Спасти Латвию

— И все-таки Торис умеет организовывать мероприятия, — сказал Эстония, окидывая взглядом молодоженов. — Всего в меру: и еды, и развлечений, и гостей. Просто чудесно, даже с погодой угадали. — Насчет гостей не соглашусь, — незаметно фыркнув, заявил Россия, — я бы из этого списка убрал еще половину. Просто за ненадобностью. — Уверен, они оба хотят, чтобы все знали о их счастье. Да и если бы у меня была свадьба, — мечтательно вздохнул Эд и положил голову на плечо Ивана, — я тоже был бы не против такого количества гостей. — Я бы пригласил только родственников и самых близких друзей, — сердито буркнул тот, но обнял Эстонию за талию и притянул ближе к себе. — Это ты сейчас так говоришь, а потооом, — нарочито растягивая последний слог, сказал Эстония, разглядывая облака на ясном небе. Было солнечно, но не жарко — идеальная погода для торжеств на природе, чем Торис с Феликсом воспользовались и решили отпраздновать свою свадьбу, выбрав чудесное местечко у озера. Вокруг стояли столы, но гости, уже насытившись блюдами, теперь разбрелись по всему берегу — кто что-то бурно обсуждал, кто решил заполнить импровизированный танцпол у больших колонок с доносившейся веселой танцевальной музыкой, кто поздравлял Польшу с Литвой, а кто просто любовался природой. Эд поднял голову и посмотрел на Россию. Тот о чем-то размышлял, смотря на небольшую, но шумную компанию стран, увлеченных разговором. Обрывки непонятных фраз изредка долетали до них. — И чего такого интересного ты там нашёл? — с любопытством спросил он, пытаясь понять, что же так завлекло внимание Ивана. Он не ответил. Эстония попытался проследить за его взглядом и быстро понял, что тот кого-то внимательно рассматривает, но кого именно, понять не мог. * * * — Пойдем, сейчас наша очередь поздравлять, — Эдуард потянул Ивана за руку в сторону небольшой скамейки, на которой сидели влюблённые. Эстония немного волновался. Братья никогда не одобряли его выбора партнёра. — Я просто не могу тебя понять, — Латвия почти перешёл на крик. — Я не могу представить не только то, как жить с этим человеком, а даже то, как с ним можно общаться. Он безумный, он бесчувственный, Эд, и ты знаешь это так же прекрасно, как и мы. Торис молчал, лишь редко вставляя пару слов в гневные реплики Райвиса, и грозно смотрел на Эстонию, всем своим видом показывая, что он тоже против. Но как мог Эдуард объяснить им, что они не правы? Что Иван был жестоким раньше, а сейчас добрейшей души человек? Они просто не хотели его слушать и помнили лишь того Россию, с кем жили в одном доме во времена СССР, не признавая того, что люди меняются. Но дни шли, и Эд твердо стоял на своем. Первый свою точку зрения поменял Торис, уже познавший все прелести любви. — Я буду рад за тебя, с кем бы ты ни был, главное, чтобы ты был счастлив, — однажды откровенно сказал ему Литва. — Любовь странная штука и не дает выбора, поэтому я отчасти понимаю тебя, — закончил он с ласковой улыбкой. К тому времени тот факт, что Торис с Феликсом не просто друзья, перестал быть тайной, и Эстония был абсолютно счастлив за брата. Они идеально подходили друг другу — немного резкий в своих поступках Польша и всегда думающий дважды Литва. Райвис пусть и не переменил своего мнения, но хотя бы перестал открыто высказывать его в глаза. * * * Все прошло относительно спокойно — ни Торис, ни Феликс не хотели портить себе настроение и поэтому с улыбкой приняли подарок и поздравления. Но Эдуард не только видел, он чувствовал то, что Россию что-то беспокоит. Он постоянно оглядывался и даже не поздравил молодожёнов как следует — попытался сказать пламенную речь, но быстро передумал и возложил эту возможность на Эстонию. Эдуард знал — единственное, что можно ожидать от Ивана с его характером — когда тот расскажет сам. И долго ждать не пришлось: — Слушай, тебе не кажется что Райвис чем-то обеспокоен, — задумчиво начал Иван. Так вот на кого он смотрел! Эстония прекрасно помнил, что рядом с той шумной компанией стоял Латвия. И как он мог не догадаться? — Честно говоря, нет, — медленно сказал Эд, — а что, что-то случилось? — Я и сам рад бы знать, — вздохнул Иван, все еще смотря в даль, но теперь Эдуарду не составила труда сопоставить траекторию его взгляда и силуэт Райвиса, — но я абсолютно уверен в том, что что-то не так. Он выглядит… Не сказать, что серьезным, каким-то обеспокоенным, будто его что-то сильно тревожит. Я научился читать чувства людей по их лицам, как бы они ни пытались их скрыть, за то время, пока вы жили со мной. — Хочешь, подойду и спрошу у него, что случилось, — Эстония видел, что Россию это действительно беспокоило, — я не сомневаюсь, он расскажет мне. — Было бы замечательно. * * * Эдуард как можно незаметнее подошёл к одиноко стоящему Райвису. Тот был, видимо, наедине со своими мыслями и поэтому вздрогнул от голоса Эстонии. — Привет, — как можно беззаботнее сказал Эд, помахав Латвии рукой, — давно не виделись. — Да уж, и в правду давно, — Райвис попытался улыбнуться, но вышло у него откровенно плохо. — Я вот чего хотел сказать-то, — Эдуард теперь и сам видел напряжение Райвиса, — ты выглядишь как-то обеспокоенно. Что-то случилось? — Да так, ничего, — Латвия отвел глаза, но потом вдруг резко посмотрел Эстонии в глаза, — тебе ведь это Россия-сан сказал? — Ну, в общем-то, да, — Смущенно улыбнулся Эстония и слегка покраснел. Врать было бесполезно — Эдуард просто напросто не умел этого делать. — А я-то думаю, чего он на меня так уставился, — горько усмехнулся Латвия и снова отвел глаза. — Тогда я пойду, — Эд видел нежелание брата продолжать разговор и собрался уходить, — но если что-то случится, ты все-таки скажи, хорошо? Райвис не ответил, но Эстония знал, что тот все услышал. Он устал за этот длинный день, и на тот момент теплая кровать была пределом его мечтаний. Солнце начало заходить, и Эд увидел, что многие уже разъехались по домам. На берегу остались только Польша, Литва и та шумная компания, которой держался Латвия. — Домой? — Эстония лишь устало кивнул головой. — Он так ничего и сказал? — это был вопрос, но Эдуард прекрасно знал, что весь разговор Иван пристально наблюдал за ними. Сев в машину, Эстония наконец смог расслабиться, но волнение не уходило. Он чувствовал, что Россия ощущает то же самое, и начинал переживать за Райвиса все больше и больше, путаясь в своих догадках о том, что же могло взволновать Латвию так сильно, но прекрасно понимая — прояснить всю ситуацию мог только Райвис и никто более.