Глазами Охотника

— Алло, привет пап! — Кэнди с трудом разлепила глаза, и тряхнула головой, прогоняя остатки сна. — Э-э-э… что-то случилось? — Привет, родная. Нет, всё в порядке. С чего ты взяла? — Шесть утра, пап. — А-а, ну да! В общем, Кэнди, я хотел спросить тебя кое о чём. Даже не знаю… — после долгой паузы, в течение которой Кэнди проснулась окончательно, Нил выпалил: — Приезжай к нам на лето! — Но, пап… — Послушай, я плохо себя чувствую в последнее время, и мне, если честно, нужна твоя помощь. И потом, ты не была дома уже три года! Неужели не соскучилась по своим старикам? — Нил рассмеялся, но как-то принуждённо. Кэнди прикрыла веки, и откинулась на подушку. Она знала, что этим летом придётся попотеть, чтобы заработать себе на жизнь, но… не в качестве помощника егеря! На секунду ей стало стыдно за такие мысли, и за то, что она не приезжала домой столько лет, и не слишком соскучилась по родителям. Ну вот! Угрызения совести, с утра пораньше! Этого только не хватало… — Конечно, я скучаю, пап! Что за вопрос? — Она шумно выдохнула. — С тобой что-то серьёзное? — Не то чтобы очень, но, понимаешь ли, я не молодею, и мне всё труднее следить за зверьём в лесу. К тому же, мне сообщили, что выдано рекордное количество лицензий на отстрел, работы будет уйма! А мне в помощники дают какого-то местного дурачка, представляешь? Я не справлюсь без тебя! — Но, я ведь тоже всё забыла! — воскликнула Кэнди, сопротивляясь только для виду. Она уже поняла, что не сможет отказать. — Это ничего, милая! Я всё тебе напомню. И потом, ты всё детство провела со мной, в лесу. Ты всегда была умницей, я уверен, ты быстро всё вспомнишь. — Ну, хорошо. Конечно, я помогу, если надо. — И вздохнув, добавила уже совсем мягко: — Я люблю тебя, пап. — И я люблю тебя, Кэнди. Спасибо, что не отказалась. Пока. «Вот блин! Полетели мои каникулы к чёртовой бабушке! — снова рассердившись, подумала она. А ведь как всё хорошо начиналось! Предстоящее лето было уже расписано, и в этом расписании точно не значилась поездка домой, блуждание по лесным чащам, ежедневный осмотр капканов и всё в таком же духе! Прощайте все планы. Вместе со своими подругами – Ханой и Дарлин - должна была устроиться в один отличный итальянский ресторан официантками. Во время рабочей смены, строить глазки симпатичным парням, которые там всегда в избытке, а после идти в кино, пить пиво, и вообще делать что угодно! Пропади всё пропадом! Может удастся слинять оттуда пораньше и всё-таки провести остаток лета, так как хочется? С этими мыслями она снова уснула, а проснулась от прилетевшей в голову подушки. Это была Хана. Она сидела на своей кровати, подогнув одну ногу под себя, и с хитрой улыбкой смотрела на Кэнди. Её рыжие длинные волосы, были собраны в небрежный пучок на затылке, и вся она была такая свежая, сияющая и восхитительно растрёпанная, что Кэнди невольно позавидовала. Ей вообще было свойственно принижать себя в собственных глазах, и надо сказать, совершенно несправедливо. Миниатюрная фигурка, светлые прямые волосы до плеч, и зеленоватые большие глаза – вот лишь малая часть её внешних достоинств. Добавьте к этому уравновешенный характер, дружелюбность и врождённую мягкую женственность. Но кто из нас не придирается к себе? — Хана. Это полная беспросветная задница!!! — Сказала Кэнди, сердито и обиженно надув розовые губки. — Где какая задница? — спросила Хана, продолжая хитро щуриться. — Мне нужно поехать домой, в Орегон. И я не знаю, на сколько. Возможно на всё лето! — Нет! Ты серьёзно? Но…как же наши планы? — Вот тебе и планы… Отец позвонил утром, и сказал, что ему надо помочь. Он неважно себя чувствует, и думает, что не справится один. Так что… — Так значит… снова, здравствуй Кэнди-охотница? — Хана разразилась заливистым смехом. — Скорее уж Кэнди-Грёбаный-Егерь. — совсем не разделяя хорошего настроения подруги, ответила она. Хана, наконец, успокоилась, и посмотрела на Кэнди серьёзно. Кажется, только теперь, до неё дошло, что всё это правда. — Дарлин расстроится. И я тоже! Но если так надо… то мы поможем тебе собраться, а потом — тут она сделала значительную паузу и округлила глаза — закатим прощальный вечер! — Ну, ты в своём репертуаре! У меня впереди три месяца смертной тоски, а тебе лишь бы найти повод, пригласить своего разлюбезного Кевина. Так не честно! Хана в одно мгновение оказалась рядом, и схватила Кэнди за руку. — Но он тааакой клёвый Я просто таю.… И потом. Какой к чёрту разлюбезный? Только ты могла так сказать! — Знаю, дурочка. Фиг с тобой, зови кого хочешь! Ох, зря она это сказала. Вечером их маленькая комната была битком. Всю ночь гремела музыка, и пиво лилось рекой. А ещё дешёвое вино, из супермаркета, шампанское, оставшееся после чьего-то дня рождения и гвоздь программы – двухлитровая бутыль коллекционного виски, которую Кевин стащил у отца. Словом, ночь пролетела незаметно… «Господи…голова сейчас лопнет… — Кэнди хотела встать, чтобы пойти в ванную, и ей даже показалось, что она действительно встаёт. Она попыталась сообразить, что на ней одето, но этого тоже не вышло. Мир был повёрнут под каким-то жутко интересным углом, и Кэнди не скоро поняла, что лежит, мало того что в кресле, так ещё и головой вниз. Голова, тяжёлой гирей, лежала практически на полу, и нужно было попробовать встать очень аккуратно. С пятой попытки, ей это удалось. «Ну, сколько ещё раз, надо встретить утро в таком состоянии, чтобы уяснить: напитки смешивать нельзя!» — думала она, еле-еле плетясь в ванную на ватных подгибающихся ногах. Но, хочешь, не хочешь, а надо приходить в себя. Билеты были куплены на четыре вечера, и надо было собираться. *** Хана и Дарлин, стояли на перроне в лёгких летних платьях, обнявшись, и Дарлин, то прижимала белый носовой платок к глазам, то махала им вслед уходящему поезду. «Вот же актриса недобитая! Из всего делает комедию!» — подумала Кэнди, с нежностью провожая их взглядом, из окна своего вагона. Но вот, поезд плавно набирал скорость, и впереди были пять долгих часов езды. Кэнди уже успела осмотреть всех пассажиров рядом с собой, и не найдя в них абсолютно ничего интересного, стала копаться в своей сумке. Хана уж точно засунула туда какую-нибудь дрянь.… Но, к своему удивлению, она не обнаружила там ничего особенного или гадкого, только толстый журнал с кроссвордами (ручки конечно же не было!), колоду карт (нет двух королей и туза, да и с кем тут играть?!) и пачку крекеров с сыром. Кэнди выложила её перед собой, и принялась хрустеть, уставившись в окно. Вообще-то она уже почти смирилась со своим положением, и с облегчением почувствовала, что действительно хочет приехать домой и увидеть папу и маму, а ещё лес, в котором провела своё детство и юность. За три года, что она не была дома, воспоминания изрядно померкли, и Кэнди с трудом припоминала, как стоит мебель в её комнате; как ловко мама работает на швейной машинке; как разложена коллекция охотничьих кинжалов отца. Нежная улыбка тронула её губы, при мысли о папе… Они с детства были неразлучны. Если остальные дети играли друг с другом, то Кэнди хвостиком бегала за отцом. А он, радуясь этому, учил её всему, что знал сам. А знал он многое! Всё-таки, один из лучших егерей штата, и к тому же первоклассный охотник. Чтобы скоротать время, Кэнди полностью отдалась во власть воспоминаний. Вот отец собирает для неё походный рюкзачок, не забыв рассовать по кармашкам разные сладости. Вот учит определять животных по следам, и клочкам шерсти, оставленным на ветвях. А вот они вместе сидят в домике на дереве, куда отец помогает забраться. Об этом самом домике, вспоминать было особенно приятно. Ведь, по сути, отец построил для неё настоящую крепость, не жалея на это ни времени, ни хороших материалов. В итоге, вышел целый укреплённый штаб, как они называли его между собой, в котором можно переждать летний ливень и подкрепиться. Обязательно надо сходить туда! Кэнди всё острее чувствовала тоску по прежним безмятежным временам и по родным для неё местам. Так, неспешно, волны памяти перенесли её в настоящее, и она стала анализировать свою жизнь. Двадцать два года, студентка экономического факультета. Родилась и выросла в городке Фрост Милл, вблизи национального заповедника Малхер, где и прошло всё её детство. Теперь переехала в Айдахо, где живёт и учится вот уже несколько лет. За всё это время не имела ни с кем серьёзных отношений. Не брать же в расчёт, непонятные свидания с Майком, в течение месяца? Нет, это всё ерунда. Кэнди частенько размышляла о том, почему у неё так туго обстоят дела с противоположным полом. И никак не могла найти чёткого ответа и сделать какие-то выводы. Она не была замкнутой, мрачной или со странностями; явно не относила себя к числу одиночек, которые повёрнуты только на учёбе, и уж точно умела флиртовать и вести себя непринуждённо с парнями. Просто… сердце её никогда не ёкало, не замирало в груди сладко и одновременно мучительно. Никто пока не смог растормошить её чувства и пробудить тот спящий вулкан страстей внутри неё. А страсти эти, тем временем, били через край! Видимо никогда не ощутить ей пресловутых «бабочек в животе». Хана и Дарлин часто устраивали так называемые тройные свидания, куда сами приходили со своими ухажёрами, а для Кэнди приводили очередного кандидата. Во время таких посиделок, она, конечно, много говорила, очаровательно улыбалась и шутила из последних сил, но всё это было не то. Уже с первых минут, Кэнди знала, что ничего из этого не выйдет, и просто играла свою роль весь остаток вечера. А уже после, вернувшись в их маленькую комнатку, ставшую уже такой родной, она только острее ощущала своё одиночество. То ли дело подруги! Они вообще ни о чём таком не парились и меняли парней как перчатки. Хана так и вовсе к каждому второму чувствовала что-то «особенное»! Дарлин пару лет встречалась со своей первой любовью (на всю жизнь!), но после расставания с ним, успела вскружить не одну голову, и разбить не одно мужское сердце. И это не стоило ей больших трудов, ведь многие и так клевали на высокую брюнетку с кошачьими карими глазами. Но у Кэнди так не получалось! Даже для простого ничего не значащего поцелуя, ей хотелось сначала почувствовать что-то к человеку. И сделать это по-настоящему. Но так как этого не происходило, то Кэнди уже практически смирилась с тем, что она не человек, а ледяная глыба и в её груди никогда не разгорится пламя страсти. Но вот, на очередной остановке, в вагон, с шумом и громкими разговорами, зашла целая группа Латиносов. Кэнди успела насчитать девятерых парней, двух молодых, вульгарно накрашенных девиц, и одну женщину. Все, кроме этой самой женщины, быстро нашли себе места, и ненадолго затихли. Кэнди сразу же подумала о том, что будь здесь отец, он бы скорчил брезгливую мину, так как больше чем Латиносов, он ненавидел только… да нет, пожалуй, никого он не ненавидел сильнее! Она же ничего против них не имела, даже наоборот. Её всегда интересовала их культура, традиции, одежда и люди. И в подтверждение своей симпатии, Кэнди остановила свой влажный взгляд, на одном из парней, и попыталась установить с ним зрительный контакт. И это у неё почти что вышло, парень тоже обратил внимание на симпатичную блондинку, чья светлая кожа резко контрастировала с его собственной. Их глаза встретились, губы Кэнди расплылись в улыбке, как… вместо обаятельного парнишки, перед лицом внезапно возникла женская фигура! Вот чёрт! Кэнди скользнула мрачным взглядом по полным бёдрам, туго обтянутым легинсами, по внушительной загорелой груди, в глубоком бесстыдном вырезе. Когда же она добралась до лица незнакомки, то невольно улыбнулась; на неё весело смотрели карие глаза, обрамлённые тяжёлыми ресницами. Женщина села, пристроив свой пышный зад с максимальным удобством, и сразу же обратилась к ней: — Привет! Я не помешаю? Меня зовут Ребекка, а тебя как? — Начала она без всякого стеснения. — Кэнди. — Далеко ли едешь, Кэнди? — Снова атаковала женщина, игнорируя удивлённый взгляд своей спутницы. — Я вот, к примеру, еду во Фрост Милл. Каждое лето там бываю. Снимаю летний домик, недалеко от парка. Там так спокойно! — Класс. И я туда же. — Без особенного энтузиазма, ответила Кэнди, и с неудовольствием подумала, что теперь придётся постоянно сталкиваться взглядами с новой соседкой. Женщина нагнулась к Кэнди и заговорщически прошептала: — На самом деле, я всё лето намерена ходить на собрания церкви ….., но ты не подумай, что я какая-то там повёрнутая. Нет! Просто… там такооой священник! Закачаешься!! Я как его увидела, в первый раз, так и пропала. Вот прям земли под ногами не чуяла, когда домой возвращалась. Я за ним теперь хоть куда! — Ну… э-э… даже не знаю, что сказать…. — А тут и говорить нечего! Надо просто увидеть его разок, и сама всё поймёшь. — Возможно. — Аккуратно подбирая слова, отозвалась ошарашенная Кэнди. Она испытала смешанные чувства. Во-первых, досаду от того, что её попутчицей оказалась эта чокнутая, которая таскается за непонятным красавцем-священником, по стране. Во-вторых, некоторую зависть, к влюблённому блеску её глаз, возбуждённым словам… Ну, а в-третьих, Кэнди не верила до конца, в возможность, столь быстрого возникновения любви. Ну, наигранно это как-то, неправдоподобно! — Но я стараюсь держаться в стороне, от… подобных организаций. — Дело твоё, но я советую. Тем более, что он всё лето во Фрост Милле. Загляни на досуге, тебя потом за уши не оттянешь! — Ребекка продолжала заливаться соловьём. — Хорошо, я подумаю. — Кэнди демонстративно надела наушники, и уставилась в окно, ясно давая понять собеседнице, что больше не желает слушать её россказни. Поняв, что Ребекка отстала, Кэнди позволила себе вновь погрузиться в себя. За мерным течением своих мыслей, она не заметила, как поезд плавно качнулся и остановился. Схватив сумку, она вышла из вагона, и, покрутив головой по сторонам, увидела отца. Первой мыслью её было: "Боже, как он постарел! ". Но вот он тоже её заметил и через минуту оказался рядом, подхватив на руки, как маленькую девочку. — Ну, пап! — смеясь, воскликнула она. — Люди же смотрят! — Ничего, пусть смотрят. Не каждый день ко мне приезжает дочурка! Он наконец опустил её, и оглядел, любуясь повзрослевшей дочерью. — А мама где? Всё дома сидит? — Да, присматривает за хозяйством. Она, как бы это сказать… ещё больше ударилась в религию. Каждый Божий день читает молитвы: за завтраком, обедом и ужином, когда просыпается и засыпает, и, конечно, каждый раз когда слышит мою ругань, то есть практически без перерыва! — Нил невесело рассмеялся, и по его потухшему взгляду, Кэнди отметила, что он порядком устал от всего этого. Она прекрасно его понимала. Ведь решение уехать из дома в другой штат, она когда-то приняла из-за своей матери. Частично. Тогда Джудит только вступила в свою секту, которую упорно именовала новой церковью, а её пастыря святым, и была ещё более-менее выносима. Что-то промелькнуло в сознании, насчёт этого пастыря, но… мысль ускользнула так же быстро, как и пришла. — Весело тебе, ничего не скажешь. — Она старалась поддерживать шутливый тон. — А у меня тоже много чего нового! Начнём с того, что… — и Кэнди, всю дорогу до дома, взахлёб рассказывала отцу о своей учёбе и жизни вообще, с удовольствием отмечая, что слушает он с неподдельным интересом. Теперь, когда они уже о стольком поговорили, Нил не казался ей больше таким уж постаревшим. От улыбки, не сходящей с его лица, морщинки разгладились, а в глазах снова появился озорной блеск. Нил с любовью и гордостью смотрел на дочь, жалея о том, что так долго не видел её. Спустя час, они подъезжали к дому, и Кэнди в очередной раз, почувствовала ностальгию. Каждое дерево, тропинка и трещинка на доме, были ей знакомы. На пороге стояла мама и мяла в руках свой передник. Делала она это от волнения, которое тут же передалось и Кэнди. Глядя на мать, она испытала какую-то неясную тревогу, но тут же одёрнула себя, и, выскочив из машины, побежала ей на встречу. Она снова почувствовала себя маленьким ребёнком, в окружении знакомых ей людей и вещей. — Кэнди, деточка моя! — Мама, я так рада тебя видеть! — Глаза у неё уже были на мокром месте. Впрочем, Джудит тоже еле сдерживала себя. — Ну, ну, хватит Вам! — добродушно пробасил Нил, сделав это только для того, чтобы самому не расчувствоваться. Каждый из родителей, хотел перетянуть внимание Кэнди на себя, поэтому, не успев, перешагнуть порог, Джудит потянула её в спальню, показывать своё шитьё, и Нил в подвал, где хранилась его коллекция, успевшая пополниться новыми экземплярами. Кэнди хотела угодить всем им, но знала, что мама обидится, если она побежит сначала в подвал, поэтому пошла с ней. Битый час, Джудит показывала ей тряпочки и лоскутки, новые кружева и ткани, а особенно долго – уже готовую одежду, шить которую она всегда была мастерица. Кэнди уже отчаялась выбраться из спальни, когда Нил вошёл и без разговоров, потянул её за собой. Она с извиняющейся улыбкой, посмотрела на маму, сидящую на ворохе разноцветных тряпок, и с радостью позволила себя увести. Коллекция Нила, была самым ценным, по его мнению, украшением дома. Он очень долго выбирал место, для неё. Ведь помещение, в котором хранятся ножи, должно быть сухим и находится не на солнечной стороне дома. Зимой и летом, там должна быть одинаковая температура. Нил очень дорожил этим помещением и лелеял свои сокровища. Он постоянно спускался для того чтобы осмотреть оружие, увлажнить металл маслом, удалить ржавчину, которая в виде крохотных пятен, иногда появлялась на железе. Кэнди с особым, благоговейным чувством вошла внутрь. Вот это да! Она уже успела забыть насколько у отца грандиозная коллекция! Медленно осматриваясь, она подошла к одному из стендов, и взяла в руки немецкий кабаний нож. Не успела она толком провести пальцем по лезвию, как Нил с укоризной сказал: — Я вижу, что ты и правда всё позабыла! Совсем не помнишь, что оружия нельзя касаться голыми руками, иначе на нём быстро появится ржавчина. Возьми теперь сухую тряпку и протри. Кэнди закатила глаза. Отец в своём духе! Теперь будет поучать каждую свободную минуту. Хотя в душе, она скорее этому обрадовалась, ведь ей всегда было интересно с отцом. И охота всегда увлекала её куда больше, чем какие-то девчачьи развлечения. — Я напоминаю тебе, что входить в мокрой одежде сюда категорически запрещается. Мне только недавно удалось донести это до Джудит. У меня чуть инфаркт не случился, когда она припёрлась сюда с ведром воды и тряпкой! Ох и задал я ей тогда трёпку. Ничего, зато теперь она помогает мне здесь с уборкой, и делает это по всем правилам. Сначала мы вместе переносит всё в другую комнату, затем Джудит здесь всё протирает, и только после полной просушки, вносим всё обратно. А иначе никак! Запомни, Кэнди: нож – верный помощник и друг, который требует к себе внимания и уважения. — Ох… беда. — Да уж. Но что поделаешь? Таков твой отец. — Нил рассмеялся, и впервые за день, сделал это естественно и от всей души. Когда, наконец, уже все сели ужинать, Джудит скрестила руки в молитвенном жесте, и прикрыв глаза проговорила: — Господи Иисусе благослови нам пищу и питьё, пречистыми молитвами Твоей Матери и всеми Святыми Твоими, как благословен и ты Сам. Аминь. — Аминь. — Пролепетала Кэнди, стрельнув глазами в сторону отца. — Аминь. — С видимым облегчением, сказал Нил, также посмотрев на дочь, и театрально закатив глаза. — Вообще-то глава семейства должен первым читать молитву за столом, но твой отец настолько упрям, что эту функцию взяла на себя я, — с гордостью произнесла Джудит, первой приступив к ростбифу. Кэнди и Нил не отставали, и вскоре, они откинулись на спинки своих стульев с блаженными сытыми улыбками. Слава Богу, теперь можно было спокойно подняться к себе, и отдохнуть. Пересчитав каждую скрипучую ступеньку, выкрашенную в коричневый, Кэнди устало толкнула тяжёлую дверь, и сердце тут же сжалось от нахлынувших чувств. Она вдохнула запах, такой знакомый и милый, прошлась пальцами по пыльным книжным полкам, и с упоением рухнула на пышное одеяло. Странное чувство. Теперь ей казалось, что она и не уезжала вовсе, ведь всё осталось по-прежнему. Всё на своих местах. Блаженную негу прервал тихий, но настойчивый стук в дверь. Кэнди и рта раскрыть не успела, а мама уже наполовину вошла. — Милая, ты не спишь? Нет? Хорошо. Я рада, что ты приехала. Нам с Нилом скучно здесь одним, и потом, он всё время работает. Просто не жалеет себя. Твоя помощь, правда, не будет лишней. — Я понимаю, мама. — Ну ладно, что-то разболталась я сегодня. А у вас с отцом завтра ранний подъём. — Джудит поцеловала дочь в лоб, и перекрестила на ночь, не забыв прочитать над ней молитву перед сном. Уже собираясь уходить, Джудит на мгновение задумалась и вновь присела на край кровати. — Если бы ты только знала, какой удивительный дар Бог имеет для тебя и кто есть Иисус, ты бы попросила у Него Воду Жизни, и Он дал бы её тебе. Иисус, Господь Наш… — Мама!!!! — Гневно закричала Кэнди. Она не ожидала, что мать так скоро начнёт лить ей в уши свою ересь. — Спокойной ночи! — Практически по слогам, отчеканила она. Джудит ничего не ответила, только недовольно поджала губы. Когда за ней закрылась, наконец, дверь, Кэнди поняла, что мама не торопиться уходить. Она услышала тихое невнятное бормотание, и поняла, что мама снова читает свои молитвы. Но, когда она напрягла слух, то поняла, что это вовсе не молитвы, а какие-то отрывки из Библии. — Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня. Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Пётр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошёл в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее…. — бормотала Джудит, не замечая ничего вокруг, как с частенько с ней происходило, когда на неё накатывал, так называемый, религиозный экстаз. — Мама, блин!!! Ты мне заснуть не даёшь! — выходя из себя, крикнула Кэнди, и тут же услышала, звук удаляющихся шагов. "Добро пожаловать домой!" — сказала она сама себе, подумав, что долго не сможет уснуть из-за переутомления и мгновенно провалилась в сон. В эту ночь ей приснился отец, шьющий новое платье, мама, метающая охотничьи ножи в стенку, и лес. Зелёное море родного леса. Она заходила в него всё глубже, всё дальше, и скоро не было вокруг ничего, кроме изумрудных мягких стен. На пути Кэнди лежало огромное поваленное дерево, и, перепрыгивая через его шершавый ствол, она упала, и обнаружила возле головы потерянный кем-то нож. Тут же она вспомнила наставления отца: «Находка ножа в лесу сулит удачу, только вот подобрав его, надо взамен бросить монетку, как бы купить – тогда найденный нож, будет знаком победы и исполнения давних желаний». Кэнди сразу же загадала встретить этим летом любовь всей жизни, и как это часто бывает во сне, тут же оказалась совершенно в другом месте, а именно у окна своей комнаты, которое выходит на задний двор дома. Там, в большой гладкий пень, на который она так любила взбираться в детстве, были воткнуты двенадцать ножей (видеть точно она не могла, но почему-то знала, что их там ровно двенадцать), и какой-то непонятный и страшный мужик крутился рядом. Кэнди спряталась за занавеску, чтобы не быть обнаруженной, и наблюдала как он, перекувыркнулся несколько раз через пень, туда и обратно, и стал медведем. Вскоре, мужик этот ушёл со двора, а она быстро побежала вниз, чтобы украсть эти ножи. Во сне Кэнди точно знала: если она их заберёт себе, то сможет запереть этого мужика в медвежьей шкуре навсегда. И в тот момент, когда она, подбежав к пню, схватилась за первый нож, раздался оглушительный рёв за спиной, Кэнди полетела в какую-то пропасть и… проснулась, обнаружив, что летела вовсе не в пропасть, а на пол. Вот тебе раз! С самого детства, наверное, с ней такого не случалось. Вся постель была разворочена, подушка тоже валялась на полу, а сама она вся покрылась холодным липким потом. Но самое интересное было в том, что в руке она сжимала десятицентовую монетку, неизвестно откуда появившуюся. Она некоторое время сидела, и тупо рассматривала её. Дела… Кэнди вернулась в постель, и, силясь вновь согреться, свернулась калачиком. Видимо, встреча с отцом и его наставления, не прошли даром, и с каждым ударом сердца, с каждым толчком крови, к ней возвращались воспоминания о лесе, охоте и диких зверях. *** Её разбудило нежное чириканье за окном, и шум на кухне внизу. Она сладко потянулась, и дала себе ещё десять минут. В комнату начал доноситься слабый запах свежеиспечённых булочек с корицей и какао. М-м-м…. Кэнди поспешно спрыгнула с постели, и как была, в пижаме, спустилась на кухню. Отец, по своему обыкновению, уже одетый и вообще полностью собранный, сидел и не спеша завтракал. — Доброе утро, соня! Я уж думал, что не добужусь тебя! — Всё ты врёшь. Ты и не пытался. Я сама встала на запах. — Не вру, а просто преувеличиваю. Слегка. Ты и правда долго спишь, и скоро мне придётся подгонять тебя, потому что я уже готов, а ты рассекаешь по дому в пижаме со слониками и дыркой на спине. — Где дырка? Ещё вчера ничего такого не было! Наверное, порвала, когда упала с кровати… — Так вот, что за грохот стоял ночью! — Пап! Ничего и не грохот! Не такая уж я и тяжёлая, и поэтому… пара булочек и чашка какао мне точно не повредят! — сказала Кэнди, усаживаясь поудобнее и стараясь откусить как можно больше. Мамины булочки всегда были просто объедение. «Наверное, Сам Иисус помогает ей их лепить!» — богохульно подумала Кэнди. Нил не шутил, когда сказал, что будет поторапливать дочку, и не успела она сделать последний сладкий глоток какао, как он встал у неё над душой и всем видом своим, показывал, какая она медлительная. Кэнди поняла без слов, и поспешила в свою комнату, чтобы переодеться. Обольстительные облегающие платья и мини юбки, теперь были в прошлом. Этим летом она наконец сможет от них отдохнуть, и ходить так, как привыкла с детства. Она полезла в шкаф, и несколько раз звонко чихнув, достала из самых его потаённых уголков, старые штаны цвета хаки и не менее старую, но дико удобную папину рубашку в клетку. У неё вообще была слабость к рубашкам, но в городе она старалась так не одеваться. Переодевшись, она предстала перед отцом, полностью экипированная и готовая вновь окунуться в родную стихию. — Другое дело! Теперь, я узнаю свою Кэнди. — Нил был в хорошем настроении, и настроение это передалось всем в доме. Кэнди знала, что может выглядеть одинаково хорошо и в платье и в таком вот походном виде. У неё никогда не было проблем с осознанием собственной привлекательности. Для того чтобы хорошо выглядеть, ей никогда не приходилось прикладывать много усилий, она обладала природной привлекательностью. Попрощавшись с Джудит, и звонко расцеловав её в обе щеки, они вышли из дома.