Чонгук бесцеремонно обнял Тэхёна и прижал его к своей груди.
Ким Тэхён был издателем журнала, который Чон Чонгук обогащал своим сотрудничеством, мудростью советов и глубиною взглядов. Тэхён и Чонгук олицетворяли собою Бертрана и Ратона, с той лишь разницей, что лафонтеновский кот разоблачил обманщиков, а Чонгук, зная, что он одурачен, по-прежнему служил Тэхёну. Этот блистательный наёмник пера и в самом деле долгое время вынужден был сносить рабство. Тэхён таил грубую напористость под обличьем увальня, под махровой глупостью наглеца, чуть приправленной остроумием, как хлеб чернорабочего чесноком. Он умел приберечь то, что подбирал на поприще рассеянной жизни, которую ведут люди пера и политические дельцы: мысли и золото. Чонгук, на своё несчастье, отдавал свои силы в услужение порокам и праздности. Вечно подстерегаемый нуждою, он принадлежал к злосчастной породе людей, которые способны добиться всего ради пользы ближнего и шагу не сделают ради своей собственной, — к породе Аладдинов, отдающих свою лампу взаймы. Эти бесподобные советчики обнаруживают проницательный и ясный ум, когда дело не касается их личных интересов. У них работает голова, а не руки. Отсюда беспорядочность их жизни, отсюда и те упреки, которыми их осыпают люди ограниченные. Чонгук обедал, пил, спал с тем, кого завтра мог погубить. Его забавные парадоксы служили всему оправданием. Он все в мире воспринимал, как забаву, и не желал, чтобы его самого принимали всерьез. Тэхён и Чонгук вместе катились по наклонной плоскости.И вот, уподобясь солдату, который не умеет найти достойного применения своему мужеству, Ким не отклонил любезностей Чона. Кто ранее был причастен к журналистике или еще по сию пору к ней причастен, тот вынужден, в силу жестокой необходимости, раскланиваться перед теми, кого он презирает, улыбаться злейшему недругу, мириться с любыми низостями, пачкать себе руки, желая воздать обидчикам их же монетой.