Кукла.

Очередной день подходил к концу. Красный лик солнца почти скрылся за горизонтом. Его лучи освещали одни лишь макушки деревьев, отливавших сумрачной синевой, из-за чего те приняли на себя благородный пурпурный оттенок. На самой окраине деревушки громоздилась куча надломанных сухих веток. К ней подошел пожилой мужчина в потрепанной одежке и свалил в этот хворост марионеток. Мужчина этот был своеобразным кукловодом, но со временем про него все забыли, и теперь куклы стали лишь тяжким напоминанием о его прошлой, счастливой и богатой жизни, уже забытой реальности. Кукольник безжалостно поджег ветви вместе со своими творениями и ушел прочь, даже не бросив прощальный взгляд на пожитки его кропотливой работы, прихватив с собой тяжелый чемодан. Он уходил из деревни, уходил из этой жизни, дабы попытаться начать новую, попытаться избавиться от оков, которые сдерживают его, может быть, светлое будущее. _ _ _ Темнеющее лазурное небо огромное, словно океан. Пурпурные макушки деревьев, величественно возвышающиеся над землей, словно кровавые пики на поле свершенного боя. Стайка черных птиц, шумно пролетающих в небесной выси... и такие опасные искры костра, знаменующие скорый конец. Все это видела сейчас одна из марионеток. Так вышло, что она находилась в центре кучки, и огню было непросто до нее добраться. Это был арлекин. Одежда его истрепалась со временем, краска на лице облупилась, но несмотря на это было заметно, что некогда это была очень красивая кукла. Глаза ее были полны печалью и безмолвным криком ужаса. За всю прожитую жизнь, они изображали множество эмоций. Не потому, что их перерисовывали. Нет. Просто любая вещь, сделанная с душой, получает частичку этой души и оживает. Так и наш арлекин. Он не мог говорить, но эти зеркала души выражали все, что он чувствовал. Тот не мог говорить... не мог позвать на помощь. Его друзья уже рыдали, потрескивая в огне. И этот треск был просто невыносим. «Как бы я хотел сейчас ожить. Хотел бы вырваться из этого плена безмолвия, спасти своих товарищей. Если бы я мог говорить и был бы живым, то всегда бы думал, что говорю. Я бы каждую секунду твердил дорогим мне людям о том, что я их люблю. Я бы не бездействовал, не спал бы. Я шел. Шел бы к своей мечте и помогал осуществлению чужих. Я бы хотел хоть раз ощутить вкус клубники. Я бы хотел ехать и ехать на велосипеде, в неизведанную даль, чтоб ветер бил мне в лицо и приятно холодил кожу. Хотел бы ощутить ей морской бриз. Но я этого уже никогда не смогу…» Пламя уже добралось до арлекина, и своими алыми лентами объяло его сущность: одежда быстро загорелась. Краска на лице начала таять и растекаться, почерневшей кашицей. От глазниц тянулись темные ручейки, точно слезы. Но никто не видел этого. Никто не слышал крики умирающих кукол. Природа тоже хранила молчание. Даже ветер перестал дуть, и искры от костра поднимались прямо в темнеющее небо. «Но люди! Они могут все это! Они умеют чувствовать. Они могут дружить, говорить, выражать свои эмоции и мысли! Но они… Они часто забывают об этом. Пустые отродья мира! Только и делают, что спят и оскорбляют друг друга, не дорожа тем что они имеют. Редко думают о том, что говорят. Они тратят свои жизни, плюют на бесценное время, прячутся в коконы безразличности, скрывая свое истинное "я". Они даже не представляют о том, какое это счастье – иметь возможность обнимать любимых и иметь возможность защитить их». Кукла совсем слилась с перегоревшими останками своих друзей, скоро она тоже станет углем. Последние секунды ее жизни она смотрела в небесную бездну, на которой уже начали появляться звезды, и мечтала. Мечтала о том, что у нее никогда не было, и вместе с тем горько жалела об этом… «Люди, мечтайте больше, творите, любите! Не тратьте жизнь зря…» Последняя искорка, точно душа арлекина, взмыла вверх и растворилась в ночи…