Libertate

Луффи не знал, когда это уже прекратится, и долго ли ещё сможет так выдержать. Находясь в заточении уже не первый день, он чувствовал, как постепенно жизнь покидает его. С каждой кровавой каплей, упавшей с раны на пол, он ощущал, что смерть всё ближе подползает к нему, скапливаясь в самых тёмных уголках темницы. Но, как бы это и не звучало дико, он никогда не боялся умереть. Никогда до, и никогда после. Мугивара еще в детстве понял, что страшнее смерти есть лишь одиночество и заточение. И потому, нет для него пытки страшнее клетки, в Богом забытом месте. Пустынность и холодность сырой камеры не могла сравниться с той болью, что он испытывал в битвах. Да, было трудно, просто невыносимо, но сражаясь с противниками он всегда знал, что ждёт его по завершению: радостные друзья, вкусная еда и безграничное море с еще большими приключениями. И потому он чётко осознавал, что от его побед или проигрышей будет зависеть не только его жизнь, но и жизни людей, что доверились ему. И только из-за этого он никогда не смел сдаваться, унывать или отступать. Просто не имел права, или боялся сам угаснуть. Кто знает о чём он думал, пока его не видели накама. Временами, когда луна выплывала на темное небо, усыпанное звездами, а на море было спокойно, маска глупого ребенка сползала с его лица, уступая место лишь грусти и тоске. Как иронично, что называя себя накама, почти никто не мог разглядеть в нём ту боль, которую не под силу залечить или приглушить ни первоклассному доктору, ни даже великолепному повару. Ту боль, которую Луффи сам поселил в своей душе, и с которой никогда не посмеет расстаться. До самой смерти, до последнего своего вздоха. Сознание постоянно ускользало от него, он не мог сосредоточиться на чём-то, даже мысли путались в голове. Единственное, что он чётко понимал, так это то, что от боли тело скручивало и выворачивало наизнанку. Дышать становилось всё труднее, казалось, что в венах бежит не кровь, а раскалённое железо, и во рту никак не хотел исчезнуть привкус металла. Даже песок всё еще трещал на зубах, стоило вяло пошевелить языком, слизывая соль с потрескавшихся губ. Тело било мелкой дрожью, то ли от гуляющего сквозняка, то ли от лихорадки и потери крови. Луффи так-то было плевать почему, ему лишь хотелось хоть немного подремать, не ощущая ничего. Но сознание продолжало рывками вырывать его из забытья, чтобы через несколько секунд, словно в насмешку, снова погрузить своего хозяина во тьму. Для Мугивары была невыносима эта пытка, и всё, что он хотел, так это, чтобы поскорее уже что-то изменилось. Хоть что-нибудь. Выскользая в очередной раз из сладкой тьмы, Луффи уловил громкие шаги, что оглушали его. С каждым приближенном шагом, боль простреливала голову, заставляя паренька из всех сил жмуриться, чтобы хоть как-то унять ее. Не было сил даже голову поднять, чтобы посмотреть на такого долгожданного посетителя его скромной персоны. Все силы уходили лишь на то, чтобы удержать сознание как можно дольше. Силясь справиться с обмороком, он услышал какой-то шум и крик, но не мог разобрать ни слова. Попытавшись всё же узнать, что происходит, пират смог лишь заставить своё тело нелепо содрогнуться, из-за чего с губ сорвался на выдохе сиплый стон. Где-то изнутри закопошилось неприятное чувство, скапливаясь в солнечном сплетении. Мугивара почувствовал легкое касание к своей макушке, будто этот кто-то боялся причинить еще больше боли. От этого было даже немного смешно. «Чтобы кто-то в таком месте проявлял симпатию пирату? Нет,» думал Луффи «точно не в таком месте, наверное, я всё же начал бредить». И стоило этой мысли пронестись в его голове, а чужой руке притронуться к подбородку, как вся кровь, что стекала с разбитой губы и носа в пустой желудок, резко и болезненно вернулась, наконец, назад. Находясь в растерянности и содрогаясь от приступов, Луффи чувствовал, как желудок всё сильнее скручивало изнутри в тугой узел, а дыхание никак не хотело восстанавливаться. На мгновение пареньку показалось, что он сейчас попусту задохнётся, не в силах сделать даже вдох. Но он снова почувствовал большие крепкие руки и пальцы, что удерживали его в одном положении, не давая завалиться и захлебнуться рвотой. Неосознанно, Мугивара потянулся вслед за рукой, собрав в себе все силы, что остались, и сжав чужое предплечье дрожащими пальцами. Тело еще пробивала мелкая дрожь, но он мог хотя бы дышать, а потому, чувствуя, что присутствие этого неизвестного человека приносила ему так горячо желанное спокойствие и покой, а боль на мгновение отошла на задний план, пирату не хотелось, чтобы он уходил так скоро. Будто ему под силу в таком состоянии остановить хоть кого-то. Однако, такое облегчение на душе он мог почувствовать лишь рядом с близкими людьми. Не успел Луффи додумать мысль, кто это мог быть, как окровавленные губы уже шептали заветное имя человека, занимавшее особое место в его сердце, и которого он втайне, даже от самого себя, сильно желал увидеть: — Зоро… — ресницы дрогнули, и глаза на мгновенье приоткрылись, но затуманенным взглядом он смог разглядеть лишь размытое пятно, что бережно придерживало его. От этого человека исходили растерянность и тревога. Попытавшись изобразить улыбку, Луффи снова закрыл глаза, слабо шевеля губами. — Всё хорошо, Зоро. И лишь секунду спустя улыбка Мугивары слетела с его губ. Конечно, это был не он. Никак не мог им быть. Не те руки, что удерживают его. У Зоро они грубее и теплее, от вечных железок, что он таскает на тренировках, и от катан, с которыми он не расстается. А еще не тот запах и аура. От мечника всегда исходит затаенная опасность, будто дикий зверь, что выжидает свою добычу, пряча от нее свою кровожадность. И пахнет всегда металлом и немного выпивкой, что так любима им, а от этого человека пахнет лишь… дымом? В очередной раз теряя сознание от вспышки боли, Луффи успел лишь на периферии хмыкнуть, даже не сомневаясь в личности человека, что так неожиданно пришел ему на выручку: «Тебе всё равно, говоришь? Курилка-дурилка» *** «На дворе было уже темно, когда музыка наконец-то стихла, а еда и напитки кончились. То там, то тут было слышно тихое сопение заснувших пьяных накама и других пиратов, бормотавших что-то сквозь сон. Развалины нельзя было назвать в полной мере уютным местом. Многие спали на полу или отдельных частях разрушенных стен, но никто не хотел находиться под открытым небом, где время от времени гулял холодный ветерок. Ночь впервые за последнее время была тихой и спокойной после тяжелого сражения. Осторожно ступая, чтобы ни на кого не наступить и не разбудить, паренек медленно подходил к дальней стене полуразрушенного помещения, где отдыхал его старпом. Остановившись возле импровизированной койки в виде тонкого матраца и небольшой подушки, Мугивара разглядывал мечника. Прерывисто выдохнув, Луффи протянул руку и медленно, почти невесомо, провел по забинтованной груди Зоро. — Уже не болит, — не открывая глаз, тихо прошептал Ророноа одними губами, но в тишине его слова прозвучали достаточно громко. Рука брюнета дрогнула, но он не спешил одергивать ее в сторону от мечника. Наоборот, переместил ее выше, к голове парня, прикоснувшись к бинтам на ней. Мугивара не спешил что-либо говорить, но по его напряженным плечам и сжатым губам было видно, что он еле сдерживает свои эмоции. Какими бы они не были. Тихо вздохнув, и поняв, что ничего в ответ не услышит, Зоро приоткрыл один глаз и слегка повернул голову в сторону, чтобы видеть капитана. И в тот же миг он почувствовал, как его дыхание на миг сбилось, а стук сердца стал громче. Открыв и другой глаз, он попытался схватить руку паренька, что всё еще трогал его голову, но Луффи тут же отдернул ее в сторону. Ророноа же тихо прошипел от боли, что прошлась по всему его телу, стоило ему сделать резкое движение. — Не болит, говоришь, — тихо хмыкнул Луффи, но при этом в его голосе была слышна лишь горечь. Зоро сразу же почувствовал, как боль отошла в сторону, и он снова посмотрел на паренька, пытаясь вглядеться в его лицо сквозь сумерки ночи. — Луффи… — Ты дурак? — срывающимся голосом спросил Мугивара. Его рот был приоткрыт, а губы дрожали. Уголки губ скакали вверх-вниз, будто не определились еще, что им делать — улыбаться или горевать, а кулаки судорожно сжались, показывая побелевшие костяшки. Челка упала на глаза и Зоро не мог разглядеть выражение лица паренька, но он мог точно сказать, что в его взгляде пылает решимость и злость. Ему казалось, что сейчас Мугивара встанет в глупую позу, и начнёт его, как и все, упрекать в том, что нарушает постельный режим. Он был почему-то уверен в этом, но стоило брюнету поднять на него глаза, как он тут же растерял всю свою уверенность. Брови были сведены к переносице, а глаза наполнены лишь отчаяньем и тоской. — Мне Робин всё рассказала, — отвечая на немой вопрос мечника, хрипло выдохнул Луффи. — Это… не то, чего я бы хотел услышать после всего, что мы сделали и пережили на этом дурацком корабле-острове. Но скажи мне, ты правда… — Забрал всю твою боль себе? Да, — резче и грубее чем хотелось бы, перебил его Ророноа, злясь на женщину, что влезла туда, куда её не просили. Но видя, как фигура перед ним сгорбилась сильнее, а рука паренька метнулась к шляпе, надевая ее себе на голову, мечник сразу же пожалел о своей вспыльчивости. — Луффи, я… — Эй, Зоро, я ведь твой капитан, а ты всё ещё мой старпом? — внезапно спросил его Мугивара, и в голосе больше не было никаких эмоций, которые могли бы подсказать о чём думает на самом деле Луффи. — Конечно, что за вопрос, — недоумённо взглянув на него, мечник сел на койке, свесив ноги вниз, морщась от тупой боли в груди. Луффи сделал шаг в его сторону, касаясь своими коленями коленей парня. Это не первый раз, когда они так близко находятся, что можно кожей почувствовать дыхание и тепло друг друга, но, наверное, впервые это вызывало какой-то трепет в душе. Мугивара вытянул вперед руку, сжатую в кулак, и Зоро подумал, что вот сейчас, наконец, получит то, чего ждал с того момента, как к нему подошел паренек, но внезапно кулак легко опустился на его грудь, где гулко стучало сердце, минуя инстинктивно подставленную скулу мечника. — Если для тебя мои приказы всё ещё не пустой звук, тогда слушай, — надавив сильнее, пират увидел, как мечник на мгновенье болезненно дёрнулся, но не стал отступать. — Никогда. Больше. Не. Смей. Вытворять. Такое, — произнося каждое слово Луффи всё сильнее давил на бинты держа свой тон чётким и резким, но на последнем слове голос Мугивары всё же надломился, и мечник увидел, как его начало мелко потряхивать. — Моя боль - это моя боль. Неважно, что будет со мной, не важно, как будет трудно, но это то, что я должен вытерпеть и пережить один. И я не хочу подвергать вас опасности из-за себя. Ты меня понял? — Нет, — ощетинившись, Зоро резко перехватил руку паренька и сильно сжал её, не давая капитану отступить от него. — Не понял. И не хочу понимать! Ты не один, ты не должен сам справляться со всем. Ты не должен сам вытаскивать наши задницы из проблем, страдая при этом в одиночестве! Ты всегда говоришь, чтобы мы положились на тебя, доверяли, но почему тогда ты всегда сражаешься один? Почему никогда на самом деле не доверяешь нам? Или мне. Разве я с тобой не с самого начала пути? Разве я не завоевал хотя бы немного доверия? — внезапно взявшееся обида и непонимание, заставили мечника сжать зубы с такой силой, что челюсти свело, а следующие слова выдыхались сдавленно сквозь зубы. — Почему ты говоришь мне не делать то, что я считаю правильным, то, что я должен? Ты говоришь, что я твой старпом, но стоит мне попытаться тебя защитить, как тут же велишь отступать и не лезть! Почему ты молчишь, скажи, что я не прав! Ророноа крепко сжимал руку Луффи, будто боясь, что стоит ему ослабить хватку, и он тут же вырвется и убежит от него. Выкинет из головы все сказанные слова и снова сделает вид, что всё хорошо. Его излюбленные дурацкие «Всё хорошо!» или «Я в порядке!» Но паренек не спешил вырываться, не спешил сопротивляться или что-то говорить. Рука давно повисла в железной хватке мечника, плечи опустились, а взгляд был скрыт полями соломенной шляпы. Всё, что мог рассмотреть Зоро, так это лишь закушенную нижнюю губу и подрагивающие пальцы рук пирата. — Я знаю, что я не один, — наконец, прошептал Мугивара и его нижняя губа задрожала, а слова давались всё тяжелее. — Я никогда так не думал. Я ненавижу одиночество! Вы мне все дороги, вы всегда рядом и это невероятное чувство — проживать каждый день со всеми. Но ты не понимаешь, я просто… я… — внезапно его ноги ослабли и подкосились, и он медленно опустился на пол, коленями ощущая мелкие камушки и холод. Брови мечника подскочили вверх, и так сильно выбил его из равновесия такой обессиленный и отчаянный вид всегда веселого капитана, что злость и негодование вмиг испарились. На их место пришло непонимание. — Я доверяю вам. Каждому, кого назвал накама, я готов доверить свою жизнь, и отдать её, если потребуется. Я не доверяю… себе, — тихо прошептал Луффи. — Я недостаточно силён, чтобы защитить вас. Я зовусь капитаном, но стоит нам столкнуться с какой-то опасностью, как сразу же кто-то страдает, а я не всегда могу помочь вовремя. Я знаю, что дух закаляется в сражении, опыт мы можем получить только так. Я знаю, и я не против этого, правда. Я не считаю, что в команде есть слабые люди, я лишь хочу, чтобы в ситуациях, когда противник им не по зубам, они не губили себя зазря. Я лишь не хочу, чтобы причиной ран был я, а потому в сражениях не стоит вмешиваться. Чтобы из-за меня вы вредили себе. Это не то, чего я хочу. Все они и ты доверились мне. Я тот, кто взял ответственность за ваши жизни и мечты, и не могу позволить, чтобы вы пострадали из-за меня, — паренёк поднял на Зоро взгляд и в его глазах блестели слёзы, что грозились вот-вот сорваться с ресниц, но всё никак не хотели покидать своё место. Мугивара искривил губы в подобии улыбки, но поняв, как это жалко выглядит со стороны, сразу же стёр её с лица. — Ты говоришь, что я не доверяю тебе, но разве это действительно так? Ты знаешь и чувствуешь меня больше и лучше остальных. Разве я не прав?.. Не выдержав вида капитана, стоявшего перед ним сломленной куклой на коленях, говорившим с такой болью в голосе, Зоро резко дернул его на себя, заставляя того подняться и в тот же миг упасть в объятья мечника. Ророноа сильно стиснул дёрнувшегося было в сторону паренька, зарывшись одной рукой в темные вихри на затылке, а другой притягивая к себе ближе за талию. Луффи пару раз дернулся, пытаясь освободиться, упираясь руками в твердые плечи мечника, но поняв, что выбраться может только сделав накама больно, затих. — Мы не дети, игравшие в пиратов, а ты не мамочка нам, чтобы вечно оберегать нас от всего. Когда-нибудь наступит день, когда мы столкнёмся с тем, что будет в стократ сильнее нас всех, и тогда твоя тактика не сработает. И что тогда, мы все умрем? — почувствовав, как Луффи дёрнулся в его объятьях после этих слов, Зоро лишь сильнее стиснул того, не дав выбраться из хватки. — Я не позволю этому случиться! — Когда-нибудь этот день настанет, я уверен в этом. Скоро это будет, или нет — неважно. Он точно будет, и мы должны быть готовыми к этому. Но знаешь, как ты не хочешь видеть нас на больничной койке, так и нам тошно каждый раз видеть нашего капитана в критическом состоянии. Своей заботой ты делаешь нас слабее, а беря слишком много на себя, себя же и гробишь, — Ророноа сильнее сжал руку на спине капитана, уткнувшись носом в его макушку. — Ты прав, я вижу лучше остальных твои настоящие чувства. И то, что ты часто скрываешь свои настоящие эмоции за притворным весельем, — тоже. Потому для меня сейчас важно узнать правду, Луффи, — Зоро немного отодвинулся и рукой приподнял подбородок паренька, чтобы посмотреть тому в глаза, задавая так волнующий его вопрос. — Как ты, капитан? Скажи мне, что тебя тревожит. — Я… — Мугивара сглотнул вязкую слюну, брови задрожали, то хмурясь, то подскакивая вверх. И в следующий миг с левого глаза сорвалась первая слеза, мазнув влагой по шраму под глазом. — Я не в порядке, — пират медленно опустил голову, уткнувшись носом в сгиб шеи и плеча мечника, всхипнув. — И всё не хорошо. Когда я узнал от Робин, что ты сделал, то думал, что умру от страха. Я ведь резиновый человек, мне помогает дьявольский фрукт. Но ведь ты обычный человек! Я ходил в то место, где тебя нашел Санджи. Там всё в крови, и так много разрушений. Я не понимаю, почему всё так, зачем, почему!.. Не в силах больше слушать этот бессвязный шёпот, Зоро снова резко отодвинуться в сторону, и стоило Луффи удивленно посмотреть на него, как тут же заткнул его отчаянным поцелуем. Мугивара замер, во все глаза смотря на мечника, ощущая на губах сухие губы парня. — Ты спрашиваешь почему? Вот мой ответ, — отпрянув от паренька, сказал ему Ророноа. — Не хочу упускать шанса разделить с тобою боль. Если я могу, если я хочу сделать то, что считаю правильным, то почему я должен противиться этому? Пускай ты не понимаешь, зачем я это сделал. Плевать, ты и не должен! Это важно для меня. Когда-то я говорил, что хочу стать Величайшим фехтовальщиком в мире и превзойти Михоука. Поверь, я не передумал, и не собираюсь умирать раньше, чем исполню эту цель. Но она больше не имеет смысла, если я не смогу разделить её с тобой, мой капитан, — хмыкнул Ророноа, смотря на озадаченного Луффи. Слёзы высохли, оставляя после себя лишь подсохшие следы на щеках, а глаза забавно округлились, стоило мечнику отпрянуть после поцелуя. — Эти чувства. То, что я ощущаю по отношении к тебе. Ничего не изменится, всё будет как прежде. Но впредь, позволь мне разделить с тобой не только вкус радости, но и горя. Ты мой капитан. И я уважаю тебя, и твои приказы для меня неоспоримые. Я никогда не пойду против, но прошу лишь одно — разреши мне самому решать: хочу ли я забрать твою боль или нет. Как бы то ни было, но это моё желание. Мугивара потрясённо смотрел в серьёзные глаза Зоро, слушая при этом громкий стук сердца внутри. Щеки постепенно окрасились в яркий, и впервые Луффи не знал, какую эмоцию хочет показать первой. Были и непонимание, и смущение, и облегчение, и даже… радость. Улыбнувшись одними губами, пират дёргано кивнул, а затем подтянулся к Зоро выше и припал губами к его губам, заставив уже того удивленно вздернуть брови вверх. Пускай их чувства и перемешались, запутавшись окончательно, но они и не стремились разобраться во всём. Мугивара знал точно, что впервые разделив с кем-то боль, он понял, что не хочет больше отпускать этого человека от себя. А завтра всё будет и впрям, как прежде. Они будут веселиться и сражаться, только теперь на душе будет чуточку меньше боли, ведь впредь есть тот, кто готов разделить ее пополам». *** Кто бы мог подумать, что Зоро будет прав, и смертельная опасность, с которой им придётся рано или поздно столкнуться, будет всего спустя два дня после ночного разговора. И пускай мечник был в гневе, оставляя Луффи одного с Чёрной Бородой, но Мугивара понимал, что не поступил бы иначе даже если бы время отмотали вспять. Не теперь, когда он в полной мере осознал, с чем им пришлось столкнуться, и насколько они действительно еще слабы. Все они. Все накама были повержены, а Зоро до конца ещё не отошел от Триллер Барка, и потому Луффи снова принял весь удар на себя. «Они хотя бы в норме», так он думал, но тоска по накама тяготила его. Он знал, что сделал всё правильно, но стыд, от той лжи, что он кинул Зоро напоследок насчет встречи на Сабаоди, заставлял сердце всё сильнее и сильнее болеть. Он ценил доверие Ророноа к себе, и понимал, что в очередной раз ранил его своим эгоистичным поступком. Но даже так, он сделал бы это снова, лишь бы они все были в безопасности, и не пострадали из-за него. Луффи и не мечтал, что уже когда-либо очнётся не от боли, а от того, что он просто больше не хотел спать. Казалось, он забыл, какого это, когда тело не рвёт на части от боли, а легкие не в силах сделать лишний раз вдох. Он и подумать не мог, что, провалившись во тьму в тёмной камере, очнётся от приятного свежего ветра, что трепал его отросшую чёлку, щекоча нос. Тёплые яркие лучи солнца прорывались сквозь плотно сомкнутые веки, и Луффи слегка нахмурился, дёрнув рукой, в надежде прикрыть глаза. Но смог лишь слегка пошевелить пальцами, а цепи на руках всё также противно позвякивали, как и прежде. «Ну, конечно, я же всё еще взаперти, тогда, что это за яркий свет?» Боль не сковывала больше его тело, и хоть он ещё ощущал её в ослабленном организме, но теперь она была терпимой, а на фоне того, что было раньше, то и вовсе мизерной. Но он не мог понять почему так. Или это Зоро из сна-воспоминания, как и обещал прежде, забрал и разделил с ним его боль? Ресницы затрепыхались, открываясь всё шире по мере того, как привыкали глаза к свету. Слепо жмурясь, в конечном итоге Луффи шумно выдохнул, широко распахнув карие глаза. — Небо, — завороженно прошептал одними губами паренёк, чувствуя в душе прилив тепла. Оно было такое желанное и недосягаемое в последнее время, что даже спустя несколько секунд Луффи не мог поверить в то, что видит. И спустя мгновенье на пирата обрушился шум кипящей работы на огромном корабле. Да, он был на корабле. И судя по белому флагу и парусам, так еще и на дозорном. Это не было чем-то удивительным для него, ведь он знал, что вскоре его должны были перевезти. Больше удивляло его то, что он находился не в клетке на нижней палубе под стражей, а наверху. Конечно, на нём всё также были сковывающие его цепи, но кроме них ничего не говорило о том, что он заключённый. Ни тебе прутьев, ни даже замкнутой комнаты. Только узкая импровизированная кушетка из пустых ящиков и тонкого матраца, да крепкого железного столба, к которому крепились те сами цепи. Даже ноги были освобождёнными. Тело вымыто, так как подсохшая кровь больше не тянула кожу, а раны перевязанными бинтами. Но больше всего его поразило то, что несмотря на шум и гам внизу, наверху у него было… спокойно. Не было суеты, лишь невероятное чувство легкости. Кто это сделал, зачем и почему? Мысли вихрями проносились в его голове, но он не хотел делать предположения, боясь ошибиться. Кто в дозоре смел сделать так, чтобы преступника везли на корабле почти как гостя, не боясь расправы от вышестоящих? Но мысли прочь, да и какая к чёрту разница, кто захотел проявить к нему милость. Луффи был всё равно благодарен этому человеку, какую бы цель он не преследовал своим поступком. Не важно по чьей просьбе или со своей собственной инициативе, но был рад возможности побыть… свободным. Хоть так. Так он и лежал, задумчивым взглядом смотря на небо, слушая ласкающий уши, шум моря, пока не почувствовал, что больше не один в своём тихом уютном уголке. Учуяв уже почти родной за последние дни запах дыма, Луффи улыбнулся уголками губ, и эта лёгкость коснулась его ясных глаз. — Спасибо, — тихо и проникновенно прошептал пират, прежде чем приближавшийся человек что-то сказал. Он вложил в это слово всю свою благодарность за то, что дозорный сделал. — Курилка. — Ты проспал долго, — решив не комментировать слова Луффи, проговорил Смокер, выдыхая дым сквозь плотно сжатые зубы, — дольше чем я думал. Мы прибудет через час, но пока у тебя еще есть время… посмотреть. — А там не будет видно неба? — задумчиво посмотрев вверх, спросил его Мугивара. — Нет, ты будешь находиться на самом нижнем этаже, куда не поступает даже луч света или свежий воздух, — думая, что эти слова напугают паренька и наконец-то вызовут какие-то еще эмоции, кроме беззаботности, Смокер сделал шаг ближе к нему. — Тебя бросят в одиночную камеру, в самый тёмный уголок темницы, откуда будет веять лишь тоска и холод, и… — Понятно, — перебив его, Луффи коротко кивнул, и его отросшая и вымытая челка упала на глаза. Смокер перевел взгляд на Мугивару, который не отрываясь смотрел вдаль, и такая тоска была в его взгляде, что что-то вдруг всколыхнулось в груди дозорного, и он отвел взгляд в сторону. Он хотел получить другую эмоцию на его лице, но стоило ему ее увидеть, как сразу же стало тошно. Казалось, это чувство не покидает его уже несколько дней, усиливаясь рядом с Мугиварой. В этой широкой футболке, в которую им пришлось переодеть паренька, заменив его порванную и полностью пропитавшуюся кровью и грязью, безрукавку, Луффи казался еще моложе своих лет. Не больше пятнадцати, если быть точнее. И от того еще паршивее на душе становилось, видя искреннюю радость при их встрече, или беззаботность при разговоре о казне. Будто этот ребенок не понимал, что его ждёт в скором времени, будто это всего лишь игра, очередное приключение. — Меня от тебя тошнит, — прорычал Смокер, не в силах больше погасить внутри огонь ярости, непонятно откуда и почему взявшегося. Резко шагнув вперед, он схватил удивлённого паренька за грудки и дёрнул на себя, заставляя его смотреть себе в глаза. Сигара давно выпала из рук, а потому дозорный лишь глубоко дышал, гневно смотря в карие глаза напротив. — Я не понимаю, почему ты себя так ведёшь, и это меня бесит! — сжав сильнее футболку, он услышал тихий треск ткани, но не спешил отпускать её. — Ты меня раздражаешь, просто выводишь из себя! Какого чёрта ты позволил этому ублюдку схватить себя?! Стоило этим словам прозвучать, как брови Луффи удивлённо взметнулись вверх, а Смокер поражённый самим собой и своим порывом, отпустил пирата, отступив назад. Верно, вот та причина, по которой он так бесится, и не может спокойно спать или есть. Он не может принять тот факт, что его цель, то, из-за чего он покинул родной город, вмиг испарилась, исчезла словно дым от сигары, что тлела сейчас на палубе. Он ведь презирает и ненавидит всех пиратов, все они чертовы отродья. Он всегда это знал и так думал, но этот паренек… Он просто заставляет его мир переворачиваться с ног на голову. Его взгляды, его слова и поступки, всё это было так похоже на… него самого. И от этого Смокер злился ещё больше. Пускай пират, пускай преступник, но он ведь не сделал ещё ничего действительно плохого или не поправимого. Никого не убил, никого не ограбил и не обманул. По крайней мере, других пиратов Смокер не считал за людей. Луффи просто существует, просто есть в этом мире, и потому мешает? Да, это было больше похожим на правду. Паренёк-пират, что просто мешает Правительству. Но разве из-за этого нужно убивать? Разве этого достаточно, чтобы лишить жизни?.. Смокер и не знал, как же труднее становится жить, стоит проникнуться симпатией к пирату. И к кому же? Ха! Чертов Мугивара, сводящий его с ума. Скажи ему кто это несколько месяцев назад, и тот человек не ушёл бы на своих двух. Теперь же. Всё в голове дозорного перемешалось. Он больше не мог понять, где зло и добро, и существует ли оно вообще в их прогнившем мире. Отступив ещё на пару шагов в сторону от озадаченного пирата, Смокер тихо хмыкнул. — Почему ты сводишь людей вокруг себя с ума, Мугивара? Нахмурившись, Луффи серьезно посмотрел на дозорного, а затем тихо выдохнул и перевёл взгляд на бескрайнее море. Теперь, будучи в сидячем положении, он мог хорошо рассмотреть всё. — Зачем ты позволил мне быть здесь, а не в клетке? Внимательно посмотрев на паренька, Смокер решил всё же ответить: — Вице-адмирал Гарп… — Зачем ты позволил? — перебив его, твёрдо спросил Луффи, посмотрев тому в глаза. — Не важно, что сказал дедушка. Ты мог его ослушаться, тебе бы ничего не было за это. Разве тебе не плевать на меня? Так зачем, скажи мне? — Я всего лишь исполнил просьбу вице-адмирала, — ощетинился в ответ Смокер, не понимая, чего пират хочет добиться расспросами. — Не льсти себе и не тешь глупыми надеждами! — мужчина повысил голос, будто пытаясь убедить в первую очередь самого себя. — Ты преступник, пират, то, с чем мы боремся всегда! — Вы все говорите такую чушь, — снова перебив его, Луффи покачал головой. — Дозорный ты или пират, не важно, как тебя называют другие. Среди тех и тех могут быть как плохие, так и хорошие люди. Перестань делить мир на чёрное и белое, и тебе станет действительно легче жить, — пират тихо вздохнул, смотря на непонимающего Смокера. — Может, следует наконец-то открыть глаза пошире и решить, что действительно правильно для тебя самого? Подумай об этом. Не найдя в себе слов, чтобы ответить, мужчина так и ушел, в молчании и не понимании от всего этого. Голова просто шла кругом, и хотелось поскорее вернуться в свою каюту и лечь на кровать, чтобы немного отдохнуть. Правду шепчутся его солдаты, что их командир сошел с ума, если решил такое творить, не получив официального разрешения выше. Стоило им получить приказ по отношению к Луффи и его месту заключения, как они еле сдержались, чтобы не покрутить у виска. Они знают, что их командир тот еще нарушитель приказов, но даже для него это было слишком. Они не могли даже предположить, что же в голове у Смокера. Хотя он и сам не мог до конца разобраться в себе. И только Ташиги ходила за ним следом тенью, грустно смотря на напряженную спину. Наверное, она первая поняла, что терзает ее командира, но могла лишь молча идти за ним, готовая принять любое его решение. А Луффи тем временем не думал ни о чём, впервые за последние дни чувствуя спокойствие. Не в силах больше ни о чём думать или переживать, он полностью растворился в том, что так любит. И даже тихая ноющая боль, что не отпускает его ни на миг, не могла испортить его приподнятое настроение. Он знал, что времени насладиться свободой у него осталось мало, а потому хотел как можно больше отпечатать в своей памяти воспоминаний про небо и море, и приятный ветер, что ласкал его разгорячённую кожу. Корабль шёл вперед, оставляя позади себя лишь клубни вспененной воды. Мугивара не знал, что будет дальше, как будут развиваться события, но он точно не готов сдаваться так рано и унывать. В конце концов, есть в этом и что-то хорошее, ведь перед возвращением на эшафот в Маринфорд, ему еще раз посчастливиться увидеть море и небо. А умрёт он или нет, покажет время, которое у него пока еще есть.

Через 7 дней Мугивара будет публично казнен в Маринфорде.