Мамин парень моей мечты

      Уже на полпути Джихун почувствовал — пахнет жареным. И хотя с утра ничего не предвещало беды: юноша, как обычно, умылся, привёл себя в порядок, переоделся в школьную форму, взял со стула с вечера приготовленный рюкзак и, шаркая огромными плюшевыми тапочками-собаками, спустился по лестнице. Но вот тут-то всё и началось.       Втянув аккуратным носиком запах горелого, Джихун мгновенно встрепенулся. Ему хватило нескольких секунд, чтобы, кинув рюкзак в ближайший угол, промчаться по гостиной и на первой космической влететь в помещение кухни. С разгону проскользнув тапками по паркету, он ухватился за угол гарнитура и, едва не рухнув на повороте, с облегчённым выдохом хлопнул ладонью по кнопке. Тостер жалобно пиликнул, выпуская из своих недр подгоревший тост, изящно спланировавший на пол. Второй Джихуну пришлось доставать самостоятельно. Ойкая и дуя на пальцы, он кое-как извлёк из техники некогда белый хлеб. Повертев его перед глазами, юноша тяжело вздохнул.       В животе заурчало. Смирившись со своей судьбой, подстрекаемой чувством голода, Джихун положил тост на тарелку и, недолго думая, достал вторую, цепляя тонкими пальцами хлеб, успевший подостыть на полу. Выкидывать его было жалко, а птички на улице были голодные, поэтому юноша отставил тарелку подальше и вернулся к насущному.       Цокнув языком, Джихун окинул грустным взглядом не слишком аппетитно выглядящий тост с подгоревшими до угольков краями и усиленно зарумянившейся серединой. Времени на что-то более-менее презентабельное у него, конечно, не было, поэтому, прихватив тарелку, юноша уселся на высокий барный стул и, взглянув на сиротливо стоящую на столешнице кружку с остывшим чаем, обречённо вздохнул. Однако не успел Джихун начать свой уныло выглядящий завтрак, как:       — Солнышко, уже проснулся? — раздалось со стороны гостиной, и спустя мгновение на кухню впорхнула молодая женщина в короткой красной сорочке. Её густые чёрные волосы были уложены крупными ниспадающими на лопатки локонами, а пухлые губы — аккуратно накрашены алой помадой. Она широко улыбнулась и, преодолев разделяющее их расстояние парой шагов, потрепала Джихуна по выкрашенным в тёплый шоколадный волосам. — Доброе утро, милый! — радостно пропела она и ущипнула юношу за пухлую щёку.       Джихун недовольно засопел, обеими руками пытаясь отодвинуть от себя слишком счастливую с утреца пораньше женщину. Рассмеявшись в ответ на ворчливое «Ну, мааам», она отвлеклась, стоило ей заметить одинокий тост на стоящей в стороне тарелке. Джихун и слова не успел вставить, как тот оказался в её пальцах, а в следующую секунду женщина уже надкусила его. Говорить что-либо было поздно, да и, впрочем, бесполезно, поэтому Джихун просто махнул рукой и, как ни в чём не бывало, отхлебнул остывший чай, любезно приготовленный его матерью на завтрак эдак с полчаса назад.       При первом взгляде на эту женщину было довольно сложно предположить, что она уже восемнадцать лет как была матерью. При втором взгляде это предположение начинало казаться ещё более бессмысленным. Но, как бы ни было странно, в реальности это было именно так.       В свои тридцать четыре госпожа Пак выглядела не больше, чем на двадцать пять, да и чувствовала себя, похоже, так же, излучая ауру молодости и красоты на добрый километр вокруг. Да и красота, в общем-то, делом была у них семейным. И хотя Джихун ни разу не видел своего отца, он был уверен, что внешностью пошёл именно в маму: у обоих были совершенно идентичные розовые губы, круглые лица и миндалевидные глаза, а вкупе с небольшим ростом всё это выглядело так, словно они на самом деле были братом и сестрой. Да и разница в возрасте для этого была не такой уж большой — мама родила Джихуна в шестнадцать.       Сейчас, миновав этот возраст, Джихун смотрел на жизнь с высоты своих восемнадцати лет, но всё ещё понятия не имел, как можно было решиться на отношения, будучи фактически детьми. Однажды он даже спросил об этом у мамы, но та только посмеялась и ответила, что просто влюбилась и потеряла голову. Так бывает. Всё остальное же получилось случайно. Беременность не была запланированной, но сколько бы Джихун ни спрашивал, мама лишь трепала его по волосам и говорила, что на тот момент ни о чём не жалела.       Для семьи же эта новость была как гром среди ясного неба. Строгий, живущий старыми порядками дед не потерпел подобного и выгнал нежданного зятя, однако беременность решили не прерывать, а рождение ребёнка оставить в тайне.       Их история была одной из тех, про которые пишут книжки. Будучи беременной, молодая госпожа Пак училась на дому, а после тайного рождения сына вернулась в школу. Семья скрывала беременность под предлогом обучения за границей, а последующее взросление Джихуна — за четырьмя стенами. Мальчик рос под надзором частных воспитателей и почти всё время проводил в доме. У него не было полноценной семьи, не было отца, с которого мальчишки его возраста должны брать пример, не было простых детских радостей, друзей-одногодок и игр на детских площадках до позднего вечера. Бывало так, что Джихун не видел маму неделями: та пропадала на дополнительных занятиях для подготовки к поступлению или до ночи засиживалась в домашней библиотеке, откуда маленького Джихуна уводили под строгим взглядом деда. И с каждым годом, взрослея, юноша ненавидел эту семью всё больше: семейный бизнес, репутацию в обществе, деда, который не позволял им с мамой вздохнуть полной грудью. Именно поэтому он был невероятно счастлив, когда пошёл в школу как все нормальные дети.       Тогда их компания была на подъёме, скандал о внебрачном ребёнке быстро замяли, а бразды управления семейным делом перешли к старшему сыну, что заткнуло рот особенно рьяным акционерам. В тот год они с мамой съехали в отдельную квартирку. Госпожа Пак поступила в университет, открыла свой салон дизайнерской одежды, о котором мечтала с самого детства, и дело пошло в гору. Сейчас они жили в одном из домов небольшого частного комплекса в Сеуле, и Джихуна всё устраивало.       Причин обижаться на маму у него не было. Ей не стукнуло и двадцати двух, когда он пошёл в школу, а из-за компании отца и обязательств перед семьёй у неё не было никакой личной жизни, поэтому Джихуна не смущал бесконечный поток её кавалеров. Подсознательно или нет, но он всегда хотел видеть в очередном мамином парне отца: те возились с ним, покупали подарки, играли, и маленький Джихун был счастлив. Несмотря на то, что госпожа Пак была особой ветреной, она всегда поддерживала сына, потакала прихотям и, как могла, самостоятельно воспитывала избалованного мальчишку. В свои восемнадцать Джихун вырос довольно умным и рассудительным ребёнком, многое спускал маме с рук и даже согласно кивал и приторно улыбался, когда она называла его младшим братиком, знакомя с очередным парнем. Те, надо сказать, с каждым разом становились всё моложе и моложе. Джихуна немного смущал этот факт, но пока мама была счастлива, он с трудом, но прикрывал на это глаза. И всё могло бы быть прекрасно, если бы не возникло одно «но». Сбой в системе, повлекший за собой череду странных событий…       Когда рядом с Джихуном завибрировал телефон, кухню в очередной раз за утро наполнил тяжёлый вздох. Не отвлекаясь от диетического йогурта, госпожа Пак вытянула шею, пытаясь высмотреть на дисплее имя звонившего. И когда ей это, наконец, удалось, её губы тут же озарила улыбка, а изящная ладонь метнулась вверх в ожидании.       — Милый, подай, пожалуйста.       Нехотя потянувшись через стол, Джихун взял лежащий возле вазы со свежими розами нежно-розовый смартфон, разрывающийся Cherry Blossom Ending круглый год в независимости от сезона цветения вишни, краем глаза цепляя высветившееся на экране, скромное и лаконичное…       — Доброе утро, зайчик, выспался?       — Зайчик? — протянул Джихун и весь скукожился от слащавого прозвища. Проходящая мимо мама совсем не нарочно задела его затылок ладонью. Юноша показательно фыркнул, но всё же притих, задумавшись. Кажется, в прошлый раз было что-то другое… «Эээ… Львёнок? Тигрёнок?.. Вроде что-то кошачье… Не заяц, зайцев точно не было», — размышлял про себя Джихун, наблюдая за остановившейся у окна матерью. Та накручивала на палец локон чёрных волос и светилась, как стоваттная лампочка.       В идеалистическую утреннюю картинку что-то определённо не вписывалось.       — Только не говори, что у тебя опять новый парень, — с девяносто девятью процентами уверенности в голосе скептически поинтересовался Джихун, как только женщина положила трубку, и с видом всезнающего сына сложил руки на груди. Мама взглянула на него, вздёрнув аккуратную бровь, и Джихуну не потребовалось больше никаких подтверждений. — И что, этого-то мне уже можно называть папочкой?       — Йа, Пак Джихун…       — Ну мам, серьёзно, сколько тебе лет? — протянул Джихун, обрывая маму на полуслове: ох, как он любил подоставать её намёками на возраст! К чему-чему, а к этому женщина относилась особенно щепетильно, вкладывая в косметические процедуры в салонах красоты кучу денег.       — Ещё раз заикнёшься о моём возрасте, присмотрю себе помоложе, — поставила она ультиматум, и Джихун примирительно вскинул руки. Но не прошло и секунды, как он, хитро поджимая губы, выдал:       — Надеюсь, он хотя бы не младше меня?       — Эй, не паясничай! — по-напускному строго прикрикнула женщина, отвешивая сынуле ещё один профилактический подзатыльник, но буквально через секунду оттаяла, а её тёмно-карие глаза загорелись предвкушением. — Лучше скажи, какое надеть?       Госпожа Пак тут же упорхнула, но уже меньше, чем через минуту, появилась в проёме двери, держа в руках две вешалки с платьями. Она по очереди приложила их к себе, после чего выжидающе взглянула на сына.       — Хм… Дай-ка подумать… — Джихун сделал задумчивое лицо, постукивая пальцем по пухлым губам, склонил голову набок, прищурил глаза, бросая взгляд то на одно платье, то на другое, и… — Красное или красное? Думаю, всё-таки лучше красное.       Далеко убежать не удалось.       Когда их алый хёндэ остановился на школьной стоянке, Джихун отстегнул ремень безопасности и заторопился выйти к ждущему его у ворот другу, который, завидев знакомый внедорожник, активно замахал руками, обозначая своё присутствие, как мама окликнула его. Развернувшись, юноша выдал бурчащее: «Ну маааам», — та тыкала себя в щёку, намекая на прощальный поцелуй. Обречённо вздохнув, Джихун клюкнул её в уголок губ, тут же буквально вылетая из машины, но слова мамы заставили его притормозить в последний момент, удерживая дверь.       — Милый, кстати, забыла сказать, что не смогу забрать тебя после школы. Доедешь с Джинёни, ладно? — на последних словах она развернулась и пальчиками помахала стоящему у ворот парню, который, заметив её взгляд, тут же сложил руки сердечком над головой. Джихун выразительно закатил глаза. — И не забудь об ужине, хорошо?       — Угу, конечно, забудешь тут, — буркнул Джихун, хлопая дверью.       Около школьных ворот он оказался только тогда, когда машина выехала со стоянки. Бэ Джинён всё так же стоял и махал ей вслед рукой. Цокнув языком, Джихун покачал головой и зашагал к школе, слыша, как Джинён тут же спохватился, нагоняя его.       — Эй, твоя мама выглядит просто потрясно сегодня, — откомплиментил он, складывая ладони у груди в восхищённом жесте. Джихун решил пропустить эту реплику мимо ушей. — Эй, ты чего? Случилось что? — Джинён, наконец заметив подавленное состояние друга, сочувственно опустил ладонь на его плечо, пытаясь заглянуть в глаза. Джихун вздохнул.       — У мамы новый парень, — произнёс он и посмотрел на Джинёна, отмечая его реакцию. Сначала тот впал в секундный ступор, потом на его лице обозначилось удивление, которое разрослось до гигантских размеров и вдруг лопнуло, сменяясь любопытством и жутко заинтересованными прищуренными глазами.       — Ого, и кто он? Ты его уже видел? Насколько старше тебя? Классный? В твоём вкусе?       Джихун открыл рот, силясь ответить что-то, но в конце концов просто поджал губы и засеменил вперёд с такой скоростью, что Джинёну снова пришлось его догонять. Вечные подколы друга по поводу его предпочтений насточертели Паку с того самого момента, как Джинён о них узнал. Джихун десять раз пожалел о том, что тогда рассказал ему, какой у мамы классный (очередной) парень, и что, кажется, Джихун вообще-то гей. На самом деле Джинён воспринял эту информацию довольно нормально, но подшучивать над другом не перестал — это было делом джинёновой чести, и Джихун прекрасно об этом знал, но всё равно притворно обижался, что в последнее время выходило из рук вон плохо.       — Эй, ну ты чего? Не видел его ещё, что ли? — поддел Джинён, но потом тут же замолк, понимающе стискивая чужое плечо. Вообще-то против Джихуна и его предпочтений он действительно ничего не имел, пусть ему самому и нравились девочки. Они с Паком были знакомы с младшей школы, и Бэ знал о друге почти всё: о его ситуации в семье, о маме и её кавалерах и, конечно, об отношении парня к некоторым из них. Так же он знал, как Джихун трудно сходится с людьми и как тяжело, пусть и скрывает это, переживает отношения мамы с парнями, которые годятся ему в ровесники. — Да ладно тебе, бро, не загоняйся! — подвёл итог Джинён и хлопнул Джихуна по плечу, ободряюще улыбаясь. Тот зашипел и скривился от боли; Бэ тут же спохватился и погладил его по ушибленному месту, продолжая отвлекающе бормотать: — Ну правда, вдруг он нормальный? Вдруг подружитесь ещё?       — Ну не знаю, — сдался Джихун, когда они оказались в кабинете и уселись на свои места. Джинён тут же развернулся к нему и уложил подбородок на сложенные на парте руки. В ответ на по-щенячьи вскинутые брови Джихун шикнул, но всё же улыбнулся. Он не хотел себя накручивать, да и в конце концов это ведь мамина жизнь, а та ни о разнице в возрасте, ни о скоротечности отношений особо не переживала. — Сегодня он придёт на ужин.       — О! — выдал Джинён, подбираясь. — Так серьёзно?       — Не знаю. Помнишь, я рассказывал о львёнке… Эээ… Тигрёнке… — неуверенно промямлил Джихун, но, заметив начинающего подрагивать от приглушённого смеха друга, сжал губы в полоску, чтобы не рассмеяться следом. Джинён несколько раз отрывисто выдохнул, взмахивая руками перед покрасневшим лицом: о том, что мама Джихуна давала своим парням миленькие прозвища, он был прекрасно осведомлён. К тому моменту как они, наконец, успокоились, в кабинете собралась уже добрая половина одноклассников, поэтому Джихун перешёл на заговорщический шёпот. — Так вот, это было почти два месяца назад, а до этого я вообще никаких парней не наблюдал где-то полгода, представляешь? И мама была словно сама не своя.       — Тебя это беспокоит?       — На самом деле я даже рад, что, кажется, теперь всё, как прежде, но это ведь может значить, что они с этим… зайкой, — акцентировав внимание на прозвище, шепнул Джихун, отвечая на смешок друга сморщенным от приторности носом, — уже два месяца вместе. А ещё он придёт на ужин.       Джихун притворно-испуганно округлил глаза. Не то чтобы он действительно переживал об этом, ведь мамины парни были чем-то приходящим и уходящим, но и к тому, что в один прекрасный момент всё может измениться, он готов не был. Тем более что мама уже год ни с кем его не знакомила. Впору было строить оборону и отстаивать мамину независимость.       — Да ладно, сам ведь знаешь, что твоя мама очень классная, — со знанием дела кивнул Джинён, начиная загибать пальцы: — Красивая, умная, состоявшаяся женщина, у неё свой личный бизнес, образование ни хухры-мухры, да даже я в курсе, как она популярна! Совсем не странно, что её вдруг могут позвать замуж, — улыбнулся он, подозрительно начиная привставать с парты. — И вообще… Если бы я не знал, что у неё такой сын…       — Заткнись…       — Я бы сам с ней встречался.       — Ах ты ж скотина! Йа, Бэ Джинён!       Вскочив следом за гогочущим и улепётывающим в сторону коридора другом, Джихун рассмеялся, понимая, что этого идиота к нему подослала судьба, иначе это никак не объяснишь.       «Если ты ещё не дома, обещаю, что сейчас же приду в гости. Только штанишки натяну и всё, жди».       Джихун закатил глаза, блокируя телефон. Джинён безусловно знал его лучше всех остальных, и юноша был уверен, что сейчас тот с довольной лыбой на лице потирает ручки, сидя на диване в труселях с покемонами и думая о том, какой же он всё-таки отличный шантажист. Вздохнув, Джихун поднялся с качели.       Как ни странно, идти домой особого желания не было. Обычно мама не водила своих кавалеров к себе (на ужин!) в его присутствии (Джихун даже думать не хотел об отсутствии), и раньше Джихун знакомился с ними либо в её магазине, либо виделся с ними чисто случайно, когда женщина, например, уходила на очередное свидание. А учитывая то, что он не знал о маминых отношениях в течение последних месяцев семи, не считая редких упоминаний слащавых прозвищ во время телефонных разговоров и свежих цветов на кухне едва ли не каждые дня три (что, впрочем, делом было привычным), всё складывалось не совсем так, как обычно. И почему-то именно сейчас Джихун чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет.       Какой-то внезапный парень, приглашённый на ужин, вызывал самые настоящие опасения. Нет, конечно, вряд ли он круче, чем остальные, красивее или что-то такое, но почему-то Джихун то и дело невольно ощущал то подозрительное чувство, не покидающее его с самого утра. Что-то здесь явно было не так, будто всё это время от него это что-то скрывали.       Чувство облегчения, зародившееся в нём с утра в школе, пошло на спад. Радость за наконец-то пришедшую в норму и снова начавшую бегать на свидания маму постепенно рассасывалась под давлением неизвестности. Джихун был достаточно взрослым, чтобы реагировать на это нормально, но внезапный семейный ужин его конкретно напрягал. Будучи поглощённым своими мыслями, парень не заметил, как подошёл к дому.       Оглядев парковку, на которой был припаркован только их алый хёндэ, Джихун сделал вывод, что, вероятно, новый парень приехал вместе с его мамой. Это означало, что он либо бедный студент, либо богач с личным водителем. Последнее было самым нереальным, Джихун даже хихикнул, подумав об этом. Но веселье не продлилось долго: мозг тут же подкинул ещё один вариант. Возможно, этот парень был настолько молод, что ещё не получил права. Сморщившись от этой мысли, Джихун ещё раз оглядел улицу. Однако рядом и правда не наблюдалось никакой незнакомой машины: возле дома был припаркован лишь их внедорожник, чуть подальше стоял невзрачный седан соседей, серебристо-синий мотоцикл, на который парень не обратил никакого внимания, и фургон, разгружаемый снующими туда-сюда рабочими. Джихун вздохнул, решая, как будет действовать. Взглянув на горящие светом окна в гостиной, он поджал губы и, поднявшись по ступенькам к крыльцу, осторожно открыл дверь.       Проигнорировав выключатель, Джихун быстро стянул кроссовки, небрежно наступая на задники. Он аккуратно поставил их на полку для обуви в холле и нацепил мягкие тапки, надеясь по максимуму уменьшить слышимость. И надо сказать, ему почти удалось прошуршать в сторону лестницы, как из гостиной донеслось мамино:       — Джихуни, ты дома? Милый, иди сюда!       Джихун резко тормознул, на мгновение переставая дышать и надеясь, что мама подумает, что ослышалась и никакие «Джихуни» тут не проходили.       — Джихуни?       Тяжело вздохнув, он возвёл глаза к потолку. Проскользнуть мимо незамеченным и забаррикадироваться в собственной комнате ему, увы, не удалось. Что означало лишь одно: настало время плана Б.       «Будь мужиком, Пак Джихун», — задал себе установку юноша. Собравшись с духом, изобразив более-менее равнодушный, не слишком доброжелательный и отчасти даже пофигистичный вид, Джихун расправил плечи и, вскинув подбородок, прошёл в гостиную.       Первым, на что наткнулся его взгляд, были карамельного цвета волосы сидящего на диване парня. Чуть удлинённые, с отросшими чёрными корнями и со спадающей на узкий бледный лоб чёлкой. Джихун тормознул на пороге, мгновенно теряя всю уверенность. «О нет-нет-нет», — подумал про себя Джихун, когда молодой человек, заметив его присутствие, сначала вскинул глаза (вместе с забавно приподнявшимися бровями), а следом поднялся с дивана в полный рост. Джихун почувствовал, как подгибаются его колени.       Это было то самое стопроцентное попадание.       «Твою ж мать».       — Привет, — произнёс незнакомец — Джихун уловил в его голосе едва заметный акцент (пусанский диалект?) — и оглядел Джихуна не менее заинтересованным, слегка удивлённым взглядом.       Между ними повисло недолгое молчание. Госпожа Пак появилась с кухни как раз в тот момент, когда Джихун был готов выскочить из гостиной, наплевав на то, как будет выглядеть. Переодевшаяся в коктейльное зелёное платье женщина с собранными в незамысловатый пучок волосами мгновенно разрядила обстановку, подхватывая стоящего напротив Джихуна парня под локоть.       — Милый, знакомься, это Даниэль. Даниэль… — она положила изящную ладонь на плечо молодого человека, и Джихун невольно отметил то, насколько же они широкие. — Это мой сын, Джихуни.       — Рад наконец-то познакомиться лично, — Даниэль мягко улыбнулся, и Джихун едва смог протянуть руку, чтобы вложить её в большую ладонь.       «Это нечестно», — подумал Джихун, когда уселся напротив нового знакомого. Тот выглядел не просто во вкусе Джихуна, это было не просто стопроцентное попадание… Высокий, с широкими плечами, шикарной фигурой и по-мальчишески красивым лицом. Кажется, Джинён говорил правду, когда шутил на тему того, что яблоко от яблоньки недалеко падает: вкусы на мужчин у них с мамой были фактически идентичными. Вот только звали этого парня как-то странно. Даниэль. Судя по акценту, вряд ли он иностранец, тогда что это? В Пусане в ходу новомодные словечки? Поджав губы и сощурив глаза, Джихун продолжил изучать сидящего перед ним парня.       Даниэль выглядел точно старше него, может, года на четыре, но не больше. Одет был довольно просто — во всё чёрное, начиная расстёгнутой на первые пуговицы рубашкой и заканчивая полу-официальным костюмом, но, похоже, дорого. И Джихуна отнюдь не смущала его жёлтая школьная форма и огромные плюшевые тапки-собаки, внезапно (всему виной выброс адреналина) он почувствовал себя хозяином положения. В конце концов это его дом, а этот парень здесь не больше, чем очередная пассия мамы, пусть и чертовски красивая пассия. Даниэль, наконец заметив пристальное внимание к своей персоне, поднял голову, сталкиваясь с Джихуном взглядами. Юноша почувствовал, как сердце скакнуло к горлу, но постарался ничем себя не выдать. На самом деле это было довольно забавно — Даниэль чувствовал себя неуютно в чужом доме, это было видно невооружённым глазом, а ещё, возможно, он не совсем ожидал увидеть кого-то вроде Джихуна: тот не особо-то и стеснялся пялиться на нового кавалера своей матери, а реакция старшего парня придавала ему уверенности.       — Что ж, значит, Даниэль, — собравшись с мыслями, промурлыкал Джихун, ловя себя на том, как всё же ласкает слух чужое имя. Решив, что пускать слюни на парня не имеет никакого смысла, он усмирил внутреннее визжащее я, которое было готово кинуться к Даниэлю на шею с криками: «Оппа, выбери меня!», и принял то самое выражение лица, с которым зашёл в гостиную. Если играть, то до конца. — Мне называть тебя «хён»? Или, может, «папочка»? — миленько улыбнулся он, наклоняя голову вбок и хлопая длиннющими ресницами.       Даниэль удивлённо вскинул брови. Джихун же мысленно потёр ручки. До этого дня он ни разу не вмешивался в отношения мамы с её парнями, но, кажется, настало время. Тем более что если он не сделает этого сейчас, то вряд ли у него получится после. Ведь Даниэль ему действительно понравился — он и правда казался довольно хорошим парнем, — и Джихун не горел желанием видеть его двадцать четыре на семь в качестве отчима. Хотя бы потому, что действительно не переживёт этого.       — Зайчик, помоги мне, пожалуйста, накрыть на стол!       У мамы Джихуна была одна очень полезная особенность: она определённо обладала каким-то шестым чувством, заставляющим её появляться в тот самый момент, когда атмосфера становилась настолько тяжёлой или неловкой, что Джихуну хотелось сползти под диван или испариться, материализовавшись где-нибудь в собственной комнате. Её голос, донёсшийся с кухни, прорезал затянувшуюся паузу и заставил Джихуна кинуть начинающий выдавать его настоящие чувства взгляд в том направлении, а после перевести его на Даниэля. Сейчас он с трудом мог сказать, что удивило его больше: то, что мама позвала на кухню гостя, прося о помощи (и это при живом-то Джихуне, сидящем рядом), или то, как Даниэль спокойно отреагировал на милое прозвище, поднимаясь с дивана.       — Зайчик, — шёпотом передразнил Джихун.       Услышал ли это Даниэль, Пак не знал. Наверное, было бы здорово, если да. Но вместе с тем где-то в глубине души Джихун осознавал, что вёл себя крайне глупо. А начинающее ускоренно биться при одном лишь взгляде на парня сердечко совсем не двусмысленно давало знать, что юноша попался. И он на самом деле не мог ничего с собой поделать.       Скучающе ковыряя вилкой овощной салат, Джихун периодически вздыхал, подпирая щёку ладонью. Ужин проходил в довольно угнетающей атмосфере, изредка слышалось шуршание одежды, скрип вилки о тарелку или то, как мама старалась жевать как можно тише, то и дело поглядывая на Джихуна. Джихун сидел напротив прямо между неловко молчащей парочкой, сортируя салат: помидоры черри заняли своё место с правой стороны тарелки, крупные кубики огурцов — с левой, мягкий сыр умостился в центре внутри луковых колец. Наблюдающий эту картину Даниэль кинул вопросительный взгляд на госпожу Пак. Женщина едва заметно пожала плечами, пытаясь найти какую-то отвлечённую тему для разговора.       — Как дела в школе? — наконец-то нарушила молчание она, подаваясь чуть вперёд и складывая изящные руки на край стола.       — Нормально.       — Как Джинёни? — не теряя шанса завязать разговор, поинтересовалась женщина.       — Нормально, — не меняя интонации, ответил Джихун. Внезапно прозвучавшее в контексте разговора имя друга заставило его подумать о том, как было бы здорово, натяни тот всё-таки свои штанишки и заявись в гости прямо в этот момент. — Передал тебе привет.       — О, — женщина оживилась, услышав от сына больше одного слова. — Пригласи его как-нибудь к нам в гости, хорошо? — она улыбнулась, когда Джихун поднял на неё скептический взгляд.       — Ну окей, — пожал плечами он.       — Кстати, помнишь, ты же хотел учиться в пилотной школе, да? — вдруг спросила мама, и Джихун оторвал от тарелки слегка удивлённый и недоверчивый взгляд. Заметив в сыне заинтересованность и надеясь на то, что это поможет ребятам сблизиться, она продолжила: — Даниэль как раз кое-что знает об этом. И он может подсказать тебе, что и как, правда? — Даниэль, на которого Джихун перевёл взгляд, согласно кивнул головой. — Как смотришь на это, милый?       Случись оно при других обстоятельствах, Джихун бы тут же согласился и побежал собираться, чтобы начать прямо сейчас. Ведь сколько себя помнил, он всегда мечтал об этом. Джихун обожал перелёты и всегда с огромным интересом припадал к иллюминатору, следя за небом с момента взлёта до самой посадки. Но мама никогда не одобряла его желание. Она боялась перелётов, и единственный самолёт, который позволила бы водить сыну, — на пульте управления. Джихун же всегда мечтал услышать то заветное «да» на свои бесконечные «можно», но это был явно не тот момент. Даниэль. Как же. Мама никогда не разрешила бы ему этого, не будь здесь Даниэля. Подавив в себе разочарование, Джихун вскинул подбородок.       — Глупости. Всего-навсего детская мечта, — фыркнул он, откладывая до этого момента крепко сжатую в пальцах вилку. — Я пойду. Посидели просто великолепно. Передай тётушке спасибо за еду.       Поднявшись из-за стола, Джихун быстрым шагом покинул кухню, не реагируя на мамины оклики. Хлопнув дверью в собственную комнату, он прислонился к ней спиной.       Тряхнув головой, юноша несколько раз успокаивающе выдохнул. Решив, что надо чем-то себя отвлечь, пусть даже это будет ненавистное домашнее задание, Джихун вспомнил, что оставил рюкзак в гостиной. Он раздосадованно зашипел, но всё же не решился выйти из комнаты. Плевать. У него нет никакого желания видеть этого Даниэля. Тот украл не только его маму, но ещё и его мечту. Ну надо же. Вот так совпадение! Пак цокнул языком, наконец отталкиваясь от стены, и завалился на кровать. Спустя ещё какое-то время он решил, что просто ляжет спать.       Переодевшись в пижаму, Джихун забрался под одеяло, но заснуть не смог ни через час, ни через два. Разглядывая обои, он ковырял пальцами уголок подушки, вытаскивая из неё перья. Мама всегда ругалась на него за это в детстве, но если раньше это было просто забавой, то теперь Джихун и сам не замечал, как делал это, когда нервничал. И было бы с чего. Ведь в произошедшем не было ничего такого, что должно было так сильно выбить его из равновесия. Надо просто успокоиться и посмотреть на это с другой стороны. Всё в порядке, пока мама счастлива, и с этим, даже если очень не хочется, ему придётся смириться. Открывшаяся в комнату дверь не стала для Джихуна чем-то неожиданным. Он знал, что мама придёт, как только Даниэль уедет. Джихун раздражённо подумал о том, что тот оставался в их доме слишком долго.       — Милый?       Джихун почувствовал, как кровать прогнулась за его спиной, и отодвинулся, переворачиваясь на другой бок и встречаясь взглядом с мамиными глазами. Она уже смыла яркий макияж и переоделась в мягкий домашний костюм, и теперь выглядела на пару лет моложе, чем раньше. Джихун не мог долго на неё обижаться, но всё же показательно фыркнул, заворачиваясь в одеяло. Женщина, не став медлить, забралась на кровать с ногами и легла возле сына, подпирая голову ладонью. Они молчали несколько минут, поглядывая друг на друга ровно до тех пор, пока Джихун не сказал:       — Прости.       — Не бери в голову, — облегчённо вздохнув, госпожа Пак протянула руку и потрепала сына по мягким волосам. — Сама виновата, это было немного неожиданно, да? — Джихун едва заметно качнул головой, и женщина растянула розоватые от не до конца смывшейся помады губы в лёгкой улыбке.       — Правда, мне жаль, я немного перегнул, — Джихун прикусил язык прежде, чем назвать чужое имя: — Даниэль, наверное, в восторге, — виновато подметил он, показывая высунувшимися из-под одеяла пальцами кавычки.       — Даниэль взрослый мальчик и всё прекрасно понимает, — женщина сползла вниз, укладывая голову на подушку рядом с сыном. Она доверительно заглянула в его глаза, ловя в них нотки сожаления.       — Думаю, он ещё не скоро будет готов меня увидеть, — хихикнул Джихун, ойкнув от маминого тычка в бок.       — Ну знаешь, вообще-то он сказал, что ты ему понравился.       — Ого, правда? — юноша удивлённо вскинулся.       — Правда-правда. Ему кажется, вы смогли бы подружиться, — подметила женщина, и Джихун недоверчиво сузил глаза. — Нет, честно, так и сказал! — заметив взгляд сына, рассмеявшись, выдавила из себя госпожа Пак.       — Ну оке-е-ей, допустим, — фыркнув, Джихун сделал вид, что поверил.       Умиротворение неспешно растекалось по телу, и юношу наконец-то потянуло в сон. С мамой всегда было спокойно и правильно, даже их странные разговоры перед сном, из-за которых, узнай кто из ровесников, его засмеяли бы, не казались Паку чем-то неестественным. Они могли обсуждать всё, что угодно, иногда Джихун на самом деле думал, что они переходят всякие границы, но порой он действительно нуждался в этом, как в воздухе.       — Ммм… как у вас с Джинёном дела? — невзначай бросила мама спустя пару минут, когда Джихун уже готов был заснуть. — Он тебе нравится? — как ни в чём не бывало, продолжила она, подкладывая ладонь под голову.       Внезапный вопрос, пробившийся в затуманенное дымкой сна сознание, заставил юношу разлепить глаза и осоловело посмотреть на мать. Спустя пару секунд немой тишины, когда его содержание наконец-то дошло до воспалённого мозга, Джихун резко вскочил. Запутавшись в одеяле, он едва не свалился с кровати и кое-как отполз подальше, расширенными от удивления глазами смотря на маму.       — Ч… Ч-что? — заикаясь, выдавил он, едва узнавая свой голос.       — Эй, ну правда, ты думаешь, я совсем слепая? Я всё-таки твоя мама, — с поучительной интонацией в голосе добавила она и хрюкнула от смеха, наблюдая за сыном, который сидел на краю кровати, всё ещё запутанный в одеяле и, кажется, находился в прострации, размеренно покачиваясь из стороны в сторону.       Когда женщина наконец отсмеялась, Джихун уже пришёл в себя и разложил всё по полочкам. Кажется, мама знала, что ему нравятся парни. Кажется, мама не то чтобы была против. Кажется, мама думала, что они с Бэ Джинёном… Какого чёрта?!       — Мам… Бэ Джинён?.. — Пак сморщил нос, всем своим видом показывая, что думал по этому поводу. Отпираться и протестовать против маминой догадки не было смысла, та была слишком уверена в своём предположении, но хотя бы это оспорить он был просто обязан.       — Ну, а что, он милый мальчик!       — Эээ… — Джихун поднял руки, не в силах что-либо сказать. Впрочем, его лицо и так вполне описывало его отношение к данной ситуации.       — Ладно, — госпожа Пак кивнула. На этом всё могло бы закончиться, но Джихун слишком хорошо знал свою маму. — Тогда… Какие мальчики тебя нравятся?       — Ну ма-а-а-ам, — юноша закатил глаза, плюхаясь на кровать и отворачиваясь к стенке. Не хватало ему ещё парней с мамой обсуждать. Но, кажется, та была очень даже не против. Джихун почувствовал, как мама поднялась и нависла над его бренным тельцем, заговорщически снижая голос до шёпота.       — Как насчёт Гуаньлиня? — Джихун смутно вспомнил китайца, однажды работающего моделью в мамином салоне.       — Мам, ты серьёзно? — выдохнул он в подушку.       — Ну ладно, — женщина пожала плечами и выпрямилась. — Тогда… Даниэль?       — Мне послышалось, или ты сейчас реально спрашиваешь, что я думаю о твоём парне?! — Джихун даже поднялся ради того, чтобы посмотреть на мать. Та, кажется, была вполне серьёзна и в некоторой степени даже заинтересована, и Джихун выдохнул, закатывая глаза. — Он хороший парень, я на самом деле думаю, что он хороший, — оправдываясь и надеясь не сболтнуть лишнего, начал Джихун: — И он твой парень, мам! — он повысил голос, спихивая нервно хихикающую женщину с кровати. Кинув в неё напоследок плюшевым медведем, Джихун шикнул, когда та показала ему язык, отбив игрушку дверью.       — Спокойной ночи, милый, — крикнула она уже оттуда, не желая быть забомбордированной многочисленными плюшевыми созданиями. — Сладких снов!       Фыркнув, Джихун завернулся в одеяло. Пытаясь уснуть, он ещё раз прокрутил в голове разговор с мамой, изредка цокая и не веря тому, что это на самом деле случилось с ним. Ещё через полчаса Джихун понял, что не может оставить всё, как есть. Обречённо застонав, он заставил себя встать с кровати и, шурша длинными штанинами пижамы по полу, поплёлся к двери.       Лежащий на полу медведь представлял собой весьма удручающую картину. Вздохнув, Джихун, кряхтя, поднял игрушку с пола. Отряхнув ту от невидимой пыли, Пак засунул её подмышку и с чувством выполненного долга завалился спать. Что делать со всякими Даниэлями, он решит позже, по крайней мере у него всегда есть шанс на то, что Даниэль сольётся сам. Ведь вряд ли ему захочется иметь такого пасынка, как Джихун, а если и нет, то уж кто, как ни Пак Джихун, сможет это устроить.