21 GRAMMI
“Amiamoci, perdiamoci, faranno delle indagini finché le nostre lacrime non romperanno gli argini teniamoci stretti, lacci emostatici siamo letargici, siamo crisalidi siamo romantici, siamo dei sadici se il mondo è malato, aspettiamo le analisi più fradici, più fragili prima che il sole spunti, liberiamoci dal freddo copriamoci di insulti”
("Давай любить друг друга, давай теряться, давай будем разбираться До тех пор, пока наши слёзы не прорвут дамбы. Давайте привяжемся друг к другу жгутами, Мы — сомнамбулы, мы в коконе. Мы — романтики, мы — чуть-чуть садисты, Если мир болен, мы подождём анализы. Прогнившие насквозь, донельзя хрупкие, Прежде чем взойдёт солнце, давайте избавимся от холода, Скроемся от оскорблений").
- Для личного использования, - легонько посмеиваясь, пропел Кэм на ухо ненатуральному брюнету, когда они закончили снимать последнюю сцену. Ноэль не может объяснить себе, как Кэмерону удается каждый раз отвлечь его от привычных дел. Пусть Кэмерон был молод, но тот факт, что он использовал свою ухмылочку, чтобы получить то, что хотел – когда и где хотел – это было чересчур. Однако вопреки робким угрызениям совести Ноэль продолжал лежать на кровати гостиничного номера, который рыжий оплатил за обоих. Вдали от съемок, вдали от всех. В особенности, вдали от тех, кто упорно интересовался трейлером Кэмерона Монахэна, запертым и совершенно темным. - Кэм, открой окно, я задыхаюсь, - удалось Ноэлю пробормотать себе под нос, вглядываясь в Кэмерона в поисках веснушек, которые ему так нравились. Еще в самый первый день съемок Ноэль обнаружил, что этот парень откровенно красив. Он повернулся на левый бок с большим усилием, обусловленным, вероятно, утомлением от сцены после полудня с дракой в центре поля на стадионе, которая не была блестящей идеей Он мысленно проклял сценаристов, прищурил глаза и бросил взгляд на облачко белого дыма, расслабленное тело Кэмерона и его идеальный профиль. Кэмерон смотрел в потолок, улыбаясь своим мыслям. - Эй, Ноэль, ты видел цвет штукатурки? – спросил Кэмерон, бормоча последнее слово и едва подавляя смех со слабым успехом. Подняв более светлую, чем волосы, бровь, Фишер смотрел, как бледная рука друга пытается схватить что-то невидимое, чтобы затем шумно упасть на обнаженную бледную грудь. Он нежно улыбнулся. Кэм хотел быть взрослым, Кэм хотел быть немного похожим на него. Кэм хотел продемонстрировать, что в них не было ничего ошибочного, что он мог быть на высоте, что Лайла была красивой, но что он был лучше. Но Кэм не умел употреблять алкоголь, и уж тем более – весело подумал Ноэль – марихуану. Хорошо, возможно, нужен долгий разговор со Стивом, который точно мог подсказать, как спастись от этих зеленых глаз, всегда светящихся и полных жизни. Ноэль любил их. Безмолвно, конечно. - Слушай, Боб Марли, а что ты курнул? – спросил он с сарказмом. - А? – смущенно переспросил рыжий, рывком повернув голову в направлении звука – далекого, но в то же время такого близкого. Когда голубые глаза столкнулись с двумя шарами, почти такого же цвета, как и волосы того, кому они принадлежали, Ноэль рассмеялся и откинул голову на подушку. Надпись «Fuck u-up» частично стерлась из-за трения о постельное белье. Кэм любил этот смех. Кэм любил Ноэля до смерти. И Кэм был полностью отказался от тормозного механизма сопротивления, приблизился к источнику запаха – того же, что любил Йен – прижался сильнее к груди этого мужчины. Ноэль был мужчиной. Он немного скривил тонкие губы от этого болезненного осознания, и в это время Ноэль прекратил смеяться. - Ноэль? – Кэмерон легонько подул, заставляя содрогнуться. - Мх? - Ты считаешь, что я хороший актер? Что это был за вопрос? Ноэль открыл рот в замешательстве, а потом закрыл, будучи не в силах сказать что-то, что имело бы смысл. Безусловно, травка помогает очистить разум, но не помогает многословно ответить Кэму! - Вот, я так и знал! Я тебе отвратителен, - заключил Кэмерон жалобным тоном, недовольно надувая губы, которые Ноэль охотно поцеловал бы. Ноэль изумленно выгнул бровь, наклоняясь, чтобы лучше видеть его глаза: - Кэм, ты чудесный; ты же знаешь, что я думаю. Почему ты спрашиваешь? - Потому что я всего лишь ребенок, - упрямо продолжил Кэмерон, пугая ноткой искренней печали в последнем слове. И Ноэль понял. - У меня есть Лайла, Кэм… - начал он, но тут же остановился из-за светлой руки, наполненной россыпью более и менее видимых веснушек, поспешно накрывшей полные губы. Ноэль лишь широко раскрыл глаза. - Если я тебя отпущу, обещаешь, что не продолжишь фразу? Ноэль поцеловал бы его, по-настоящему поцеловал, если бы не был еще большим трусом, чем Микки, поэтому он просто кивнул и через секунду был свободен.WALLS
“I used to wear you like a ball and chain, i'd run and hide at the call of my name it was obvious you were too much for me oblivious, i was young and horny! Could ever mean half as much, to me as you do now together we'll move on, just don't turn around let the walls break down!” ("Для меня ты была обузой, И как только ты звала меня, я убегал и прятался... Это же было очевидно: тебя для меня было слишком много... Я уже забыл, Как был молод и возбужден! Разве кто-либо мог значить для меня хоть половину того, Что значишь ты сейчас? Вместе мы будем двигаться вперед, Только не оборачивайся! Позволь этим стенам пасть...")
Первый раз, когда Ноэль уступил, действительно уступил, Кэмерон почувствовал себя как ребенок на Рождество. Это произошло во время репетиции сцены Галлавич в трейлере Ноэля. Один поцелуй, только один, на кожаном диване – подарке каста – удовлетворил душу. Никаких Йена и Микки, никакой больше игры, никакой Лайлы – Кэмерон выиграл. Это длилось около часа, но биение сердца не могло солгать, и он был уверен, что Ноэль что-то скрывал. С этой мыслью, наблюдая за ним, поправляющим штаны, Кэмерон сидел как каменный. Он продолжал смотреть на Ноэля с усиливающимся вниманием, пока тот не поднял взгляд от пряжки джинсов. - Что такое? – спросил Ноэль, пытаясь даже изобразить небольшую улыбку, но осознавая произошедшую эпичную катастрофу. Кэм пожал голыми плечами, немного выгибая спину и показывая зубы в одной из самых красивых улыбок, что Ноэль когда-либо видел. Да, конечно. Ноэль вздохнул, наблюдая, как свет, льющийся в маленькое окно поджигал волосы Кэма, делая их еще более нереальными. Сглотнул. Это могло бы разбить его сердце. - Кэм. Кэмерон вскочил при звуке своего имени. Это было не столько из-за того, что Ноэль так назвал его, а из-за тревожного тона. Он выдохнул, приблизившись двумя большими шагами. - Даже не пытайся, я прекрасно чувствую тебя. Твой талант не работает со мной, Фишер, я различаю, когда ты притворяешься, и ты НЕ притворялся, - выплюнул он, сжимая челюсти, когда второй парень нервно кусал губу, пока наконец не провел рукой по лицу, смирившись. Кэмерон потерял голову. Кэмерон потерял всё. Кэмерон был влюблен. - Я облажался, ладно? Я прошу прощения, но… - Я рад, что для Микки это хобби, но я уверяю тебя, что не подписывался принимать в задницу, как он, - прорычал он в ярости, прерывая любые попытки Ноэля встать. Каждая попытка сделать это заставляла его меньше ощущать свою вину, меньше казаться себе мудаком. - Кэм. - Нет, не Кэм, блин. У тебя еще неделя времени, пока не закончатся съемки. Последняя сцена, которую мы снимаем вместе, - Кэмерон решительно остановил его, схватил футболку Йена, обошел Ноэля, толкнув плечом, и закрыл дверцу за его спиной с грохотом, стоящим больше тысячи слов. Ноэль вздохнул. Это было предупреждение. Мольба выбрать его, прежде чем тюремное стекло разделит Йена и Микки в последний раз. И тогда больше не будет взглядов. Не будет больше Йена, не будет больше Кэмерона.DECEMBER
“I wonder if you'll ever hear this song on your stereo i hope you get your ball room floor your perfect house with rose red doors i'm the last thing you'd remember it's been a long lonely December I miss your face you're in my head there's so many things that i should have said a year of suffering, a lesson learned” ("Мне интересно, слышал ли ты эту песню когда-нибудь на стерео Надеюсь, у тебя есть этаж с бальным залом в твоем идеальном домике с красными дверями Я последнее, что ты должен помнить Это был долгий одинокий декабрь Я скучаю по твоему лицу ты в моих мыслях так много вещей, о которых я должен сказать за год страданий урок выучен")
Кэмерон сидел на скамье у окна своей квартиры, плотно завернутый в рождественский свитер, подаренный матерью. Свитер был не очень хорош, но все же мог согреть его. Уже много дней шел дождь, и отпуск не казался ему таким замечательным, каким Джереми пытался заставить его представить. Ничего не хотелось делать. Ни о чем не хотелось думать. Думать о том, как они были ограничены при съемке этой сцены, как Ноэль тщательно избегал его взгляда, за исключением случаев, когда играл Микки, когда по сценарию нужно было смотреть. И он смотрел, смотрел внимательно. Одна голубая радужка принадлежала Мику, но другая, о, другую Кэмерон знал хорошо, потому что был влюблен в нее. Другая, без сомнения, принадлежала Ноэлю. А потом возвращение Микки Милковича. Возвращение его поцелуев, подаривших озноб всему телу. Он спросил бы, понял ли Ноэль, сколько правды было в этих словах. Потому что Кэмерон, несомненно, не играл.О, нет. Он действительно скучал по нему, любил его; а поцелуи с ним были одними из тех вещей, что заставляли его чувствовать себя живым. Как он попал в это положение? Из всех, кто был рядом, он обязан был влюбиться в Ноэля Фишера. Коллегу, мужчину, а главное – помолвленного. Уже несколько лет. Кэмерон сложил рот в иронической гримасе при мысли о том единственном настоящем разе, вспоминая решительные прикосновения не слишком больших рук, по непонятным причинам знающим, как доставить ему удовольствие. Он обещал себе не плакать, о, это было давно, но оказалось почти невозможно удержать в порядке собственный рассудок при представлении о звуке собственного имени, которое шепчет твой любимый человек во время оргазма без катастрофических последствий. Так что Кэм плакал, обнимая Джереми, своего фиктивного брата, который в тот момент ему казался настоящим. Единственным, кто знал и понимал в принципе. Не осуждал его, не посчитал это полным абсурдом. Кэмерон фыркнул с улыбкой, вспоминая выражение лица коллеги, когда он признался в причине своего плохого настроения и отсутствия концентрации на площадке. Забыть шутку – это понятно, но забыть весь сценарий… это было трудно объяснить! В такие моменты играть роль биполярного гея ему не казалось сложной вещью. Он чувствовал себя немного Йеном, в комплекте с эмоциональными перепадами. Но правда была в том, что сердце Кэмерона было разбито на куски. А единственный человек, который мог его склеить, собирался жениться. Он уткнулся лицом в руки, оперся на колени и тяжело вздохнул. Он ощутил, что сейчас заплачет. Но чертовы журналисты никогда не увидят его таким. Удавалось не думать об этом так много, работа помогала держать разум в тонусе. Конечно до того, как прочитать новость. Все еще погруженный в свои мысли, он не сразу заметил единственный источник света в комнаты, за исключением придорожных уличных фонарей за окном. Телефон вибрировал на кровати, дисплей мигал. Он с усмешкой потянулся за телефоном без желания – нет необходимости – но, вставая, Кэмерон подпрыгнул от прочтения написанного. Зеленые глаза широко раскрылись, веснушки озарились, нижняя губа была плотно зажата между зубами и кровоточила. «Ноэль». Потирая уставшие глаза, он со вздохом ответил. - Алло? - Кэм. Если Ноэль Фишер сейчас не плакал, то Кэмерон Монахэн не был натуральным рыжим.STAY
“All the love's still there i just don't know what to do with it now you know, i still can't believe we both did some things i don't even wanna think about just say you love me and i'll say "I'm sorry, i don't want anybody else to feel this way” please, just stay" ("Я не знаю что мне теперь делать со всей этой любовью, которая все еще остается, Знаешь, я все еще не верю что мы оба делали то, О чем я даже не хочу думать, Просто скажи что любишь меня и я скажу: «Прости, Я не хочу чтобы кто-то еще чувствовал то же», Пожалуйста, просто останься")
Он полетел первым самолетом. Он полетел первым самолетом, заплатив за билет цену на вес золота, под новогодние праздники только для того, чтобы постучать в дверь этой квартиры, скрытой от мира. Кэмерон любил своих фанатов, но также он любил и уединение. И это был один из тех аспектов его личности, которые Ноэль ценил больше всего. Когда – в третий раз – суставы, теперь свободные от татуировки, ударились о поверхность входной двери, Кэм наконец открыл, сияя чистым удивлением. Съемки седьмого сезона были закончены, Ноэль не видел его несколько месяцев. Глаза красные, щеки бледные, казалось, значительно похудел, но в глазах Ноэля всегда был красивым. Он печально улыбнулся, кивком головы указывая в квартиру. Кэмерон, видимо, пришел в себя и подвинулся в замешательстве, впуская его войти, потом с шумом закрыл дверь, наблюдая за компактной, но широкой спиной человека перед ним, передвигающегося судорожно, но с искренним любопытством. - Что ты здесь делаешь? – удалось спросить, но голос предал его, когда вместе со словами вышел тяжелый вздох от смешанных эмоций. Ноэль улыбнулся, обернувшись: - Я соскучился. Он сказал это так естественно, что брови рыжего вздернулись. Несмотря на все это, тот факт, что они встретились на Рождество, Кэмерон не стал улыбаться. - А на самом деле? – саркастично спросил, скрестив руки на груди и удивляясь быстрой смене выражения лица напротив. Микки Милкович взял слово: - О, не заставляй меня говорить об этом, придурок! - выплюнул он, понизив тон голоса достаточно, чтобы сделать его более хриплым и протяжным. Кэмерон с ностальгией посмотрел на язык Ноэля, прижатый к зубам, открывающий на самом деле знакомую улыбку. Это было весело, но он устал играть. - Я серьезно, Фишер. Тут нет, блять, Йена Галлагера. Это я. И я спрашиваю, какого хрена ты делаешь в моей квартире, в другой части страны, под рождественские праздники вместо того, чтобы быть дома со своей чертовой идеальной будущей женой, блять, - он закончил фразу с болью, которая не прошла незамеченной для Ноэля. Ноэль вздохнул, однако не сдвинулся с места. Он стоял среди комнаты в мокрой куртке, влажные светлые волосы прилипли ко лбу. - Я облажался, ладно? – риторически спросил он, раскинув руки, а его аромат пропитывал каждую клеточку легких Кэмерона. Не то чтобы у него не было этого аромата в сознании. Но теперь Кэм ясно ощущал его и закрыл глаза, стараясь упорядочить дыхание. - Ты не должен жениться? – спросил устало, оставив вход и проходя, даже не глядя в лицо, прямо к окну. Смотреть в окно было почему-то лучше. Никакое движение не прошло незамеченным для Ноэля, потому что он не мог оторвать глаз от Кэмерона ни на секунду. - Кэм, пожалуйста, уже полночь, я устал, но я здесь. Прошу тебя… БЛЯТЬ, ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! – воскликнул он, и ему удалось наконец обратить на себя внимание зеленых глаз. Ноэль никогда не терял самообладание, не кричал и не бесился. На мгновение Кэмерон даже испугался. - Это Рождество, и уже дерьмо. Если ты здесь, чтобы пригласить меня на свое идеальное бракосочетание… - начал он, но Ноэль быстро и в несколько шагов догнал его, глядя на него снизу вверх двумя озерами, наполненными гневом, яростью, смешанными с чем-то, чего Кэм еще не видел. - Я здесь для тебя, эгоцентричный мудак, - он зарычал, схватил его за свитер и скривился, когда этот рыжий олень посветлел от его прикосновения. - Полный отстой, - заметил Ноэль, нахмурив лоб. Кэм лишь усмехнулся. - Потому что ты здесь для меня? – спросил он, привлекая внимание Ноэля к своему бледному лицу. – Я в порядке, чудесно, смотри! Седьмой сезон «Бесстыжих» был еще круче, и скоро Джером восстанет из мертвых. Моя жизнь идеальна, - иронично постановил он, согнув шею с пренебрежением и едва улыбнулся. Хотелось сделать много вещей, но ему чертовски хорошо удавалось сдержаться. - Знаешь, ты замечательный актер, Кэм, действительно, я видел эти серии «Готэма», ты был… ты можешь быть чертовски будоражащим даже в роли психопата-убийцы, - начал он, улыбаясь тому, как Кэм открыл рот от удивления, и веснушки на носу, что почти исчезли, загорелись под цвет смущения. – Но ты не настолько хорош, чтобы обмануть меня. Ты думал, я бы никогда не заметил? – наконец закончил Ноэль, придвигаясь, чтобы поцеловать его. Конечно, молитвы Кэмерона не были услышаны. Не удалось скрыть талантом те поцелуи, полные страсти. Достаточно хорош, чтобы замаскировать чувство, которое горело много лет? Нет. Достаточно смел, чтобы отталкивать человека, которого любил, потому что чувствовал себя униженным? Да. И Ноэль отступил, попятившись в центр комнаты, где нашел равновесие. Кэм стоял немного в стороне от него, кулаки сжались по бокам, щеки были в огне, дыхание участилось. Он облизнул губы, заметив выражение спокойствия и смутного удовольствия на лице Ноэля. - Ты… ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО… - Я люблю тебя. - КУСОК ДЕРЬМА… - Я понял это поздно, но я сделал это, я оставил Лайлу. - ТУПОЙ И ЭГОИСТИЧНЫЙ… - Кэм… - И Я ПО-ПРЕЖНЕМУ ПРИДУРОК, ЧТО НЕ МОГУ ПЕРЕСТАТЬ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ. - Кэм. - ЧТО ЭТО, БЛЯТЬ? – прорычал он на пределе, подняв руки в воздух и издавая разочарованный стон, так демонстративно, что вызвало веселье Ноэля. - Что тут такого смешного? – Кэмерон все больше и больше злился, наблюдая, как все еще мокрый гость лежал на его кровати, бесконтрольно смеясь. Кэмерон опасно сузил глаза, продвигаясь вперед на несколько шагов. - Фишер, ты намочил мою постель, - заметил он, все еще злясь, но с малозаметным оттенком иронии. Ноэль перестал смеяться, глядя на то, как веснушки на руках Кэма стали еще более очевидны из-за света, падающего с улицы. По какой-то нелепой причине фонари могли сделать его еще более красивым. - Ты не понял ни черта из того, что я сказал, да? – риторически спросил Ноэль, прижав руки к животу в ожидании. Рыжий выгнул бровь, упираясь руками в бедра - поза, напомнившая Ноэлю Шанолу, когда он снимал ее для какой-то только что придуманной шутки, обычно во вред Стиву. Очевидно, что не понял. Ноэль вздохнул, с улыбкой возвращаясь взглядом к потолку. - Я сказал, что люблю тебя. Кэмерон в ответ несколько раз открыл рот, чтобы потом снова закрыть и широко распахнул глаза так, что чуть самому не стало больно. - Ты мог бы тоже что-нибудь сказать. - Ты пьян? – подозрением спросил Кэмерон. Ноэль фыркнул, внимательно посмотрев на него. Такой красивый, словно сделанный из фарфора. - Нет, я не пьян, Монахэн. И если ты закончил с этой комедией, тащи свою задницу сюда, и я докажу тебе. От лукавой улыбки сердце Кэмерона растаяло. Как движимый невидимой силой он уселся на кровать, недалеко от Ноэля, который двигался молниеносно и прижал его к матрасу. - Наконец-то! – заключил Ноэль, смотря сверху. Теперь он возвышался, и в этом положении разница в росте была неважна. Кэмерон не двигался, не сопротивлялся, только опустил взгляд. - Почему тебе нравится делать больно? Это был шепот, но Ноэль прекрасно услышал. Не было никакого способа заслужить его доверие, он только мог сделать что-то чрезвычайно глупое. И рискованное. С легким движением головы он начал дразнить языком белоснежную шею, проверяя ее на вкус. Кэмерон только выдохнул, инстинктивно повернув голову. - Но-эль? – решился в замешательстве, затруднившись даже произнести его имя. Запах Ноэля проник в поры, притупив чувства, но он не двигался даже тогда, когда руки Ноэля спустились к краю серого свитера и скользнули под него. При контакте кожи с пальцами Ноэля, Кэмерон выгнулся со стоном, глаза застелила пелена слез. - Кэм, пожалуйста, поверь мне, я люблю тебя. - Нет, - упрямо возразил он, но не мог найти силы, чтобы отодвинуть его подальше от своего тела. Ноэль закрыл глаза, продолжая гладить кожу, и следуя за его движениями так, чтобы целовать его. Прижался губами к губам Кэма, пробуя, вспоминая вкус. Проник внутрь с языком, ища ответ, углубил этот поцелуй, увеличивая темп рук. Улыбнулся в теплый рот Кэмерона, услышав задушенный стон. - Я люблю тебя, - повторил, используя свободную руку, чтобы снять с себя куртку. - Ноэль? Этот сладкий стон, смешанный с улыбкой, заставил сердце вибрировать. Кэмерон схватился пальцами за простынь, выгибаясь вперед, когда ощутил палец Ноэля на твердой головке. Всё это было таким нереальным. Полчаса назад он сидел у окна, думая о нем. Через полчаса в его квартире происходит то, что он ожидал услышать в течение целого года. Но Ноэль знал, как удивить его, так было всегда. - Кэм, если мне удастся снять эту одежду, не думаю, что я смогу остановиться, - произнес Ноэль, тяжело дыша, в надежде, что парень поймет, что допустит его наконец, потому что он не лгал, он никогда так не делал, даже когда, кажется, убедил сам себя. - Я не хочу, чтобы ты останавливался. Чуть громче шепота, но Ноэль все равно сделал это. Он остановился и немного смущенно посмотрел на него. Кэмерон был не из тех, кто сдается, но эта улыбка казалась такой искренней… ее можно было сыграть? - Йен? – решительно спросил Ноэль, смутно забавляясь этой ситуацией. Кэмерон пожал плечами с небольшой ухмылкой. - Кэм, я хотел бы знать, с кем потрахаюсь, - сообщил он, иронично выгибая бровь при виде лица парня, умирающего от смеха. Когда Кэмерон Монахэн смеялся, он делал это всем телом. Веселье можно было прочесть в каждом сантиметре его тела. Это было очаровательно. - Надеюсь, только не Валеска, - продолжил Ноэль, расширяя глаза от одной только мысли, что перед ним серийный убийца с психическими проблемами. Кэмерон рассмеялся еще сильнее, если это вообще возможно. И успокоился только когда услышал фырканье Фишера. - Это я, Ноэль, это я, - успокоил он его, снова краснея, когда лицо Ноэля озарила чудесная улыбка. - А, теперь ты краснеешь? – пропел Ноэль, перемещая кромку свитера вверх, чтобы коснуться как можно большего участка кожи. Кэмерон выдохнул, потирая лицо. - Ноэль? - Что такое? - А ты? Ты не играешь, так? Вопрос с оттенком страха, который Фишер сразу заметил. Он с улыбкой подул на плечо, одной рукой по-прежнему доставляя удовольствие, а другой - взъерошил непокорные волосы нереального цвета. - Я не так хорош, Кэм, - он насладился спокойствием в улыбке Кэмерона. - Ноэль? – снова позвал Кэмерон. Ему не удалось замаскировать детский тон, который, вопреки его надоедливости, Ноэль обожал. - Займешься со мной любовью сегодня ночью? Он чувствовал себя дураком, но он всегда хотел, чтобы Ноэль вошел в него. Чтобы они слились физически, чтобы наконец придать форму тому, что он представлял уже давно. - Я никуда не уйду, Кэм. И Кэмерону было достаточно.