Лунное дитя

Лунный свет лениво лизал землю, освещая овраг. Из-за сезона Листопада листья на кустах, которые скрывали из виду прибежище диких котов, опали. Выпирали кривые и голые ветви, так и норовя цапнуть за бок выходящего. В темноте их тени походили на злобных змей. Серо-рыжий котик высунул свой носик из новой норки, в которой теперь он спал. Новоиспеченный котенок-охотник должен был спать рядом с учителем, поэтому ему было непривычно спать в такой тишине: без вечный капризов сестер и сонного бормотания брата. Ужас полностью вышел из норы и сел, насторожив уши. Такая необъятная, но приятная тишина лагеря успокаивала его. Он увидел белый бок мамы-кошки и соизволил улыбнуться. Но эта улыбка больше была похожа на ухмылку. Не повезло ей, что сказать! Торчать еще одну луну среди вечно пищащих комков шерсти. А там уж они должны будут выбрать себе учителя и имя, которое буду носит на всю жизнь. Но один вопрос не давал покоя котику: почему к нему относятся с неким уважением, ведь он такой же, как и все котята, или нет? Да, он отличается от них серьезностью и сообразительностью, но разве из-за этого? Ужас взмахнул хвостом, прогоняя эти мысли, как надоедливую муху. Если сделали его котенком-охотником — заслужил! А гадать, почему именно его выбрали среди глупых комков шерсти, и не нужно. Его шерсть инстинктивно встала дыбом, когда голые ветки кустов зашевелились от порыва ветра. Как всё-таки хорошо, что здесь, в овраге, ветер не гуляет, как там, наверху! А то и простыть не долго. Он поежился, представив, если бы они жили не в овраге, а на открытой местности. Да ветер бы с легкостью сдул их! Только бы длинношерстные коты спали спокойно, когда как их «лёгкие» собратья замерзли насмерть. Нет, у них в овраге намного лучше! Тут даже мох сам растет на дне, так что подушечки не поцарапаются об острые камешки. Но всё-таки был недостаток в этом «прекрасном» убежище. Если начнутся ливни, то овраг — не самое лучшее место, чтобы переждать их. Коты запросто захлебнуться в собственных норах. И после этих стихийных бедствий будет тяжело восстанавливать лагерь: заново рыть и укреплять, утеплять норы, убирать поломанные ветки. Лучше бы как-то усовершенствовать норы, либо сделать «второе убежище» на случай каких-нибудь бедствий. Но природа, видимо, пока была милостива к ним. Дождей не было, но и тепла ничуть не прибавлялось. Дичь медленно исчезала в своих норах, чувствуя холода. Поэтому коты каждый день, пока была возможность, охотились. Серо-рыжий котик встал, проходя около нор. Шумнолап спал в обнимку со Снежинкой, а между ними спали трое пискунов. Сестрички-близняшки во сне дергали лапками, как будто за кем гнались, при этом обе улыбались. А братишка-ябеда жмурился под ударами их задних лап по своей мордочке, но явно не возражал. Только лапкой сонно постукивал по какой-нибудь из лап сестер. Пройдя дальше, он заметил нору Гребня. Брат спал в другой норе, дальше от сестры, Синицы. Рядом с ним спал рыже-полевой кот, ростом почти со взрослого кота. Это был сын Хватки и Зари, Песок. Кот со дня на день готовился стать взрослым котом*. От отца Песку достался длинный хвост, а от матери маленькие уши и характер, такой же болтливый и веселый. Вообще к Гребню не подходит. Серо-голубой молчун и рыже-полевая трещотка. Ужас пошевелил усами, скрывая улыбку. Он пошел дальше и заметил Хватку с Зарей. Рыже-багровая кошка, положив мордочку на спину любимого, спала, распушив свою шерсть. Рядом с Хваткой спала светло-рыжая кошка с темными полосками на лапах, их дочь, Смелая. Она являлась котенком-охотником Хватки, с таким же отцовским характером: смелая, терпеливая и преданная. После их норы следовала еще одна. Но она отличалась от других. Нора была большой и глубокой. В нее никто не заходил. Мамы-кошки рассказывали, что когда-то там жил вожак. Но стоило прийти Ужасу, чтобы послушать про этого вожака, как кошки умолкали. А от котов он толком ничего не мог добиться. Все говорили, что вожак ушел, ища для них лучшую территорию, да так и не вернулся. Напротив бывшей норы вожака спал Упрямец. Только один. У него единственного пока не было своего котенка-охотника. У Грозного и то три котенка-охотника было! Это были старшие дети Шумнолапа и Снежинки, а также младший сын Хватки и Зари. Два брата-забияки с короткой шерстью и темно-серым мехом, белым кончиком на хвосте и «носочками» на всех лапах. Такие же близнецы, как сестрички! Оба любят насмеяться над «малышней», но при взрослых котах «невинные и пушистые»! Но Ужас и сам боялся их, ничуть не меньше, чем другие котята. Даже когда эти двое спали, то не были ничуть не безобиднее. На котах были видны свежие царапины. Ходили слухи, что они зачем-то учатся драться, и Грозный ничего против этого не говорит. Хватка, с откровенным презрением и бешенством, не очень-то и добро отзывается от этих тренировках с когтями! Он с Зарей боится, что эти трое втянут с собой же бедного Лохматого. Вечно неухоженный рыжий котик, который стал котенком-охотником на луну раньше, чем Ужас, шарахается при виде тени братьев-забияк, не говоря уже о голосе учителя! Он выглядит затравленным и нервным, как будто каждую секунду ожидает атаку. Лохматый даже во сне дрожал, как загнанная в ловушку белка. Ночь и Тьма, братья-забияки, спали друг против друга, рыча во сне и выпуская когти. Ужас испуганно сглотнул, представив, что они сейчас проснуться и бросятся друг на друга. Встряхнув головой, он поджал хвост и быстрее пошел подальше от их норы. Серо-рыжий котик вернулся к своей новой норе, где спала Синица, но он прошел мимо нее, направляясь в другую, более интересную, как нора бывшего вожака. От этой норы пахло травой, причем очень сильно, что невольно сморщишься. Здесь жила Малиновка. У кошки была темно-бурая шерсть, как у Упрямца, но на спине были белые пятнышки, словно на ее теле остался снег. А ее добрые янтарные глаза и нежный голос всегда успокаивал, даже лучше мурлыканья мамы-кошки. Ужас толком не знал, зачем она собирает всякую траву, но один раз видел, как после очередной потасовки Ночи и Тьмы, она замазывала их раны какой-то зелено-желтой кашицей, которая противно пахла. При этом братья морщились, как будто это доставляло им боль. Но среди других котов Малиновка была самой старой, а после нее Хватка. Кто-то говорил, что у Малиновки и Хватки были котята, но они умерли, как только кошка их родила, поэтому обреченная мать решила заниматься травами, даже не смотря на утешения друга. Но больше всего в ней Ужаса удивляло то, что Малиновка не перестала общаться с Хваткой, когда у того появилась новая подруга и дети. Она наоборот пыталась, когда не было работы, поиграть или последить за ними. Но неблагодарные котята лишь с писком убегали от нее, обзывая. От этого у Ужаса неприятно кололо сердце, он испытывал жалость к старой кошке. Котик распушил шерсть и задрожал, услышав, что она стонет во сне, а потом разобрал обрывки ее слов. Она вспоминала о своих мертвых котятах! Наверное, это неприятно лишиться кого-то родного. Стоило Ужасу представить, что он может больше кого-нибудь не увидеть из своей семьи, как у него лапки подкашивались. Конечно, он не ладит с сестрами и братом, но ни за что не хочет их терять, как Снежинку и Шумнолапа! — Ужас, это ты? — серо-рыжий котенок поднял торчком уши, заметив, что Малиновка проснулась. Ее глаза были туманны, как будто она еще не осознала, что проснулась. — Что ты делаешь в моем сне? — так и есть, она думает, что это сон. — Прости, просто ты во сне стонала и кого-то звала. Я подумал, что тебе стало плохо, — соврал Ужас, стыдливо прижав уши. — Ничего, малыш. Всё хорошо, — замурлыкала старая травница*, — просто кошмар. Котенок-охотник потоптался, а потом зашел к ней в нору, сев рядом с кошкой. Она выглядела измученной. Но Ужас не видел, что бы она часто сидела с котятами или за кем-то ухаживала вместе со своими травами. Значит, ее одолевали кошмары. Но кто, если не она, будет разбираться в этих травах? Что если Малиновка не успеет обучить котенка-травника* и кто-то из котов сильно заболеет? От этих неприятных мыслей котику стало жутко. — Почему ты так трясешься, как будто я лиса, а ты кролик? — заметила травница. — Замёрз, — снова соврал Ужас, прикрыв лапки хвостом. — А еще думаю, когда ты будешь обучать своего котенка. — Котенка? — голос кошки дрогнул, походу Ужас снова вернул ей прошлые воспоминания. — Котенка-травника, как котенка-охотника, — поспешно сказал котик, боясь, что она уйдет в забытье, в свои воспоминания. — Так кто же захочет идти ко мне, к старой барсучихе? — усмехнулась Малиновка, потрепав Ужаса хвостом по макушке. — Никакая ты не барсучиха! — пискнул котенок-охотник, притворяясь, что ее слова обидели его. Если честно, то Ужас тоже был привязан к ней, как к Хватке. Если кот давал советы в охоте, то кошка обогащала его знаниями. Нет, она про травы ничего ему не говорила! Кошка рассказывала истории про котов, живущих рядом с ними. Будь те живыми, иль мертвыми. Только про прежнего вожака ничего не говорила. Зато с таким печальным, но и одновременно воодушевленном, видом она говорила про его подругу! Но Ужасу было больше интересно про те времена, когда над котами стоял вожак по имени Старший, и про путешествие ему было интересно послушать. — Я тебе рассказывала про Змея? — потянулась Малиновка, готовясь рассказать очередную историю. — Только то, что он был братом бывшего вожака, — наклонил голову Ужас, с трепетом ожидая рассказ о новом герое. — Да-да, это так, — медленно кивнула старая кошка, зарываясь в воспоминания. — Змей отличался от брата во многом. Не только окраской, где брат был, подобно солнцу, золотистого цвета, а он, в отца, темно-рыжим, но с мелкими, едва заметными пятнышками на хвосте, благодаря чему он и прозвал себя так, ведь его хвост был похож на змею. Змей был одинок, когда как его брат всегда находился в окружении котов. Он постоянно злился и никого к себе не подпускал, даже когда был котенком. И вот пришел день, когда им нужно было драться за место вожака, — она замолчала, а притихший котенок с любопытством подполз ближе к ней. — Брат убил брата. Змей был мертв. Его золотистый брат знал, что если оставит Змея в живых, то он будет мстить и не потерпит, чтобы к нему относились, как к другим котам, а не вожаку. Поэтому пришлось убить. — А где он теперь? — Не знаю. Но точно не с Предками, которые живут среди звёзд. Скорее всего, ушел под землю, — пожала плечами Малиновка, лизнув Ужаса в щеку. — А ты почему выбрал себе такое имя? — Для того чтобы нагонять страх на врагов! — соскочил с места котик, распушившись и грозно, но скорее смешно, зашипев. Малиновка со смеху пошевелила усами и упала на спину. Ужас обиженно мяукнул и прыгнул на живот кошки, лапками замолотив по «врагу». — Ой, сдаюсь! — застонала травница. — О, Великий Ужас, сжалься надо мной! Котенок-охотник довольно заурчал, отпустив кошку. Как только она легла на живот, он начала вылизывать ее потрепавшуюся шерсть, в знак извинения. — Это еще что такое? — Малиновка и Ужас одновременно посмотрели на выход из норы. У ее порога стояла Синица, сердито махая кончиком хвоста. — Ужас, ты уже не котенок! Марш в нору, с рассвета, раз ты такой бодрый, буду тебя гонят. И только попробуй попросить об отдыхе! — Это ты скорее о заноешь, прося о нем! — вдруг зарычал серо-рыжий котик, замахав хвостом. — Разве я мог бросить Малиновку, когда ее мучили кошмары? — Синица хотела что-то ответить, но Ужас не дал: — Вот именно, что не мог! Мы должны проявлять к ней больше уважения. Если тебя так беспокоит то, высплюсь я или нет, то лучше бы с другими котятами поговорила и научила уважать старших! Он поставил свою же учительницу в неловкую ситуацию! Но и Малиновке было стыдно. Старая кошка вылизывала грудку, прижав уши. Синица громко вздохнула и махнула хвостом, призывая котику следовать за ней. Серо-рыжий строптивец ободряюще потерся щекой о щеку травницы и побежал за серо-голубой учительницей. Синица хвостом дала оплеуху своему котенку-охотнику за дерзость, но Ужас лишь гордо поднял хвост. Ей даже нечего в ответ было сказать! — Соня, вставай! Сказала же, что с рассвета буду гонять, — серо-рыжий котик почувствовал на своей макушке чей-то нос и тут же открыл глаза. Синица весело навострила уши, как будто забыла про перепалку, которая случилась ночью. Ужас встал и встряхнулся, а потом побежал следом за серо-голубой кошкой. Большинство котов уже проснулось. Хватка, споря со Смелой, шел с дочерью к выходу из лагеря. Кошка вдруг посмотрела прямо на Ужаса, из-за чего котику стало неловко. У него что-то в шерсти застряло? Но Смелая тут же подмигнула ему, вильнув хвостом на прощание. Котику-охотнику очень нравилась эта кошка, которая была точной копией Хватки! Ужас не раз думал, что было бы просто чудесно, если бы они подружились. Но, увы, это было очень трудно сделать. Следом за ними побежали Ночь и Тьма, позади братьев-забияк шли Грозный и Лохматый. Котик замахал хвостом, впившись когтями в мох. Но этот тут же заметила Синица и успокаивающе положила хвост на плечо своему котенку-охотнику. — Не переживай, у тебя тоже сейчас начнутся тренировки! «Она меня не понимает» — разозлился Ужас, сбросив ее хвост со своего плеча. Котик фыркнул и пошел следом за ней. Он тут же почувствовал запах отца. Шумнолап пошел следом за ним. Интересно, он хочет посмотреть на его первую тренировку, пойти на охоту или поговорить? Но длинношерстный черный кот молча шел за ними, не говоря ни слова. Это только сильнее напрягало Ужаса. Он даже не всматривался куда они идут, а просто шел следом за хвостом учительницы. Всякий интерес пропал. Его не приманивал запах дичи, шелест листьев под лапами, возбужденный щебет птиц, солнце, которое ласкало спины котов увядающим теплом. Ничего из этого. Он очнулся только тогда, когда врезался в Синицу, которая остановилась, насторожив уши. — Осторожней, мы около Змеиной Территории, — предупредила кошка. Ужас заморгал, оглядываясь. Теперь он остался один с учительницей, остальные коты разбрелись в другие стороны. Впереди виднелись камни, разбросанные по песчаному дну какой-то поляны. Она также была засыпана разноцветными осенними листьями. Котик сморщился, почувствовал отвратительный запах гнили и падали. Но самих змей он не видел. Серо-голубая кошка пошла в обход, осторожно ступая, а котенок за ней, дергая ушами. Миновав опасное место, они пришли к реке. Ее галечный берег был усеян листвой, но страшнее было подскользнуться и упасть в бешеное течение. — Только мы с Гребнем умеем плавать, но даже такой поток нам не пересилить! — возбужденно замахала хвостом кошка, как будто хотела побороться со стихией. Но это было бы явное самоубийство. — Я заметил, что у вас между лап кожа. Она вам для плаванья? — проронил котик, без всякого интереса смотря на пенящуюся воду. — Да, — гордо вскинула голову Синица. — Но, я считаю, что и обычный кот, без перепонок, может научиться плавать, если захочет. Перепонки! Так вот как называется эта кожа между лап. Ужас посмотрел на свою подушечку лап. Нет, у него не было перепонок. Самые обычные лапы, которые ему привычней, чем эти перепонки! — Если хочешь, то я научу тебя плавать. Только позже, к сезону Юных Листьев. — Было бы не плохо, — пожал плечами Ужас, дальше следуя за хвостом серо-голубой кошки. Идя около берега, котик топорщил шерсть от едкого холода, со стороны реки. Хорошо, что они не живут рядом с этим потоком! Здесь так влажно, что заболеть — раз плюнуть! Он быстрее пошел за учительницей, в нетерпении уйти в лес, под деревья, подальше от этой страшной реки. И, слава Предкам, они вскоре уже шли по лесу. У серо-рыжего котика заурчало в животе. Он вспомнил про вчерашнего кролика, как не притронулся к нему. Да и утром ничего не поел, когда там, ведь Синица погнала вон из норы! Котик насторожил уши и стал идти тише и осторожнее. Он со злобой покосился на кошку, которая топала, как барсук. Котик учуял знакомый запах, из-за чего у него свело живот, а пасть наполнилась слюной. Мышь! Пока Синица продолжала топать, идя вперед, он ускользнул от нее, крадясь за мышью по ее аромату. Вот он и заметил серого зверька, который ничего не подозревает о своей скорой гибели в зубах его, умелого охотника! Подобравшись, Ужас приготовился к прыжку: задние лапы напряг, хвост держит над землей, слегка покачивает бедрами, уши прижал, чтобы не зацепиться за ветки и — прыжок! Мышь даже пискнуть не успела, лишь повисла в его пасти. Ужас поднял голову и в тревоге заметил, что лес как-то притих. Ни пения птиц, ни гогота насекомых, готовящихся к сезону Голых Деревьев, ни топот лап товарищей. Как будто всё замерло. Его живот свело. Не только от голода, но и чувства опасности. Котенок, сжав мышь крепче, повернулся и пошел обратно к тому месту, откуда он ускользнул от Синицы, но его привлекли странные следы, которые остались на грязи. По сравнению с его следом, который был рядом с чужим, незнакомый отпечаток был куда больше лапы взрослого кота! И еще были видны когти, хотя коты втягивают их, когда идут, чтобы не цеплять что попало. Обнюхав его, Ужас убедился, что отпечаток свежий. При одном его виде у котика встала шерсть дыбом, а по спине забегали мурашки, инстинкты сработали. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, но не получилось. Он услышал шелест и обернулся назад. — Синица? — в слабой надежде позвал он. Но в ответ он услышал рычание, что захотелось провалиться сквозь землю, чтобы спрятаться. Из зарослей показалась узкая морда неизвестному ему зверя. У него был черный нос, половина морды рыжая, вторая белая. А коричневые глаза так и впились в него, котенка. Вскоре зверь медленно, но верно, стал полностью выходить, показываясь во всей красе. У него был необычно пушистый хвост. На лапах были черные «чулочки». Но пугающе было то, как сильно у того выпирают бедра, да и взгляд у него не очень-то дружелюбный! Ужас попятился назад, в страхе выпустив когти и сильнее распушившись. — Уходи отсюда, малыш! — котик заметил темно-бурую шерсть с белыми пятнами, которая загородила его от неизвестного врага. — Быстро! Но Ужаса сковал страх, он не мог пошевелиться и лишь беспомощно смотрел на Малиновку, сжавшись в комок. Травница зашипела на зверя, выпустив когти. — Пошла прочь, рыжая бестия! Я не дам в обиду котенка, лиса поганая! Значит, это создание с узкой мордой называется лиса. По реакции Малиновки, этот зверь точно не друг котов, а враг! Ужас так сильно сжал челюсти, что мышь в его пасти порвалась на пополам, а потом и вовсе выпала. Его лапы дрожали, а хвост заметался в палой листве, выражая тревогу. Зверь внезапно с рычанием бросился на Малиновку. Старая кошка смело бросилась на встречу, плотно прижав уши к голове. — Малиновка! — что есть сил завизжал Ужас, когда по его телу прошла волна дрожи от увиденного.