Играя в любовь

POV Фэш

      — Добился-таки ее, — как только прохожу на кухню, строго произносит отец и наблюдает за мной с крайней суровостью.       Мне паршиво без его комментариев. Я не сдержался, поддался искушению, пожалуй, самому большому в жизни. Проиграл сам, сдавшись чарам Огневой, подвел ее к черте. Бедной девочке придется несладко.       — Скорее, она добила нас обоих своим неземным обаянием, — недовольно откликаюсь я, морщась от своих же слов. — Ты был прав, она девственница. Была.       — Ты знал об этом раньше? — осведомляется родитель, его тон слегка сглаживается.       — Знал, — сознаюсь с тяжелым вздохом и сажусь на барный стул, сердито ероша волосы. — Я пытался, честно пытался, противостоять соблазну, но она такая… невероятная! Манит каждым жестом, соблазняет всей своей сущностью… Она сводит меня с ума…       — Таковы женщины, сын. Непонятные, непредсказуемые и именно манящие, — утешающе похлопывая меня по плечу, с усмешкой замечает отец, напоминая мне про те дни, когда все было иначе. — Особенно если есть чувства. Как говорит твоя мама, мы разные и в этом все минусы и плюсы.       Я невольно усмехаюсь его словам. Он цитирует слова мамы, она — его. Идеальная пара, как заметила Огнева. И она мечтает об этом. Ей нужна идеальная любовь, семья, дети… Я не смогу дать ей и доли этого. Того, что она заслуживает.       — Я должен ей отказать. После того, как эта чистая девочка доверилась мне, она услышит от меня «нет». Если бы я только мог сделать ее счастливой, непременно воспользовался этой возможностью. Но я не могу ей этого дать. Не могу перешагнуть через себя даже ради нее: это очень сложно, невозможно, — признаюсь я, не сдержав всех своих опасений.       Огнева опасна для меня даже больше, чем я для нее. Она вызывает во мне чувства, которые я надежно запер в глубине души, закрыл пустой жизнью; без моей воли завоевывает доверие, заставляет открываться ей; одна так быстро и надежно входит в мою жизнь и, кажется, навсегда останется тенью при мне. Огнева лишает меня способности здраво мыслить, переворачивает все вверх ногами. Она беспощадно разрывает мою защиту от чужих, недостойных, ломает устои, пусть и неверные. Она ломает меня…       — Василиса — взрослая самостоятельная девушка, она знала, на что шла. Не убивайся, возможно, многое надумано. Стоит поговорить с ней, узнать, что она думает, — произносит отец с поддержкой, редкой для него по отношению ко мне, тем более в последнее время.       — Взрослая? Она настоящий ребенок! Беспечная и непосредственная, милая девочка. А я… — высказываюсь весьма эмоционально, испытывая жгучее отвращение к себе.       — Раньше надо было думать, теперь ничего не изменишь. И она может быть другой, скрываться за маской, — глубокомысленно замечает родитель и многозначительно кивает.       — Не исключено, — соглашаюсь я, вспоминая про непредсказуемость Огневой.       Но отделаться от вины не могу. Я чувствую, что именно беспечная Огнева — настоящая. Она не может скрываться за маской. Всему причина — эмоциональность. Порой ее непросто понять, но она предсказуема, стоит лишь узнать ее больше. Какой бы вздорной и дерзкой она ни была, Василиса в душе — нежный ангел, которого хочется сберечь от грязи, что есть в этом мире. Вместо этого я сам убиваю в ней всю невинность и беззаботность, ее настоящую. Она уже становится другой, искушенной.       Мне нравится, что я стал для нее толчком в соблазн, и ненавижу себя за это. Ненавижу ее за чувства, за все, что она делает со мной. Но влюблен в нее до безумия, уже глупо отрицать. Она небезразлична мне буквально с первой встречи. Как бы мне не хотелось этого, я реально завис на ней. Мне от нее не отделаться так просто. Тем более после того, как умудрился стать ее первым. И выбора у меня два, оба не солнечные. Оставив ее после первой же ночи, могу сломать ей жизнь, а предложив ей встречаться, уничтожу нас обоих. Я больше не вступлю в серьезные отношения даже ради нее.       — Как мне быть с ней? Если откажу, испорчу ей жизнь. Неизвестно, какими психологическими проблемами может откликнуться все это, — начинаю рассуждать вслух, впервые за много лет давая знак, что мне необходима помощь.       — А если предложишь встречаться, навредить можешь и себе. Насколько ты уверен, что сможешь быть в отношениях? И в конце концов все сведется к первому варианту. С какой-то стороны это может быть лучше… — задумчиво начинает отец, потирая подбородок пятерней.       — Допустим, отношения выйдут вполне… обычными. Но чем закончатся? Моим загулом? Ее обидой на мою закрытость? Постоянными ссорами, без которых она жить не может? С таким будущим и пробовать не хочется, — недовольно откликаюсь я, но скрываю свои страхи именно о расставании.       — Может, большая проблема в страхах? — проницательно замечает родитель и смотрит на меня со всей серьезностью. — Признайся, ты не готов к новым отношениям после Риммы.       Я бросаю на него хмурый взгляд и вновь уставляюсь на ручку нижнего ящика. Да, я боюсь серьезных отношений, страшусь того, что со мной сделает очередное расставание. Вряд ли на этот раз смогу обойтись кучей неизвестных девушек. И я не смогу преодолеть страхов, связанных с отношениями. Но Огнева так просто и прочно занимает место в моей жизни, что все слегка отступает. Может, из этого что-то выйдет. Но я не хочу подставляться, не хочу жертвовать собой ради ее капризов и выходок. С Огневой сложно, слишком для начала.       — Не готов, тем более, не зная, на что она способна. Уверен, откроется немало. Было бы неплохо узнать о подводных камнях заранее, особенно при наличии у нее девяти бывших, — вновь признаюсь я.       — Могу одолжить Джона, пусть найдет всю возможную информацию про нее. Кстати, не помешает, она дочь Огнева, человека, которого никогда не стоит упускать из вида, — в приказном порядке советует отец, проявляя излишнюю подозрительность.       — Значит, выбора у меня нет. Ладно, созвонюсь с ним после работы, — все-таки соглашаюсь, ведь на кону мой душевный покой.       Каким бы параноиком отец не был порой, стоит прислушаться, тем более я могу многое узнать об Огневой. Хотя мысль, что она шпионка, смешна до невозможного. Наивная девочка, падающая на ровном месте и смущающаяся лишь от одной моей улыбки — шпионка. Так же очевидно, как я невинный мальчик, к примеру. Впрочем, стоит взять во внимание слепоту влюбленности.       — Фэш, — неожиданно зовет Василиса, появляясь в дверях ванной.       — Что-то случилось? — вмиг всполошившись, спрашиваю я и немедленно отодвигаюсь на стуле, чтобы видеть ее, губы невольно растягиваются в улыбке.       — Просто хотела спросить, можно ли воспользоваться твоей зубной щеткой, — смущенно отвечает девушка и опускает взгляд.       — Конечно, пользуйся на здоровье, — откликаюсь с еще большей улыбкой, которую пытаюсь немедленно убрать.       Отец наблюдает за мной с насмешкой и показательно стучит пальцем по виску, когда я оборачиваюсь. Конечно, как можно упустить момент и не постебаться надо мной из-за высказываний против чувств. Решив не реагировать, обхожусь тем, что возвожу глаза к потолку. Да и что я могу сказать в свое оправдание, когда на лице то и дело всплывает глупая улыбка?       — Ладно, разбирайся сам и присмотри за ней. Чтобы был на рабочем месте не позже двенадцати, проверю, — распоряжается отец, поднимаясь с места.       — Как скажете, господин директор, — скривившись от недовольства, откликаюсь я.       Когда выхожу из душа, чувствую вкусный запах из кухни. Оказывается, Василиса решила потрудиться над завтраком. Тихо напевая, девушка танцует у плиты и ловко орудует кухонной лопаткой. Наблюдать, как она плавно двигается в танце, — одно удовольствие, особенно если на ней моя футболка. Огнева меня совсем не замечает, продолжая готовить. Я зачарованно наблюдаю за милой беспечной девушкой, такой красивой в своей детской непосредственности. Через пару минут ловлю себя на том, что смотрю на нее с нежностью и даже любовью. Непозволительная вещь для меня — проявлять подобные чувства, тем более сейчас.       Пока Огнева меня не заметила, спешу скрыться в спальне. Переодевшись, спускаюсь на первый этаж. Если не был у себя, еще подумал бы смыться, но сбегать из собственного дома глупо. К тому же, нам нужно поговорить. Подготовившись к самому худшему, напускаю на лицо безразличное выражение и прохожу на кухню. Огнева до сих пор занята завтраком и все так же танцует. Присаживаясь на барный стул, устремляю взгляд на девушку. Василиса плавно двигается в такт собственной мелодии, порой грациозно взмахивая руками и активно виляя бедрами. Легким шагом двинувшись к холодильнику, изучает содержимое, хватает баночки варенья и сгущенки и кружится обратно к плите.       Я наблюдаю за девушкой с улыбкой. Мне нравится, как она порхает по моей кухне, готовя завтрак для нас, как ее соблазнительное тело двигается в танце. Огнева совмещает в себе сексуальность и нежность, чаруя меня такой смесью, снова маня к себе. Ее стараниями фантазия рисует, как я подхожу к ней, как мои ладони притягивают ее за бедра, как пальцы касаются нежного тела, срывая с губ девушки стон. Я спешу прогнать навязчивую мысль, невольно мотнув головой, и только сейчас замечаю, что взгляд сосредоточен на ее попке. Знать бы, чем можно отвлечься от Огневой!       Впрочем, она сама это делает, оборачиваясь. Заметив меня, Василиса обрывает мелодию и смущенно застывает на месте, тарелка в ее руке опасно кренится.       — Ты давно здесь? — робко спрашивает девушка, сжимая плечи от неловкости.       — Минут десять, — отвечаю ей, радуясь возможности отвлечься, чтобы свериться с часами. — За тобой интересно наблюдать. Ты неплохо танцуешь.       Василиса смущается еще больше, ее щеки напоминают раскалённые угли. Опустив взгляд в пол, девушка ставит тарелку с оладьями на стойку и спешит скрыться от моего взгляда, вновь отворачиваясь.       — Не знаю, что тебе больше нравится… сгущенка или варенье? — слабым голоском интересуется она и хватает с тумбы обе баночки. — Я не нашла кофе… ты ведь предпочитаешь… не думаю, что у меня получится хорошо, извини…       — Я больше люблю варенье, кофе в верхнем правом шкафчике, да, по утрам я предпочитаю именно кофе и сам могу себе заварить, — с улыбкой произношу я и невольно склоняю голову вбок. Смущение Огневой меня сильно забавляет.       — Я сама. Можно? Значит, в этом шкафчике, — немного набираясь уверенности, откликается Василиса и теперь ставит на стойку варенье.       Девушка берется за кофе. Едва дотянувшись до шкафчика, она тянется за банкой и упорно пытается ее достать. Даже стоя на носочках, Василиса слегка цепляется пальцами, но не думает сдаваться. От этого она становится еще милее и беззащитнее в моих глазах. Наблюдая за ней, я на самом деле таю. Еще никогда не чувствовал так сильно. И это смущает. Я начинаю чувствовать себя прыщавым подростком, который впервые залип на девчонке. Думаю, мое лицо ясно все выражает, даже надписи «влюбленный идиот» на лбу не надо.       — Извини, я сейчас подниму! — отвлекает меня Огнева, роняя на пол только что добытую банку. — Тебе сколько ложек?       Занимаясь кофе, девушка активно спрашивает у меня, что и как делать. Видно, с этим напитком она не ладит. Интересно, почему? К Василисе возвращается бойкость и непоседливость. Она хохочет и улыбается, стоит мне сказать что-то предположительно смешное; активно говорит сущую ерунду, которую я заведомо запомню, даже не осознавая. Василиса все время напоминает мне своим поведением несносного ребёнка. И она каким-то образом заставила Маркиза виться у своих ног, хотя о его пренебрежении к чужакам можно слагать легенды. Ника он, к примеру, недолюбливает.       — Что ты сделала с моим котом? Он почти никого к себе не подпускает, а к тебе на руки лезет, — интересуюсь я, когда кот мягко прыгает ей на колени.       — Несколько оладьев и миска кефира сделали свое дело, — с счастливой улыбкой признается девушка и подхватывает Маркиза на руки.       — Надо же, какое неожиданное коварство: подкупать невинное животное, — шутливо бормочу я, сразу вызывая смех Огневой. — Делай с ним, что хочешь, только не пускай на стол… — заметив, как кот тянется к столешнице, предупреждаю новую хозяйку рыжего предателя и вовремя успеваю отодвинуться, когда Маркиз неудачно ворует еду. — Черт, мелкий вредитель!       Василиса вновь смеется, звонко и радостно. Я хмуро смотрю на нее, недоумевая о причинах ее веселья. И все же милые хихиканья Огневой смягчают меня, я вновь невольно улыбаюсь, наблюдая за ней.       — Не понимаю, что смешного ты нашла в том, что один из твоих прекрасных оладьев чуть не упал мне на брюки? — вновь напуская на себя строгий вид, осведомляюсь я.       — Не знаю, просто ты так смешно нахмурился, — весело откликается Василиса и прижимает к себе сопротивляющегося кота. — Он такой милый и пушистый! Просто чудо, а не кот!       Кто чудо, так это она! Рыжая несносная девица с беспорядком в голове, которая порождает во мне кучу несовместимых между собой чувств.       — Иди мой руки, никто не сядет за стол со мой после обниманий с котом, — когда Огнева наконец отпускает Маркиза, приказываю я и даже киваю девушке на рукомойник.       — Зануда, — недовольно заявляет она в ответ, но со стула слезает, напоследок показывая мне язык.       — Вот как, да? Значит, я скучный, по твоему мнению, и надоедливый… Интересно, с каких пор? — развеселившись от её озорства, с притворной строгостью осведомляюсь я и с улыбкой наблюдаю за ней.       — С этого самого момента! И еще несколько раз, — объявляет девушка с важным видом и неожиданно брызгает в меня водой.       Кухня вновь наполняется ее заразительным смехом. На этот раз причина в моем удивленном лице. Как не борюсь с собой, не могу удержать улыбки. Огнева выглядит безумно счастливой, я еще никогда не видел ее такой. Она вызывает во мне сильное желание смеяться вместе с ней, подхватить ее на руки и закружить с ней по комнате, крепко обнять ее хрупкое тело. Все этим утром напоминает мне будни пары. Влюбленной и счастливой парочки, где нет никаких препятствий, где все до смешного просто. Это мир Василисы, мечты о ее счастье. И она незаметно влечет меня за собой в свою сказку.       Ее представления об отношениях наивные и отрывочные, словно ничего подобного не могло быть в ее жизни. У нее было девять парней, но она словно не имеет понятия ни о любви, ни о серьёзных отношениях. Ей невдомек, что для идеальной сказки нужно вместе пройти тысячи преград, что сильные чувства могут пугать до такой степени, что порой хочется проклинать все на свете, что все может с треском разрушиться в один момент, что потом будет твориться в душе, как будет рушиться мир. Она не понимает и не знает, что эта самая любовь — не вечное счастье и бабочки в животе, а страх за свои чувства, за возможность потерять любимого человека, страх за себя. Огнева — наивная девчонка, несмотря ни на что, сохранившая отрывочный взгляд на любовь. И меня безмерно восхищает её стойкость и вера, но быть её подопытным кроликом нет никакого желания. Пусть учится на другом.       — У тебя есть галстуки? — вдруг спрашивает Василиса, моментально выбивая из головы мысли о главной проблеме.       Поднимая брови от удивления, я с легкой улыбкой смотрю на девушку и гадаю, что она задумала. На ум приходят только пошлые варианты. Ее простой вопрос сразу пробуждает фантазию, и я нехотя пытаюсь прогнать мысли о сексе. Черт, мне нужно немедленно остыть!       — А тебе зачем? — невольно понижая голос, интересуюсь в ответ.       — Я подумала… тебе подойдет, — опуская взгляд, шепчет девушка, ее щеки стремительно краснеют от смущения. — Если что, могу тебе завязать, я умею.       — Если ты так хочешь, пожалуйста, — с усмешкой откликаюсь я и поднимаюсь со стула, отправляясь за ненавистной удавкой.       Огнева выглядит довольной и смущенной. Выхватывая галстук из руки, она тянет меня обратно к бару. Я сажусь с диким желанием подхватить ее за бедра и усадить к себе на колени. Василиса ловко орудует с галстуком, её пальчики так и порхают, переплетая ленты. Она ведёт себя уверенно, сосредоточена на своих действиях, мило хмурит брови и покусывает губы. Огнева выглядит милой и чертовски соблазнительной. Я едва держу зудящие ладони на коленях, гоня желание коснуться её нежной кожи, притянуть девушку ближе, крепко сжать руки на пленительном теле. Мне все сложнее держаться, я распален невинными действиями Василисы и сам не понимаю, что именно меня возбуждает.       — Не сильно затянула? — словно не замечая, что со мной происходит, буднично спрашивает Огнева и слегка затягивает узел на галстуке. Мне представляется, как она потянет меня в спальню.       — Нормально, — хриплю я и перевожу дыхание.       Василиса вспыхивает от смущения, но продолжает за мной ухаживать, поправляя воротник рубашки. Нечаянное касание ее пальчиков к шее отдается в пах, мне становится еще жарче.       — Ну вот, готово, — шепчет девушка и разглаживает галстук, ее ладони скоро накрывают мои плечи.       Она вдруг подается навстречу. Я сдаюсь ей, наконец притягивая ее ближе и жадно овладевая сладким ротиком. Огнева жмется ко мне, запускает пальчики в волосы, поддается моему языку. Накрывая ее бедра, веду ладони выше, сжимаю в руках упругие ягодицы. Василиса отвечает глухим стоном. Я поднимаю ладони выше, нежно проводя пальцами по талии, готовлюсь стянуть с нее свою футболку. Меня прерывает звонок. Неохотно освобождая руку, наощупь хватаю телефон и едва отрываюсь от горящих губ Огневой.       — Да, — без разбора отвечаю на звонок и продолжаю водить пальцами по чувствительной коже девушки.       — Ты где?! — гаркает голос отца; я сразу отнимаю айфон от уха и смотрю на время: у меня еще полчаса.       — Еще дома, — обреченно отвечаю я и отстраняюсь от Василисы, удивленной моим разговором.       — Может, вообще выходной возьмешь? — едко осведомляется родитель. — Если через час не будешь на рабочем месте, забудь о премии.       Я раздраженно отключаю звонок и гневно выдыхаю. Мне не до работы сейчас, нужно разобраться с Огневой.       — Все хорошо? — обеспокоенно спрашивает Василиса и неловко садится, я замечаю, как она проводит пальцами по виску, убирая за ухо прядь, которой, по сути, нет. Я согласно киваю.— Почему твой отец заходил?       — Порой я опаздываю на работу, и он самолично вызывается меня сопровождать до рабочего места, — с равнодушием отвечаю я, намекая ей на окончание этой темы.       — И часто ты опаздываешь? — словно не замечая моего намека, продолжает любопытствовать Огнева, но после моего недовольного взгляда смущается и заметно потухает. — Я думала, что ты всегда пунктуален.       Веселая и милая Василиса пропадает. Виновато опустив взгляд, она нервно сцепляет пальцы и тихо вздыхает. Из-за резкой смены ее настроения в комнату будто просачивается холод, обстановка становится напряженной. Привнеся в мой дом неиссякаемую энергию, Василиса сама все опустошает, словно стирая только что нарисованную сказку. Я понимаю: в этом моя вина. Стоило мне оттолкнуть ее, как беззаботность и жизнь исчезли в ней. Не она стирает те лучи счастья — я. Я все превращаю в пыть, разрушаю себя и ее. Что бы я не решил, от этого зависимы мы вдвоем. Любое действие кажется не выходом, а новым поворотом. Бить тревогу поздно, все стало слишком серьезным, чтобы отделаться легко и безболезненно.       Огнева словно не замечает сложившейся ситуации. Она натянуто воскрешает загубленную обстановку, и ее напряженный голос и неискренняя улыбка еще сильнее выбивает землю из-под ног. От осознания, что это моя вина. Ей бы снова обидеться, уйти. Но она пытается вернуть все, умножая мою ненависть. Есть одно объяснение ее попыткам: она намекает на отношения. На отношения, в которых она пострадает в первую очередь, на то, что станет безжалостной ложью, что будет незаметно уничтожать нас каждую минуту. Она делает это, несмотря на предупреждения, вопреки любой разумности. Ее упрямость, глупая до безобразия, раздражает меня. Я не могу понять, зачем она самолично загоняет себя в угол, подвергает опасности, почему стремится к тому, что может уничтожить ее настоящую, ту самую беззаботную наивную девочку.       Терпеть ее попытки нет сил. Я должен ей сказать все сейчас, пока она вновь не затуманила мой разум.       — Прекрати немедленно это делать, — не сумев скрыть ярости в голосе, резко произношу я и сурово воззряюсь на недоумевающую Огневу; она как раз хотела подать мне оладик.       — В смысле? О чем ты, я не понимаю… — робко начинает девушка и смотрит на меня большими от удивления глазами.       — Ты прекрасно все понимаешь, можешь не строить из себя дуру. Думаешь, я не замечаю, как ты ведешь себя? Как пытаешься создать из нас пару? — произношу чересчур громко и подскакиваю с места, нависая над Огневой, а все из-за ее липового недоумения.       — Я решила за тобой поухаживать, и все, — оправдывается Василиса и испуганно поднимает взгляд на меня.       — Что бы ты себе не рисовала в фантазиях, Огнева, мы не пара, — игнорируя ее слова, продолжаю вкрадчивым тоном. — Ничего не изменилось, я не стал другим за ночь и ради тебя не собираюсь меняться. Это был просто секс, ни к чему не обязывающий, без продолжений. И мне плевать, что ты об этом думаешь. Я не стану предлагать тебе отношения лишь из-за того, что лишил тебя девственности.       Василиса смотрит на меня изумленно, ее губы вдруг растягиваются в улыбке. Она начинает смеяться, словно услышала что-то очень смешное. Я смотрю на нее чуть ли не с открытым ртом и пытаюсь понять причину неожиданной веселости. Может, я нечаянно во сне ударил ее по голове? Судя по неоканчивающейся веселости, ударил весомо.       — Ты подумал, что мое поведение — толчок к отношениям? — спрашивает Василиса, ее тон совершенно серьезен. — Я хотела поблагодарить тебя за ночь и извиниться за клуб, а ты подумал… Конечно, для меня это важно, но… Я изменилась и теперь смотрю на мир другими глазами. Я не думала заставлять тебя быть со мной, не дай бог, жениться из-за этого. Я прекрасно понимаю, что тебе это не нужно, что совместная ночь ничего не значит. Не принимай меня за дуру, не думай, что я буду тенью ходить за тобой из-за этого. Может, я порой совершаю глупые поступки, но принуждать тебя к чему-то не стану. Я все прекрасно вижу.       Несмотря на ее серьезность, я не верю. Не могу даже мысли допустить, что она может сказать такое. Вспоминаются слова Сабрины, как я тогда подумал о взглядах Огневой… Теперь она сама говорит схожее… Милая беззаботная девушка, подобная ребенку, равнодушно говорит о таких вещах, словно это вправду для нее ничего не значит. Нет, только не Огнева… Кто угодно, но не она… Василиса не может говорить таких слов, таким тоном, с такой уверенностью…       Я с ужасом смотрю на нее, в ее синие глаза, в которых нет ни капли той веселости, что была полчаса назад. Боже, неужели это я с ней сделал? Так быстро… Нет, нет, нет, я отказываюсь верить. Она не может говорить тех слов, но сказала… И ее слова пугают меня неизвестностью и неожиданностью. Я вдруг чувствую, как к глазам подступают слезы. Черт! Что она со мной делает? Еще никогда… Почему с ней, черт возьми, так много этого «никогда»?!       — Огнева, ты серьезно? — прогоняя неожиданные эмоции, спрашиваю я и сажусь обратно, больше не желая угрожать ей своим положением.       — Серьезно, а что не так? — с подозрительной для нее легкостью откликается Василиса.       — Да все! Ты соглашаешься на секс без обязательств, а потом говоришь, что для тебя это неважно, хотя столько раз твердила про нравственность! Ты мечтала о любви, строила сотни воздушных замков, спорила из-за этого, а теперь не находишь ничего такого в произошедшем. Такое чувство, что тебя подменили или ты сильно стукнулась головой. Конечно, все не так! — высказываюсь я, хотя какая-то часть меня рада легкости этого вопроса.       — Подумаешь, просто изменила взгляды на жизнь… Никогда бы не подумала, что тебя это будет… хм, волновать, — недоверчиво фыркая, скептически говорит Огнева и вдруг решает убрать со столешницы.       Вот это интересно. Она делает все быстро и неожиданно, что наталкивает на мысль о лжи. Огнева что-то скрывает. Я пристально наблюдаю, как она быстро моет под краном кружку и рассеянно выключает воду. Ни черта она не изменилась! Пытается казаться независимой и гордой и для этого вешает мне лапшу на уши. Такое поведение еще больше подрывает доверие к ней. Но я решаю оставить этот вопрос: еще будет момент, чтобы припомнить ее лживый язычок.       — Я хотела сказать спасибо за прекрасную ночь… — робко начинает Василиса, оборачиваясь, и тут же смущенно опускает голову. — И извиниться за поведение в клубе. Ужасно получилось… драка, мои выходки, еще и выпила достаточно… Прости, что тебе пришлось возиться со мной.       — Уже неплохо с твоей стороны, — справедливо замечаю я и удивленно вскидываю бровь, заметив внимательный и выжидающий взгляд девушки. — Что-то еще хочешь сказать?       — Не я. Ты сам не хочешь извиниться? — не отводя глаз, осведомляется Огнева и облокачивается на тумбу.       — За что, не подскажешь? — с насмешкой откликаюсь я.       — За ту же драку, — сердито произносит Василиса и недовольно складывает руки на груди. — Могу напомнить, как ты возмутительно поступил, закинув меня на плечо, или как пристегнул меня наручниками. По-моему, достаточно для извинений.       — Мне кажется, здесь нет моей вины, — замечаю я и вовремя продолжаю, не давая Огневой сказать: — Ты спровоцировала меня на такое поведение. Извинения я принял, можно считать разговор исчерпанным.       — Считаешь, во всем виновата я?! — возмущенно вскрикивает девушка и взмахивает руками, ее глаза загораются гневом. — Отлично! Потрясающе! Надеюсь, ты не будешь возражать, если я поеду домой!       — Твое право. Я тебя отвезу, — сообщаю ей, пока она не убежала.       Огнева замирает и на миг оборачивается, ее сердитый взгляд упирается в меня. Неужели это редкое проявление искренности за утро? Назло ей усмехаюсь, отвечая за ложь. Василиса гневно поджимает губы и быстрым шагом исчезает в коридоре. Хочет она или нет, я отвезу ее домой, даже если опять придется покатать ее на плече.       Всю дорогу Огнева отвлекается на звонки и подчеркнуто игнорирует меня. Меня начинает раздражать ее упрямое молчание. Создается впечатление, что она придумывает очередную глупость в месть мне. Я не знаю, что можно от нее ожидать, не имею понятия, что она может выкинуть в очередной раз, что твориться в ее голове. Но не произношу ни слова, даже телефон отключаю, когда начинает звонить отец. Расслабляюсь только тогда, когда Огнева скрывается в подъезде.       — Как провел ночь? Судя по позднему приезду, неплохо, — проходя в мой кабинет, весело начинает Ник и усаживается напротив.       — Огнева помогла скрасить долгую ночь и полностью заняла утро, — невольно усмехаясь, откликаюсь я и отрываю взгляд от документов.       — И как она? — улыбаясь еще шире, интересуется друг и подается вперед.       — Эмоциональная, чувствительная к прикосновениям и громкая, — с радостью вспоминая ночь, начинаю рассказывать и расслабленно откидываюсь в кресле.       Я чуть ли не в деталях помню, что было, особенно секс. И рассказываю Нику, окончательно отпуская сложившуюся ситуацию. Я вспоминаю, как яро Огнева сопротивлялась сначала, как утверждала, что мне не удастся ее соблазнить. Но сегодня утром эта рыжая малышка проснулась в моей постели. И она хороша, несмотря на неопытность. Хороша в меру неполных знаний, наверняка собранных из романов и рассказов подруг.       — И она согласилась? — когда говорю про наш разговор, изумленно перебивает Ник и смотрит на меня с недоверием. — Милая невинная Василиса, мечтающая о любви, сама сказала, что ей плевать?! Драгоций, не гони! Тебе, скорей, пришлось успокаивать ее рыдания и объясняться, как с ребенком, чем слушать такие речи.       Скорей, она бы успокаивала меня от неожиданной слабости.       — Она упорно утверждала, что для нее это просто секс, — вместо подробностей о постыдных эмоциях замечаю другу и облокачиваюсь на стол, успев за разговор пройтись по кабинету.       — Да, нехило она загнула, — все еще отказывается верить Ник. — По-моему, здесь что-то не так, нужно разобраться, если не хочешь мучиться совестью.       — Вот именно. Черт разберешь, что творится в ее голове. Я не понимаю, как можно все так мешать! И она еще говорит, что я быстро меняю настроение! — возмущаюсь я и бессильно взмахиваю руками, хотя в глубине души чувствую теплоту к ее сумбурности.       — Зато видно невооруженным глазом, что ты по уши влюблен в нее, — с веселой усмешкой объявляет Лазарев, сверкая, как новогодняя елка. — И у тебя улыбка в пол-лица, хотя мы говорим о неразумности Василисы.       — Представь себе, я заметил! — недовольно откликаюсь я и немедленно убираю с лица идиотский оскал, начиная просчитывать свои шансы на свободу. — Не знаешь, поблизости есть цветочные магазины?       — Надумал предложить Василисе руку и сердце? — интересуется Ник, продолжая улыбаться во все тридцать два зуба.       — Скорей, наоборот. Надо помириться с Резниковой. Мало ли, вдруг после секса с Огневой все станет, как прежде, — признаюсь я и упорно отгоняю мысль, что у меня ничего не выйдет.       — В таком случае приобрети в аптеке Виагру, должно помочь, — подшучивает друг, смотря на меня скептическим взглядом.       Минуты три Маришка пораженно смотрит на меня, в расширенных голубых глазах читается глубокое изумление.       — Потянуло на женщин постарше, Драгоций? — наконец отмирая, едко замечает девушка и независимо направляется к рабочему месту, при первой возможности скрываясь за монитором компьютера.       — Ты считаешь разницу в год существенным препятствием? — с усмешкой отвечаю я и облокачиваюсь на её стол.       Изящные брови девушки приподнимаются от удивления. Она вновь поднимает взгляд на меня, смотрит настороженно и изумленно, сердито хмурится и опускает глаза.       — Надо же, как сильно ты изменился за ночь! — снова язвит, пытаясь спрятать настоящие эмоции за напускной горделивостью.       — Понял свою вину, — пожимая плечами, замечаю в ответ, хотя сам так не думаю. — Извини, что вчера не попрощался, отвлекался на Огневу. Примешь извинительный букет?       — Так и быть. Спасибо, — сразу заулыбавшись, мягким голосом произносит Маришка и принимает розы. — Может, встретимся после работы? Я приготовлю ужин, посидим вдвоем, выпьем…       — Заманчивое предложение. Я буду в восемь, — довольно откликаюсь я и приближаюсь к девушке, касаясь ее губ.       — Фэш, мы на работе, вечером, — слабо сопротивляется поцелую Резникова.       — Несколько раз тебя это не интересовало, — с усмешкой напоминаю я про встречи в моем кабинете и слегка прикусываю ее губу.       — Тогда у тебя, — томно выдыхая, шепчет Маришка и сама подается к моим губам.       — Нет, у тебя в восемь, — резко отстраняясь, откликаюсь я и слегка усмехаюсь разочарованию девушки.       Квартира Резниковой — то самое место, где я могу вернуться в недалекое прошлое и расслабиться, на время отпустить главную проблему. Маришка не меняется: все тот же приглушенный свет, фоновая расслабляющая музыка, ужин и сама девушка, сидящая рядом в непринужденной позе.       — Ты изменился в последнее время: много работаешь, стал задумчивым, но часто улыбаешься и выглядишь… счастливым, — неожиданно замечает Маришка, отпивая немного вина.       — Возможно. Не вижу в этом ничего плохого, — откликаюсь я, следя, как она ставит бокал на журнальный столик и придвигается ближе.       — Я тоже. Ты, оказывается, энтузиаст! И сильно воодушевлен… Невероятные изменения! Но ты много работаешь, наверное, ужасно устаешь, — томно продолжает девушка и с грацией садится мне на колени, ее пальчики пробегаются по галстуку. — Тебе очень идет. Выглядишь таким солидным и безумно сексуальным.       — Настолько, что тебе хочется развязать галстук? — с усмешкой интересуюсь я, специально понижая голос, и наблюдаю, как она медленно распускает узел галстука, так бережно завязанного Огневой.       В этом есть символизм. Галстук, завязанный Василисой, как полное порабощение от лица этого милого рыжеволосого ангелочка. И сейчас Маришка легким движением избавляет меня от этого гнета. Было бы замечательно, если бы она так же легко помогла мне выбросить Огневу из жизни.       — Да, настолько сильно, — страстно соглашается Мариша мне в губы и слегка приподнимает бедра, позволяя моим ладоням проникнуть под шелковую ткань короткого халатика. — Думаю, я могу тебя отвлечь от работы и раздумий легким массажем.       — Какой части тела? — с нахальной улыбкой спрашиваю я и пробегаюсь пальцами по её бедрам, вдруг для себя замечая, что у нее не такая нежная кожа, как у Огневой.       — Начнем с плеч и спины, потом перейдем ниже, — соблазнительным шепотом отвечает девушка и принимается снимать с меня пиджак.       — Идём в спальню, лучше там, — предлагаю я, неосознанно отодвигая главный момент.       Маришка изумленно поднимает брови, но не спешит комментировать мои слова. Да, я отказываюсь от спонтанного секса на диване! Черт, да все не так! На мне сидит сексуальная девушка, полностью доступная для меня, в соблазнительном белье, а я ничего не испытываю. Ноль внимания, черт возьми! Меня не трогает поза Резниковой, она сама, я совершенно глух к ней! А на Огневу встает, как у подростка! Ее невольные жесты, прикосновения, слова… любая мелочь может меня возбудить.       Вот же гадство! Надо выбросить ее из головы. Маришка опытнее, она знает мои предпочтения и может их удовлетворять. Она может избавить меня от Огневой, изгнать ее раз и навсегда. Да, я должен это сделать для своего же блага и для Огневой.       Поднимаясь с дивана, подхватываю Маришу за бедра. Она изумленно охает, во взгляде довольство и желание. Ее губы касаются моих со всей страстью. Кажется, у нее давно не было секса, наверное, с моего отъезда в отпуск. Хотя не исключено, что она может спать с кем-то еще. И мне плевать, кто еще может ее трахать, главное, что я тоже могу это сделать сейчас.       — Тебе действительно нужно снять напряжение, — щебечет Маришка, не спеша расстегивая рубашку и касаясь губами шеи. Я полностью с ней согласен. — Ты с ней спал?! С этой рыжей дрянью?! — неожиданно ее легкие интонации становятся резкими, она отстраняется от меня.       — С чего ты взяла? — спокойно, как обычно, осведомляюсь я и невозмутимо оборачиваюсь к сердитой девушке.       — У тебя вся шея расцарапана, — шипит в ответ Маришка и с отвращением поджимает губы.       О да… я помню, как ее ноготки впивались в кожу, как она со стонами вилась подо мной. Воскресшие в мыслях воспоминания остро отдаются в пах. Вот как действует на меня наивная малышка Огнева.       — И как часто ты ее трахаешь? — продолжает ядовитую тираду Резникова, ее красивое личико кривится от гнева и отвращения.       — Тебя это не касается. Прекрати скандал немедленно: мы не супруги, чтобы устраивать склоки, —холодно обрываю ее и смотрю предупреждающе.       — А кто мы?! — резко вскрикивает девушка и отшатывается, когда я собираюсь ее коснуться. — Не приближайся!       — Как скажешь, — с напускным безразличием соглашаюсь я и поднимаюсь с постели, подхватывая с кровати рубашку.       — Ты уходишь? — Маришка реагирует именно так, как я и ожидал. — Подожди! Наверное, ты прав… Мне не стоило устраивать скандал, прости.       — Не стоило, детка, — с довольной усмешкой соглашаюсь я и вновь приближаюсь к девушке, опуская ладонь на ее шею и поглаживая нежную кожу.       Тихо выдыхая, Мариша трепетно подается к моей ладони, ее губы так и просят поцелуя. Я дразню ее, не даю желаемого, продолжая опускать руку ниже по изгибам соблазнительного тела. Развязываю шелковый пояс ее халата и не спеша опрокидываю девушку на постель. Маришка дает мне полностью осознать свою победу и насладиться послевкусием, она умело влечет меня подальше от Огневой на любом уровне связи.       — Ты все-таки очень много работаешь! Уверена, это из-за стресса, — устало лепечет Маришка, откатываясь с меня на постель и жадно вдыхая воздух.       Она не обращает внимания на свою наготу. Мне вспоминается Василиса, смущенная и старающаяся укрыться от моего взгляда. Да, у меня стресс, черт возьми! И работа здесь не имеет значения. Воли хватает лишь на пару минут, потом я вновь начинаю вспоминать Огневу, представлять ее на месте Резниковой, думать, что она могла бы сделать в той или иной ситуации. А пробовать представлять Василису на месте Маришки во время секса — глупый самообман: я все равно мысленно буду трахать Огневу.       Недовольно ероша волосы, поднимаюсь с кровати и начинаю одеваться. Маришка с совершенной невозмутимостью лежит передо мной, не открывая глаз. Я окидываю ее обнаженное тело равнодушным взглядом, меня никаким образом не тревожит ее соблазнительная фигура в приглушенном мягком свете. Уверен, если бы на ее месте была Василиса, мне бы не было пофиг.       — Ты куда? — услышав шум, изумленно интересуется Маришка и приподнимается на локтях, на всякий случай тянется за простыней.       — Мне пора, есть некоторые дела, — сухо отвечаю я и хватаю с тумбы свои часы.       — Значит, уходишь, — глупо повторяет Резникова, вмиг вызывая ярость началом нового скандала. — Просто уходишь… после того, что было… а я? Как же я? Оставишь меня ни с чем после того, как я час пыталась тебя возбудить?!       — Не мои заботы. — Да, крошка, это не в моих интересах.       Маришка от возмущения захлебывается воздухом, взгляд ее голубых глаз за секунду преображается от эмоций. Я смотрю на нее с искренним равнодушием. Мне плевать, что она осталась ни с чем, что она обижена или в ярости, мне плевать на ее чувства. Не понимаю, зачем тратить энергию на людей, которые мне никто, на которых все равно. Единственное, что меня может трогать после ночи с девушкой, — это любые эмоции: они меня раздражают своей бесполезностью. Через непрошибаемый заслон равнодушия каким-то неведомым способом пробилась только Огнева. На нее мне не плевать, как бы сильно я этого не хотел.       — Ты к ней идешь? К этой рыжей сучке?! — вскакивая с постели, гневно кричит Резникова и сердито смотрит на меня.       — Даже если это так, это не твое дело, — пытаясь подавить раздражение, с неустойчивой холодностью произношу я и спешу выйти из комнаты.       — Думаешь, эта шлюха лучше меня?! Да она спит со всеми подряд, вся в мамочку! Эта рыжая, грязная, гнусная… — по пятам следуя за мной, яростно шипит Маришка, в ее голосе кроме яда слышны слезы.       Я гневно сжимаю кулаки, когда она начинает сыпать ложными обвинениями на Василису. Внутри все моментально вспыхивает от слепой ярости. Я едва не теряю контроль над собой.       — К твоему сведению, она спала только со мной. Один раз, — цежу сквозь зубы и не оборачиваюсь, не желая видеть ее.       Судя по тому, что не раздается ни слова в ответ, Резникова поражена. Я немного остываю после вспышки гнева и готов дальше игнорировать Маришку. Забрав свои вещи из гостиной, обуваюсь.       — Останься, пожалуйста. Если хочешь, я слова не скажу о ней, могу вообще ничего не говорить, — тихо лепечет Мариша и осторожно подходит ко мне, словно боясь, что я на нее наброшусь.       — Я должен идти, это не обсуждается, — вновь закипая от гнева, откликаюсь я и одергиваю руку, когда девушка хватает меня за рукав в попытке остановить.       — Ну и катись к этой рыжей идиотке! И больше не появляйся на пороге мой квартиры! Ненавижу тебя, Драгоций! — вмиг вскидывается Маришка и сердито смахивает слезы. — Она никогда, слышишь, никогда не будет лучше меня! Она пустая! Дрянь!       Едва сдерживая гнев, с напускным спокойствием открываю дверь и выхожу за порог. Резникова идет за мной, утирая слезы и проклиная меня на пару с Огневой. Ее крики прерывает сердитая соседка. Маришка переключается на нее, давая мне возможность скрыться под крики и ругательства. Как только оказываюсь в автомобиле, спокойно выдыхаю и опять взъерошиваю волосы, пытаясь освободить голову от проблем. Мои старания прерывает вибрация телефона в кармане пиджака.       — Да, — отвечаю на звонок с легкой сердитостью: меня раздражает буквально все.       — Что-то ты не в духе, братик, — весело откликается голос Захарры, сразу прогоняя гнев. — Василиса тоже не в духе, заболела вдруг… Странно, правда? Что, интересно случилось с вами двоими?       Что? Огнева заболела? Каким образом, если еще в обед с ней все было в порядке?       — Василиса заболела? — одновременно освобождаясь от вопроса сестры и имея возможность получить нужную информацию, осведомляюсь я.       — Судя по голосу, да. Она никуда не ходила. Объясняться не хочет, говорит, все в порядке, — рапортует Захарра, в ее тоне так и сквозит любопытство.       — Понятно. Ладно, сам с этим разберусь, — быстро сообщаю я и отключаю звонок, не давая сестре шансов для расспросов.       Решение ехать к Огневой появляется незамедлительно. Во-первых, я должен знать, что случилось; во-вторых, нужно быть рядом с ней в такой момент; и в-третьих, наша затея требует моего присутствия. И еще мне не дает покоя мысль, что вина за внезапную болезнь Огневой лежит полностью на мне. А все из-за того, что я вчера дал слабину. Сегодня я готов отдать многое, чтобы отменить произошедшее. Увы, это никаким образом нельзя изменить. Придется как-то переживать вечные мучения совести из-за испорченной жизни Василисы.       Покупая для приболевшей Огневой цветы и продукты, чувствую себя странно и даже слегка неуютно. Сколько я не заботился о девушке? С момента расставания с Риммой… Только подумав о ней, сразу отгоняю эти мысли. Нужно хорошенько подумать, что купить. И все-таки неожиданное желание поехать к Огневой тревожит меня: так просто я бы не поехал ни к одной. А она… Ладно, пожалуй, нужно смириться с тем, что я влюблен в нее.       Дверь, как ни странно, открывает Лисса. Смотрит она на меня, едва скрывая недовольство. Неужели Василиса все ей рассказала? От подобной догадки внутри холодеет от неожиданной боли…       — Василиса дома? — задаю самый глупый вопрос, заставляющий чувствовать себя чуть ли не десятилетним мальчишкой.       Боже, что я несу?! Конечно, она дома, если больна.       — Конечно, полчаса как заснула. Но ты проходи, все равно нужно будет будить, — на мгновение выдав изумление, отвечает Лисса и отступает, пропуская меня в квартиру.       Я через силу переступаю порог, уже раз сто пожалев, что решил появиться здесь. Ладно, поздно давать задний ход. Прохожу на кухню вслед за Лиссой и сгружаю пакет с продуктами на стол. Я никак не могу избавиться от ощущения, что Лиссе известно о наших отношениях с ее дочерью. Но она не дает намёка на это, спокойно готовя ужин. Василиса ведет себя так же: молчит, когда мне нужно знать о ее мыслях, с упрямым равнодушием утверждает, что все хорошо, скрывает от меня истинные эмоции. И я не могу понять, что у нее в голове, чем она руководствуется, что будет делать. Ее слова могут противоречить действиям. Это сводит меня с ума и в то же время влечет к ней. Я хочу раскрыть ее тайны, понять наконец, что у нее в голове.       Когда дело доходит до заботы о больной, мой язык вновь мчится вперед мозгов. В итоге я оказываюсь у двери в спальню Василисы с подносом в руках. Опять напоминаю себе, что бежать поздно, и открываю чертову дверь. Мне сразу вспоминается идиотский момент, когда пришлось будить Огневу. Жаль, сейчас я не могу опрокинуть на нее ведро с водой. Она тогда забавно визжала и страшно разозлилась.       Оказывается, отрывать от подушки никого не нужно. Закутавшись в одеяло, Василиса лежит на животе и сосредоточенно водит взглядом по книжной странице. И легко покачивает обнаженной ступней. Странно для желающих выздороветь. Может, она вообще не болеет и придумала это для того, чтобы я притащился сюда? Если это действительно так, ей мало не покажется.       — Привет, — проходя в комнату, здороваюсь я, сразу повергая Василису в изумление.       — Фэш?! Что ты здесь делаешь?! — смотря на меня большими от удивления глазами, осведомляется она с не меньшим изумлением и немедленно садится в постели, подбирая ноги под себя и закутываясь в одеяло до подбородка.       Я не в силах сдержаться при виде этого милого комочка.       — Узнал, что ты приболела, и решил навестить, — отвечаю на ее вопрос и присаживаюсь на кровать рядом с Огневой. — Я принес тебе ужин и цветы, если ты не возражаешь.       — Конечно, не возражаю, спасибо! — сразу озаряясь счастливой улыбкой, отвечает Василиса. — Это лотосы? Боже, где ты их достал? И что они обозначают?       — Здоровье, счастье, долгую жизнь… — Даже не надейся, Огнева, никаких признаний в любви.       — Уже неплохо с твоей стороны, — подшучивает девушка и издает короткий смех; я сразу расплываюсь в глупой улыбке. — Кто тебе сказал, что я заболела?       — Захарра, — пожимая плечами, отвечаю я и отвлекаюсь на рассматривание комнаты, на этот раз по-настоящему.       Да, типичная девичья спальня: фото с друзьями на полочках и стенах, куча мягких игрушек, книги на полках, трюмо заставлено баночками-тюбиками и маленькими шкатулками. Мило, просторно и уютно, как раз в стиле Василисы.       — Зачем ты приехал? — шепотом спрашивает девушка и опускает взгляд, увлеченно рассматривая свои тонкие пальчики.       — Ты не хочешь меня видеть? — прямо интересуюсь я и слегка усмехаюсь, пытаясь придать вопросу немного шутливости.       — Нет, почему же… — тоже чуть изогнув губы в улыбке, смущенно откликается Василиса. — Просто я не готова к свиданиям… сам понимаешь, насморк и кашель не так романтичны…       — По-твоему, жизнь должна состоять только из цветочков и сердечек? Совсем нет, Василиса. В отношениях все куда сложнее, чем в твоих идеализированных фантазиях. Помнишь брачную клятву: «И в счастье, и в горе»? — Боже, какой бред я несу!       Огнева смотрит на меня с удивлением, даже рот приоткрывает. В глазах, кроме изумления, надежда. Черт, не стоит давать ей и шанса подумать, что между нами может быть что-то. Но я уже здесь и несу всякую ересь, которую мечтательная Василиса может с легкостью принять за чистую монету. Ох, какая же она… невероятная? неординарная? Не знаю, сложно описать столь неповторимую девушку.       — Давай ешь, тебе нужно набираться сил, — прерывая минутное молчание, я резко перевожу тему, ставя ситуацию в очень странную форму.       — Не хочу, аппетита нет, — хмуро откликается Василиса и отводит взгляд.       — Тогда я буду кормить тебя, — невольно улыбаясь, объявляю я, заставляя девушку поднять взгляд. — Ты меня знаешь. Не мытьем, так катаньем, Огнева. Ты здесь не одна упрямица.       Василиса не сдерживает смеха. От ее милого звонкого хихиканья сжимается сердце, я не сдерживаю улыбки. Пока беру с подноса тарелку и ложку, прекрасный смех прекращается. Оборачиваюсь к Василисе и вижу, как она спешно смахивает слезы и пытается остановить всхлипы. Отлично, и что делать? Из-за чего она вдруг льет слезы?       — Огнева, ты чего? — пытаясь подавить нарастающую панику, спрашиваю я и усиленно гадаю, что с ней случилось.       Вместо ответа девушка вдруг бросается мне на шею и начинает рыдать в голос. Пока приготовленный для нее бульон не оказался на мне, отставляю тарелку обратно и неловко обнимаю Огневу. Гадство, как же это все неуютно! И что мне с ней делать теперь? Нянька из меня никакая.       Я вовремя вспоминаю про заботу и тянусь за одеялом, накрывая плечи девушки. Она продолжает поливать мое плечо слезами и все крепче жмется ко мне. Я интуитивно сжимаю ее в объятьях и запускаю свободную ладонь в слегка спутанные волосы. Василиса постепенно успокаивается, ее горячее дыхание на моей шее становится более спокойным. Она смущенно отстраняется от меня.       — Прости, я что-то сегодня немного не в ладу с собой, — неловко закладывая прядь волос за ухо, объясняется Василиса и вновь опускает глаза.       — Ничего, ты девочка, тебе можно, — с невольной улыбкой замечаю я и вновь вызываю ее смех. — Было бы неплохо с твоей стороны объяснить, что с тобой происходит.       Хихиканья девушки мгновенно прекращаются. Она вновь усаживается на кровать и закрывается от меня одеялом, к тому же опускает взгляд. Значит, дело все-таки в сексе. И насколько я могу быть уверен, что ее слова правдивы?       — Ты была искренна со мной утром? — подавляя гнев, как можно мягче осведомляюсь я и даю ей время сменить выражение на лице, протягиваясь за стулом.       — Даже если не была, это что-то поменяет? — с намеком на издевку спрашивает Василиса и плотнее кутается в одеяле.       Вряд ли: я не готов к новым отношения, тем более с неопытной девицей. Но меня раздражает ее ложь сильнее, чем слезные мольбы.       — Нет, не поменяет. Но я буду спокоен, хоть отчасти зная, что у тебя на уме, — сам говорю честно, подавая ей пример.       — По-моему, все просто, в отличие от твоих поступков, — тихо замечает девушка и пытается незаметно утереть новые слезы.       — Нет, Огнева, понять тебя нереально, особенно когда ты что-то скрываешь или делаешь поперек своих же слов, — опровергаю я и касаюсь ее щеки, пальцами стирая слезы. — Не стоит лгать самой себе и притворяться, будто все хорошо, ради меня. Я знаю тебя, знаю, как важна для тебя эта чертова ночь. Да, я не могу ничего для тебя сделать, не могу дать то, что необходимо тебе, но я не хочу еще к этому прибавлять ложную надежду. И ты должна сделать все возможное, чтобы уберечься от меня.       — Почему? Почему я должна остерегаться тебя, почему мы не можем быть вместе? — с отчаянием шепчет Василиса и поднимает глаза на меня, позволяя увидеть всю надежду и печаль, которые наполняют ее.       — Мне это не нужно, я сто раз говорил. И свободные отношения не выход, Василиса, пойми это наконец. Ты не понимаешь, во что ввязываешься. Подобные отношения совершенно не для тебя, ты заслуживаешь самого лучшего, а не этого подобия нормальной жизни, — объясняю таким тоном, словно она ребенок, и отчасти так на самом деле и есть.       — Не нужно говорить со мной как с ребенком, я и так прекрасно понимаю! — вскидывается Огнева и пытается отстраниться от моей ладони. Я в последний миг успеваю удержать ее за подбородок. — Если ты хочешь, чтобы я отказалась от любых отношений с тобой, зачем удерживаешь меня? Снова? Ты все время отталкиваешь меня, но не даешь уйти, держишь меня на расстоянии. Я не понимаю…       — Потому что не хочу искушать тебя перспективами и давать шансы на любые отношения, — хватаясь за последний вопрос, отвечаю по сути и без подробностей.       Я все сильнее желаю, чтобы она стала моей безраздельно, но с такой же силой не хочу портить ей жизнь. Мне кажется уже невозможным отпустить ее. Было бы легче, если бы Василиса сама рвалась уйти. Выходит, мы вместе держим друг друга в подвешенном состоянии.       — Все, хватит вопросов, давай ешь и ложись спать, — прерывая новые расспросы Огневой, в приказном тоне говорю я и строго смотрю на девушку.       — Еще чего, это мой дом, и я буду сама решать, что мне делать и когда. И вообще, выметайся отсюда, у меня нет настроения общаться с тобой, и я плохо выгляжу! — становится в позу Василиса и сердито складывает руки на груди.       — Огнева, не вздумай меня выводить, я страшен в гневе. Мало тебе не покажется — и уж твоей заднице точно. Ремень у меня с собой, — пытаясь удержать на лице суровое выражение, угрожаю я.       Глаза Василисы вновь расширяются от изумления, я бы даже сказал, шока. Она бросает мимолетный взгляд на мои брюки и шумно выдыхает, морщит носик, явно представив боль.       — Ты ведь шутишь? — дрожащим от испуга голосом спрашивает Василиса и нервно вцепляется в одеяло; я качаю головой, но, вопреки всей серьезности, не сдерживаю улыбки. — Не имеешь на это права! Даже не вздумай!       — Споры тоже входят в счет, учти, — не скрывая веселости в голосе, сообщаю я и уворачиваюсь, когда девушка пытается запустить в меня подушкой. — Огнева, не давай мне повода.       Я делаю сердитый вид и показательно хватаюсь за пряжку ремня. Огнева с громким визгом двигается от края постели и без остановки твердит про нарушения прав человека. В ответ вновь предупреждаю ее и даже приближаюсь к девушке с весьма грозным видом, заставляя ее вскрикнуть еще громче и соскочить с кровати. Она чуть не падает, зацепившись за проклятое одеяло.       — Не приближайся ко мне, садист ненормальный! — хватаясь за другую подушку, с испугом заявляет Василиса и даже замахивается, вновь чуть не свалившись от перевеса.       — А значит, есть и нормальные садисты, — с глубокомысленным видом замечаю я и окончательно забываю про образ головореза, вовсю усмехаясь из-за растрепанной и безумно милой Огневой. — Можешь расслабиться, я пошутил насчет ремня.       — У тебя ужасное чувство юмора, — сердито бормочет Василиса и с опаской возвращается на кровать, обиженно надувая губы.       — А ты наивная, как ребенок, и смешно надуваешь губы, когда обижаешься. Тоже по-детски, — с улыбкой замечаю я и несдержанно любуюсь ее миловидным личиком.       — А у тебя ямочки на щеках появляются, когда улыбаешься, — откликается Василиса и смущенно отводит взгляд.       Ее щеки обдает румянцем, неплохо заметным в тусклом свете настольной лампы. И это тоже мне безумно нравится, так же, как куча других черт и даже недостатков. Полнейшее безумие! Я млею от ее смеха и улыбки, от детских выходок и озорства, желаю видеть ее, чувствовать прикосновения, близость ко мне. Я теряю счет времени рядом с ней, забываю про все границы. И сотню раз на день возвращаюсь к мысли, что можно было бы попробовать начать нормальные отношения. Если не буду сейчас держать себя в руках, поддамся эмоциям и шагну ей навстречу.       Отгоняя ненужные мысли, вновь беру тарелку с бульоном и подаю Огневой. Она опять отговаривается отсутствием аппетита, явно напрашиваясь на кормление с ложечки. Я с затаенной радостью поддаюсь ее намеку и набираю первую ложку. Василиса пьет бульон мелкими глоточками, хотя тарелка уже холодная.       — Может, подогреть? — спрашиваю я, только к концу замечая крайнюю заботу в своих словах.       — Не стоит, он не холодный, — отказывается девушка и снова смотрит на меня удивленным взглядом.       — Подожди несколько минут, я быстро, — качая головой из-за ее отговорок, поднимаюсь со стула и заодно беру кружку с остывшим чаем.       К моему возвращению Василиса значительно веселеет. И ее взгляд, полный надежды и тепла, безошибочно наталкивает меня на ответ к такому живому поведению. Мне бы прекратить все это, одернуть Василису реальностью, но ее сияющие от счастья глаза сбивают меня с подобной мысли. Да, я даю слабину.       За ужином Василиса веселеет на глазах. Она хихикает, когда я начинаю приговаривать: «Ложечку за маму, ложечку за папу…» — со смешным проворством бросается на ложку и все время озорничает. Ее беззаботности и неиссякаемой энергии можно только позавидовать. Мне нравится наблюдать за ней, я даже ловлю себя на мысли, что всегда хочу видеть ее такой рядом с собой. Не желая, чтобы ее прелестный смех прерывался, все время шучу, порой крайне глупо.       — Хватит смеяться, ты можешь поперхнуться чаем, — отчитываю Василису, когда она в очередной раз булькает содержимым своей кружки, однако улыбка с лица у меня не сходит.       — Тогда прекрати меня смешить, — парирует девушка и ехидно улыбается, — и передай мне мед.       Я с улыбкой подаю ей баночку меда, которую купил специально для нее. Вдруг меня посещает весьма интересная идея. Когда Василиса в очередной раз набирает в ложку мед, подаюсь вперед и проворно опережаю девушку, собирая с ее ложки все лакомство. Огнева только и успевает возмущенно выдернуть ложку из моего рта и потребовать мед обратно. Я с удовольствием выполняю требование и приближаюсь к ее губам, но неожиданно получаю сопротивление.       — Не стоит, я болею! Ты можешь простудиться… и у меня насморк… — упираясь свободной ладонью в мои плечи, смущенно замечает Василиса и показательно шмыгает носом.       — Ерунда, — коротко и невнятно из-за меда во рту отмахиваюсь я.       Её рука слабеет, позволяя мне приблизиться. Василиса прекрасна, даже несмотря на болезнь, и меня ещё больше тянет поцеловать её, защитить в момент слабости. Задерживая страстный поцелуй, нежно веду по её лицу, поглаживая бархатную щечку, касаюсь нижней губы и тут же накрываю её губами. Вопреки возражениям, девушка поддается, беспрекословно позволяет моему языку проникнуть в свой сладкий ротик. И её язычок врывается в мой рот с ещё большей прытью, ловко собирая с моего языка остатки мёда и вскользь пробегаясь по небу на обратном пути.       — Я забрала своё, теперь можешь не подвергать себя опасности, — мгновенно отстраняясь от меня, серьёзно объявляет Василиса. — Я серьёзно, Фэш. Моё состояние оставляет желать лучшего, и я не хочу, чтобы ты заболел. И тебе необязательно быть здесь…       — Я не боюсь заразиться, тогда бы меня не было здесь. И я хочу быть рядом с тобой, — на этот раз говорю совершенно искренне, позабыв про все свои условия, и вновь касаюсь её лица. — К тому же у нас есть прекрасное лекарство. Правда, не такое сладкое, как ты…       Судорожно выдохнув, Василиса смущенно опускает взгляд. Мне остаётся только догадываться о её мыслях в этот момент. Но нежно-розовый румянец на бархатной коже мне очень нравится. И я хочу ввести девушку в ещё большее смущение. Набрав в ложку мёд, забираю банку из рук Василисы и отставляю на поднос. Убирая с ложки излишки, веду по нижней губе девушки, оставляя за собой сладкий след. Василиса приоткрывает губы, едва слышно вдыхая. Заставляя её дыхание сбиться, касаюсь языком губы и собираю оставленный мёд, проталкиваю в её ротик, не спеша раскатывая сладость по небу и щеками. Девушка издает тихий стон и судорожно сглатывает, собирается увлечь меня в поцелуй.       — Очень вкусный дуэт, — с усмешкой замечаю я и отстраняюсь, не давая ей никаких возможностей.       — Я тоже хочу попробовать… — робко произносит Василиса и опускает горящие глаза на мои губы.       — Тебе ничто не мешает, — улыбаясь ещё больше, отзываюсь я и протягиваю ей ложку.       Прикусив губу от смущения, девушка принимает ее и нерешительно продвигается к краю постели. Она до безумия мило робеет, садясь мне на колени, и смотрит на меня застенчивым взглядом. Соблазнительная и невинная одновременно. Тем более в нежной хлопковой пижаме с мелким кружевом. Такой может быть только Огнева, моя Огнева.       Она сосредоточенно ведёт ложкой по губе, и её собственный ротик приоткрыт, демонстрируя мне края верхних зубов и напряженный язычок. Медные локоны мягко обрамляют нежное лицо, густые реснички отбрасывают тень на щеки, глаза чуть прикрыты. Её запах медленно окутывает меня, обостряя все желания и ощущения. Не успевает она оказаться верхом на мне в своей соблазнительной нежности, как у меня встает. Вот как она может на меня действовать.       Со стуком отложив ложку, Василиса подается вперед и не спеша ведет кончиком языка по губам, робко проникает в мой рот. Я захватываю ее язычок губами и собираю мед, взамен касаясь ее языком и не спеша проскальзывая в желанный ротик. Огнева с тихим стоном приподнимает бедра и вживается в меня грудью, ее нежные ладони обнимают мое лицо. Поневоле тянусь за одеялом, накрывая хрупкие плечи девушки, сам заключаю ее личико в руках. И Василиса сильнее жмется ко мне, вновь опускается, стоном реагируя на мою эрекцию. Ее пальчики сразу скользят в мои волосы.       Слегка прикусывая сладкие губы, я опускаю ладонь по ее шейке и груди на талию, веду руку еще ниже, к бедру. И она вновь приподнимается, позволяя мне прикоснуться к округлой попке. Пройдясь пальцами до ее колена, веду ладонь в обратном направлении и с удовольствием поднимаю ткань пижамной майки, касаясь горячей кожи, лаская ее нежное тело, погружаю пальцы в медные локоны. Василиса отзывчиво подается к моей ладони, опускается, и я рефлекторно двигаю бедрами ей навстречу. Вот черт! Огнева явно меня провоцирует, и я с легкостью поддаюсь! Неспроста она скачет на мне. И то, как Огнева это делает, вызывает желание трахнуть ее в этой позе, сейчас. Я хочу вновь почувствовать, какая она влажная и узкая, как плотно обхватывает меня…       Василиса прижимается ко мне, сильнее вцепляется в меня ногтями, активнее работает язычком. Я на мгновение сильнее сжимаю ладонь в её волосах и опускаю руку на талию, поднимая лёгкую ткань пижамы и касаясь пальцами ребер девушки. Чувствую, как по её коже бегут мурашки. И веду ладони ниже, легко касаясь пальцами позвоночника. Сбивчиво выдыхая мне в губы, Огнева со стоном вьется навстречу моим рукам. Я представляю, как сейчас стяну с неё пижамные шорты и бельё, как введу в её горящее лоно пальцы, и она будет виться на мне ещё сильнее, как я насажу её на свой член, как при каждом толчке буду срывать стоны с её сладких губ. И только я имею на это право, больше никто.       Огнева неожиданно отстраняется, я смутно замечаю тихие шаги за дверью. Очевидно, Лисса решила проверить, в порядке ли её дочь. И, судя по смущению Василисы, узнала.       — Тебе не стоит смущаться тому, что нас могут застать родители. Мы взрослые люди и имеем право заниматься тем, что сочтем нужным. И твоя мама это понимает, — видя её неловкость, мягко замечаю я и нежно провожу пальцами по горящим румянцем щекам.       — Наверное, — смущенно откликается девушка и неловко ерзает.       Я судорожно выдыхаю от движений её бедер.       — Ложись в постель, тебе нужно отдыхать. Я отнесу посуду, — сдержанно произношу я, только сейчас подумав, что Василисе необходим хотя бы день перед тем, как вновь вернуться к сексу.       Девушка послушно слезает с моих колен и ложится в кровать, принимаясь наблюдать за тем, как я начинаю раскладывать посуду. Когда я собираюсь выйти, Василиса неожиданно меня останавливает.       — Останешься у меня? — робко спрашивает она, сразу пригвождая меня к полу.       Чёрт! Это уже слишком. Никогда не оставался на ночь у подружек по их просьбе. Но я не могу ей отказать сейчас и не хочу, если честно.       — Останусь, если ты этого хочешь, — добровольно сдаюсь я и радуюсь, что она не подозревает, как у меня перехватывает горло от неожиданной радости.       Василиса ничего не отвечает, и я даю ей возможность проявить любые эмоции, не оборачиваясь, когда выхожу из комнаты. Лисса на кухне и никаким образом не даёт знать, что видела нас за страстным поцелуем. Я надеюсь обойтись без комментариев этого момента, к тому же скрыться в спальне прежде, чем меня о чем-либо спросят. Но меня так просто не отпускают.       — Я заметила, у вас с Василисой все достаточно серьёзно, — издалека начинает Лисса и пристально смотрит на меня, я отвечаю взглядом лишь на пару секунд.       — Более чем, — мрачно отвечаю я, уже желая отвертеться поскорее от этого разговора.       — Однако я не вижу, что моя дочь становится счастливее в этих отношениях, — теперь она достаточно прямолинейная и даже жесткая, настолько, что я невольно сглатываю. — Василиса всегда была позитивной девочкой, редко из-за чего плакала. А сейчас часто рыдает после встреч с тобой. Мне это не кажется показателем здоровых отношений.       Что? Она рыдает из-за меня?! К тому же часто… Только этого не хватало.       — Предлагаете мне сменить ситуацию к лучшему? — с невольной резкостью осведомляюсь я, в первую очередь сердясь на глупость Василисы. Если она чувствует себя плохо рядом со мной, может уходить. Не вижу смысла издеваться над собой, к тому же в такой непростой ситуации.       — Было бы неплохо, — сурово соглашается Лисса и строго смотрит на меня. Да, не повезло мне с крестной мамочкой. — Я не хочу вмешиваться в ваши отношения, но подавленность Василисы вынуждает меня на это. Конечно, теперь она может отказаться от моего предложения, и я повременю с обращением к Селене… Но, если Василиса продолжит появляться в слезах после ваших встреч, я сделаю все возможное, чтобы разорвать ваши странные отношения.       Я молчу, парализованный подобным заявлением. Оно обваливается на меня, как лавина, вместе с неожиданно острыми эмоциями. «Она может отказаться от моего предложения…» — отдается в голове слова Лиссы. Василиса согласилась на вмешательство своей матери? Неудивительно, куда удивительнее, что она может отказаться от этого. Если ей плохо со мной, она обязана уйти, я не стану её удерживать. Ей действительно нужен другой человек, который сможет и захочет о ней заботиться, оберегать, любить, в конце концов. Со мной она не увидит и части этого, все, что я могу — ранить её доверчивую нежную душу.       Осознание, что она будет с другим, отзывается острой болью в груди. Я недовольно морщусь от таких ощущений и понимания, что Василиса совсем не безразлична мне. Болезненно понимать, что на моём месте может отказаться любой, что он вместо меня будет обнимать её хрупкое тело, целовать сладкие губы. Будет трахать её, и она будет виться и стонать под ним, не подо мной. Но куда больнее осознавать, что нежные синие глаза будут смотреть на другого с любовью и преданностью, что Василиса будет счастлива не со мной, а с каким-то неизвестным типом. Это сродни медленному отравлению, когда яд постепенно расползается по каждой клеточке и убивает с постоянной тупой болью.       Страх последствий наших отношений, ненависть за свою слабость, страдания от вреда, который наношу Василисе, боль от осознания ее счастья без меня и гнев на Огневу за все это безумие — все падает на меня непосильным грузом. Мне нужно все обдумать, осознать, а не стоять здесь под суровым взглядом её матери. Я должен разобраться, наконец, в себе и решить, что намерен делать. И для этого лучше быть дальше от Огневой и всего, что уже может связывать меня с ней. Было бы неплохо просто перевести дух и хоть раз вдохнуть свежего воздуха.       — Делайте, что считаете нужным. Но, если Василиса окажется мне дороже всех, я буду с ней, несмотря ни на какие запреты, — предельно честно отвечаю Лиссе и наконец ухожу, ненадолго.       — Что значит «если»?! — негодующим шепотом осведомляется женщина, следуя за мной.       — Василиса небезразлична мне, слишком небезразлична, но я не могу пока подпустить её близко. Мне нужно разобраться в себе, — очень тихо, чтобы Василиса не услышала, произношу я и открываю дверь в её спальню. — Надеюсь, Вы не будете против, если я останусь, мама.       — Это уже решать моей дочери, — не оценив желчной шутки, строго отзывается Лисса и недовольно вздыхает.       Скупо улыбнувшись, спешу пройти в комнату Василисы, и спокойно выдыхаю, только когда закрываю дверь. Огнева приподнимается, как только я вхожу.       — Ты задержался… говорил с мамой? — обеспокоенно спрашивает она, со смущением опуская взгляд.       — Она и слова не сказала о том, что могла увидеть, — понимая причину её интереса, коротко отвечаю я и начинаю расстегивать рубашку, несмотря на лёгкое нежелание оставаться.       — Тогда о чем вы говорили? — интересуется Василиса, но сразу смолкает, заметив предупреждающий взгляд.       Она по обыкновению надувает губы и сводит брови, но ничуть не смягчает меня. Ей никаким образом не вытянуть из меня информацию, делиться которой не имею желания. Несмотря на обиду, Василиса не спешит меня выдворять. Она наблюдает за мной, пока я раздеваюсь, и послушно отодвигается, уступая место. И всё моё напряжение неожиданно спадает, когда девушка подвигается ближе ко мне и робко опускает голову на моё плечо. Не удержавшись, обнимаю её и целую в макушку, вдыхая успокаивающий аромат шелковистых волос. Она удивительным образом заставляет мой мир переворачиваться и сама же успокаивает устроенную встряску.       Василиса засыпает быстро. Прижимаясь ко мне всем телом, она умиротворенно посапывает носом и изредка чуть сжимает ладонь на моём животе. А я продолжаю бессмысленно смотреть в пространство и в задумчивости перебирать её длинные пряди. Я хочу оставаться с Василисой и проводить с ней время, быть вместе с ней, как обычные люди, пары. Но стоит только задуматься о том, что может нас поджидать, какими проблемами могут разрушиться волшебные минуты… Именно об этом я должен думать, в первую очередь здраво взвешивать все «за» и «против», делать заключения, руководствуясь разумом, а не чувствами. И мне нужно наконец сделать этот чертов выбор, так же сильно, как нужно время.