Его Господин

Не сплю, А ночь перед боем! И даже героям страшно… Людендорф никогда не ложился накануне важных военных операций. Тьма, холодная и густая, окружала, опутывала, и даже свет походной лампы был не в силах отогнать её. Людендорф боялся. Боялся длинных теней, выползающих из своих углов с наступлением темноты. Боялся мрака, несущего в себе леденящую кровь пустоту. Боялся призраков прошлого, которые, словно насмехаясь, появлялись только перед очередной кровавой бойней. Но больше всего он боялся разочаровать Его. — Боже, ты… — Я! Арес пришёл к нему, когда он, отчаявшийся и сломленный, промокший до нитки, в продуваемой холодным ветром палатке заряжал пистолет перед последним выстрелом. Людендорф сразу почувствовал Его присутствие — стало теплее, ветер будто стих, а тревога и ужас отошли куда-то в сторону. Арес сказал всего несколько слов, но они навсегда изменили его жизнь. — Дай мне победу — Возьми сам! — И силы к рассвету — Вот их — дам! Он направлял его, вдохновлял на гениальные стратегии, позволял с лёгкостью крушить вражеские армии — Людендорф стал самым великим военным тактиком своего века, его боялись и уважали даже неприятели. Но он был человеком. Всего лишь слабым и жалким подобием того, кому служил. …клянусь так и было, росла во мне сила! Доктор Мару стала его опорой — она была единственной, на кого Людендорф мог всецело положиться. Они вместе служили одному Богу и, что бы не твердили злые языки, Изабель была умна и по-своему прекрасна. Даже несмотря на маску и низкий сиплый голос, она очаровывала: Людендорф мог поклясться, что влюбился в неё как мальчишка — он собирался сделать ей предложение после того, как газ распылят над линией фронта, и это придавало ему решимости. И ни к кому Не знал я пощады, Он все прощал мне… зверства. Ему плевать на рыданья, Чем больше страданья — тем выше Храм! — Да! Людендорф строил ему храм из миллионов кровавых тел: украшал стены плачем младенцев, а алтарь возводил из слез матерей. Его Бог был доволен, и он чувствовал это. — Не чувствовать боли — Вся жизнь — боль! Капсулы с газом сделали его сильнее: теперь он с лёгкостью ломал оружие, гнул металл — никто не решался встать у него на пути. Никто, кроме неё. Своей красотой она очаровала всех — умом не уступала доктору Мару. Прекрасная леди не могла быть обычным человеком, она была равной его Господину, она была Богиней. Когда Людендорф танцевал с ней, он чувствовал мощь, яркий свет, что дарил улыбку и тепло окружающим, а ему причинял лишь невыносимые муки — этот свет слепил, истязал, душил его. — Не лечь в этом поле! —  Забудь страх! Ты и так уже прах! Когда воительница назвала его именем Господина, он все понял. Убийца Богов. Арес знал, что она придёт. Он был рядом — Людендорф чувствовал его присутствие. Страх смерти, словно разбитые оковы, спал, и теперь генерал испытывал только гордость и удовлетворение — он до конца служил своему Богу и умирает его преданным слугой. — Ты проиграла, Диана, принцесса Фемискиры, — лицо Людендорфа исказилось в предсмертной муке, но на губах застыла безумная счастливая улыбка. — Мой Господин пришел за тобой!