Sultana, ch'e di Russia

Наложница великого султана не может быть избита – красоту обрамлённого костром рыжих волос личика не должны испортить ссадины и синяки, спину не должны уродовать шрамы, пальцы не должны быть повреждены, губы не должны быть потресканы. Хюррем хорошо усвоила правило обращения с собою – временного обращения, что немаловажно, и подчёркивала всякий раз; взгляд прозрачных – отголоски искр волос пляшут в зрачках – глаз насмешливо дерзок; подбородок вздёрнут. «Я скоро сбегу отсюда», – заявляет Александра уверенно старой наложнице – старой здесь считается тридцатилетняя гречанка, так и не попавшая ни разу в постель Сулеймана, – та в ответ советует быть осторожнее. Александра прижимает подушки к груди и кружится, заливаясь смехом – задорно и звонко, – старая-старая – в пятнадцать лет тридцатилетняя Фатима и впрямь кажется ей жутко старой – ни разу не выходившая дальше своей комнаты наложница ничего не смыслит, а она – Александра – скоро будет дома. Александра упорно не желает откликаться на данное в гареме за улыбку имя Хюррем. О султане, взявшем её, свежий цветок гарема, нераспустившийся – и сорванный им, Хюррем запоминает две вещи: колючую бороду и горячую пульсирующую плоть; Хюррем – счастливица – улыбается и смеётся; через несколько дней из рук Хюррем верный султану евнух выбивает острый кинжал, коим юная наложница собиралась пронзить свою грудь; о происшествии немедленно доложено валиде; вопреки всему – советам матери и желаниям первой любовницы Махидевран – султан желает получить Хюррем снова. Хюррем смеётся, смеётся, смеётся – в гареме у неё отдельные покои, и свежие кушанья – изюм, и сочный виноград, и персики, и рахат-лукум, и финики, и фиги – приносят по желанию госпожи; Хюррем смеётся и ластится к господину; Хюррем прячет от повелителя – услады сердца её – драгоценный флакончик с ядом; Хюррем умна и учится быстро; смерть – не для неё; Сулейман без ума от Хюррем. Хюррем ждёт первенца – в том, что это должен быть наследник, шахзаде, ни она, ни лекарь не сомневаются – и ждёт визита повелителя в свои покои; вопреки традиции, Сулейман не вызывает – приходит сам, и осматривает округлившуюся фигуру будущей хасеки – и Хюррем доставляет повелителю усладу своим видом и своими речами; Хюррем не вспоминает, когда получает короткую записку русского пленного художника, обращённую к огненно-рыжей задорной невесте – Александра отказалась становиться Хюррем.