Мамин парень моей мечты

      Просыпаться следующим утром было действительно ужасно. Голова гудела так, что Джихуну казалось, будто она сейчас взорвётся. В бесплодной попытке избавиться от боли, юноша с трудом перекатился на другой бок. Вряд ли это могло хоть как-то помочь, однако когда его щека коснулась более прохладной стороны подушки, Джихун издал вздох облегчения. Но не прошло и минуты, как вслед за ним снова последовало шипение.       Новая волна боли накатила неожиданно, словно кто-то изнутри головы, отложив кувалду, которой всё это время бил по венам, заставляя кровь бухать в ушах, взял в свои мерзопакостные ручки иголку и, хорошенько прицелившись, ткнул ей куда-то в висок. Пробивший тело импульс заставил Джихуна втянуть воздух сквозь стиснутые зубы и сжаться в надежде убить это болезненное ощущение в зародыше.       Спустя пару минут боль, разрывающая его многострадальную головушку на части, начала понемногу утихать. Джихун всё ещё чувствовал её, но теперь лишь фоном где-то в затылочной части, что значительно упрощало его попытки в самоанализ. Кроме головы, ничего не болело. Джихун осторожно пошевелил руками, затем ногами, зачем-то удостоверившись, что всё на месте. Дело оставалось за малым — нужно было открыть глаза, что юноша до этого момента так и не сделал и заставлял себя сделать ещё пару минут, будучи абсолютно уверенным, что шторы в его комнате не задёрнуты.       Пытаясь мысленно смириться с тем, что светочувствительность усугубит его и так плачевное состояние, Джихун параллельно проклинал себя за то, что случилось прошлым вечером, давая своему организму клятвенное обещание больше не пить (или хотя бы закрывать шторы прежде, чем ложиться спать в таком состоянии). И вот, наконец-то будучи готовым умирать, Пак осторожно приоткрыл правый глаз.       Когда его всё ещё находящийся в прострации мозг наконец обработал визуальную информацию, поступившую с опасливо прищуренного глаза, юноша с удивлением обнаружил, что в комнате было темно. Но не успел он облегчённо выдохнуть, как в поле его зрения появилось слабое голубоватое светодиодное свечение, идущее откуда-то со стороны плинтуса. Внезапное осознание заставило его распахнуть глаза и испуганно подскочить на кровати, что, конечно же, повлекло за собой новую волну головной боли. Скорчившись, юноша кое-как подавил норовящий вырваться изо рта вой. И нет, вовсе не боль была его источником.       Джихун был готов расплакаться, так как вместо того, чтобы валяться в собственной кроватке и страдать от похмелья, будучи не обременённым ничем, кроме собственной алконесостоятельности, прямо сейчас он находился в самом неподходящем для этого месте. В квартире Кан Даниэля. Просыпаться здесь второй день подряд юноша совсем не планировал. Просыпаться здесь после того, как напился из-за старшего же, не планировал тем более. Но…       Планы Пака почти никогда не совпадали с реальностью, поэтому сейчас, сидя в спальне Кана, Джихун изо всех сил пытался вспомнить, как именно тут оказался. Память, как назло, сотрудничать отказывалась, а сосредоточиться у юноши не получалось, как бы он ни старался. Поэтому вместо возможных путей его появления здесь Джихун то и дело мысленно возвращался к последствиям.       Даниэль видел его пьяным. Действительно настолько пьяным, что Джихун даже не помнил насколько. Как много он в себя влил вчера? По ощущениям — не меньше нескольких бутылок (ведь иначе он бы всё помнил, так ведь?). «Боже, и зачем я столько выпил? — придя к выводу, что точно прикончил минимум четыре банки пива, задался вопросом Джихун. — Выпил… Пить… Пить!»       Юноша сглотнул образовавшуюся во рту слюну. Мысли о первопричинах его неожиданного пробуждения в квартире Кана мгновенно отошли на второй план. Пить хотелось действительно жутко. Вода в принципе была тем единственным, о чём юноша мог думать без угрозы для собственной психики. Но определённо с угрозой для подкосившегося здоровья. Ибо единственной возможностью утолить жажду был фильтр на кухне. На кухне, до которой нужно было ещё дойти (точнее, доползти, потому как Джихун явно переоценивал возможности собственного организма).       Зажмурившись, юноша взвесил все за и против и всё же принял решение выдвигаться. Нужно было всего-то навсего выйти из комнаты и доковылять до раковины, но стоило ему встать, как его тут же повело в сторону. На удивление вовремя соориентировавшись, Джихун присел, цепляясь пальцами за край кровати.       — Ч-ч-ч, осторожненько, — пробормотал он себе под нос и, переборов подступившую к горлу тошноту, кое-как выровнял равновесие.       На то, чтобы преодолеть протесты собственного тела и абсолютное его нежелание куда-то двигаться, ушло ещё пару минут. В конце концов, собравшись с силами, Джихун сделал несколько неуверенных шагов к стене, а после, скользя по ней ладонью, поковылял по направлению к двери. Сколько сейчас времени, он, конечно, не знал, но что-то внутри подсказывало, что после такой пьянки он вряд ли бы смог проснуться раньше полудня. Поэтому, не став медлить и сомневаться, Пак схватился за ручку и непредусмотрительно резко распахнул дверь, тут же зажмуриваясь от ударившего в глаза света.       Ему откровенно повезло, ведь в коридорчике между комнатой и гостиной было не так светло, как могло бы. Тем не менее привыкнуть даже к такому приглушённому освещению у Джихуна получилось только спустя минуту, после чего юноша, боязливо приоткрыв ресницы, оглядел себя. Пока он, как не выспавшийся сурикат, стоял возле двери, борясь с инстинктами, голову наконец-то соизволили посетить мысли о том, как он оказался здесь.       Исходя из обстоятельств, юноша сделал неутешительный вывод, что не мог добраться сам. Всё указывало на то, что именно Даниэль приезжал за ним. Как он себя вёл при встрече со старшим, Джихун, разумеется, не помнил, а вот то, в чём он спал, могло рассказать о произошедшем очень многое. Пак даже выдавил облегчённую (на самом деле больше похожую на мученическую) улыбку, когда обнаружил, что на нём были его же футболка и штаны, говорящие о том, что, похоже, Даниэль не стал раздевать его ночью, и это, конечно же, было очень хорошо. В противном случае Джихун бы ни за что не осмелился взглянуть старшему в глаза при встрече. Ему и без этого было совестно, ведь Даниэлю пришлось ехать на другой конец города, чтобы забрать его.       Подумав об этом, Пак горестно вздохнул. Обвинять Уджина в том, что он позвонил именно Даниэлю, а не маме, было неблагодарно, ведь всё же Уджин не бросил его, да и откуда красноволосому знать, что у Джихуна со старшим были проблемы. Точнее, похоже, проблемы у Джихуна были не «со», а личные. Ведь Даниэлю всё, что происходило в душе Пака последний месяц, разумеется, было неизвестно (Джихуну после единичного признания распространяться об этом как-то не приходилось), поэтому вовсе и не удивительно, что он сейчас так преспокойненько спал на диване в гостиной.       Стоп. Джихун резко остановился, по инерции задерживая дыхание. Даниэль действительно спал в гостиной. Временные рамки, к которым с помощью остатков логического мышления пришёл Пак ещё несколько секунд назад, определённо не сходились с действительностью. Юноша сглотнул, бросая рассеянный взгляд на настенные часы, случайно обнаруженные вчерашним днём прямо напротив выхода из спальни (правда уже после того, как Пак нарыл в сумке телефон). Полшестого утра.       «Чёрт», — мысленно чертыхнулся Джихун и, прикусив губу и втянув голову в плечи (в бесплодной, как и всегда, попытке стать совсем маленьким и незаметным), осторожно развернулся на пятках.       Идея забаррикадироваться в комнате, моментально возникшая у него в голове, показалась ему не такой уж и плохой. Определённо лучшей за сегодняшнее утро. Джихун даже смирился с раздирающей горло жаждой и подступающей тошнотой, лишь бы не сталкиваться с Даниэлем сейчас. Но безжалостная реальность в очередной раз, хорошенько замахнувшись, пнула его под мягкое место, после чего отрикошетила в и без того болящую голову, явно намекая на то, что с Джихуном она ещё не закончила.       — Проснулся? — хриплый голос, неожиданно раздавшийся со стороны дивана в гостиной, заставил Джихуна мгновенно замереть и обречённо закрыть глаза. Влип. В этот момент юноша был готов отдать всё, что угодно, лишь бы Кан каким-то волшебным образом забыл про него, снова уснул или что-то вроде этого. Но увы. Бежать было поздно.       — Угу, — глухо выдавил он из себя, после чего нерешительно развернулся и осторожно поднял на Даниэля взгляд. Тот выглядел сонно и немного помято, и Джихун мысленно ударил себя за то, что разбудил его в такую рань.       — Как самочувствие? — спросил Кан, внимательно осматривая замершего в арке младшего. Покрасневший ушами Джихун под чужим взглядом стушевался окончательно.       — Н-нормально, — всё же произнёс он, после чего, зажмурившись, быстро добавил: — прости.       Даниэль хрипло рассмеялся. Джихун ожидал чего угодно, но вряд ли этого, поэтому удивлённо поднял взгляд, смотря на старшего так, словно тот, как минимум, поехал головой. На месте Кана он был бы жуть как недоволен, но Даниэль, похоже, был тем ещё мазохистом и, судя по всему, находил странное удовольствие в том, нянчиться с проблемными подростками.       — Уджин сказал, что вы выпили по бутылке пива, — улыбнувшись, поделился он, а потом, хитро дёрнув бровью, добавил: — по одной.       — Хён! — моментально вспыхнув, воскликнул Пак. Боже, да он совсем не умел пить! И почему-то из-за этого ему стало так стыдно, ещё более стыдно, чем за то, что он пил в принципе.       — Господи, какой же ты ещё ребёнок, — хохотнул Даниэль, и младший, не успев придержать язык за зубами, поспешно выпалил:       — Я не ребёнок!       Даниэль насмешливо посмотрел на него, и Джихун, не выдержав, спрятал лицо в ладонях. Ребёнок. Ему восемнадцать, вчерашним вечером он впервые напился так, что наутро не смог ничего вспомнить, но… Что бы он ни делал, в глазах старшего он всё ещё оставался ребёнком. Прикусив щёку с внутренней стороны, Джихун отрывисто выдохнул.       — Ладно, не переживай, я никому не скажу, — доверительно-насмешливый тон Даниэля, который, кажется, почувствовал образовавшуюся между ними неловкую атмосферу, прорвался в сознание младшего словно через толщу воды, заставив Джихуна подумать о том, что ещё одно слово, и он умрёт на месте. — Сварю тебе супчик от похмелья, — тем временем продолжил Даниэль и, хлопнув себя по коленям, поднялся.       — Я не… — попытался оправдаться Джихун, но:       — Тшш, — прервал его Кан. Он мягко улыбнулся, и юноша, не выдержав, отвёл взгляд. Улыбка ничего не понимающего старшего действовала на него слишком… Просто слишком. В груди невыносимо тянуло, а где-то в горле першило так, что юноше пришлось прокашляться, чтобы ненароком не подавиться накатившим на него отчаянием.       — Короче, я в заднице, — резюмировал Джихун, роняя голову на ладони.       Прямо сейчас они находились в комнате Джинёна. Младший прилетел только два часа назад, а потому и сидел на полу возле раскрытого чемодана, напрочь забыв о том, что планировал разобрать его. Джихуна, получившего смс по прилёту друга, принесло моментально прямо из квартиры Даниэля, Джинён только и успел, что занести свои вещи в комнату. И вот, после десяти минут рассказа, прерываемого лишь тяжёлыми вздохами и несдержанными возгласами, Джихун, наконец, закончил, подведя не слишком многообещающий итог. Джинён вздохнул. Потом вздохнул ещё раз, задумчиво почёсывая голову. Потом вдруг что-то вспомнил, потянулся к чемодану и, порывшись в нём, выудил небольшой пакет.       — А я тебе тут это… сувенирчик привёз, — попытавшись разрядить обстановку, сказал он, приподнимая пакет повыше. Джихун бросил на него убийственный взгляд. — Да ладно тебе! — тут же спохватился Бэ, на всякий случай пряча руку за спину. — С чего ты вообще взял, что они встречались?! — воскликнул Джинён, но тут же стушевался. — Да-да, я понял, что он записан у него как-то странно, — поспешил оправдаться он, взмахивая руками, стоило ему заметить во взгляде Джихуна подозрение в том, что он его не слушал, — но мало ли, кто кого и как записывает. Может, это шутка такая?       — Не смешная какая-то шутка, — буркнул Пак.       — Да даже если встречались, то что? Это же круто, понимаешь, Даниэль типа в теме и всякое такое, — продолжал разглагольствовать Бэ. — У тебя есть шанс и…       — Он не ответил мне, — оборвал его Джихун, и Бэ резко закрыл рот, снова открыл, но тут же закрыл, а потом вовсе поджал губы. У него не было абсолютно никаких аргументов, чтобы хоть как-то оспорить мнение друга и постараться дать ему надежду, и прекрасно понимающий это Джихун удручённо вздохнул. — Я для него всего лишь ребёнок, — сказал он, вспомнив то, что услышал утром. Если ещё месяц назад он не придавал этому обращению Кана значения, то сегодня, кажется, понял всё. — Типа как приложение к дядиной жене, бесплатное, ненужное и занимающее кучу места, понимаешь?.. Вечно мешаюсь под ногами, да ещё и претендую на что-то, — сказал он. — Я просто… не знаю…       — А если ты поговоришь с ним ещё раз? — предложил Бэ. — Ну, опять намекнёшь на чувства?       — Снова унижаться? — безрадостно хмыкнул Джихун. — Я не интересен ему. Сам подумай. Он уже взрослый, а я даже школу не закончил. У него работа, кошки, Сону… Я для него лишь мелкий братец, свалившийся на голову из-за обстоятельств.       — Не говори так, — прервал его Джинён.       — У нас ничего не выйдет, — покачав головой, ответил Джихун.       Он много раз думал об этом и каждый такой раз давал себе надежду на то, что всё изменится. Что когда-нибудь Даниэль заинтересуется, что увидит в нём больше, чем ребёнка, чем школьника или подростка. Невзирая на то, что Джихун долгое время думал, что у Даниэля отношения с его мамой. Невзирая на то, что до последнего не был уверен в том, что Даниэлю может понравиться кто-то его же пола. Даже после того, как Кан не ответил ему на признание… Всё это время Джихун продолжал надеяться. Но не сейчас. Это было очевидно: старший продолжал видеть в нём не больше, чем просто ребёнка.       — Может, всё ещё наладится? — аккуратно произнёс Джинён. От его взгляда не укрылось, как поник о чём-то задумавшийся Пак. Видеть друга таким было страшно. Последние полгода заметно изменили его, и Бэ было не по себе от этого.       — Хватит, — тихо произнёс Джихун, и Джинён, не сразу поняв, о чём идёт речь, заторможено моргнул. — Хватит, — повторил Пак и, на секунду замолчав, невесело усмехнулся, — с этим уже давно пора заканчивать.       Бэ округлил глаза, уставившись на друга неверящим взглядом, словно только что услышал какую-то бессмыслицу. Но Джихун был абсолютно серьёзен.       — Это бесполезно, — произнёс он. — Всё это время я думал, что если он не ответит, я смогу общаться с ним, как раньше, забуду, смирюсь, не знаю, — он мотнул головой. — А сейчас понимаю, что нифига. Мне просто, — Джихун снова на секунду замолчал, — просто тяжело. Даже видеть его. Может, всё бросить? Уехать? — спросил он, поднимая на Бэ взгляд. — Или нет, чёртова школа… Просто не пересекаться с ним?       — Твоя мама выходит замуж за его дядю, — осторожно напомнил Джинён. — Дико сомневаюсь, что у тебя получится провернуть такое…       — Тогда я… поговорю с ним? — полувопросительно произнёс Джихун. — Да, — уже увереннее сказал он. — Скажу, что не хочу больше общаться, что меня всё достало, не знаю, что-нибудь придумаю.       — Ты уверен? — спросил Бэ.       — Нет, — на выдохе признался Джихун, — не знаю. Просто я устал. Если мы перестанем общаться и видеться, мне станет легче, — добавил он, а потом вдруг изменился в лице и выпалил: — О господи.       — Что? — не понял Джинён. Такие перемены в настроении Пака начинали его пугать, а интонация его голоса не могла не настораживать.       — Поверить не могу: я рассказываю тебе об отношениях с парнем, боже, — абсолютно убито выдохнул Джихун, после чего, взвыв, уронил голову на ладони. Замолчавший от неожиданности Джинён, моргнув, заливисто рассмеялся, за что тут же получил подушкой в лицо.       Порвать имеющиеся отношения с Кан Даниэлем — единственное, что на тот момент пришло в голову Джихуна, и с каждым днём уверенность в правильности этого решения в нём крепла. И через две недели с момента разговора с Бэ Джихун утвердился в этом окончательно.       В конце концов он ничего не терял. У него просто-напросто не было ничего, что он мог потерять. Дружба?.. Дружить с тем, кто тебе нравится, было больно. Настолько, что Джихун был готов отказаться от этого, лишь бы не ощущать то, как бессмысленные чувства сжирают его изнутри. За это время они так ни разу и не увиделись, а пара переписок в какаотоке заставили Джихуна поверить в то, что он сможет. Он определённо не умирал без Кан Даниэля. Да, пусть его мысли частенько и возвращались к старшему, но рано или поздно это должно было закончиться. Ему оставалось только поставить финальную точку.       «Хён, ты свободен вечером?»       Прежде, чем отправить сообщение, Джихун ещё раз пробежал по тексту взглядом. Он был готов сделать это сегодня. Через «не могу», пусть, Джихун был согласен перетерпеть, лишь бы сбросить этот камень с шеи раньше, чем тот утянул его на дно. Ответ от Кана пришёл практически сразу.       «Мне приехать после работы?»       «Встретимся в кафе возле школы в шесть», — быстро набрал Джихун и, решившись, нажал кнопку отправки, тут же отбрасывая телефон в сторону и утыкаясь в подушку лицом. Дело было сделано, оставалось дождаться вечера.       Но это оказалось сложнее, чем Джихун предполагал изначально. Всё время до пяти часов юноша не находил себе места. Он слонялся по дому, пытаясь отвлечь себя чем-нибудь незначительным, осилил три страницы Тайной комнаты, которую читал, кажется, уже год, прошёл несколько уровней в приложении на телефоне, пару раз поел, сходил в душ и зачем-то помыл раковину на кухне. Но даже это не избавило его от навязчивых мыслей.       Сколько бы юноша ни отвлекался, мысленно он то и дело возвращался к предстоящему разговору с Кан Даниэлем, выстраивая в своей голове (а иногда и вслух) всевозможные варианты грядущего диалога. И с каждой минутой его уверенность в собственных силах потихоньку таяла, а наводняющее мысли сомнение начинало булькать где-то в горле. Или же это был недоваренный рамён, Джихун не знал наверняка. Однако в одном Пак уверен был точно: сдаваться он не намеревался, поэтому, решительно кивнув сам себе, юноша взглянул на время.       — Что за?! — неверяще воскликнул он, когда обнаружил на дисплее телефона пять. Не хватало ему опоздать. Это, возможно, был самый важный день в его жизни (всё же не каждый день случается разорвать недоотношения с самым классным парнем на свете), так что ему определённо стоило поторопиться.       Взлетев в свою комнату по лестнице, Джихун тормознул возле кровати, где уже несколько часов назад заготовил себе одежду на вечер. Спустя долгих двадцать минут копошения, переодеваний (всё же изначально выбранный зелёный свитер был плохой идеей) и попыток пригладить пушащиеся после душа и шерстяной пряжи волосы, Джихун наконец-то был готов. И уже неприлично опаздывал.       Он совершенно забыл, что в это время на улицах Сеула начинался час пик, а поэтому, натягивая кроссовки, ругал себя за то, что не поставил будильник, чтобы не прозевать момент начала сборов. Конечно, добираться на автобусе было не так уж и долго, особенно если побежать сейчас до остановки, что Джихун и намеревался сделать, распахивая дверь и готовясь к старту, однако весь его запал сошёл на нет, когда взгляд совершенно неожиданно наткнулся на припаркованный напротив дома синий хёндэ.       Джихун ошеломлённо остановился, наблюдая за тем, как Кан Даниэль, похоже, ожидавший его уже некоторое время, как ни в чём не бывало выбрался со стороны водительского кресла и приветливо махнул рукой. Юноша почувствовал, как ёкнуло сердце, когда старший растянул губы в лёгкой улыбке, слегка приподнимая брови, будто бы спрашивая, почему он всё ещё стоит на пороге. И это заставило Джихуна запаниковать. На секунду зажмурившись, юноша постарался прийти в себя.       Он не видел Даниэля довольно долго, и это было сложно — принять то, что, возможно, сегодняшний вечер — последний, который они проведут тет-а-тет. Джихун готовился к этому, настраивал себя на минимум времени наедине (зная, что иначе не выдержит), а поэтому рассчитывал, что увидит Кана только в кафе, но… Даниэль был здесь, стоял, облокотившись на дверцу со стороны пассажирского сиденья и сложив руки на груди. Джихун не уловил момента, когда тот успел обойти машину, и теперь на сократившемся расстоянии чувствовал себя ещё более неуверенно, чем до этого. Но всё же он должен был сделать это. И именно сегодня.       — Привет, — произнёс Даниэль, когда Джихун, наконец-то решившись, спустился по ступенькам и сделал несколько шагов ему навстречу.       — Привет, — заикнувшись, еле слышно выдавил из себя Пак и неуверенно посмотрел на старшего исподлобья. Даниэль всё так же стоял и, слегка улыбаясь, рассматривал его как-то уж слишком мягко, словно не видел как минимум несколько лет и жутко скучал. От этой дурацкой и столь неуместной в данный момент ассоциации Джихун почувствовал себя глупо и поспешно отвёл взгляд, нервно теребя края куртки.       — Подумал, что лучше заехать за тобой, — тем временем продолжил Даниэль, — ближе к центру просто ужасные пробки, думаю, ждал бы тебя минимум час, — хмыкнул он и, отойдя чуть в сторону, открыл пассажирскую дверь, — так что, может, поедим где-нибудь недалеко? — спросил он и махнул рукой, приглашая Джихуна сесть внутрь.       — С-спасибо, — промямлил тот в ответ, чувствуя себя невероятно неловко, и неуклюже забрался в тёплый салон. Даниэль закрыл за ним дверь, и юноша украдкой проследил за тем, как старший, всё ещё чему-то улыбающийся, обогнул машину, чтобы уже через несколько секунд открыть дверцу с другой стороны и опуститься на водительское сиденье. В этот момент Джихун на него уже не смотрел, остановившись взглядом на собственных руках, замочек из которых лежал у него на коленях. В салоне было тепло, привычно пахло лавандой, и юноше пришлось несколько раз моргнуть, чтобы отогнать вдруг застелившую глаза пелену.       — Ну так что? — вырвал его из мыслей мягкий голос Даниэля.       — А? — не сразу понял Джихун. — А. Д-да-да, хорошо, — безропотно согласился он, продолжая смотреть на собственные руки. Те оказались на удивление интересными, поэтому Джихун даже не думал оторвать от них взгляд.       — Тут есть неплохой ресторанчик недалеко, тебе понравится, — уверенно произнёс Даниэль и, пристегнувшись, повернул ключ зажигания. Однако прежде, чем автомобиль тронулся с места, Джихун почувствовал на себе взгляд и окончательно растерялся, когда Даниэль, цокнув языком, потянулся к нему. — Эй, не забывай пристёгиваться, — поучительно произнёс он и, оттянув чужой ремень безопасности, ловко вставил язычок в замок.       — Прости, — когда старший наконец вернулся на своё место, прошелестел Джихун, чувствуя, как сильно колотится его сердце. Даниэль ничего не ответил, лишь кинул на юношу взгляд через зеркало заднего вида.       — Поехали?       Соглашение старшему не требовалось, и совсем скоро частный комплекс остался позади. Мимо неспешно проплывали выложенные плиткой пешеходные тротуары с цветочными клумбами и фасады офисных многоэтажек с раскиданными по первым этажам магазинами. Установившаяся в машине тишина разбавлялась лишь шипением шин от соприкосновения с асфальтом, и спустя десять долгих минут Джихун ощутил, как она начала слегка жужжать в ушах, ухудшая его и так не шибко устойчивое моральное состояние. Юноша ненароком подумал о том, что раньше ему было уютно молчать рядом со старшим. Сейчас же он был готов расплакаться или же выскочить из машины на ходу, чтобы избежать предстоящего разговора и закончить всё вот так, сразу. Даниэль же, словно чувствуя это, не разгонялся выше сорока километров в час, тем самым сводя шансы Джихуна на суицид к абсолютному минимуму. А ещё юноша определённо чувствовал на себе его взволнованный взгляд, однако Даниэль не предпринимал попыток завести разговор, что настораживало Джихуна ещё сильнее.       Ресторанчик, на парковке которого они остановились, как оказалось, не был ресторанчиком вовсе. Двухэтажное заведение с огромными окнами, сквозь которые был виден дорогой интерьер, светилось золотисто-жёлтым светом хрустальных люстр, и Джихун, растерявшись, бросил на Даниэля испуганный взгляд.       — Я забронировал столик, — заметив сомнения младшего, пояснил Даниэль и с тихим щелчком отстегнул свой ремень безопасности.       — Но… — замялся Джихун, снова бросая на заведение неуверенный взгляд. Оно выглядело слишком дорого. — Я выгляжу не…       — Всё хорошо, — мягко перебил его Даниэль, — ты выглядишь прекрасно, не волнуйся.       Джихун нервно сглотнул. Сердце подпрыгнуло к горлу. Всё шло совсем не так, как он планировал. Они должны были встретиться в рамённой или, на худой конец, в кафе, и он совсем не рассчитывал на что-то подобное, когда собирался на встречу сегодняшним вечером, но сопротивляться старшему сейчас у него просто не было сил.       — Идём? — спросил его Кан, и Джихун едва заметно кивнул, задержавшись в салоне автомобиля на несколько секунд дольше, чтобы, собравшись с мыслями, найти в себе смелость выйти наружу.       И нет, он выглядел совсем не прекрасно. В тёмно-синих джинсах, большущей небесно-голубой кофте в яркую горизонтальную полоску и повидавших виды кроссовках — Джихун был одет абсолютно не так, как надлежало одеваться при посещении подобных мест. Но Даниэля, казалось, внешний вид младшего совсем не смущал. Он скинул своё пальто, а после забрал из рук Джихуна его дутую куртку, чтобы передать их работнику гардероба прежде, чем дожидающийся их администратор сделал приглашающий жест рукой, предлагая им пройти в зал.       Осторожно ступая по повсюду расстеленным коврам, Джихун старался не отрывать взгляда от мысков собственных некогда белых кед. Он понимал, что в ресторане было не слишком много людей, но это отнюдь не облегчало его существование, особенно с учётом того, что идущий позади него Даниэль, в отличие от него самого, был одет с иголочки и выглядел просто потрясающе в тёмно-сером классическом костюме с чуть зауженными брюками и белой расстёгнутой на пару верхних пуговиц рубашке. Рядом с ним уверенность юноши и вовсе пробила нижнюю планку и устремилась куда-то к центру Земли.       — Ваш столик, — услышал Джихун сквозь вату в ушах и наконец-то осмелился поднять взгляд, чтобы с некоторым облегчением заметить, что их столик находился в одной из отделённых от основного зала комнат. Места вокруг также были пусты, и это заставило Пака совсем немного, но всё же расслабиться. Он неловко опустился на обитый бежевой тканью стул и, решившись, поднял взгляд на занявшего место напротив Даниэля. Тот, перехватив его, ободряюще улыбнулся.       — Меню, — тут же возникший рядом официант передал им небольшие кожаные книжечки, поклонился и так же быстро, как появился, исчез.       Джихун, сжав в руках меню, сглотнул, краем глаза осматриваясь по сторонам. В заведении царила спокойная атмосфера, разбавленная едва слышным звучанием гитарных мотивов. Пряно-терракотового цвета портьеры, аккуратно собранные по диагонали и оттеняющие кирпичную кладку стен, и невысокие ажурные перегородки с плетением живых растений вносили в интерьер нотки старых итальянских улочек. Но уют самого места, которым нельзя было не пропитаться здесь, омрачался нависшей над Джихуном серой ватой грозовых туч. В столь красивом и дорогом месте юноша чувствовал себя не в своей тарелке. Окинув взглядом незнакомые названия блюд европейской кухни, Джихун беспомощно поджал губы. Он совершенно не знал, что делать, и Даниэль, кажется, заметив это, пришёл на помощь.       — Можем просто взять пасту, м? — улыбнувшись глазами, предложил он, и Джихун неуверенно кивнул, стиснув кожаную обложку меню слегка дрожащими пальцами.       Ещё утром он был абсолютно уверен в том, что у него всё получится. Ещё утром он знал, что именно скажет. Ещё утром он был готов ко всему. Сейчас же, сидя перед Даниэлем за заранее забронированным старшим столиком в ресторане и ковыряя вилкой ароматную итальянскую пасту, Джихун понимал, что нет. Не сейчас. Он просто не мог сделать этого сейчас. Не так, не во время ужина в дорогом ресторане, не тогда, когда Даниэль, улыбаясь своей совершенно невыносимой улыбкой, открыто смотрел на него, рассказывая о том, с каким энтузиазмом его дядя носится с приготовлениями к свадьбе. Не тогда, когда Даниэль был так галантен и внимателен к нему. Джихун просто-напросто не мог испортить этот момент.       Ведь, в конце концов, это был их последний совместный вечер. Джихун мог оборвать его ещё в начале, мог отказаться ехать куда бы то ни было и поговорить с Даниэлем прямо там, возле дома. Мог бы извиниться, а потом позорно сбежать, чтобы запереться в собственной комнате. Но он не сделал этого. И, честно, был даже рад. Благодаря этому он смог почувствовать каково это — быть на свидании с человеком, который тебе нравится. И пусть это было и не свидание вовсе, в этот момент Джихуну хотелось думать именно так. Ведь у него больше ничего не было. У него не оставалось ничего. Только несбывшиеся надежды и трещащее по швам сердце.       — Что-то случилось?       Погрузившись в свои мысли, Джихун не заметил, как старший замолчал на несколько минут прежде, чем, наконец, озвучить этот вопрос вслух. Придя в себя от звука его обеспокоенного голоса, Джихун с удивлением обнаружил, что его ресницы стали мокрыми. Он несколько раз моргнул, надеясь, что Даниэль не заметил этого, и мотнул головой, скрывая глаза за чёлкой.       — Эй, всё в порядке? — снова задал вопрос Кан, пытаясь заглянуть ему в лицо. Джихун сглотнул, кое-как проглатывая вставший в горле комок.       Он был абсолютно потерян, не знал, что сказать, и едва контролировал свои эмоции. Ему казалось, словно где-то внутри него сейчас бушует стихия. Ураган, подхватывающий не успевающие выстроиться объяснения и уносящий их куда-то далеко. Цунами, которому было не под силу утопить все его чувства, но которое было способно прорвать плотину из его рёбер и вырваться наружу, снося всё на своём пути. Землетрясение, от которого внутренности ходили ходуном, дрожали плечи, а сердце, казалось, готово было дать трещину.       — Отвези меня домой? — в конце концов выдавил из себя он, не зная, услышал ли Даниэль его вдруг севший голос.       Но Даниэль услышал.       — Идём.       Всю дорогу до машины Джихун чувствовал на себе его внимательный взгляд, не исчезнувший даже тогда, когда Кан спешно расплачивался за их ужин, выловив официанта недалеко от выхода. Февральский ветер, обдавший оголённую кожу, стоило им выйти на улицу, лихо забрался под наспех накинутую, распахнутую куртку, но Джихун даже не поёжился. Единственное, что он чувствовал в данный момент, было ладонью старшего, которая лежала у него между лопаток. Джихуну хотелось увернуться, чтобы скинуть её, но в то же время ему казалось, что она была тем единственным, что поддерживало его сейчас.       Путь до дома растянулся на целую безмолвную вечность. Нервно ломая пальцы, юноша невидящим взглядом смотрел в окно. Внутри завывала песочная буря: в голове было абсолютно пусто. Обрывки мыслей, слова, которые Джихун пытался облечь в предложения, осыпались вниз тяжёлой металлической стружкой, царапая горло и оседая в лёгких. Дышать было сложно, но ещё сложнее было решиться взглянуть на Даниэля. Однако если Джихун хотел поставить точку, он должен был сделать это именно так — глядя старшему в глаза. Иначе это было бы просто неправильно.       Едва слышно выдохнув, Джихун поджал губы. Ехать оставалось не дольше пяти минут, и за это время юноша должен был собраться с мыслями. Однако когда машина остановилась у обочины прямо напротив дома, Джихун понял, что нет. Он не сможет сделать этого сейчас. Не сможет сказать ни слова.       — Я-я пойду, — ему потребовалось много смелости, чтобы выдавить из себя хоть что-то. Осторожно надавив на ручку, он из последних сил толкнул дверцу автомобиля, впуская в салон поток прохладного воздуха.       — Напиши мне, ладно? — Даниэль не стал его останавливать. Даниэль не стал задавать вопросов. Даниэль был слишком понятливым, хоть, возможно, ничего и не понимал.       — Д-да, — тихо ответил юноша и, выбравшись из машины и аккуратно хлопнув дверцей, на подгибающихся ногах зашагал в сторону дома.       Ещё с утра он думал, что поставит точку, что разорвёт этот треклятый круг и закончит всё раз и навсегда. Закончит то, что словом «отношения» изначально называть было просто неправильно. У них ведь и не было ничего. И вряд ли могло бы быть. Но почему же тогда ему было так больно?..       Джихун остановился перед самой дверью и сжал ладони в кулаки. Он не оборачивался всё то время, что шёл, но знал, что машина Даниэля всё ещё стояла на месте. Старший словно давал ему ещё один шанс. И Джихун должен был воспользоваться им: развернуться и закончить всё это, но… Он, честно, попытался заставить себя, но не смог. Ноги словно приросли к земле, а навалившееся на плечи отчаяние прибило его к месту.       Привалившись к двери, Джихун скатился по её поверхности вниз, комкая придверный коврик. Лампа, реагирующая на свет, перегорела ещё вчерашним вечером, в холле было темно и прохладно, даже собственный дом, казалось, оставил его возвращение без внимания. Подтянув к себе ноги, юноша уткнулся лбом в колени. Голова гудела от невысказанных слов и сдерживаемых эмоций. Джихун боролся с ними изо всех сил, так же, как и с самим собой.       — Какой же ты трус, — прошептал он и, сжав зубы, порывисто втянул воздух. Глаза немного щипало, настроение ползло вниз, утягивая за собой самооценку. Джихун чувствовал себя невероятно гадко. И он ненавидел себя. За слабохарактерность. За бессмысленные чувства. За ненужность. Ведь, если подумать, он на самом деле был никому не нужен. Госпожа Пак выходила замуж. В скором времени на свет должен был появиться его маленький брат или сестричка, которому суждено было переключить всё внимание мамы на себя. Даниэль, которому он признался в своих чувствах, ему не ответил. У Джихуна даже не было собаки. Да, возможно, у него всё ещё был Джинён, но… Пак горько усмехнулся, качая головой. Был ли у Джинёна он?..       Первая влюблённость — это больно. В случае везунчика-Джихуна — больно вдвойне. Он не раз думал о том, что было бы, скажи Даниэль ему однозначное «нет» в тот злополучный вечер. Наверное, всё было бы проще. Да, разумеется, было бы неприятно, но всё же это лучше, чем незнание. Ведь даже спустя время он так и не дождался ответа.       Похоже, Даниэлю просто-напросто было жаль его. Он продолжал общаться с ним, но держал дистанцию. Наверное, тоже понимал, какой Джихун никчёмный, но из-за своей добросердечности не мог сказать этого напрямую. Однако юноша и без этого всё прекрасно знал.       Придя в себя из-за вибрации телефона, Джихун вскинул голову и несколько раз моргнул, не сразу понимая, где находится. В помещении было темно, а по твёрдому полу под ним гулял сквозняк. Зашипев от боли в спине, Джихун попытался поменять положение, попутно вытаскивая из кармана джинс смартфон. Звонивший успел отключиться, и юноша, потирая затёкшую шею, снял блокировку. Яркая подсветка в ту же секунду ударила по глазам, заставляя Джихуна зажмуриться. И когда он смог, наконец-то, посмотреть на дисплей, то выдохнул удивлённое: «Девять?» На часах действительно было девять вечера, и застывший от недоумения Джихун очнулся только тогда, когда лежащий в ладони телефон завибрировал входящим сообщением.       «Почему не отвечаешь на звонки?»— гласило последнее сообщение в какаотоке. Джихун скользнул пальцем по дисплею, мельком просматривая цепочку непрочитанных смс от Джинёна.       «Как прошло?»       «Рассказал ему?»       «Как освободишься, напиши».       «Йо, бро, ты там в порядке?»       «Что-то случилось?»       «Ты где?»       Джихун на секунду прикрыл глаза, с горечью вспоминая прошедший вечер.       «Я вижу, что ты онлайн», — вырвало его из мыслей. Спустя секунду пришло следующее: «Я звоню?»       «Всё нормально, я немного занят», — быстро набрал Джихун в ответ, понимая, что если Джинён позвонит, ему нужно будет ответить, иначе тот засыпет его сообщениями в какаотоке или, не дай Бог, заявится к нему домой.       «Точно всё в порядке?» — пришло в ответ с подозрительным смайликом в конце.       «Да, отвали».       «Ха, узнаю старого-доброго Пак Джихуна. Ладно, напиши потом».       — Айщ, — провыл Джихун и откинул голову назад, ударяясь затылком о поверхность двери. А потом ещё несколько раз для верности. И либо он застудил себе мозги, сидя на прохладном полу холла, либо удары вставили их на место, но в следующую секунду Джихун уже стоял на своих двоих, с уверенным видом держась за ручку двери. А ещё через десять минут сидел на задней площадке в практически пустом автобусе.       Он не мог сказать Джинёну, что облажался. Несмотря на то, что всё было действительно очень плохо, какая-никакая гордость у Джихуна всё ещё присутствовала. И: «Ну же, мужик ты или где, Пак Джихун, соберись!» И вот, преисполненный желанием довести всё до конца, юноша ехал ни куда-нибудь, а прямо в логово дракона. В квартиру Кан Даниэля.       Но, оказавшись перед новостройкой, Джихун, до этого момента уверенным широким (насколько позволяли его не шибко длинные ноги) шагом несущийся навстречу неизбежному, слегка поумерил свой пыл. Сглотнув, он поднял голову, оглядывая высоченное здание жилого дома. Коленки затряслись, но Джихун, решительно выдохнув и сжав руки в кулаки, вопреки всему устремился ко входу.       — Ээм… Здравствуйте, — резко тормознув у самой двери, промямлил он, столкнувшись взглядом с сидящим на своём посту охранником. Джихун как-то совсем забыл, что дом, где жил Даниэль, находился под охраной. И теперь, ему, кажется, надо звонить Даниэлю, чтобы тот спустился или…       — Добрый вечер, — ответили ему, а после пиликнула магнитная дверь, и юноша, сперва растерявшись, в последний момент ухватился за ручку и потянул ту на себя.       По дороге до лифта он успел несколько раз обернуться на охранника, не совсем понимая, почему тот его впустил. Может, он видел его тогда, когда Джихун бывал у Даниэля? Да, скорее всего всё было именно так, иначе зачем ему открывать дверь первому встречному. Кивнув самому себе, Джихун пригладил волосы, глядя на своё слегка помятое отражение в зеркальной стене лифта, и переминулся с ноги на ногу. Как бы юноша ни храбрился, волнение захлёстывало его с головой.       И когда лифт наконец остановился, а Джихун оказался на площадке перед квартирой Даниэля, он почувствовал, как сердце ушло в пятки. Сейчас он должен был подойти и постучаться. Прочистив горло, а после глубоко вдохнув, Джихун на секунду прикрыл глаза и, подняв руку, едва слышно постучал.       — Соберись, тряпка, — сказал он сам себе и постучал ещё раз. А потом ещё. Но с той стороны было всё так же подозрительно тихо. Джихун непонимающе почесал затылок и на всякий случай проверил время (было всего десять, и вряд ли Даниэль мог лечь спать так рано). Решив, что если ему не откроют сейчас, то он точно уйдёт, Джихун снова поднял руку и…       — Джихун? — раздалось за его спиной, и замерший с занесённой для стука рукой юноша удивлённо распахнул глаза.