Не знаю, доказал ли я это всем, но я точно доказал это себе: мы не прикованы к этой планете. © Нил Армстронг
Я проваливался в сон. Или уже в нем находился? Не могу сказать, как долго это продолжалось. Словно с того самого момента, как это началось, понятие времени для меня стало таким растяжимым или незначительным, что уже нет смысла подсчитывать его. Разные ощущения накатывали волнами. То казалось, что я — Бог, имеющий власть над жизнью и смертью, создающий и уничтожающий целые цивилизации одним щелчком пальцев. То казалось, что я — ничтожный микроб, который всю свою жизнь занимается одним и тем же делом, которое даже ни на йоту не влияет на окружающую среду. Было достаточно забавно, учитывая то, что фантазирование — не мой профиль, а здесь все выдумывалось за меня. Или я внезапно овладел таким любопытным явлением или способностью, как безграничная фантазия. Но это слишком сложный вопрос, так что отставим его в сторону. Мне стало скучно. Говорят, скука — один из самых страшных грехов, и одно из самых страшных наказаний. Болезнь, от которой устаешь сильнее, чем от любой работы, и отчаянно не хочешь ее появления. В любом случае, когда-нибудь мне все равно стало бы скучно — не висеть же всю жизнь в этом беспросветном гиперпространстве, вздрагивая от резкой смены уровня самооценки каждые несколько секунд. Я дернул рукой, пытаясь отогнать это необычное безумие, проснуться наконец от этого жуткого сна. К счастью или нет, но высшие силы, по-видимому, были расположены ко мне весьма благосклонно этим днём. Оно прекратилось. Восприятие треснуло на миллионы кусочков, тьма рассеивалась под натиском яркого белого света, пока я окончательно не ослеп, беспомощно барахтаясь в этом страннейшем месте. И вновь не обрёл зрение, в следующую секунду замирая в благоговении. Дыхание перехватило, и я ещё больше удостоверился в том, что вижу диковинный сон, на который моего воображения ни за что не хватило бы, будь я в здравом уме и в реальной жизни. В человеческом языке нет таких слов, чтобы описать это чудо, но можно было и попытаться. Сотни миллиардов звёзд сияли перед моими глазами сверхновыми, а я все не мог насмотреться. Они были так близко — лишь протяни руку, касаясь подушками пальцев обжигающих лучей, и в то же время — так далеко, что ни один космический корабль не долетел бы до них и за тысячу лет. Попытка дотянуться до одной из них увенчалась отнюдь не успехом. Впервые за весь сон я смог разглядеть своё фантомное тело. Если говорить точнее, прочувствовать его, так как я не был уверен, что до сих пор имею глаза. Я выглядел, как пульсирующий комок света, точная такая же звездочка, как и миллиарды вокруг. Затерявшаяся среди бесчисленных множеств. У меня не было ни рук, ни ног, ни головы как таковой, так что я весьма удивился тому, что все ещё сохранил свой разум. Хотя, кого это в принципе волнует — все-таки, я вижу сон, я в сновидениях любые сказки становятся реальностью. За этой мыслью потянулись и другие, скептические настроенные. То, что я в данный момент лицезрел, выглядело, откровенно говоря, бредом сумасшедшего. И что это я так употреблял перед сном? Что бы это ни было, оно весьма крепкое. И имеет внушающие последствия. Никогда больше не пойду в тот наркопритон с сомнительным названием, а я полностью уверен, что в этом замешан владелец этого заведения. Уж слишком подозрительно он на меня смотрел, когда я покупал у него наркотики на анализ, уж очень злобно хихикал и потирал руки. Да я вроде даже не открывал пакетики, сразу отправляясь в постель. Или я брежу? Буквально ощущая каждой клеточкой моего нового тела раздражение, проникающее все глубже и глубже в душу, я отчаянно пытаюсь сделать что-нибудь. Как патологическому ученому, бездействие было мне равносильно смерти, ровно как и скука. Сколько себя не помню, постоянно пытался что-нибудь да исследовать и изучить. Но вот чтобы стоять — или в данном случае «висеть» — без дела, так уж никогда. Попытался подвигаться — и вновь меня настигает неудача. Черт возьми, да двигайся ты уже, бесполезное тельце! И опять ли это Боги, или комок света решил наконец повиноваться моим жалким приказам, но я, или то, из чего я собственно и состоял, дернулось в сторону, приближаясь на опасно близкое расстояние до соседней звезды за считанные секунды! Это огромное расстояние, которое, как мне казалось, невозможно было преодолеть и за тысячи лет, оказалось всего лишь жалкой парочкой метров. Да что за восприятие такое… Дело пошло быстрее. Как оказалось, чтобы управлять этой кучкой фотонов, нужно было использовать сильный эмоциональный импульс, как посылая мысленный сигнал, прибавляя к этому ещё и визуализацию процесса и физические потуги. А может что-то и лишнее, все-таки я не сильно разбираюсь в этой сфере. У меня даже получилось обойти несколько десятков звёзд без каких-либо столкновений. Заходить дальше я не рисковал. Все же, мне ещё не было известно, как отреагирует нечто подобное мне, если я попробую с ним слиться. Забавно, что я уже начинал относиться к сну как к яви. Слишком натурально все выглядело. Да и в любом случае, почему бы и не поиграться в фантастику, раз до того дело дошло? Плавно лечу дальше, огибая своих собратьев разными способами. Вроде бы, согласно законам реального мира, это должно помочь выработке навыков. Мало ли, может понадобиться. Передвигаться получалось все легче, это уже были не дерганые рывки эпилептика, а вполне сносное перетаскивание себя, отдаленно даже напоминающее полет. Остановиться я решил лишь через минут десять по моим ощущением, благо, теперь понятие времени восстановилось в норму. То есть, в то состояние, которое у меня обычно в жизни реальной. Я резко затих, а мысли мои спутались в тугой клубок. Звезда, которая буквально несколько минут назад выглядела совсем обычной и ничем не отличалась от других, внезапно начала мерцать. Это было незаметно первые несколько секунд, затем мерцание стало интенсивнее, пока в моих глазах не начало рябить. Тьфу, в каких глазах, у меня же их нет… Непривычное ощущение. Комок света резко засиял, и так же резко потух, исчезая во тьме, внезапно его поглотившей. Это было… необычно. Я только что наблюдал смерть одной из звёздочек. Мысль пришла сама собой, словно нечто необыкновенно естественное, что всегда должно было быть. Лишь сейчас я заметил, как мерцают и исчезают десятки светил вокруг, и как из места занимают новые, намного меньше, чем прежние. Зрелище поистине удивительное, кажется, я курил действительно мощную вещь. Как все-таки странно, что я не замечал этого ранее. Или мое воображение придумывает все по ходу дела, не особо задумываясь, что об этом подумает его хозяин? Отправляюсь далее, когда понимаю, что задержался слишком долго. А звезды все угасают, рождаются, мерцают, и снова умирают. Однообразие, и всего то. Ха, люди и вправду безнадёжны, если так посмотреть. Ему то сейчас повезло увидеть жизненный цикл чего-то подобного звезде, то, что ещё никогда не видел ни один из представителей человеческого рода, а ему все мало да мало. Что поделать — такова природа. Затормаживаю возле одной маленькой неприметной звёздочки. Пристально в неё вглядываясь, я попытался понять, что же такого привлекло меня в этом экземпляре. Задача была поистине трудной, но справился я с ней относительно быстро — путём сравнения с остальными светилами. Она была значительно тусклее, чем остальные комки света. Притом становилась ещё тусклее с каждой секундой, отнюдь не вырастая в размерах. Эта штука умирала молодой! Дико, неописуемо, выходя из всех общепринятых рамок, но так и есть! Я дернулся к ней, позабыв о любой безопасности, в порыве жалости пытаясь как-то ей помочь, хотя в глубине души понимал, что и сам то не специалист в этом деле, и моя «помощь» не окажет никакого положительного эффекта. А мне, видимо, плевать вообще на внутренний голос. В одну секунду я перехожу полосу допустимого, заходя на слишком опасную зону. Я уже очень горько пожалел о том, что так глупо понёсся к умирающей, но уже было поздно. Огромная сила гравитации хлынула на меня цунами, а мои попытки выбраться из дикого круговорота показались мне необычайно жалкими ещё в самом начале. Пронзительный писк заблокировал все мои ощущения, и я в один миг и ослеп, и оглох, потому что я слышал и видел только чувствами. Я заметался в попытке выбраться, забываясь в беззвучном крике. Слияние ещё в самом начале казалось мне занятием далеко не безопасным. И, видимо, не зря, потому что как только я вошёл в эту вроде бы беспомощную и безобидную сдыхающую ко всем чертям звезду, фантомное тело насквозь пропиталось болью, потому что что-то чужеродное и незнакомое отчаянно пыталось вытолкнуть меня из себя, но ни у меня, ни у него ничего не вышло. Последнее, что я видел — это я и мой вынужденный сосед со стороны — какая-то звезда-мутант, немного раздвоенная и вибрирующая. А потом я проснулся. Точнее, все просто исчезло из поля зрения, надоедливого звона в ушах тоже замечено не было. Так что сложными логическими вычислениями я пришёл к выводу, что жуткий кошмар меня больше не преследует. Я так и продолжил лежать, еле дыша, но не открывая глаз. Просыпаться отчаянно не хотелось, как не хотелось и вновь оказываться в обычной привычной мне обстановке. Уж слишком понравилось мне путешествовать среди звёзд, как-то более менее освоился с тем, что каждую секунду происходит что-то необычное, а тут — бац! — и ты снова самый обычный и скучный человек среди семи миллиардов других. Но и с тем совсем не хотелось лежать дальше в постели, так сильно ассоциирующейся с дикой животной болью и таким же диким сном. Все же, сны — не мой профиль. Даже несмотря на то, что последний был подозрительно красочный. А пришлось. Отлепляю веки я тяжело, в висках отдаёт глухой болью, словно после пьянки — опять убеждаюсь в том, что перед сном я употреблял нечто серьёзное. И тут же застываю. Потолок незнакомый. Нет тех привычных трещинок, которые я любил рассматривать перед сном на протяжении нескольких десятков лет. Нет того самого окна с полупрозрачными бордовыми шторами, обычно всегда пыльными, так что утро сопровождалось несколькими оглушительными чихами — своеобразная утренняя традиция. А этот потолок был неправильный — идеально гладкий и сероватый, в отличии от моего — бежевого. Так я бы и пялился в потолок, как какой-то больной, пожалуй, всю свою жизнь, если бы в комнату не отворилась дверь, и не послышались звуки шагов. Мягкие шаги, словно передвигаются в шерстяных пушистых тапочках, притом очень бесшумно. Как будто специалист по тасканию из холодильника еды по ночам. От собственной мысли засипел, пытаясь сдержать сдавленное хихиканье. — Азриэль, ты в порядке? — в голосе явно сквозила тревога, видимо, тревога за мое психическое состояние. Как бы мне не хотелось, а сон, как ни странно, все ещё не оканчивался. Я не отрывал взгляд от потолка, впрочем, перестав хихикать как душевнобольной. И начал резво анализировать ситуацию, благо, умения анализировать и мыслить адекватно я ещё не лишился. Вроде бы. В любом случае, я очень на это надеюсь, если уж не верю. Во-первых, я все ещё сплю и вижу странный сон про звезды и их жизненные циклы. Но сон очень длинный, что им обычно не свойственно. Далее, просыпаюсь я в незнакомой комнате с другим потолком, и ко мне обращается, видимо, женщина, которой явно не безразлично мое здоровье. Ах да. Меня зовут Азриэль. Неужели мозг не мог придумать ничего более реалистичного, чем какое-то демоническое имя? Что ей ответить? Я ведь не знаю их диалекта… То, что говорит она на абсолютно незнакомом мне языке, я понял ещё с самого начала, ведь это был не русский, и даже не английский, и ни один из всех тех языков, с которыми я хоть приблизительно был знаком. Как ни странно, я легко понимал значение сказанных ею слов, словно… Словно мое тело воспринимало их несколько быстрее, чем понимал мозг. Парадокс, но это так. Я в порядке, не волнуйся. — Я в порядке, не волнуйся, — пропел я, уже не воспринимая происходящее как нечто удивительное. Слова появились сами, из ниоткуда, словно я их знал с самого рождения. Кажется, мое логическое мышление просто пришибло, ибо как ещё объяснить это отстраненное отношение к этому? Голос мой был какой-то детский. Не то чтобы девичий, было ясно, что он принадлежит мальчику, но слишком юному и невинному. Сразу возникает ассоциация с безобидными наивными детками из мультфильмов, что всегда ведутся на обман комичных мошенников. И продюсерам, видимо, вообще плевать, что дети в современном мире само олицетворение пронырливости и наглости! Но кому как, это ведь тоже один из спорных вопросов… — Что же, это отлично! — затараторила женщина, к которой я так и не решился повернуться, все так же отшибленно таращась на потолок, — Подожди минуту, мое дитя, я сейчас же принесу тебе завтрак. Азгор заглянет попозже, он сейчас весь в разъездах, ты же знаешь. В следующую же секунду захлопнулась дверь, причём так громко, что я невольно зажмурился. Любые звуки все же воспринимались мной достаточно остро. Эта леди вроде бы была очень рада, сам не понимаю почему. Ведь ей до меня и дела никакого не должно было быть — мы же не состоим в родстве никаком, да и голос её я никогда не слышал ранее. Ладно, это на потом. Воспользовавшись паузой, я резко вскочил с кровати, даже умудрившись не запутаться в длинном белоснежном одеяле и тут же упал обратно, чувствуя, как кровь начала приливать к голове. Резко сменился центр тяжести организма, и я это ощутил как нельзя кстати. Ноги держали отвратительно, словно я никогда на них стоял. Незнакомые конечности, ощущения, да и я чувствовал что-то лишнее на своём теле: в районе копчика, и на голове. Что-то вроде наростов, но я так и не понял, чем это могло быть. Это было очень неправильно, и я плюхнулся на кровать обратно в неком ступоре, переваривая внезапно получившую информацию. В мозгу мелькнула безумная и жуткая мысль. Эх, ладно. И это откладываем на потом. Глубоко вздохнув, я снова открываю глаза и начинаю рассматривать помещение, в котором я нахожусь. Это был определённо не медицинский отсек, как мне показалось вначале, но и не моя комната. Огромные габариты отличали её от моей достаточно скромной холостяцкой берлоги. Выполненная в каком-то необычном стиле, совмещающего в себе и модерн, и кое-что из средневековья, серый потолок и серые стены, где-то покрытые обоями цвета охры. Обстановка в плане мебели была достаточно скудная — кровать, на которой я непосредственно и находился, деревянный стол со стулом, высокий резной шкаф и креслице напротив него. Не так уж и много, но жить можно. Учитывая то, что это лишь одна комната, и ещё есть надежды на остальную квартиру. Или может дом, или заведение, где я вообще мог очутиться. Невольно вздрагиваю, вспоминая о том, что по сути это сон. Это ведь сон? Мы же хотели отложить это на потом… Перевожу взгляд на свои ноги и перестаю дышать. Это что… розыгрыш? Ноги были обуты в какое-то странное подобие носков или валенок, очень плотно прилепленных к ногам, плюс ещё шерстяных и весьма тёплых. То бишь, я просто не мёрз, вот откуда это предположение. Самое странное — на ступнях эти носки вообще не отличишь от лап. Я и пальцами мог шевелить свободно. Жуткая и безумная мысль становилась все более реалистичной. Наткнувшись взглядом на одной из стен на зеркало, я беру волю в кулак, поднимаю свою тушку и с огромными усилиями передвигаюсь к желанной цели. Черт возьми, словно в первый раз хожу, да что же это такое. Да и ниже вроде стал раза в три… Дохожу до зеркала и внимательно себя осматриваю. Что у нас есть? Итак, я — антропоморфный козел ростом с семилетнего ребёнка, у которого самое угрожающее — две пары мелких затупленных клычков, почти проглядывающиеся рожки, которые я так изящно обозвал наростами, одетый в штаны и желто-зеленую кофту, отдалённо напоминающую свитер или толстовку. Воображение сошло с ума. Но это не сон. Щипаю себя на всякий случай, и опять убеждаюсь в своей жуткой и безумной мысли. Каким-то «чудеснейшим» образом я попал в тело этого существа и без понятия, что тут вообще происходит. Слишком все реалистично. Ох я влип... Ладно. Ладно. Играем по вашим правилам. Пусть будет так. Теперь я — человекоподобный козлик, одетый в полосатый свитер. Теперь я......Азриэль…