Pretty when you cry

— Ты его просто угробил. — слишком громко для тихого серого цвета стен. Парень явно не в себе, костюм вроде сидит ладно, но глаза красные. — Девять килограмм за неделю, серьезно?! — С кем имею честь, — притянуто вежливо, розовые стекляшки больно блеснули. Седой старик, самодовольный и уверенный, отгородился от всего столом и табличкой «Доктор Стрэндж», приподнимает бровь насмешливо — ясно, что не напуган. Сколько уже было здесь таких, врывающихся. — Нигма. Эдвард Нигма. — Приятно познакомиться. Так кого я, по-Вашему мнению, «угробил»? — кавычки повисли в воздухе. А собеседник розовых очков задохнулся своей злостью, но справился. Выровнил дыхание. — Освальд Кобблпот. 29 лет. Ваш пациент. Поступил недавно. На прошлой неделе. — Да-да, знаю этого очаровательного молодого человека. Кем приходитесь нашему милому Освальду? Не родственник, судя по всему. — Не родственник, я. Но. — На нет и суда нет, молодой человек. Если вы не связанны родственными отношениями — увы и ах, я бессилен. Хотя я даже не понимаю. что Вы мне хотите предъявить или же получить от меня, я не. — Черт возьми! Увы и ах? Ты довел человека до истощения. Он буквально — кожа и кости. Он не может нормально есть. Он не ходит. Я не думаю, что он понимает меня. Ты доктор или кретин? Что я хочу от тебя, убл. — Вынужден прервать Ваш поток любезностей. В первый раз, исправлять Вас не стал, но все же — не «ты». Я и старше, да и рангом повыше. Поэтому, давайте на «Вы», все-таки. Все гораздо проще, когда все друг с другом вежливы, не так ли? — Стеклышки очков хищно блеснули розовым, а губы не покидала вежливая усмешка. — Освальд. Освальд? — тишина. Особняк сам по себе не шумный, но сегодня даже свет не горел.  — Освальд! Отсутствие вещей и жизни натолкнули на мысль, что что-то произошло. А потом через гору трупов людей и нервных клеток Эд узнал, что Освальд сначала жил у какой-то Айви, Люси — глупое девчачье имя, он не стал даже запоминать, затем с помощью кого-то лег в гребанную клинику. Для похудеть. Эд уже видел то, в каких муках будет умирать тот советчик. А потом он добрался до самого Освальда. Только то, что он увидел — вряд ли можно было назвать человеком. — Я забираю Освальда домой, и мы встретимся с Вами в суде. Достаточно вежливо? — Нигма улыбнулся своим мыслям, а доктор хмыкнул. — Если память не подводит меня — Кобблпот, юноша совершеннолетний? Раз. Лечение у нас на добровольных началах — приди он ко мне и скажи, что хочет уйти — я бы отпустил. Это два. И треть… — Эдди? — Я просил меня так не называть. И слезь с меня, ты слишком тяжелый. — Он не может ходить. Он не говорит. — тихо, а розовые стекла очков продолжили: — Третье. Освальд очень хотел сбросить вес для некого… Эдди, не знаете о ком он? — стеклышки в открытую смеялись, зло, с чувством превосходства. — И кто я такой, чтобы отказать клиенту? — Увидев, что собеседник дернулся для удара, доктор выдохнул, — спокойнее, молодой человек, спокойнее. — Я превращу Вашу жизнь в ад, мистер Стрэндж. — Это как Вам будет удобно. Спрошу у мистера Кобблпота, как ему там жилось. Рывок, и розовые стеклышки целуют столешницу. Звон и смех. Последнее, что увидел Нигма — окантованные красным глаза доктора, розовые брызги разбитого стекла и белые зубы. Ему даже показалось, что такого белого даже не существует. — Доктор. Его уже вытаскивали из кабинета, но нужно выйти эффектно, не так ли? — Что? — Зарежет без ножа, убьет без топора. Что это, доктор? И его выволокли. Еще нужно было озаботиться Освальдом.