Очки

— Детка... — Казуки поджидает в коридоре, наблюдая. Пока шла фотосессия, он с интересом заглядывал в помещение, вызывая недовольные взгляды Манабу, который тут же его заметил и обреченно вздохнул. «Уйди», — было сказано одними губами, но Казу точно понял, что имел в виду объект его наблюдений. Смущается или, вероятно, тому просто не нравится присутствие гитариста в павильоне для фотосессии. Манабу в ответ получил лишь коварную улыбку и тихое «нет». А что еще можно ждать от Казуки? Навязчивый, наглый и нахальный. — У тебя что, дел других нет ? Манабу кинул мрачный взгляд в сторону собеседника и собирался пройти мимо, но Казуки перехватил его за руку. — Детка… — Прекрати. Дергает плечом, но захват слишком крепкий. От назойливого гитариста просто так не отделаться: прицепится, как клещ, и изводить будет весь день своими шуточками. Манабу думает, что вечер сегодня точно испорчен, и, тем не менее, проматывает в голове возможные варианты побега. Казуки знает, знает почти все, о чем думает Манабу, но сегодня у него другие планы. Манабу потрясающе смотрится с рыжими волосами и аккуратными очками в черной оправе. — Поехали, развлечемся. — Я устал, Казу… — Пару часов… Потом я отвезу тебя домой. Манабу решает, что тот все равно добьется своего и лучше согласиться сейчас, чем потерять два часа на бессмысленные споры и разговоры. Казу упертый и не умеет принимать отказы. — Два часа, Казуки, и потом я еду домой… — Как скажешь, — тут же кивнул Казу и обнял Манабу за плечи, направляя к выходу. — Руки убери… *** У Казуки везде много знакомых, и с любым он найдет общую тему для беседы, а в этом клубе каждый второй жаждал общения. Манабу думал, что он здесь забыл, слушая музыку, которая ему не нравится, и помешивая трубочкой коктейль, к которому не прикоснулся. Прошло всего полчаса, а ему казалось, что время тянулось мучительно медленно, как резина. Когда к его другу подошел очередной приятель и тот отвлекся, Манабу решил, что его отсутствия точно не заметят, и выскользнул из-за стола. Поймать такси, уехать домой и забыть этот вечер, как и многие другие, похожие, когда Казуки вытаскивал его куда бы то ни было. Почему Манабу раздражало то, что Казуки уделяет слишком много внимания посторонним, он не мог ответить. Но это намного лучше, чем если бы он докапывался со своими глупыми шуточками. Когда Казуки заметил, что Манабу пропал, он, не говоря ни слова собеседнику и оставив его недоумевать, отправился искать друга и поймал его на дороге. — Ну что ты… — Я домой, — Манабу отвернулся и собрался ловить такси. — Ты никуда не пойдешь. Знакомые руки хватают Манабу за запястье. Казуки тащит обратно, несмотря на трепыхания жертвы. — По-моему, ты и так неплохо развлекаешься, — злобно процедил Манабу и тут же замолчал, осознав, как это прозвучало и как мог это воспринять он. Казуки остановился ровно на секунду, а затем сменил направление куда-то влево от клуба. Дойдя до подворотни, Казуки резко швыряет Манабу к стене и тут же прижимается сам. — Ты ревнуешь. Казу с удовольствием отмечает, как распахиваются его глаза. — Нет… Хотя думай как хочешь, твое право… — И подумаю… В следующий момент Манабу теряет все мысли и забывает все слова и эпитеты, которыми хотел наградить своего наглого друга. Когда язык Казуки проникает между его губ, он делает попытку отстраниться, но тот лишь сильнее втискивает его в стену и раздвигает его ноги коленом. От его действий Манабу, сам не ожидая от себя, открывает рот, тем самым давая Казу возможность проникнуть глубже. — Прекрати, — успел выдохнуть Манабу, когда Казуки оторвался на секунду, — остановись… — Ты же не хочешь, — выдохнул Казу в ответ и положил руки на поясницу. От такого контраста его горячих рук и остывшей под вечерним воздухом коже Манабу вздрогнул. — Признай это… — Что?.. Казуки видит, как меняется его лицо, как он старательно отводит глаза и сдерживает дыхание, старается не выдать себя. Ухмыляясь, Казу скользит рукой по животу вниз по грубой ткани джинсов, останавливается, быстрым движением расстегивает ремень. — Эй.. Накрывает ладонью. Ну конечно, Манабу не позволит. Но… и Казу не остановится, он слишком долго ждал, чтобы хоть как-то вытряхнуть его из своей скорлупы. Ведь Манабу не может быть такой ледышкой на самом деле…? — Ты же хочешь меня. — Нет, Казу, и... отпусти… Врет, нагло врет. Казу чувствует и сжимает член Манабу, на что получает суженный от злости взгляд, но как ни странно, Манабу не предпринимает попытки освободиться. — Ты возбуждаешься… от моих прикосновений…— шепчет Казу ему на ухо и ловко проникает рукой под пояс, под тонкую ткань белья, — ну же…признай. — Нет… — Манабу… У Манабу от его шепота словно кровь кипит в венах, его голос заставляет терять голову и поддаваться на его слова, провокации. Каждый раз сбегать было все труднее… И отрицать, что к неумному гитаристу его притягивает как магнитом. Сколько раз он просыпался от жарких снов с его участием? Сколько раз ловил себя на мысли, что засматривается на него во время репетиций и съемок клипов? Сколько можно бегать?.. — Да… — Что «да»? Скажи… — Казу, не заставляй… — Просто скажи… Казуки ждет хотя бы попытки, лишь бы услышать, что тот хочет, но вместо этого Манабу опускается на колени. Неожиданно. От понимания того, что последует дальше, сердце гулко стучит под ребрами. Быть может… перед ним не Манабу? А его двойник?.. Не может этот человек с такой уверенностью расстегивать его брюки своими тонкими пальчиками. Когда язык Манабу касается головки члена, Казуки втягивает воздух сквозь крепко стиснутые зубы. Это точно не может быть правдой… Казу смотрит не отрываясь, вцепившись рукой в выступы в стене, как Манабу своими аккуратными полными губами сначала обхватывает член , погружает в рот, затем отстраняется на мучительную секунду, лишь для того, чтобы обвести кончиком языка возбужденную плоть. Издевается, изводит. Сейчас он выглядит слишком вульгарно. Укладка, сохранившаяся с фотосессии, очки и бледно-розовый блеск на губах. На губах, которые так… — О боже… — Казуки срывается на стон и, не удержавшись, притягивает Манабу ближе за волосы. Осторожно. Но, кажется, Манабу не против, принимает глубже, цепляется руками за его ноги. Казуки чувствует, как двигается его горячий язык. От такого зрелища и всех этих ощущений все внутри скручивается в тугой узел, воздух вокруг словно вот-вот воспламенится вместе с самим Казуки. Он намеренно отодвигает Манабу от себя, чтобы видеть… как… Сперма растекается по его губам, щекам. Манабу облизывает губы, Казуки снимает с него испачканные очки и кладет на стоящий рядом ящик. — Потрясающе выглядишь… — поднимает одним рывком и целует грубо, кусая, ощущая свой вкус на его коже. Манабу перехватывает инициативу. Очередная неожиданность, но как же чертовски приятно, что он не строит из себя неприступную девочку. Целует сам, скользит языком по гладкой поверхности пирсинга, по шее, прикусывая кожу. Неужели это и есть та сторона, которую он скрывал столько времени?.. Казуки не нужно много времени: один вид Манабу заводит так, что тормоза отказывают. Толкает его к ящику и разворачивает к себе спиной. Сдернуть мешающую одежду – дело секунды. Манабу ложится животом на деревянную поверхность и оборачивается через плечо. Призывно? Казу мысленно стонет: такого развратного любовника он точно не ожидал. Впрочем, как и не думал, что сегодняшний вечер закончится сексом на задворках ночного клуба. Почему Манабу пошел на это? Он не знал, значит, он его хотел… но... Как давно? Это не может быть спонтанным решением, но… только в одном случае – если Казу нравился ему раньше и он хотел этого. Что ж, они получили то, чего желали. Разница лишь в том, что Казуки много раз давал понять мрачной ледышке о своих намерениях и планах. А сейчас тот смотрит так развратно, и белые подтеки на его губах свидетельствуют о том, что Манабу не такая недотрога, каким прежде казался. Казуки усмехается своим мыслям и обнимает со спины, проходится руками по голым ногам, задирает футболку и припадает губами к коже на пояснице. — Казу… — Тише, не торопись.. — Идиот, я хочу уйти отсюда, раз ты… Не давая ему договорить, Казуки быстро засовывает его в рот два пальца. — Детка, ты знаешь что делать, — целует в ухо, ощущая, как мягкий язычок Манабу увлажняет его пальцы. — Умница, какой послушный мальчик. Он знает, что эта наигранная нежность злит Манабу, но он ничего не может с собой поделать. Дразнить, заводить, заставлять хотеть и умолять. — Достаточно… Вынимая пальцы, Казу не может не отметить, как пошло выглядят уже успевшие покраснеть и припухнуть от поцелуев губы. Иногда ему кажется, что их мрачноватый гитарист стал причиной, по которой Казуки однажды свихнется. И если бы не сегодня, если бы Манабу сам не согласился, то Казу просто не выдержал, сорвался и трахнул его где-нибудь в темном углу, а потом жалел бы всю жизнь… Казуки раздвигает его ягодицы пальцами и поглаживает между ними, замечая, как меняется дыхание Манабу. Осторожно, дразня, проталкивает один влажный палец внутрь, затем второй — он не знает, как долго сможет подготавливать его, растягивать, когда хочется вжаться настолько близко, насколько возможно, и так, чтобы тот захлебнулся своими стонами. — Ну же… Сам захотел, но и — слава всем богам, ибо терпение уже на исходе. Казуки удивляется сам себе, как ему удается удержаться и не отпускать пошлых шуточек в сторону так хорошо лежащего на ящике Манабу. — Расслабься, мы же не хотим, чтобы тебе было больно… или хотим? Манабу точно отомстит потом... Но держать язык за зубами все-таки не вышло. Приставив член к узкому входу, он толкается, чувствуя, как расслабленные мышцы пропускают его внутрь. Слишком туго, слишком горячо. — Прекрати издеваться… Казуки видит, как Манабу кусает губы и опускает голову на подставленные руки, и уже сам толкается назад. Нет, еще рано… Удерживает за поясницу, вынуждая остановиться. Погружается снова чуть глубже, и в этот раз не успевает остановить, тогда тот подается навстречу. Его стон сливается с шипением Манабу. Ну зачем же так?.. — Если ты и будешь так стоять, я уйду… — злобно шепчет Манабу, повернувшись настолько, насколько это возможно в его положении. — Куда же ты уйдешь, — таким же шепотом отвечает Казу, удобно расположив свои руки на бедрах своего нового любовника, — с членом в заднице. — Ты… ах… Дождался. Казуки больше не может сдерживаться и, крепко удерживая за бедра, двигается внутри, быстро, глубоко, каждый раз засаживая до основания. Где-то на окраине сознания он понимает, что в любой момент из клуба с этого черного входа может выйти персонал или посторонний человек проходить мимо, и тогда они обнаружат такую картину: Манабу, хватая воздух ртом, так развязно стонет, хватается за края ящика, который от толчков ходит ходуном. То, как представил это все со стороны Казуки, лишь распаляет его все больше с каждой минутой. То, какой настоящий Манабу, сводит с ума: его тонкие руки и бледная кожа, ряд позвонков, задранная рубашка и штаны, спущенные куда-то на уровень икр. Совершенно сумасшедшая мысль пронзает его голову и он, выскальзывая из такого желанного тела, разворачивает Манабу к себе. Кое-что мешается… Кое-как расправившись с джинсами и стянув их с одной ноги, пока тот не успел сообразить, что Казу задумал, подхватывает его на руки, прижимая к стене. — Спятил… — Манабу лишь выдыхает и обхватывает ногами его талию. — Умница… Казу улыбается ему в шею, целует, слизывает капельку пота и, просунув руку между ними, направляет свой член к анусу, Манабу уже сам насаживается с тихим стоном. Легкий, как пушинка, худой, но до одури горячий. Казуки уже не понимает, где и чьи стоны, и чье такое рваное дыхание. И кто из них двигается — он или Манабу – и подается его толчкам. Все сливается в одно сумасшедшее ощущение до звезд перед глазами, когда он чувствует, как вокруг его члена сжимаются мышцы. И следом Манабу заливает спермой его живот и рубашку. Это становится последней каплей, и Казуки кончает в него, сильно вдавливая в стену и прижимая к себе. Кое-как отдышавшись, Казу натягивает шмотки на Манабу, судя по состоянию любовника и по его дрожащим рукам, сам он это сделать не в состоянии. За спиной скрипнула дверь, Казуки напрягся и обернулся, загораживая собой Манабу. — Эй, какого черта вы здесь делаете? Как нехорошо. Верзила-охранник. — Уходим уже. Ему, – кивает в сторону все еще плохо соображающего Манабу, – плохо стало, перепил. — Хм… Охранник осматривает Казу с ног до головы, его бровь приподнимается, когда взгляд доходит до пояса. Расстегнуто, вместе с ширинкой. — Валите отсюда… Казу подхватывает под руки Манабу и тащит в сторону машины. — Эй… Ну что ему еще?.. Гитарист послушно поворачивается, не желая проблем. — Очки забыли… — Да, это его. Казу принимает очки из рук верзилы и кое-как надевает их на Манабу. — Я ничего не вижу, они все в с… Казуки тут же затыкает его ладонью и волочит из переулка. *** Манабу молча смотрит на дорогу, перед его носом на приборной панели лежат эти несчастные очки. — Мой дом не в этой стороне, куда мы едем? — Ко мне… Ты против? — Против… Против, он против… Внутри что-то обрывается, Казуки надеялся, что это не просто быстрый секс, вероятно, это могло перерасти во что-то большее. Но… Манабу ерзает на кресле. — Мне нужно домой… — Хорошо… — Заехать. Казу переводит на него взгляд. Заехать?.. А Манабу смотрит пристально и осуждающе. — Ты в меня кончил, и теперь… мне не слишком удобно, я весь мокрый, Казуки. И одежда… И между ног. Казуки остается в потрясении открывать и закрывать рот, будучи не в силах ответить. Только Манабу может говорить такие вещи с таким равнодушным лицом. Вдавливая педаль газа до упора, Казу думает о том, что на сегодня ночь точно не закончена. И все же, нужно как-то очень срочно долететь до дома, потому что, как оказалось, Манабу хватает лишь пару слов, чтоб завести его снова.