Не своя роль

Слэш
NC-17
Завершён
650
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
10 страниц, 1 часть
Метки:
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
650 Нравится 7 Отзывы 122 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Мистер Паддингтон приземлился в Хитроу в два - десять пополудни. До Лондона он решил отправиться поездом. Причем не экспрессом, а одним из проходящих составов. В вагоне он снова почувствовал чей-то взгляд, но ощущение это прошло после трех пересадок. С мистером Паддингтоном такое уже случалось. Сам он считал себя параноиком, пугающе близко стоящим к размытой грани между нормальностью и безумием. Но чутью доверял. И потому часами петлял по улицам, «заметая следы». Проходил мимо одних таксистов и садился в машины к другим, на вид более подозрительным, но безопасным для его обостренных инстинктов. Мог не притронуться к только что поданному обеду в случайной закусочной или вылить в ближайших слив кофе, который сам же купил у торговца в парке, даже его не понюхав. По многим объективным причинам мистер Паддингтон считал себя весьма странным и даже пугающим человеком. Взять хотя бы его первое пробуждение. Мистер Паддингтон помнил, как впервые открыл глаза и не сразу понял, что не так с белым больничным потолком над его головой. Спустя минуту он сообразил, что дело не в потолке, а в зрении. Оно искажалось и размывалось слева, давало неверное представление о расстоянии и неполный обзор. Позже мистер Паддингтон осознал, что видит всего одним глазом, а вместо второго у него обожженная, пустая глазница, в которую он очень быстро начал вставлять стеклянный муляж, чтобы не привлекать внимания. Но что более примечательно, мистер Паддингтон ничего не помнил. К счастью, он понимал язык, смог читать и неплохо сориентировался в новостях первых попавших к нему газет. Знал, где находится Люксембург, кто правит Англией, что дважды два четыре и множество других полезных или не очень вещей. На свой собственный взгляд, мистер Паддингтон был слишком хорошо осведомлен о мире вокруг. Но делиться своими соображениями с врачами и надзирающим следователем не стал, ведь он не знал главного – кто он. Мистер Паддингтон смотрел на себя в зеркало и не узнавал ни единой черты, ни одной морщины. Позже, уже не в клинике, он подробно изучил не только свое лицо, но и тело. Шрамов он нашел всего несколько и совсем старых, видимо, родом из детства и беззаботной юности. Но на правом боку, под лопаткой, на обеих ногах выше колен, на руках и на шее слева, чуть дальше яремной вены кожа казалась странной – чуть глаже, будто моложе, и тоньше, чем в остальных местах. Может быть, мистер Паддингтон попадал в аварию и перенес несколько операций по пересадке кожи. Но результат был уж слишком хорош. А медицинская карта не содержала ни одного намека на болезни серьезнее насморка и нормальных для его возраста жалоб, таких как бессонница, ноющее на непогоду плечо, с недавних пор отсутствие левого глаза. По здравому рассуждению, мистер Паддингтон был даже слишком здоров. Он не чувствовал вялости, боли в коленях, не вставал в туалет по ночам. Его мышцы на ощупь казались стальными, в них жили сила и мощь, настолько привычные и родные, что мистер Паддингтон не осознал их, пока не начал искать их пределы. Как же он удивился, когда вышел на пробежку максимум на пятнадцать минут, а обнаружил, что уже третий час бежит, не снижая темпа и не теряя дыхания. Как оказалось, чтобы устать, мистер Паддингтон должен был постараться. Он много бегал и отжимался, подтягивался, зацепляясь за дверной косяк между комнатами, сгибался пополам и прыгал, как профессиональный спортсмен на пике формы. Стараясь оставаться незаметным, он совершил кросс по Национальному заповеднику Джорджа Вашингтона и Джефферсона, где не только ходил, сплавлялся по реке, плавал, но и залез на несколько скал без страховки. Пожалуй, именно поэтому мистер Паддингтон был не так уж шокирован, когда встретился в подворотне с весьма агрессивно настроенными латиноамериканцами и совершенно случайно раскидал их, будто мешки с песком. В тот вечер он сильно напился, впервые всерьез задумавшись над снятыми с него обвинениями. Что если он действительно вырезал всех прихожан в церкви Саутглейт? Как мистер Паддингтон ни старался, он не мог вообразить, что был членом секты. Впервые перешагнув порог дома в Беркли, он поразился безликости своего жилья. Он много ездил, торгуя антиквариатом, и бывал дома не часто. Не имел семьи, любовницы или любовника, не нажил друзей. Мистер Паддингтон даже рыбок или хамелеона не заводил. А значит, был одинок. Не молодой, не устроенный, будь он женщиной, может быть и поверил, что соблазнился на фальшивое ощущение братства. Но мистер Паддингтон женщиной не был, да к тому же взял на себя труд ознакомиться с сайтом и сохранившимися брошюрами секты, от которых ощутил только брезгливость и скуку. Нет, религиозным фанатиком он точно не был. Но мистер Паддингтон определенно был кем-то, как он сам убедился, хорошо подготовленным, умным, опасным. Преступником, бывшим сотрудником ЦРУ на заслуженной пенсии, профессиональным военным в отставке? Доподлинно он узнал только, что был англичанином не только по происхождению, но и привычкам. «До мозга костей» - так мистер Паддингтон называл это про себя и не верил, что переехал из Лондона в Штаты больше десяти лет назад. Новый Свет казался ему чужим и тесным, как ботинки в прихожей или склеенная из официальных свидетельств жизнь до амнезии. Когда мистер Паддингтон только пришел в себя в палате, на его запястьях холодной тяжестью висели наручники, а дверь одиночной палаты запиралась на ключ. В госпитале он пребывал на положении подозреваемого в массовом убийстве и потому был изолирован. Это спасло его от дня Ви. До мистера Паддингтона не добрались ни озверевшие пациенты, ни персонал, ни вовремя отошедший отлить охранник – его, лежащего в коме, не убили и не покалечили, как девятнадцать процентов граждан Соединенных Штатов Америки, ставших жертвами конструкционной ошибки в симках. К тому времени, когда врач разрешил мистеру Паддингтону смотреть телевизор, обвинения с него уже сняли. Резню в церкви сочли первым проявлением «Ошибки Ви», как прозвали тот страшный недочет в разработке сим-карт Валентайна, что привел к катастрофе. Эта новость уже утратила новизну, но по всем каналам ее продолжали мусолить, и мистер Паддингтон смог узнать, что случилось с Соединенными Штатами и всем миром. Особенно часто в СМИ упоминалось, что мистер Валентайн сам уничтожил созданную им сеть для передачи данных, как только понял, что частота сигнала сводит людей с ума. Каждый такой реверанс неизменно заканчивался рассказом о самоубийстве Валентайна на вилле в Лос-Анджелесе со все новыми подробностями и домыслами о раскаянии гения в своей роковой ошибке. Мистер Паддингтон, впрочем, не верил, но молчал и делал все, чтобы получить выписку без путевки на принудительное лечение в сумасшедший дом. Его благополучному выходу на свободу поспособствовала неразбериха, порожденная массовой вспышкой насилия в День Ви. Людей, палат, времени, медикаментов, следователей, постовых – везде наблюдалась нехватка всего. И потому мистера Паддингтона отпустили из госпиталя без лишних проволочек, а предполагаемый надзор сдулся в первую же неделю. Мародеры и вольные стрелки, вдохновленные недавними событиями, начисто отбивали у полисменов желание приглядывать за возможным, но тихим и скучным психом. Через полгода после этого мистер Паддингтон решил, что не будет подозрительно отправиться в путешествие, и начал растрясать свой счет в банке на поездки. Канада, Франция - благо счет позволял ездить по миру еще несколько лет, - Испания, Мальта, и наконец, его настоящая цель – Лондон. Ступая на благословенную английскую землю, мистер Паддингтон надеялся если не вспомнить, то почувствовать что-то. Быть может, узнать воздух родины, запах любимой булочной или не слишком приятный аромат Темзы. Но исходив вдоль и поперек весь центр, Вест-Энд и благопристойный пригород, не нашел ничего. Только взгляд в спину стал ощущаться реже, пока не пропал вовсе на три с половиной дня. Тогда мистер Паддингтон гулял вдоль набережной и без особой радости размышлял, что действительно был не здоров психически, но, возможно, начинал выздоравливать. Мысль эта не казалась ему радостной. Ведь паранойя была тем немногим, что у него оставалось настоящего, своего, что мистер Паддингтон чувствовал здесь и сейчас, а не читал в отдающем картоном прошлом. Вероятнее всего, именно этим мыслям мистер Паддингтон был обязан тем, что обратил внимание на явно не подходящий ему ни образом обитателей, ни достатком Восточный Лондон, и поздним вечером оказался в Мет Гарденс. Фонари в парке горели тускло, пятнами рыжеватого света лишь отчасти разгоняя тяжелый от водяной пыли сумрак, и создавали тревожную атмосферу викторианского детектива. Вечер стоял холодный и неприятно промозглый, так что мистер Паддингтон не удивился, оказавшись в полном одиночестве на узких дорожках. Однако стоило чуть углубиться в парк, как он заметил кое-что любопытное. Скамейка под одним из фонарей казалась маленьким островом в неприветливом океане. И остров этот оказался неожиданно обитаем. Мистер Паддингтон не стал изменять маршрут, но замедлил шаг, из-под затемненных стекол очков разглядывая парня в выцветшем спортивном костюме. Паранойя мистера Паддингтона не подняла голову, не забила тревогу, по которой он уже начал скучать. Хотя ситуация была подходящая. Безлюдный парк, одинокий прохожий и выходец из социальных низов, молодой и оттого безрассудный. Где, как не здесь, найти неприятности? Но вместо них только смутное любопытство и ожидание хоть чего-нибудь. Впрочем, ожидание оправдалось. Парень заметил мистера Паддингтона. - Чего надо, дядя? – он выпятил вперед подбородок и напрягся, будто дворовый пес перед тем, как наброситься. Но агрессия парня, что у вчерашнего щенка, не успевшего заматереть, бестолково хлестала во все стороны, не пугая, но развлекая. - И вам доброго вечера, молодой человек, - мистер Паддингтон с удивлением понял, что играет кого-то нового, специально, чтобы позлить мальчишку. Любопытство его очистилось от дождливой туманности Лондона, обрисовалось четким вектором поведения. Мистер Паддингтон остановился перед скамейкой и оперся обеими руками о зонт-трость, какой сразу же приобрел по прилету и носил с собой в попытке ощутить хоть дальнее родство с Англией. Здесь и сейчас он стал джентльменом старой закалки, «до мозга костей» не внутри, но и снаружи. – Дивный сегодня вечер, вы не находите? - Ищешь проблемы или поебаться? – парень сбил на затылок кепку и прищурился, не мигая глядя на мистера Паддингтона. Тот же заметил, как дернулись уголки его собственных губ, сдерживая улыбку. - Может быть, - невыносимо вежливо ответил он, размышляя, кинется парень в драку или ограничится бранью. Вечер все больше начинал ему нравиться. Под глазами у парня залегли тени: то ли мешки от постоянного недосыпа и неправильного образа жизни, то ли ранние морщины не от хорошей жизни. Мистер Паддингтон засмотрелся на них, смакуя то тревожное новое чувство, что они породили в нем. А парень воровато огляделся по сторонам, пряча руки в карманы. «Значит, складной нож и драка», - мистер Паддингтон отметил, как тело незаметно перетекает в удобное для броска положение. Но той радости, что он испытывал в подворотне Беркли, мордуя грабителей, не было и в помине. Мистер Паддингтон не ощущал ни опасности, ни права выпустить пар за счет этого парня. А тот снова заговорил, тихо и быстро. - Двести фунтов. Тут сортир на соседней аллее, - парень мотнул головой, показывая направление. На глаза ему упала тень, но мистеру Паддингтону почудился в глубине темных зрачков огонек азарта, быть может, решимости. Занятный и заразительный огонек. Мистер Паддингтон в полной мере прочувствовал, что заинтересован. После выписки из госпиталя он спал с несколькими женщинами и мужчинами, пытаясь определить свои вкусы. Но понял только, что не страдает проблемами с потенцией. Вставало без привлечения химии, половым актом оставались довольны оба: и он, и партнер. Сейчас же желание ощущалось не мягкой волной прилива в безветренный день, неспешно накатывающей и отходящей назад, чтобы снова омыть предвкушением удовольствия и подтолкнуть немного ближе к нему. А острой иглой в животе, от которой невозможно отвлечься – пульсирует, тянет, туманит голову болезненно-ярким вожделением. «Вот какой тип мне нравится», - на мгновение мистер Паддингтон усомнился, а не был ли до амнезии одним из тех безобидных на вид ублюдков, которые кормят сладостями соседских детей, а потом, улучив момент, похищают, чтобы изнасиловать и убить. Но парню напротив было около двадцати на вид. Хорошо развитый, чуть смазливый, но без детского жирка на щеках, подтянутый, явно спортивный – ни в лице, ни в фигуре его не угадывалось мягких черт ребенка. В сравнении с мистером Паддингтоном парень был очень молод, но не преступно юн. - Триста, но на кровати в отеле, - мистер Паддингтон улыбнулся, как пристало стареющему джентльмену с безупречным воспитанием и определенными наклонностями. – Люди моего возраста ценят комфорт. - Триста двадцать: время - деньги, папаша, - парень вскинулся и ухмыльнулся отчаянно нагло. Его улыбка очень понравилась мистеру Паддингтону. На нее захотелось ответить. Но обращение неприятно кольнуло. И эту неожиданную реакцию он запомнил, чтобы позже обдумать. - Договорились. Но попрошу не называть меня «папашей», «папочкой» и так далее. Я не любитель подобных игр. Пойдем, - мистер Паддингтон легко подхватил зонт и развернулся на каблуках. Любовь к театральным жестам и некоторому позерству он заметил за собой почти сразу, но прощал себе эту маленькую слабость, находя ее интересной. Фыркнув себе под нос, парень быстро поднялся и пошел за ним, отставая всего на шаг. Мальчишки из бедных кварталов, выросшие на улице и привыкшие к окружающему их дерьму, зачастую отличались подозрительностью и звериным чутьем на людей. То, как легко парень пошел с ним, насторожило мистера Паддингтона, но только чуть. Подозрение зародилось в рациональном разуме, но никак не подкрепилось инстинктом. И оттого лишь заинтриговало сильнее. Парень же дошагал за мистером Паддингтоном до дороги, встал чуть в отдалении в тени дуба, как бы не с ним, но ясно давая понять, что не передумал. Держался он ровно с той долей настороженности, что и в парке, только надвинул на глаза кепку и быстро поглядывал по сторонам. Впрочем, это не удивляло, заметь его кто-то знакомый с престарелым хлыщом, ославят на все гетто, возможно, что изобьют. Мальчик был явно не глуп. И мистер Паддингтон мысленно похвалил его за разумность, подметив, что не отказался бы высказать свое мнение вслух. Когда к ним подъехал черный лакированный кэб, парень нырнул в него, неэлегантно плюхнувшись на сидение рядом, задел мистера Паддингтона коленом и так и остался сидеть, прикасаясь. Слабое и потому особенно интересное тепло чужого тела отозвалось в мистере Паддингтоне тянущим напряжением, еще не дискомфортным, но ощутимым. Парень же отвернулся к окну, случайно или намеренно открывая шею. Свет фар встречных машин мягкими бликами облизывал его кожу. Мистер Паддингтон назвал адрес в Уайтчеппеле, где находились не шикарные, но вполне приличные небольшие гостиницы, практикующие почасовую оплату. Одна как раз находилась недалеко от некоего ночного клуба для одиноких мужчин. В подобном месте поздний визит мистера Паддингтона в сопровождении юноши не привлечет внимания. Любопытство водителя же на корню пресекли несколько фунтов сверх таксы. В отеле администратор повел себя так, как мистер Паддингтон предполагал. Любопытство его было поверхностным, сдобренным интересом интимного толка, но не желанием уличить в чем-либо. - В номере есть автомат, - уточнил он, передавая мистеру Паддингтону ключ на тяжелом деревянном брелоке. Прощаясь, мистер Паддингтон поблагодарил администратора вполне искренне. Он не любил ключи-карты, мобильные телефоны и прочие гаджеты, хотя понимал, как они работают, и не испытывал обычных для немолодых людей трудностей. Устройства попросту казались ему громоздкими и медлительными. Обычный ключ же виделся ему удобным и в простоте своей надежным. Уже в номере мистер Паддингтон провернул его до щелчка, запирая, и оставил в двери. Он поступал так всегда, повинуясь привычке. Возможно, до амнезии он был забывчив и годами проб и ошибок приучил себя бессознательно оставлять ключ там, где он понадобится. Однако паранойя настаивала, что ключ обязательно выпадет из двери и издаст звук, ударившись об пол, если кто-то решит нанести мистеру Паддингтону неожиданный и не вполне приятный ночной визит. Сейчас же мистер Паддингтон был не один и незаметно наблюдал за своим спутником. Как он отнесется к этой привычке, что подскажут ему инстинкты и опыт улицы? То, как парень невзначай осматривался: оценив размер комнаты, занавешенное тяжелой шторой окно, дверь в крошечную, стандартно обставленную ванную, расположение мебели, - будило смутное узнавание. Мистер Паддингтон делал так же. - Как тебя зовут? – парень вздрогнул и озадаченно заморгал, повернувшись на голос. Вопрос поставил его в тупик. И эта заминка, так ярко отразившаяся на его подвижном лице, заставляла задуматься, как часто он попадал в подобные ситуации? - Гэри, - с некоторой неохотой представился он, изрядно удивив мистера Паддингтона. - Неожиданно, я думал, что ты назовешь прозвище. Это действительно твое имя? – лучший способ узнать человека, это удивить его, сбить с толку и наблюдать за реакцией. Мистер Паддингтон точно не вычитал этот метод в книге из своей заурядной домашней библиотеки и не услышал где-то, но практиковал. Неизвестно, откуда он знал, что изумление лучше всего открывает разум, ослабляет внимание, переключая его с главного на мишуру. И потому с вальяжной неторопливостью он подошел к нише в стене с автоматом. Беглого взгляда хватило, чтобы рассмотреть скудный ассортимент: два вида лубриканта, обычный и вульгарно-клубничный, презервативы с пупырышками, черные и бесцветные, для анального секса. Выбор был ясен, но мистер Паддингтон сделал вид, что задумался. Стоял он так, чтобы Гэри тоже все видел и мог проследить его взгляд. - А какая разница? - Гэри пожал плечами. Жест получился резким, но не нервозным. От него ощутимо повеяло вызовом. – Вы-то скажете свое имя? - Элтон, - мистер Паддингтон ответил небрежно, но без удовольствия. Свое имя он не любил, не чувствуя связи с ним. А называть фамилию, пусть и такую же чужеродную ему, как и имя, счел неуместным. - Вам не подходит, - Гэри тоже подошел к автомату. – Только клубничную не берите. Он некультурно ткнул пальцем в стекло. Мистер Паддингтон отметил короткий, но вполне аккуратный ноготь. Не маникюр, край ногтевой пластины неровный, как от дешевых ножниц, но кожа вокруг не обгрызена. Да и сама рука чистая, приятной формы. Ладонь широкая, костяшки явно были не раз и не два сбиты. Мистер Паддингтон быстро закинул в автомат мелочь, нажал нужные кнопки, заставляя пластиковый желоб выплюнуть бесцветный тюбик обычной смазки и пару квадратиков фольги, презервативы. - Не похоже, что ты часто занимаешься проституцией, - он выпрямился и сделал еще шаг, чтобы встать к Гэри вплотную. Его подмывало спросить, какое имя ему подходит. Но вопрос явственно отдавал болезненной незащищенностью. И вместо этого он спросил о другом. – Почему ты пошел со мной? Гэри был ниже, немного уже в плечах, но, что называется, крепко сбит и отлично развит. В нем ощущалась тренировка не только улицей. Вероятно, армейская подготовка. В сочетании с умом и ловкостью мистер Паддингтон отметил мягкую походку и отличную координацию движений, это давало массу возможностей для заработка, пусть нелегального, но куда более уважаемого в криминальной среде. - А вам зачем? – Гэри полностью обернулся, не отступая. Теперь он стоял лицом к лицу с мистером Паддингтоном, откровенно близко, соприкасаясь телами через одежду. Смотрел прямо, не испытывая неудобств от того, что глаза мистера Паддингтона скрывают стекла очков, считывал не столько взгляд, сколько мимику. На его лицо падала тень от козырька кепки, мешая рассмотреть чертей в глазах, но улыбку было видно отлично. Во всем поведении Гэри сквозила откровенная провокация. - Что ты разрешишь мне сделать? – то яркое ощущение, что он вызвал в мистере Паддингтоне еще в парке, приобрело завершенность. В условной безопасности стен, ровном свете чуть приглушенной лампы стало хорошо видно причины Гэри. То, что не симулируют за триста двадцать фунтов, а если и продают, то в разы дороже – ответный интерес. Искра в глазах, вспыхнувшая от прямого вопроса, зазвеневшее натянутой струной напряжение. Гэри привлекали мужчины. И, так уж совпало, что мистер Паддингтон вписался в его тип – старше и опытнее, и совершенно точно не из его круга. Для мальчика из Ист-Энда позорная и опасная склонность. Гэри потянулся первым, прижался весь: мягкими губами, грудью, бедрами. Целовал настойчиво, втягивая не в игру, а настоящее состязание. Мистер Паддингтон обхватил его лицо ладонями, направляя. Он целовал в ответ мягко, то позволяя протолкнуть в свой рот язык, то перехватывая контроль и инициативу. Гэри вел юношеский азарт и страсть. Он горел в руках, трепетал и грел. Мистер Паддингтон отвечал ему опытом, нажитым вытертыми из памяти годами умением и бурлящей в крови жаждой. Он учил Гэри ласке, нежностью перебарывая напор. Пальто мистера Паддингтона довольно скоро слетело на пол. Кто из них расстегнул его и содрал с плеч, было уже не понять. Но пальцы Гэри, ловкие, быстрые, расстегнули пиджак и колдовали с ремнем. Молодость никогда не ждет и, открыв для себя возможность, Гэри бросился в нее очертя голову. Впрочем, мистер Паддингтон не отставал. Он с большим интересом гладил и мял плечи Гэри, массировал шею, спускался руками, прослеживая рельеф спины. Чтобы дотронуться ниже, огладить через плотную ткань и сжать крепкую задницу, пришлось разорвать поцелуй. Но Гэри не стал возражать, вместо этого охнул на грани стона. Он запрокидывал голову, жмурился. Пальцы его дрожали. Мистер Паддингтон ласкал языком его шею, прихватывал кожу зубами, чувствуя, как он каждый раз вздрагивал и подавался ближе. Гэри отчетливо застонал, когда мистер Паддингтон надавил пальцами ему между ягодиц, поглаживая и дразня. Начал тереться, прижимаясь стояком к члену. Разгоряченного и поплывшего мистер Паддингтон дотолкал его до кровати, вытряхнул из куртки вместе с футболкой, развернул и нагнул носом в гостиничное покрывало. Гэри только раздвинул ноги, насколько позволили спущенные до колен штаны, потянулся к рукам, стоило только начать его гладить. Ему особенно нравились поцелуи вдоль позвоночника, прикосновения к животу вдоль линии роста жестких паховых волосков. От того, как мистер Паддингтон щипал его затвердевшие соски или обводил большим пальцем головку члена, Гэри уже не стонал - подвывал, подставляясь под ласку. Растягивая его пальцами, мистер Паддингтон не жалел смазки, так что она вытекала на ладонь и пачкала Гэри бедра. Кожа влажно и непристойно блестела. Мистера Паддингтона тоже вело. Он едва не забыл раскатать презерватив по члену, чего на его недолгой памяти не случалось. Вставляя Гэри, мистер Паддингтон тяжело дышал. Его плотно сжатые губы пересохли, но разлепить их и облизать получилось не сразу, только когда Гэри принял его до конца и сумел расслабиться. Трахая его, мистер Паддингтон нес откровенную чушь: хвалил, бормотал нежности, сбивался на полуслове и начинал заново - воздуха отчаянно не хватало, Гэри подавался навстречу и хрипло стонал на каждый толчок. Чувствуя, что скоро кончит, мистер Паддингтон навалился на него сверху, беспорядочно зацеловывая и прикусывая то шею, то плечи, то уши - все, до чего мог достать, - обхватил его член и начал дрочить. Гэри тряхнуло и практически сразу скрутило оргазмом. Все его тело напряглось вмиг, каменея снаружи и восхитительно сжимая мистера Паддингтона внутри. Так что у того тоже потемнело перед глазами, и никакой опыт не помог продержаться дольше. Кончая, мистер Паддингтон сквозь шум в ушах слышал, как Гэри неразборчиво, не соображая звал: «Гарри, Гарри». Отходняк от оргазма был удручающе быстрым. Пытливый ум мистера Паддингтона вцепился в имя, смутно знакомое, едко-горькое и отчего-то тревожное. Оброненное голосом Гэри, оно обретало смысл. А ведь мистер Паддингтон перебрал все возможные имена, пробуя их на вкус, примеряя к себе, но не чувствуя отклика в памяти. Перекатившись на спину и проморгавшись, он уже собирался спросить, кто, черт возьми, этот Гарри, но не успел. Шею ужалил укол. Мистер Паддингтон перехватил руку Гэри, сжал сильно, но ломать пальцы не стал. Вещество уже попало в кровь, что бы он не предпринял, было бы поздно. - Ты меня убил? - тело еще слушалось, но слабело, немело, как перед соскальзыванием в наркоз. Чтобы повернуть голову и сфокусировать взгляд на лице Гэри, потребовались почти все силы. Но мистер Паддингтон не нашел в себе ни ненависти, ни злости. До амнезии он был кем-то, кого могли очень хотеть убрать. И вероятно, за дело. Пожалуй, не так уж плохо, что завершением его жизни стало забавное приключение с Гэри. - Что? – лицо Гэри, теперь настоящее, лицо не ершистого паренька с улицы, но уверенного в себе молодого мужчины, красивое, вытянулось в изумлении. - Нет! Я бы ни за что. Я тебя люб... Выпалил он и осекся. Мистер Паддингтон хотел переспросить, вытянуть из Гэри недосказанное, но уже не мог открыть рта. - Вот блядство! Ты же не вспомнишь, - перед глазами мутнело, картинка теряла четкость и цвет, но мистер Паддингтон успел заметить, что Гэри сделался очень решительным и серьезным. – Но я добьюсь тебя, вот увидишь. Он сказал что-то еще, но мистер Паддингтон уже не слышал, тишина окружила его, выцвела до черноты и обрушилась, стаскивая в забытье.

* * *

Гарри пришел в себя как-то сразу, как и пять, и пятнадцать лет назад, быстро отходя от наркоза, как только организм восстанавливался достаточно, чтобы полноценно работать. Гарри знал, что мог проваляться без сознания долго, но раз очнулся, значит, уже здоров. Впрочем, открывать глаза и давать понять, что вернулся, он не спешил. Там, где он отдыхал, царил особенный, узнаваемый запах больничного крыла Кингсмен. Если и существовали в мире по-настоящему безопасные места, это было одно из них – не дом, но намного роднее. Где-то сбоку бубнил голос Мерлина, отчитывая неизвестного в самых зубодробительно-занудных выражениях и формулировках. Гарри не все мог расслышать, видимо, говорили за неплотно прикрытой дверью, но получалось достаточно интересно. - Каким местом вы думали… за полгода не удалось подобраться… предугадывал… обезвредил… в Беркли… Я снял наблюдение… В Лондоне… Глупая выходка… Гарри пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не улыбнуться. Значит, пока он был мистером Паддингтоном, агентство нашло его, наблюдало, чтобы оценить его состояние, а потом пыталось вернуть. Долго пыталось, надо сказать, и не особо успешно. День Ви сказался на их рядах. Похоже, Мерлину не хватало людей, чтобы загнать его, Гарри, в ловушку так, чтобы гарантированно не были втянуты гражданские. А те, кто был, действовали разрозненно и не постоянно. Гарри нутром чуял в них, случайных прохожих, таксистах, бариста, официантах и прочих безликих американцах, подставных и сопротивлялся, раз за разом соскакивая с крючка. Достаточно близко смог подобраться лишь Эггзи. Пожалуй, только у него были на это шансы. Гарри выделял его еще до Кентукки. Направляя, помогая раскрыться, сам того не заметив попал под очарование Эггзи, впустил его в свою жизнь и в сердце. Любовь, как ни смешно, оказалась отнюдь не сознательным чувством и потому продолжала жить даже в мистере Паддингтоне, который и представить не мог, какой бесценный подарок пришел ему в руки. Не мог, но оценил. Гарри помнил себя от и до. Все что сделано в прошлом, что натворил в Кентукки, как пришел в себя после и ни черта не помнил, как не поверил наскоро слепленной перед миссией легенде и методично искал себя. Гарри отчетливо осознавал каждую свою мысль и реакцию. Все, что он, мистер Паддингтон, чувствовал с Эггзи, было и чувствами Гарри, пусть неосознанными, но достаточно красноречивыми. Хотя сам Эггзи этого так и не понял. Метод он выбрал неординарный. Эффективный, но выходящий за рамки необходимого риска. Вырубить Гарри он мог еще в салоне кэба, может быть, даже в парке. Элемент неожиданности оставался на его стороне, хотя мистер Паддингтон подозревал его, но не ждал, что противник окажется равным. Представившись Гэри и предложив себя, Эггзи играл ва-банк. С присущей юности жадностью вцепился в сомнительный шанс и выжал из него максимум для них обоих. Гарри же было даже не лестно, пьяняще-сладко, осознавать, что Эггзи любит и хочет так сильно. Обычно с возрастом люди становятся сентиментальны, в Гарри же великолепно прижился романтик. Едва различимый скрип двери отвлек от размышлений. Шагов слышно не было, но в комнате кто-то был. Его взгляд ощутимо скользил по Гарри, не искал, но рассматривал. Эггзи так и не научился стучать. По-хорошему, стоило его проучить: и за наглость, и за растяпство. Не проверить, как действует амнезийный дротик – какая глупость. Эггзи, конечно, не знал, что еще в самом начале работы Гарри взял с Мерлина слово, что тот при любых обстоятельствах сделает все, чтобы сохранить ему память. Но разглядеть необычное движение глазных яблок под опущенными веками, присущее не потере памяти, а слабой искусственной коме, Эггзи был вполне способен. Но прошляпил. А такая оплошность на миссии могла обойтись дорого. К счастью, Мерлин хороший друг и хороший учитель. Проколовшись с Гарри, Эггзи научится точно определять и предугадывать действие выданных ему препаратов. Пока же он не осознал, что Гарри помнит их приключение, но сидел у кровати и ждал, готовясь начинать завоевывать, добиваться. Гарри идея понравилась, было бы интересно взглянуть, как он будет выполнять это обещание. Но если чему и научила его жизнь в роли мистера Паддингтона, так это не упускать сомнительных шансов. Больше не притворяясь, Гарри задышал чаще, нахмурился и открыл глаза. Лицо Эггзи тут же приобрело сосредоточенность. Мальчишка весь подобрался, подался вперед равно готовый звать медиков и душить Гарри в объятиях. Костюм Кингсмен ему отчаянно шел, волосы в аккуратной прическе, очки, нечто новое и подкупающее в глазах - осознание своей силы, своего места в жизни. Эггзи успел измениться, «расправить крылья», разворачиваясь во всю ширь своих неординарных талантов. Гарри залюбовался им. И оттого театральная пауза получилась дольше, пронзительнее. - Триста двадцать фунтов? – наконец заговорил он хриплым от долгого сна голосом. - Эггзи, ты себя совершенно не ценишь.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.