Сделай шаг ко мне во мрак, Отдаваясь свободной страсти. Свет дневной твой злейший враг, Больше он над тобой не властен.
Ужин был больше похож на человеческий, что довольно сильно удивило Альфреда. Когда он спросил, действительно ли могут есть запеченное мясо, которое вряд ли приготовил Куколь, то в ответ лишь получил улыбку от Графа и ехидный смешок от Герберта. Юный вампир, не уверенный в своих действиях, отрезал небольшой кусок от того, что лежало у него на тарелке, и осторожно отправил его в рот. Вот только он ничего не почувствовал: ни вкуса, ни того, горячее оно или холодное. Альфред вопросительно приподнял бровь и попробовал еще раз. Он мог бы охарактеризовать это, как... Пресное печенье. Парень много не знал о жизни вампиров, поэтому сейчас еще больше стал надеяться на то, что Герберт посвятит его в некоторые тонкости вечной жизни. Как только Куколь унес пустые тарелки, блондин поднялся со своего места и довольно быстро оказался позади Альфреда, который продолжал сидеть, рассматривая зал. Парнишке хотелось снова обсудить все это с Сарой, думая, что до этого она просто была в не том расположении духа. Ему было интересно ее мнение хотя бы на счет обычной еды. Он не осмеливался поговорить об этом с Графом, понимая, как глупо будет выглядеть. — Ну и что ты сидишь? Будто это я заказывал экскурсию, а не ты, — фыркнул Герберт, смотря на собственные ногти, будто бы ища в них изъян, хотя прекрасно понимая, что они в идеальном состоянии. Он должен был быть идеальным даже в таких мелочах. Может, именно поэтому он так тщательно подбирал свои наряды каждый день. Альфред, оторвавшись от своих мыслей, откидывает голову назад, чтобы посмотреть на блондина, а затем переводит взгляд на Графа, как бы спрашивая у того разрешения. И, когда тот кивнул, юный вампир поднялся со своего места, уже предвкушая прогулку. Ему не терпелось рассмотреть каждую плиту и услышать хоть что-нибудь о династии Фон Кролок.***
Когда Альфред впервые очутился на крыше замка с профессором, то кладбище показалось ему устрашающим. Пожалуй, оно пугало его даже больше, чем само жилище Графа и его сына. Сейчас же пристанище мертвецов казалось ему завораживающим. Он хотел узнать о каждом надгробии и о каждой истории тех людей, которые лежат под тяжелыми каменными плитами. Альфред невольно залюбовался Гербертом. Тем, с какой легкостью он открывает ажурные ворота, истинный цвет которых нельзя было разглядеть под слоем коррозии, и тем, с какой грацией он заходит на территорию кладбища. Он, казалось, был не меньше заинтригован, чем сам Альфред, хотя, как думал шатен, был здесь тысячу раз. Герберт грациозно проходит по тропинке мимо могил, хотя сам Альфред замер у первого же надгробия, пытаясь разобрать, что написано на плите. Парень, вспомнив, что не один здесь, резко поднял голову в поисках своего сопровождающего и, заметив, что Герберт отошел от него довольно далеко, бросился в ту же сторону. И все было бы хорошо, если б Альфред учел одну маленькую деталь. Корягу, о которую, собственно, он и споткнулся. Нос парня не встретился с землей только из-за того, что шатен во время успел схватиться за руку Герберта. Блондин вопросительно изогнул бровь и улыбнулся, тут же пытаясь убрать эту эмоцию со своего лица, надеясь, что Альфред не заметил этого. — Ты бы был поаккуратнее со своими ногами. А то отец как раз высадил осины. Так, на всякий случай, от непрошеных гостей, — Герберт сказал это довольно добродушно и, как и в столовой, ехидно улыбнулся. Конечно, вряд ли бы он позволил наткнуться Альфреду на осину, которых благодаря стараниям Графа не было ни в замке, ни рядом с ним. Вот только, кажется, Альфред действительно поверил словам Герберта, судя по тому, каким испуганным взглядом он начал осматриваться в поисках злосчастного дерева. Блондин аккуратно высвободил свою руку, за которую до сих пор держался Альфред. Он не хотел признаваться даже себе в том, что уже перестал обижаться и ему было приятно показать их гостю кладбище, держа того за руку. — Зачем тебе вообще эта прогулка? В замке есть места гораздо интереснее, чем место упокоения игрушек моего отца, — блондин вопросительно изогнул бровь и чуть наклонил голову набок. В лунном свете Герберт выглядел еще прекраснее, чем при свечах: скулы были еще острее, светлые волосы ярче выделялись в ночной тьме, вот только обычно зеленые глаза сейчас были почти что черными. — Я... Я хотел бы узнать историю Вашей семьи, — сбивчиво ответил Альфред, наконец-то отвлекаясь от рассматривания Фон Кролока. При их первой встрече шатен опасался Герберта, будучи уверенным в том, что тот обязательно навредит ему. Сейчас же... Сейчас ему было комфортно рядом с вампиром. И, пожалуй, рядом с сыном Графа ему было гораздо спокойнее, чем рядом с Сарой во время их прогулок. Та постоянно, за исключением сегодняшней ночи, болтала о всякой чепухе, которую Альфред благополучно пропускал мимо ушей. — Вашей? Можешь обращаться ко мне просто: Ваша Милость, я не обижусь, — Герберт усмехнулся и направился чуть правее, где, как оказалось, была самая первая часть кладбища. Альфред последовал за блондином, а затем вопросительно посмотрел на того, не понимая значения его слов. Он был слишком увлечен захоронениями, чтобы вдумываться. — Ну, если ты не забыл, то мой отец — Граф. А я был и остаюсь Виконтом, его сыном, — спокойно проговорил Герберт, видимо, решив пока больше не издеваться над Альфредом. Он видел, что тот проявляет истинный интерес к их семье, поэтому и подумал оставить свои шутки на потом. Блондин опускается на край одной из плит и проходится кончиками ногтей по надписи. — И в ночи познаёшь новую жизнь, — проговорил Герберт и поднял взгляд на Альфреда, рассматривая того. — Это написано на латыни. Отец рассказывал, что именно эти слова он сказал моей матери перед ее смертью, которая, кстати, умерла ровно 104 года назад в эту ночь. Наверное, даже смешно, ведь она была дочкой католического пастыря. Люди больше всего кричат о своей вере, молят о прощении, но ничего не делают, чтобы исправить свои ошибки или хотя бы признать их. Наверное, проще всего списать их на Высшую силу. Вот только чем это помогает? Альфред немного замешкался, не зная, что ответить на этот вопрос. Он никогда не задумывался об этом, принимая веру за должное. Видимо, у Герберта было гораздо больше времени подумать и понять суть людей. Юному вампиру с детства внушали, что вера в Высшие силы — неотъемлемая часть жизни. Хотя эти же люди отрицали существование вампиров и принимали Альфреда с профессором за ненормальных, которые еще не перестали верить в сказки. Интересно, чтобы те сказали сейчас, узнай они о том, кем стали Амбронсиус и его студент? Шатен встряхивает головой, отгоняя подобные мысли, а затем присаживается рядом с Гербертом, надеясь, что тот не столкнет его в грязь. — Мать была смертной. Я не знаю, как она умудрилась не заметить то, что отец отличается от обычных людей. Может, она просто считала, что он излишне романтичен, раз встречался с ней только после захода солнца. Люди глупы. Они не замечают очевидного, но ищут смысл там, где его не следует искать, — продолжил Герберт, так и не дождавшись ответа от собеседника. — Родителей отца поймали охотники. Примерно такие, каким был ты, когда только пришел в замок. Вот только они были гораздо решительнее, — Герберт улыбнулся и посмотрел на Альфреда, затем ласково потрепав парня по голове. Блондину нравилось рассказывать вампиру о их семье. Граф Фон Кролок никого и никогда не посвящал в это, кроме сына, поэтому Виконт был немного удивлен тем, что отец разрешил подобное. — Раньше отец жил на Побережье, но после смерти родителей перебрался сюда вместе с Куколем. Он был рядом с отцом с самого его детства, поэтому и решил не оставаться в старом замке, — добавил Герберт и на пару секунд прикрыл глаза, будто бы представляя себе прошлое поместье Фон Кролоков. Он множество раз читал книгу, посвященную его предкам, которая хранилась на самой верхней полке библиотеки Графа, и знал практически всю историю своего рода.