Клеймо

— Зуко, — сердито шипит Катара, стараясь вырвать руку, но хватка становится только крепче. Здесь, в полумраке коридора без окон, никто их не услышит и не увидит, но Катара все равно старается быть тише. Несколько секунд полуборьбы — и они оказываются в тесном потайном проеме за алым гобеленом. Теперь Зуко так близко, что Катара чувствует его возбуждение, его дыхание настолько горячее, что, кажется, оно вот-вот обожжет ее кожу. Это началось давно, еще до ее помолвки с Аангом: смущенные взгляды, случайные прикосновения, понимание «нам нельзя быть вместе» — настолько горькое, что щемило в сердце, и постыдное — из-за призрачной надежды. — Мы не должны, — в собственном шепоте ей слышится просьба. Взгляд блуждает по одежде Зуко, по его рукам, по тонким пальцам, в спешке развязывающим пояс ее одеяния, а потом встречается с его взглядом — полным нетерпения. Он желает ее сильнее, чем кто-либо другой. Она всегда втайне хотела его. — Нет, — произносит Катара, отворачиваясь, но теснота пространства не дает ей возможности отстраниться. Зуко подается вперед, прижимаясь возбужденным членом, и Катара закусывает губу, стараясь отогнать наваждение. Его широкая ладонь упирается в стену у головы Катары и кажется, будто камень накаляется от пламени. Но это — ее собственный жар. Еще немного, и она сдастся. — Мы не можем, — шепчет она в его полураскрытые губы. — Ведь Аанг... — Забудь об Аанге, — хрипло отвечает Зуко и порывисто целует ее, прижимается всем телом, вслепую шаря по ее и своей одежде, высвобождая их обоих, и, наконец, входит одним резким толчком. Поцелуй заглушает крик Катары, ее попытки высвободиться переходят в ласки, а жалобы — в стоны удовольствия. Она цепляется за плечи Зуко, прикусывает тонкую кожу на его шее, просит его прекратить и тотчас умоляет продолжить. Воздух кажется ей раскаленным, колени подкашиваются, но Зуко держит крепко, стискивая сильными пальцами бедра, оглаживает и целует голую грудь, и отпускает только после короткого вскрика. Вместе они тяжело дышат, отстраняясь на расстояние руки, и устало упираются спинами в каменные стены. Медленно, словно они только что очнулись от долгого сна, к ним приходит осознание, и Зуко роняет голову в ладони. — Что я натворил? — Мы, — поправляет Катара, но он будто не слышит. — Я предал лучшего друга. Я просил забыть о нем. Да как я только... Когда Аанг узнает... — Он не узнает. Теперь в ее голосе нет жалости или сочувствия. Зуко соскальзывает на пол, поднимая растерянный взгляд; Катара, наоборот, выпрямляется, смотрит упрямо и уверенно. — Он не должен узнать. Не нужно расстраивать его подобными глупостями. — Но мы... — Мы совершили ошибку. Этого больше не повторится. Зуко неуверенно обследует взглядом их тесное укрытие, будто ищет подсказку, и Катара говорит уже мягче, ласково касаясь его плеча: — Ты ни в чем не виноват, Зуко. Такое может случиться с каждым, даже с Хозяином Огня. Может, мы просто забудем об этом? — предлагает она, наклоняясь чуть ниже. — Не думаю, что мы сможем, — отвечает Зуко, накрывая ее ладонь своей. И Катара понимает: он прав. Их ошибка подарила им долгожданное наслаждение и навсегда заклеймила позором.