I'm brOKen

      Над Джерси сгущались тучи: такие же черные, как и души людей в наше время. Устроившись около окна с чашкой горячего кофе, я вдохнул его горьковатый аромат, смотря вниз, на вечернюю суету города: офисные работяги торопились домой после тяжёлого рабочего дня с небольшими чемоданчиками в руках, вызывая такси; женщина, стоявшая под навесом одного из зданий, подняла ворот своего лёгкого пальто, пытаясь защититься от суровых порывов ветра.       Вскоре послышались первые раскаты грома — стихия явно заявляла о своих правах. Поправив спадающий с плеч плед, я сделал небольшой глоток, поставив чашку на пол. Первые капли дождя уже сорвались вниз, пачкая асфальт тёмными кляксами. Люди торопливо раскрывали шапочки зонтов; фонари зажглись раньше обычного, пока окна заливало дождевой лазурью.       В такие дни я чувствовал себя как никогда уютно, сидя на полу в комнате, охваченной приятным полумраком. Время от времени ко мне присоединялся Тоффи — любимый пёс Фрэнка. Расположившись у моих ног, он мирно сопел, вытянувшись во всю длину и лежал так до тех пор, пока не слышался долгожданный щелчок ключа в замочной скважине, оповещающий о том, что вернулся Айеро.       Жаль, что пёс не понимает, что его хозяин уже никогда не вернётся.       В очередной раз вспомнив образ музыканта, я печально улыбнулся, обводя взглядом некогда блёклые стены, которые я заклеил рисунками с изображением парня. Будто по кусочкам: на одном листе красовался выразительный взгляд глубоких ореховых глаз; на другом — губы, растянувшиеся в этой прекрасной, кривоватой улыбке, которой он любил одаривать меня каждое утро, целуя в висок.       Раздался очередной раскат грома, заставляющий меня вернуться в реальность. Обвив чашку пальцами, я ощутил, что кофе уже давным-давно остыл.       Проваливаться в раздумья на несколько часов уже стало для меня нормой.       Майки частенько навещал меня, перед этим простояв под дверьми достаточно долго, ожидая, пока Тоффи, наконец, не оповестит меня о госте громким лаем на всю квартиру.       — Ты в порядке? — первым делом спрашивал брат, как только я открывал дверь.       — Я чертовски в порядке.       Майки рассказывал мне о том, что творится за пределами моего жилища, пока я, собственно, отбывал в нём все свои дни, даже не выходя, чтобы забрать почту, которая переполняла ящик до отказа.       Всё, что я хотел услышать, — какие-нибудь новости о музыканте, которого я не видел уже около полутора года. Ведь он просто ушёл. Испарился. Твердя, что так нужно. Что так будет лучше.       В ответ брат, как обычно, отрицательно вертел головой. А я вновь погружался в свои мысли. Может, пора уже забыть? Этот вопрос звучал в моей голове каждый раз, когда я не узнавал ничего, что могло бы быть хоть как-то связано с Фрэнком.       Рано или поздно в каждой истории наступает конец. Каким бы он не был, стоит просто принять его и жить дальше. По крайней мере, так говорил Майки. И он был чертовски прав.       За столько дней, я всё-таки решился выйти из квартиры, чтобы забрать почту. Захватив на обратном пути оставленный у дверей плед, я, как обычно, разместился у окна. Чашка с остывшим кофе так и осталась стоять на полу, пока я перебирал просроченные счета за квартиру.       Одна бумажка заменяла другую, пока я не наткнулся на белый, не подписанный конверт. Отбросив лишнее, я неумело распечатал его, развернув слегка помятый лист бумаги. Воздух в одно мгновение будто выбило из лёгких, когда я прочёл первые строчки письма, узнав аккуратный почерк музыканта.       «Привет, Джи.       Если ты ещё не порвал это письмо и продолжаешь читать — я горжусь тобой, ведь понимаю, насколько это сложно.       Скорее всего, ты возненавидел меня, после того, как я бесследно ушёл, сказав что-то напоследок. Но, так было нужно, вскоре ты и сам это поймёшь. Просто, потребуется время.       Как бы мне хотелось волшебным образом отмотать стрелки часов вспять и сделать то, что я уже никогда не смогу сделать: проводить с тобой больше времени, сидя у окна под раскаты грома, с чашкой кофе в руках. Я знаю, как ты это любишь. Ещё, я знаю, как ты любишь меня, настолько же искренне, по-детски, как и я тебя.       Но, ужаснее всего — видеть как страдают твои близкие, ведь так, Джи? Я болен лейкемией.       Прости, что обманул тебя, так правда было лучше. Я не смог бы умирать на твоих глазах. Чувствуя, насколько тебе больно, стирая твои слёзы бессилия.       Всё, что мне хочется сейчас — быть рядом с тобой, но я всячески пытаюсь пересилить себя. Прошло всего несколько дней, с тех пор, как я ушел, но, кажется, я уже начинаю сходить с ума. Телефон давным-давно сдох от твоих непрерывных звонков. Осталась пара месяцев.       Совсем скоро и моя жизнь встретит свой конец.       Я попросил отдать тебе это письмо через некоторое время, когда всё уляжется. Когда ты забудешь меня, начав новую жизнь. Хотя, это очень глупо и эгоистично — напоминать о себе спустя это „некоторое время“. Но ты должен знать правду.       Просто помни: Я люблю тебя больше, чем могу выразить. И буду любить до своего последнего вздоха. Будь счастлив. Не бойся мечтать. Я всегда буду где-то неподалёку, мой милый Джи.       Твой Фрэнки.       P.S. Хэй, Джи, ты ведь знаешь, что я не умею писать письма?».       До последнего сдерживаемые слёзы запачкали лист бумаги, который я из последних сил держал дрожащими руками, вновь и вновь бегая глазами по строчкам письма.       Прижав помятый листок к груди, я запрокинул голову срывая голос в нечеловеческом крике. Я отказывался верить в это. Он просто решил пошутить, Фрэнки ведь всегда любил пошутить.       Горло уже начинало першить, когда я повалился набок, сворачиваясь калачиком. Тело содрагалось в тихих всхлипываниях, пока я не переставая нашептывал его имя осипшим голосом, будто Фрэнк способен услышать меня, прийти ко мне.       «Я всегда буду где-то неподалёку, мой милый Джи»