Это был, кажется, закат… Один из тех летних закатов, чья багровая тень с отчётливо выраженным оттенком крови так слепит мои глаза, что упорно вглядываются в неё…
И в голове так настойчиво зудит мысль: «Я дура… Боги мои, какая же я дура».
Полуразрушенные, хоть и выглядящие ещё принадлежащими цивилизации, но фактически уже безнадёжно заброшенные высотные здания…
Тянущийся к ложащемуся спать светилу, закручивающийся и растворяющийся то тут, то несколько поодаль тусклый, серовато-чёрный дым…
Опалённые деревья, на оголённых скелетах ветвей коих болтаются пока ещё редкие клочки липкой Паутины; нескоро, ой как нескоро появятся здесь робкие листья, бутоны…
Каменная пустыня, возникновение которой – моя вина. Невольный ужас опутывает тело.
За спиной еле слышно перебирают суставчатые лапы, а в нежном клацании жвал звучит претензия на ласку, успокоение…
Опять? Что им нужно? Ведь наша сделка закономерно прекратила своё существование с выполнением обеими сторонами заявленных в Договоре условий, разве нет?
Они обрели очередной мир для построения своего Гнезда – я смогла исполнить данное некогда обещание, отомстив своему, попавшему в жернова Истории, народу.
Вырезав его до основания… По щеке пробегает непослушная слезинка, и подламываются колени…
- Госпожа, - шелестящий, покорный и родной шёпот за спиной, звук которого заставляет облегчённо выдохнуть.
- Что, Астарт?
- Вы довольны, Госпожа? – опешив от такой дерзости, я оборачиваюсь.
Мой первый – и слава всем Богам, всё ещё единственный – Жрец сошёл с ума? Но он кажется лишь искренне обеспокоенным… Ненавижу, когда меня жалеют…
Судьба слишком часто доносила до меня тезис об абсолютной недопустимости проявления слабости, о том, какие отвратительные последствия имеет данное проявление.
Да-с… И внезапно понимаешь, что в твоей душе нет ни единого миллиграмма счастья. Ты ведь хотел честный ответ, Астарт? Хотел, чтобы я вслух признала это?
- Нет, - делаю шаг вперёд и утыкаюсь лицом в пушистые волоски на грудной клетке Паука. Какой же он всё-таки тёплый…
- Что будем делать, Госпожа?
- Уходить, - поднимаю голову, читаю нежность в его глазах, и чувствую, как куда-то уплывает мир, и единственный якорь – его вопросы:
- Куда?
- В иную реальность.
- Когда?
- Через три дня.
- Почему?
- Нам нет здесь места.
Он грустнеет и отстраняется.
- Тебе что-то не нравится в плане нашего побега?
- Твоего побега. Ты уходишь одна, - внутри Паука полыхает почти ощущаемая мной физически ярость, фанатично уверенная в своей правоте. – Я не могу бросить свой народ!
- Тогда я тоже останусь, - для меня всё просто и понятно… в отличие от Астарта.
- Тебя же съедят здесь, - все прочие эмоции почти смыты волной тревоги.
- А там я сойду c ума, - отворачиваюсь. И несмело спрашиваю: - Ты окончательно решил? Может, передумаешь?
- Всё может быть, но не всё дозволено, - звучит, затуманенный льдом, ответ Жреца. Так всегда.
Я уже почти готова привыкнуть к мысли, что никогда не стану превыше Долга в его глазах – есть ли тогда хоть какое-то смысловое наполнение и оправдание для моих дальнейших попыток в этом направлении?...
- Что же, передумаешь – приходи, - свечением заготовки портала в руках даю понять, что разговор окончен.
- Что бы ты хотела сказать мне в конце? – собеседник проявляет ожидаемую от него проницательность… Как мило.
- Выход – в точке входа. Всегда.
- Прощай.
Такое безапелляционное... А я, дура такая, ещё надеюсь на что-то. На какое-то чудо. Вот только, боюсь, чудес, увы, больше не предвидится...
***
… Нервная, я меряла своё, столь любовно обставленное, логово шагами. Астарт не появился ни в назначенный мною срок, ни через неделю – а ждать дольше было просто бессмысленно.
Значит, мне действительно пора: делать здесь больше нечего; все дела окончены… Какой толк в том, чтобы понапрасну травить себе душу? Я не мазохистка.
Надеюсь, его не будет на церемонии прощания… Я искренне на это надеюсь. У него свой мир – у меня свой. Да будет так.
***
Способная испугать, пожалуй, любого, кроме меня, огромная толпа собралась на площади.
Большинство недвижимо спокойно скучало, молодёжь весело переговаривалась, старики поделились на две группы: одни хотели, чтоб я осталась, и немного жалели, другие же рады были бы никогда меня больше не лицезреть…
Но все провожающие были единодушны в одном желании: ограничить мою свободу вмешиваться в дела свежеобразовавшейся элиты моей бывшей родины – и при этом они оставались благодарны мне за помощь! Но не желали дать мне и шанса изменить текущее положение дел, полностью их устраивавшее…
Вполне логично, в принципе. Стоя на возвышении, я могла видеть их всех. А Астарта всё не было... Что-то таки оборвалось внутри. Глупая, глупая я...
- Я не могу сказать, что мне жаль с вами расставаться – это было бы неправдой – но всё же за эти месяцы я привыкла к вам, и неизвестность меня пугает. До определённой степени… Всё же я вынуждена идти: гуманоиду не место среди негуманоидной расы; думаю, вы и сами это прекрасно осознаёте. Прощайте!
Белое пятно света передо мной – и чей-то призывающий остановиться крик позади… Не люблю долгие прощания. Не люблю сковывать себя ненужными мне обещаниями.
Если обернусь - останусь. Шаг. Ещё шаг. Перебарывать настойчиво искушающего беса любопытства всё труднее и труднее.
Осталось чуть-чуть... Ну же, давай, Джилл, я знаю, ты можешь!...
Всё, я в портале, который тащит меня куда-то, в какой-то мир, давно оставленный Разумными. Остаётся лишь верить в Судьбу и уповать на почти легендарную удачу...
Жаль, что я почти стёрла воспоминания о прошлом... или не жаль? А Шут его знает.
И почему у меня ощущение захлопнувшейся мышеловки?...
