечеркивает ранее написанное в документе, игнорируя слова Дазая «Умница, девочка!» — У неё, по-моему, сегодня свадьба. Голос Чуи неожиданно дрогнул, выдавая Накахару с головой. У Йоко не «по-моему», а точно сегодня свадьба. Рыжеволосый получил в день, когда она его бросила, приглашение на свадьбу противного нежно-голубого цвета и с бантиком в уголке листа. Идти на неё, конечно, было бы самоубийством. Или массовым убийством. — Эй! Ты сегодня какая-то тряпка! — Осаму, неслышно подошедший к напарнику, хлопает того по плечу, от чего Накахара вздрагивает и портит ручкой документ — Пойдем, выпьем! Чуя соглашается ни столько от желания выпить, сколько от шока. Такие предложения от шатена поступали очень редко. Настолько редко, что легче сказать «никогда». В баре немноголюдно. Чуя удивился тому, как удачно Дазай выбрал место и вслед за Осаму садится за барную стойку, где заказывает шот виски и, отпив, с удовольствием ощущает, как алкоголь медленно, но верно ударяет в голову, даря покой и расслабление. — Так значит, ты опять в поисках дамы сердца? — начинает разговор Дазай, делая аккуратный глоток и смакуя вкус виски. — Можно сказать и так… — Чуя встряхивает головой и выпивает остатки виски почти залпом. Попросив движением руки повтора, бармен наливает ещё янтарного алкоголя. — Но я пока об отношениях не думаю. Побуду в свободном полёте. — Вот как… Неуютная тишина и Чуя с неудовольствием понимает, что впервые он разговаривает с Дазаем на такие темы. Осаму знал про Йоко. Узнал, когда однажды решив прийти погостить к своему напарнику, ему открыла дверь миловидная брюнетка. Эти двое даже смогли сдружиться. Хотя лицо смущенного и ничего не понимающего Дазая в день их знакомства — бесценно. — Кстати, я никогда не слышал про твои отношения… Дазай от сказанных слов поперхнулся и удивленно посмотрел на рыжего напарника. — С чего бы ты начал этим интересоваться? — Просто… Ты никогда мне не рассказываешь о своих отношениях. Вообще ни о чем не рассказываешь… — от выпитого уже не одного бокала алкоголя, у Накахары стал заплетаться язык, а щеки мило покраснели. Зато смелости! — Даже когда у тебя появилась метка, ты не стал мне её показывать. — Но она, правда, уродливая… — посмеиваясь, оправдывается Осаму. — Так покажи!.. — не выдерживает голубоглазый, взмахивая рукой и чуть не разбив бокал. Чуя и сам не знает, почему ему так хочется посмотреть на метку ненавистного Дазая, но он все списывает на выпитый алкоголь. — Тебе это все равно ничего не даст — мягко говорит шатен, намекая, что подвыпивший рыжеволосый парень лезет не в своё дело. — Тогда расскажи… — не сдаётся Накахара и Осаму тяжело вздыхает. Подвыпивший Чуя становиться в разы невыносимее трезвого. — О метке? — О своих отношениях! — недовольно рычит рыжий — Не думаю, что у тебя их никогда не было и ты постоянный клиент в борделе. Извини, но ты не выглядишь как девственник и уж слишком опрятен в одежде для одинокого мужчины. — Ты обо мне невысокого мнения!.. — обиженно дует губы Осаму. — Да колись давай!.. — очередной глоток виски — …Или ты по парням? Вопрос из уст Накахары звучит так просто, что шатен даже смотрит на него шокировано. Несмотря на то, что за окном даже не двадцатый век, людям с другой ориентацией в Йокогаме относились с сомнением. Можно даже сказать, брезгливо. Хотя казалось, что подобного рода отношения так же имели место быть в японской культуре и это уже должно вызывать хотя бы меньше отрицательного отношения у старшего поколения. — Нет, конечно! – кареглазый прокашливается — Просто пока отношениями это назвать сложно… Хоть мы и родственные души, это совсем не облегчает задачу. Скорее… Портит. — Разве? Йоко не помешало меня бросить и почти сразу уйти под венец… — Чуя слушает Дазая с видом знатока, с прикрытыми глазами в купе с мило покрасневшими щечками это выглядело бы соблазнительно. Если бы Накахара не был пьян. — Моя пташка решила побыть в свободном полёте — грустно поясняет Дазай. — И что в этом плохого? — саркастично спрашивает рыжеволосый, и Осаму никак не отвечает на этот вопрос, поглощенный куда-то внутрь своих мыслей, которые, судя по их разговору, совсем не радостные. Чуя достаёт сигареты и зажигалку и слегка покачиваясь, пытается зажечь сигарету. Увидев жалкие попытки, кареглазый шатен забирает зажигалку и даёт прикурить. — Спасибо! — бурчит Накахара, убирая за ухо мешающуюся сейчас чёлку. Пара секунд тишины и теперь время Дазая задавать шокирующие вопросы: — Ты когда-нибудь представлял своего соулмейта? Чуя так и застывает с сигаретой в зубах, смотрит на Дазая как на идиота и наконец, отвечает. — Нет. На самом деле, никогда об этом не думал — и после, немного подумав, добавляет — Я считаю, что для счастья не обязательно строить отношения только со своей родственной душой. Да и если в моей жизни появится этот «соулмейт», разве мне уже будет не все равно на его внешность? — И все же… — не унимается шатен. Накахара молчит, пытается игнорировать, потому что ему действительно все равно на то, как выглядит его «дарованный судьбой», но Дазай не замолкает. Лезет со своим «Ну расскажи!..» и повелитель гравитации сдаётся. — Голубоглазая блондинка с сиськами пятого размера! — рычит Чуя, на что Осаму только смеется. — Я ведь серьезно… — Но после, подумав, добавляет — Постой! Йоко была сероглазой брюнеткой с грудью второго размера. Ты сейчас мне говоришь про блондинку с огромными буферами… То есть занимаясь сексом с ней, ты представлял совсем другого человека? — на лице Осаму появилась гримаса ужаса — Какой ты все же двуличный, Чуя! Шатен неодобрительно качает головой и посмеивается, от чего Накахаре хочется ударить его. И у него бы получилось, если бы он, уже изрядно выпивший, во время удара чуть ли не падает с барного стула. Кареглазый ловит его и помогает сесть на место, выслушивая о том, какая же он мразь. — И все же… — не унимается суицидальный маньяк — Как ты представляешь своего соулмейта? Вот, если бы у тебя было право выбора — как бы она выглядела? Накахара задумывается. В голове ни одной идеи, а если и что-то приходит в голову, то это образ Йоко. Поэтому он просто начинает говорить список того, что ему нравится в девушках. Именно в девушках. — Итак… Судя по твоим запросам… Это что-то не реально существующее! — Возможно… — лениво отвечает Чуя — Я просто сказал, что мне нравится в девушках. Небольшой список. — А если твоя родственная душа — мужчина? Чуя удивленно взглянул на Осаму, словно у того отросла третья рука или нечто подобное, да так и остался смотреть, погрузившись в собственные мысли. А ведь действительно! Его соулмейтом может быть и мужчина и никто от этого не застрахован! И что тогда? У Накахары никогда не было отношений с мужчинами, и он совсем не представляет, как должны выглядеть изнутри подобного рода отношения! Что делать, если такая же красная камелия окажется на шее не девушки, а парня!.. От мыслей его отвлекает сам Дазай, тот хлопает по плечу, просит бармена повторить и что-то говорит о том, что это неважно, и «извини, что ебу тебе мозг философской мутью». Чуя встряхивает голову. Правда, что за глупости? Накахаре Чуе плевать на своего соулмейта и этому разговору суждено быть забытым и залитым алкоголем. Чтобы наверняка.***
От Дазая пахнет рвотой, мусоркой и кровью. Очередное, казалось бы, легкое задание, сегодня выполнено из рук вон плохо и Чуя уже предвкушает этот холодный, змеиный взгляд Мори, что никогда ничего не говорит вслух, но если посмотреть тому в глаза… Как-то Осаму сказал Чуе, что смотря на босса и опекуна, его тянет блевать. Он говорил это давно и больше даже взглядом не выдавал своего мнения о Мори Огае. Эти слова запомнились Накахаре, скорее потому что он разделял мнение напарника. А может шатен сказал это именно потому, что тогда Чуя хотел это услышать. Но сейчас Накахару больше всего волнует, что он несёт на себе, не без помощи своих способностей, раненное тело Дазая, которых сейчас находится в обмороке и кровь… Черт возьми, откуда в этом стороннике суицида, что занимался постоянными кровопусканиями, столько крови?! -Уёбок, — шипит Чуя, неся бессознательное тело напарника по переулкам — Как тебе вообще пришло в голову пойти отлить во время перестрелки?! Чуя и Дазай получали ранения всегда — это неизбежная часть их работы. Это огорчало, но зато какие приятные бонусы ты получаешь, если все же фортуна на твоей стороне — деньги, что можно потратить на своё усмотрение, очередная благодарность босса и недовольные, завистливые взгляды коллег. Быстро добравшись до съемной квартиры, рыжеволосый эспер аккуратно укладывает Дазая на кровать. Накахара ищет свою «дорожную аптечку» и почти сразу находит нашатырь, отмечая с садистским удовольствием, что Осаму совсем не супергерой, каким хочет всегда казаться. Дазай приходит в себя быстро и теперь лишь сипло дышит ртом, снова ощущая боль в спине. У него огнестрельное ранение около почки, но та, благо, не затронула органы (Чуе хочется в это верить). — Мне нужно снять бинты, чтобы достать пулю. — Чуя достает из своей «дорожной аптечки» щипцы и привычными движениями щелкает ими. В другой руке он держит ножницы — …И рубашку снять… Дазай шипит, поворачиваясь на бок, и закрывает глаза, пересиливая боль. Это не самая страшная рана, что кто-либо из них получал, да и оба парня, по долгу службы, могли справиться с такими ранениями без лишнего медицинского вмешательства. Вызов скорой для двух молодых мафиози равен собственноличной сдачи правительству. — Режь рубашку тоже — тихо шепчет Осаму ещё толком не придя в себя, от чего голубоглазому эсперу приходиться наклоняться, чтобы расслышать слова напарника. Накахара аккуратно режет белую ткань до воротника и, немного подумав, разрезает его тоже, и аккуратно убирая кусок в сторону. Дазай под ним тяжело дышит, а сам Чуя тихо матерится — почти весь бинт, в который всегда замотан Осаму в крови. — Мне нужно снять все бинты — говорит рыжеволосый и без удовольствия отмечает, что слышать крики Дазая, когда ему будут отдирать бинт, не есть приятная часть. Осаму от слов напарника вздрагивает и, шипя, говорит, чтобы тот отрезал только там, где есть ранение. — Слушай, у тебя почти вся спина в запёкшейся крови! — пытается вразумить суицидального маньяка Накахара, но тот даже слушать не хочет — Как мне тогда закрепить бинт, если я не сменю его полностью? Голубоглазый эспер чувствует, как напрягся Осаму и лишь цокает языком, продолжая делать все по-своему. — Я все равно сниму все бинты, а потом что хочешь, то и делай! — рыжеволосый аккуратно зацепляет край и начинает разрезать бинт, прячущий под собой то, чего Осаму стыдится — шрамы, гематомы, волдыри… — Если эти бинты так важны для тебя, то я положу их рядом с тобой, и ты можешь с ними делать все, что захочется. Можешь оплакать их и отправить в последний путь. Или ты на них молишься? — не унимался рыжеволосый. Осаму не отвечает, напряженно смотря на стену, где ничего нет. Даже какой-то картины. Пустая стена с обоями в мелкий бежевый горошек. Чуя начинает разрезать бинты вокруг талии вверх по позвоночнику, а после, положив ножницы в сторону, готовиться к одной из неприятных частей этого вечера, хотя это только начало. — Сейчас я буду бинт отдирать… — голос Накахары неуверенный, дрожит. — Ты всегда был мягкотелым… — тихим голосом говорит Дазай, почуяв, как ищейка волнение напарника — …Всегда боялся причинить другим боль… Голубоглазый принимает это как знак согласия и резким движением снимает кусок бинтов, от чего Осаму вскрикивает — Дазай плохо относится к боли и вообще плохо её переносит. Чуя никогда и никому не признается, что пару раз на его руках (ещё в детстве), шатен падал в обморок после тренировок, когда боль от полученных ран становилась невыносимой для ребёнка — Мафия воспитывала детей строго и это будет ложью, если сказать, что все стали гордостью Портовых. Многие просто не выжили, не выдержали тренировок. — Ты как? — Накахара наклоняется так, чтобы видеть лицо шатена. Тот лишь отрицательно качает головой с закрытыми глазами, ещё более бледный. — Нашатырь? — Иди в жопу! — кричит Дазай. Он нервный. Это видно не вооруженным взглядом. Дазай чего-то боится, и этот страх заставляет себя вести неадекватно. Чуя, изначально предположивший, что дело из-за раны, лишь качает головой. Никому не ведомо, что твориться в голове суицидального маньяка Дазая Осаму. Чуя обрабатывает и прижигает рану на удивление достаточно профессионально. Осаму шипит, но ещё ни разу не падал в обморок от боли. Один раз вырвало, когда вытаскивалась пуля, но он все ещё в сознании. — А теперь… — Чуя снова берёт ножницы и начинает резать оставшиеся бинты, поднимаясь наверх, убирая отросшие и пару дней не мытые волосы Дазая в сторону. Он не сможет наложить новые бинты, не сняв старые. Накахаре даже стыдно, поскольку сейчас он лезет в слишком личные вещи — волей-неволей увидит метку гения преступного мира. Чик. Чик. Чик. В голове Чуи играет незамысловатая песенка, и он порой не выдерживает — начинает напевать её вслух. Стишок про десять негритят, наложенный на ритмичную и весёлую музыку. Одним чертям известно, с чего бы она вспомнилась. Отложив ножницы, Чуя достает новые бинты и несколько обеспокоенно смотрит на напарника. — Все нормально? Ты весь дрожишь… Дазай молчит, закрыв рукой глаза и стиснув зубы. Легкое движение и уже ошметки бинта падают с шеи, показывая Накахаре темные следы от веревки. Только вот взгляд приковывает совсем не они. Красная камелия, абсолютно, до тошноты идентичная с красной камелией самого Чуи и Накахаре кажется, что здесь какая-то ошибка. Или чья-то очень злая, не смешная шутка. Чуя проводит рукой по метке Осаму, пытаясь стереть её, но она не сходит. Ещё один раз и ещё. К горлу поступает паника, ужас и почему-то обречённость. Нет обещанного чувства счастья от того, что твоя полноправная половинка нашлась. Нет того самого чувства, сродни любви. Ощущения, что это твоё, и ты свою родственную душу никуда не отпустишь. Нет вообще ничего, что ему обещали сериалы, книги и Йоко. Накахара дрожащими руками накладывает новые бинты. Молча и отчасти, теперь поняв состояние Осаму и даже сочувствуя ему. Бинт накладывается быстро, и не совсем крепко, словно Чуя боялся лишний раз прикоснуться к Дазаю. Они оба были до ужаса напуганы. — Чуя, я… — Дазай хочет что-то сказать, но замолкает. Что-то в голове голубоглазого щелкает, подсказывая, что кажется, он нарушил какие-то планы напарника. Осаму хотел, чтобы всё произошло совершенно по-другому. — Давай сделаем вид, что никто из нас ничего не видел. — Слова слетают с языка прежде, чем Накахара осознаёт, что он сказал. Но забирать их обратно и извиняться он не собирается, просто потому, что Чуя чувствует, что он все делает правильно.***
— Я ненавижу тебя — говорит Чуя, когда Дазай приглашает его на прогулку и называет это свиданием. Накахаре не комфортно. Он не знает, куда себя деть и ему жутко стыдно. А ещё этот букет камелий… Он тихо материться, злиться, краснеет, но продолжает идти следом за шатеном, виня во всем связь между соулмейтами и рабочую привычку всегда быть рядом, прикрывая Исполнителя. При этом сам Осаму выглядит абсолютно спокойным, хотя рыжеволосому порой кажется, что у того дрожат руки, когда суицидальному маньяку всё же приходиться вытащить руки из карманов. Нелепо. Всё это нелепо. — Я тебя ненавижу — повторяет Накахара, когда они останавливаются на мосту и тишина, что была всё время между ними, стала невыносимой. — Я знаю — легко отвечает Дазай и в его голосе не отображаются никакие эмоции. В них абсолютно ничего нет. — Это глупая попытка, ты ведь знаешь это, Осаму? От звука собственного имени шатен вздрагивает и смотрит на рыжего удивленно — он никогда не называл его по имени. Пару раз моргнув, Дазай всё же выдавливает из себя: — Я все знаю. Они оба всё знают, но зачем-то начали всё это. И да, это слишком нелепо для семнадцатилетних парней, один из которых считает, что он должен умереть и как можно скорее, а второму просто плевать на все эти связи душ. Попытаться из этого что-то выжать оказалось глупой идеей и Двойной Чёрный это отлично понимает. Чуя не сразу понимает, что мысли о том, как же всё хреново получается полностью оторвали его от реальности. Понимает лишь тогда, когда видит перед собой карие глаза и от неожиданности делает глубокий вдох, но не отстраняется. — Это первая и последняя уступка — обещает себе и Исполнителю Накахара, легко касаясь чужих губ, целуя легко и непринуждённо. Ничего не обещая и не требуя. Пара секунд и уже Дазай начинает доминировать — рыжий чувствует холодные руки у себя на талии и еле сдерживается от шипения, что он не девушка. Разрывать поцелуй Чуя совсем не хочет и это пугает его.***
Отношения Двойного Черного никогда не были образцом для подражания. Драки, стоит им не поделить какую-то мелочь, унизительные шутки и смертельные «сюрпризы», цель которых «случайно» убить друг друга. Ничего не изменилось с тех пор, как Накахара узнал, кто его родственная душа. И теперь Чуя стирает кровь, что течет из носа и опять накидывается на Осаму, пытаясь ударить напарника в солнечное сплетение, а после серии ударов, выполнить удушающий. Накахара, как бы банально это не звучало, действительно был силен в боевых искусствах и даже перед Дазаем, который хочет казаться крутым и неуязвимым, что совсем не так. Его можно победить легко и просто и здесь всего две причины, объясняющие превосходство в бою Накахары. Первая причина. Чуя левша, когда как у Осаму рабочая рука — правая, поэтому блокирующие стойки ему даются тяжелее, хотя с каждой такой дракой у шатена получается все лучше и лучше. Удар в солнечное сплетение левой даётся легко, почти без сопротивления. Осаму сгибается пополам, изо рта вытекает кровавая слюна. Суицидник обхватывает руками живот, совсем забыв о том, что ему нужно оказывать сопротивление. Хук на сей раз Накахара решает сделать правой. Второе. Разница в росте. Накахара ниже, но это компенсируется врожденной скоростью, да и драться высокому противнику с низким человеком попросту неудобно. С таким же успехом можно взрослого мужчину усадить на детский трехколесный велосипед и заставить ехать. Дазай в этом плане, несмотря на свой вес и физические данные, просто слон в чайной лавке. Осаму наклоняется в сторону, теряет равновесие, чем и пользуется рыжий. Выбивает ногу и шатен падает на журнальный столик, собственным весом заставляя тот заскрипеть. Желание делать удушающий резко пропадает. Чуя подходит к шатену сбоку, пока тот приходит в себя и со всей силы ударяет в живот снова. Стеклянная столешница не выдерживает веса и удара, разбивается и Осаму становится заложником металлической конструкции, что держало на себе стекло. Глаза гравитационного эспера наполняет кровавая пелена. Злость, что копилась в нем все эти полгода, с тех пор как он узнал о своём соулмейте, требовали выхода. Оседлав Дазая, Чуя просто избивает шатена, выбивая болезненные всхлипы и игнорируя просьбы остановиться. Тут тебе Осаму твои способности не помогут. Это те семена, что были посеяны очень давно и что полгода тому назад дали ростки. Через месяц, после произошедшего в затхлом номере, Накахара пытался построить отношения с девушкой, но что-то не давало двигаться вперед. Не позволяло впустить в свою жизнь девушку и дать ей запасной ключ от своей квартиры. Чуя был уверен, что все это Дазай, поскольку он, конечно, обо всем знал и, черт возьми, поддерживал (хотя в остальном издевался, старался ранить как можно сильнее и банально подставлял). Понимание, что твоя родственная душа ненавистный тебе человек… Что все твои отношения строятся на его глазах и, твою мать, с его одобрения… Это сводило с ума, и пусть голубоглазый эспер утешал себя, что все ему кажется, он себя накручивает, но не будь он частью Двойного Черного… Чуя ненавидит Осаму. Дазай — тот самый яд, что прожигает вены, парализует и заставляет подыхать в грязных туалетах от удушья, как те подростки, умирающие от передозировки, которых часто видел Чуя. Задыхаться от ненависти, от которой нет спасения и от которой не избавиться. Накахара сплевывает на пол, смотря на избитого кареглазого шатена. Зрелище впечатляющее. Невинная шутка Осаму про его отношения стала последней каплей терпения Чуи. — И чтобы больше я тебя на пороге Портовой мафии не видел! Рыжеволосый прекращает избиение, встает с шатена и покидает комнату.***
Когда Чуе говорят, с ужасом в глазах, о том, что Дазай Осаму покинул организацию, то воспринимает информацию на удивление всех спокойно и с радостью, распирающей его изнутри. Накахара даже не задумывается, что он причастен к уходу напарника не меньше, чем смерть Одасаку — одного из немногих людей, которых Осаму называл другом. Не обращает внимания, что та драка и последние слова оказались не то пророческими, не то приказом к действию. Какая сейчас разница, когда он уже сидит в новом кабинете, который раньше принадлежал Осаму и, после срочного задания, решает отпраздновать повышение. Скорее для того, чтобы просто выпить, нежели чтобы обмыть только что приобретенный титул Исполнителя. Выпитое вино отдает сладостью на языке и немножко, фруктовыми нотками. Приятное послевкусие, да и само вино имеет не плохой вкус*. Накахара почти сразу пьянеет. «- Это все потому, что ты никогда не закусываешь!..» — говорит подсознание голосом Дазая, и Чуя моментально выходит из себя. Бокал с тихим звоном разбивается в руках гравитационного эспера. Пара секунд тишины и дорогая бутылка красного вина встречается со стеной, оставляя после себя микроскопичные кусочки стекла и красное пятно на дорогих обоях. Чуя закрывает глаза и считает от десяти до одного. 10… 9… 8… 7… Взрыв и сильный хлопок, от которого Накахара непроизвольно нагибается, закрывает уши и вскоре попросту слезает с массивного кресла. Стол Дазая стоял спиной к окну, скрывая от рыжего юноши, что происходит на улице. Чуя почти на сто процентов уверен в том, кто устроил взрыв и почти не удивляется, увидев раскуроченную взрывной волной и сгоревшую собственную машину. Накахара готов поклясться, что Дазай не ушел из мафии. Это возможно, только если ты труп. Дазай Осаму превратился в воздух, и теперь проникал в легкие Чуи, вызывая тошноту, травя сознание и, похоже, захватывая разум. «- Хотя как? У тебя под шляпой целый инопланетный штаб и они так просто твой мозг не отдадут…» — смеется сознание голосом ненавистного напарника.***
Четыре года. Четыре года не было ничего известно по поводу Дазая Осаму. У самого же Накахары Чуи была работа. Она поглотила Накахару полностью, и он даже думать перестал о бывшем напарнике, думая о своей родственной душе, как о чем-то эфемерном, с долей ностальгии, как обычно вспоминают упущенные возможности, совсем ненужные, но такие приятные. И все же прошлое никогда не отпускает просто так. Оно напоминает о себе, вызывая у Чуи новую порцию ненависти. Не то к себе, не то к прикованному к стене шатену. И что Накахара хотел сказать своим приходом сюда? Поиздеваться над Дазаем? Чуя и сам в свою ложь не верит. Щелчок пальцев и оковы, которые до этого рыжеволосый эспер собственным ударом сломал, спадают с рук Осаму и Накахара усмехается. Все это так закономерно, что Чуя мысленно дает себе подзатыльник. Дазай ведь постоянно ищет способы показать свою крутость и важность. «Павлин общипанный…» — Вот как… — тихо усмехается Чуя. — Признаться честно — я пришел сюда за двумя вещами… — говорит Осаму, разминая затекшие запястья и подходя к голубоглазому мужчине, некогда напарнику, ближе. В карих глазах абсолютная пустота, на лице серьёзность, которую так редко можно застать на лице суицидального маньяка. — …Во-первых, меня интересует информация о том, кто заказал моего ученика, Ацуши. Дазай смотрит в глаза рыжего и Накахара не отводит взгляда. Маленькая битва, цели у которой на самом деле нет. — Я знаю, где и как раздобыть информацию, поэтому мне не нужно у тебя ничего выпытывать и устраивать допрос… — А ты бы стал?.. — посмеивается Чуя. Это забавно. Правда, забавно. Эти попытки Осаму быть «большим и крутым». Накахара знает каждую щель в его маске, каждую потёртость и искренне не понимает к чему весь этот цирк. Дазай Осаму — трус. Боится боли, боится сам себя, но при этом он, то самое животное, что разрушает человека морально. Чуя не встречал и не слышал ни о ком, кто мог быть страшнее стоящего перед ним кареглазого шатена. Трусость и жестокость. Страшное, если честно, сочетание. — Чуя! — голос Осаму холоден и смотрит он на своего бывшего напарника так, как смотрел на своих жертв, когда те были готовы застрелиться, лишь бы прекратить то издевательство над психикой, что устраивал Дазай. — И как тебе быть на моем месте? На моей должности? Чуя удивленно смотрит на шатена и не понимает, к чему тот ведет. Поэтому отвечает честно, что удивляет и его, и Осаму. — Отлично! Мой кабинет стал ещё больше. Ещё больше заданий и я, черт возьми, каждый день благодарю высшие силы за то, что ты ушел. — Ты никогда не думал о причине своего повышения? — Осаму потирает затёкшие запястья, смотря на рыжего испытующе, заставляя того тихо беситься. Чуя кривит губы, выплевывая: — Ты допрашиваешь меня! — Нет! — рычит Дазая — Я хочу, чтобы ты кое-что понял! Какова причина твоего повышения? Вопрос был глупым и сложным одновременно. Накахара никогда не задумывался об этом, как обычно прилежно выполняя свою работу и откровенно говоря, не восприняв повышение как нечто особенное в его жизни. Вот когда он станет Боссом… Мори же на причину такого «подарка» ничего не сказал, лишь пожав руку и сразу отправляя на дело. Накахара считал, что повышение честно получено за все те труды на благо Портовой мафии. Но когда об этом заговорил суицидальный маньяк, чей кабинет теперь занимает Чуя, то сомнения, которые и до этого давали о себе знать, теперь полностью захватили мысли юноши. — Потому что в отличие от тебя я не отлыниваю — отвечает рыжеволосый уже желая покинуть этот подвал и снова забыть о существовании бывшего напарника. Слова рыжего эспера звучат совсем не убедительно, и они оба это знают. — Помимо нас двоих о том, что мы соулмейты… — Господи, хватит! — не выдерживает Чуя, поняв, к чему клонит шатен — Ты думаешь, для мафии важно, кто кому какими-то высшими силами наделён?! Мы друг другу никто! — Огай так не думает… — лениво говорит шатен, смотря в сторону, рассматривая кровавые разводы на полу и стенах, что уже никак не смоются, как не пытайся. Разговор переходит на опасную тему, которую парни никогда не трогали по обоюдному согласию. После того, как обман раскрылся, Чуя возненавидел всё, что связанно с родственными душами, когда как сам Осаму как всегда несколько пассивно, но тянулся к рыжеволосому эсперу. То свидание было абсолютно пустым делом. — Ну и знает он, что мы родственные души, что с того? — голубые глаза смотрят на шатена с вызовом, губы кривятся от отвращения. — Боже, ты как был идиотом так и остался! — Осаму смотрит на бывшего напарника с досадой, словно тот ребёнок, не понимающий элементарных вещей. — В этом и причина твоего повышения! Он знал, что мы будем контактировать, независимо от того, хотим мы этого или нет. Мори, скорее всего, так и думал: «Посажу на его место Чую. Он будет постоянно на виду. Будет постоянным напоминанием этому мальчишке, что он кое-что забыл в виде одной рыжеволосой принцессы». — У тебя слишком завышена самооценка! — Чуя не хочет слушать весь этот бред наркомана. — Чуя! Всё, что я сказал, правда! Накахара смотрит на бывшего напарника с интересом. Они не виделись четыре года, и какие кардинальные изменения! Можно и в правду подумать, что суицидальный маньяк волнуется за него. Того, кого тот постоянно подставлял, оскорблял и использовал. — И что ты хочешь этим сказать? Накахара только сейчас понимает, что устал. Смертельно устал от злости и всего, что происходит вокруг. Он в очередной раз пожалел о том, что вообще зашел сюда, ведомый желанием просто взглянуть на того человека, что отравлял его жизнь своим существованием. — Пойдем со мной! — голос Осаму обреченный и в глазах помимо всего прочего, рыжеволосый отмечает каплю смущения в голосе детектива. С чего бы? — Хочешь задницу свою прикрыть? — усмехается Чуя. Надо заканчивать весь этот фарс, выпить вина и забыть обо всем этом — Какой мне толк менять теплое кресло на сомнительную жизнь? Мне же придется видеть тебя каждый день! Извини, но я не выдержу этой пытки! — Он убьет тебя. — Спокойно парирует шатен — Он убьет тебя, потому что возвращаться в мафию я не собираюсь, а значит — ты бесполезен. Как бы Накахара сильно ненавидел шатена, но в словах Осаму логика была. Зная коварность Мори — не стоит игнорировать такой вариант развития событий. Накахара растерянно смотрит из стороны в сторону, пытаясь переварить полученную информацию, заставить себя поверить Дазаю и сопоставить всё с тем, что произошло, после его ухода. Картина в голове Чуи была на удивление живой, но безрадостной: Если Осаму так и не вернётся к Чуе, то Накахару уберут под предлогом предательства. Огай точно знает, что повелитель гравитации очень сильно хочет занять его место. Конечно, не сейчас, но когда Мори перестанет приносить мафии пользу… — С какой стати мне тебе верить? Секунда тишины кажется гробовой. — Ты мне очень дорог — осторожно, сквозь зубы отвечает шатен. От этих слов Чуе хочется проблеваться. Он чувствует себя так, словно его окунули в грязь и там же погребли заживо. — Ты думаешь, это взаимно? — Даже не надеюсь — выдыхает шатен, словно с его плеч упал груз не менее тонны. Дазай не лжет и от этого по спине Накахары пробегают мурашки. Когда в последний раз Осаму был настолько искренен? Никогда? — Похоже, что-то не так с нами… — тихо говорит рыжеволосый — Мы ведь должны быть влюбленными друг в друга идиотами! Почему на мне это не работает?! — Дай мне больше времени и у тебя получится — слабо улыбаясь, говорит Дазай, аккуратно беря бывшего напарника за кисть руки — Но сначала, мне нужно вытащить тебя отсюда. Чуя хочет сказать Осаму, что «Я до сих пор тебе не верю!». В глубине души он понимает, что за сладким признанием и всеми до этого сказанными словами прячется персональный Ад Чуи, куда его приглашают как звезду, VIP персону. Его там давно ждут. Накахара знал, что у Осаму были весьма странные и жестокие понятия отношений — тот не раз рассказывал своё мнение по поводу той, или иной ситуации, когда они разбирали связи заказанных им лиц или коллег. Порой от этих мыслей по спине Чуи пробегал холодок и рыжий одёргивал напарника, говоря, что так нельзя поступать с дорогими для тебя людьми. У Накахары никогда не было отношений с мужчинами, как и его бывший напарник никогда не показывал своих сексуальных партнеров (если они были). Личная жизнь суицидального маньяка была одной большой загадкой для Чуи, пусть он и видел один раз, как тот сжигает любовные письма. «Пошли его чёрту!» — кричит разум, но Накахара лишь проклинает все вокруг и себя самого, после чего делает уверенный шаг в свой персональный Ад. Позволяется себе поддаться судьбе. Пустить на самотёк и посмотреть, что будет. «Если не понравится, то всегда можно уйти» — и рыжеволосый усмехается своим мыслям, зная, что разум лжёт. От Осаму можно уйти лишь вперёд ногами. Дазай никогда и никого не отпускает от себя. Даже если это все ловушка кареглазого демона, это, во всяком случае, лучше, чем сходить с ума и напиваться, лишь бы забыться и не напоминать себе, о том, как всё было хорошо, а теперь всё превратилось в пепел. Все мечты о счастье и семье уже давно похоронены, зачем вообще стараться починить безвозвратно поломанное? — Я пойду с тобой — голос Чуи слишком громкий, напуганный — Но ты здесь не причем и мне не нужны твои попытки построить отношения. Запихай свои признания обратно в свою лживую глотку! Дазай улыбается и Накахара понимает, что Осаму проигнорировал все, что он сказал после своего согласия. Его, если честно, передёргивает от искренних проявлений эмоций бывшего напарника — Чуя не знает, как поступать, когда самоубийца делает что-то искренне. Не паясничает и не лжёт с серьёзным лицом. За столько лет так ни разу не понял. «Пофиг!» — сдается в очередной раз Чуя — «Это лучше чем ничего…» Они покидают камеру вдвоем. Дазай держит руку Накахары, ведя того за собой. В сомнительное будущее, прочь из кровавого прошлого. Чуе кажется, что он тысячу раз пожалеет о своем решении. И надеется, что будут моменты, из-за которых он будет забирать свои слова обратно.