Вертиго

На улице +27; воздух дрожит от жары, и от асфальта идет смог. Адски душно – начинаешь потеть, как только выходишь под солнце, и уже не стремишься загорать, а просто стараешься быстрее найти тень и бутылку холодной воды. Не хочется ни разговаривать, ни пить, ни есть, ни заниматься сексом; когда в Лондоне жарко, лучшее, что можно сделать, - запереться в квартире, насыпать в ванную льда и ждать, пока наступит осень. В машине прохладно, пахнет кожаной обивкой и дорогим одеколоном. Джеймс подставляет ладонь под холодную струю кондиционера и приоткрывает окно, чтобы выдохнуть дым. Он ничего не имеет против английского лета – аккуратно стряхивает пепел и поправляет солнцезащитные очки. Даже наоборот – оно ему нравится. Джеймс, конечно, не готов рассылать своим друзьям письма на дешевых почтовых открытках: «Ребята, чудесная погодка в Лондоне – приезжайте на выходные, полежим на крыше моего дома, обольемся из шланга», но в какой-нибудь приватной беседе он не преминул бы сказать, что у него много ожиданий насчет этого лета. Это лето обещает быть просто отличным. Сейчас только конец июня; небо очень высокое, с белыми прожилками редких облаков; Лондон еще хвастается зелеными зонами и белыми животами своих жительниц, лежащих на ровно подстриженной траве Гайд-парка. Джеймс только недавно купил эту серую майку, да и от его бежевых теннисных туфель еще пахнет магазином. Через полчаса запах его новой одежды смешается с густым запахом двухдневного перелета, комнат для курения в трех аэропортах мира, невкусного виски и антибактериального геля для рук, и пока Джеймсу приходится мириться с тем, что его Hugo Boss не подходит к этому образу подростка. Выходя из дома, Джеймс никак не ожидал, что сегодня ему снова будет пятнадцать. Ладони становятся влажными, и Джеймс трясет руками в воздухе. Люди, проходящие мимо, видят блестящую темно-синюю Альфа-Ромео и ее водителя – молодого мужчину в стильных дорогих очках, с зачесанными назад волосами и светлой незагорелой кожей. Джеймс же чувствует себя так, будто находится в час пик в переполненном автобусе, сжимает в руке три розы, купленные на последние карманные деньги, и боится опоздать на первое свидание после долгой разлуки. Джеймс не мог выйти из дома часа два, хотя и знал, что может опоздать: даже понимая, что одежду скоро придется снимать, он не мог решить, что надеть, ведь, в конце концов, они встретятся после трех месяцев разлуки - Джеймс должен быть на высоте. Первое время было проще: частые звонки, иногда разговоры по Скайпу, смски о съемках в качестве вестей с поля боя. К тому же, можно было без зазрения совести приходить в квартиру Майкла, укладываться на кровать, с которой еще не выветрился его запах, докуривать оставшиеся сигареты и допивать алкоголь. А потом Джеймсу стало его не хватать, и он заметил это слишком поздно, чтобы запретить себе скучать по Майклу. Джеймс поймал себя на том, что придумывает, как они снова встретятся, как они снова поцелуются, как они снова займутся сексом – и в этом, собственно, не было бы ничего преступного, если бы после этого Джеймс уходил в душ мастурбировать и писал Майклу шутки вроде «Жаль, тебя не было рядом. Мы могли бы предложить эту сцену в режиссерскую версию “Стыда”». Но оноставался лежать в кровати и смотреть в потолок. Подобные фантазии не заводили Джеймса – скорее, это были прозаические мысли о том, что его жизнь без Майкла теряет какую-то важную составляющую, и Джеймс просто хочет ее вернуть обратно. От этого почти пахло романтикой и свечами в ванной комнате. От этого пахло плохо. Скорее всего, Майкл останется в Лондоне до августа – теоретически, они смогут пробыть вместе целый месяц, а потом Джеймсу придется вспомнить о работе. Предвкушение этого месяца заставляет обкусывать губы и стучать по рулю. Джеймсу нравится ждать Майкла, по крайней мере, сейчас, когда есть какие-то определенные временные рамки, на которые терпения Джеймса должно хватить. В животе болезненно тянет с самого утра: Джеймс не смог поесть, только выкурил две сигареты и залил их кофе. Он не то чтобы нервничает, скорее, не уверен, сможет ли вынести еще пару часов, если в последний момент Майкл напишет, что рейс задержали или что он решил остаться в другом городе, потому что кто-то ему сказал, что там есть отличный итальянский ресторан. В этом, на самом деле, одна из самых больших проблем жизни Джеймса МакЭвоя: каждый раз, когда Майкл пишет ему время прилета и оставляет на автоответчике «Не забудь сигареты, пожалуйста, иначе я ограблю магазин», Джеймс думает о том, что однажды Майкл не скажет, когда его нужно встретить. Однажды Майкл не поднимет телефон. Однажды Майкл попросит вернуть ключи. Джеймс – на три четверти страдающий подросток, в жизни которого все очень неопределенно и держится на недомолвках, и еще на одну четверть – тридцатипятилетний мужчина, который делает вид, что все так и задумано. «Я приземлился. Сигареты. Пожалуйста», - Джеймс улыбается, открывает дверь, щелкает ключом и выходит под обжигающее солнце. Раньше он не курил так много, а сейчас все чаще задается вопросом, стоит ли их очень относительная связь с Майклом рака легких, и почему-то не сразу может найти ответ. Сам Джеймс никогда бы не покупал по блоку Честерфилда и никогда бы не курил одну за одной, пуская дым в лицо собеседника, но с Майклом это кажется чем-то большим, чем мальчишеское баловство. С Майклом это целый ритуал: вместе идти в магазин, вместе выбирать сигареты, красть зажигалки, воровать из отелей пепельницы… Интересно, привез ли Майкл пепельницу с этих съемок? Джеймс не особенно спешит заходить в здание аэропорта, потому что там ему придется слиться с толпой взволнованных людей, которые будут кричать у него над ухом «Хильди, сюда, дорогая!», а Джеймс будет стоять и злиться вроде как от того, что крик слишком громкий, но на самом деле потому, что будет завидовать. Может, ему тоже хочется поорать «Майкл, сюда, дорогой!», но это совсем не поможет их конспирации. Двери бесшумно разъезжаются перед Джеймсом, и он приподнимает очки, чтобы посмотреть на табло. Направо, к нечетным воротам – протискивается между двумя хохочущими американками и встает поодаль от выхода. Внутренний голос Джеймса, конечно, говорит ему, что нужно успокоиться, но, когда первый человек выходит из зоны контроля, Джеймс с силой стискивает запястье, стараясь не плюнуть этому человеку в лицо: «Какого черта ты не Майкл Фассбендер?!». Довольно любопытно, что Майкл выходит третьим: он помогает какой-то девушке втащить чемодан на тележку и машет ей, закидывая на плечо собственную сумку. В смысле, Джеймс приготовился ждать его, а Майкл вышел третьим. Значит, спешил. Значит, тоже хочет быстрее увидеться. Джеймс не окрикивает его, Джеймс смотрит на его усталое лицо, наполовину скрытое очками, на широкую белую футболку, свисающую с плеч, и скрещивает руки на груди, стараясь надавить на легкие, чтобы сделать вдох. - Майкл… Майкл точно не слышит его, но оборачивается и – сцена получается в лучших традициях семейных мелодрам – улыбается ему своей хищной улыбкой «Я нашел тебя, Джеймс МакЭвой». Они оба отлично вживаются в роли людей, не слишком торопящих события: Майкл не переходит на бег, стараясь добраться до Джеймса, а Джеймс не расставляет руки, чтобы обнять его. - Привет, - очень важно держать дистанцию. Джеймс напомнил себе об этом раз пятнадцать за утро и все равно тянет руку к плечу Майкла, вроде бы для того, чтобы снять сумку и перевесить на себя, но только пальцы почему-то задерживаются на ключице, и Джеймс мягко проводит по коже. - Я скучал, - Майкл как ни в чем ни бывало тянет за собой чемодан, уходя на шаг вперед, и оборачивается к Джеймсу: - Ты идешь? - Нет, я никуда не иду, ты же сломал мой позвоночник. Мне нужно инвалидное кресло и поживее там! Майкл смеется и запрокидывает голову, выходя на улицу. - Далеко до машины? - В том конце, - Джеймс машет рукой. – Почему сумка такая тяжелая? - Я набросал в нее кирпичей для нашей загородной виллы… - Майкл ныряет в ряд автомобилей и быстро доходит до узкого прохода между огромным черным джипом и серебристой тойотой. - Лучше бы ты… - Помолчи. Разогретый металл неприятно жжет кожу, но Джеймсу, по большому счету, глубоко плевать. Когда Майкл бросает на асфальт чемодан и стягивает с плеча Джеймса сумку, чтобы обнять его за талию и вжать в дверь чужой машины, единственное, о чем он может думать – ему не хватало этого. Ему не хватало Майкла. Ладонь забирается под майку и нажимает между влажных от пота лопаток Джеймса, заставляя его выгнуться и подставить шею под узкие губы. И как-то так получается, что температура вдруг становится не плюс двадцать семь, а плюс пятьдесят, и пальцы уже вслепую шарят по животу Майкла и пытаются вырвать ремень из джинсов. Майкл хрипло смеется ему в ухо и лижет шею: сильно надавливает под мочкой и спускается к кадыку, оставляя мокрую полосу, - Джеймс резко тянет его к себе, крепко обхватывая за плечи, и прижимается к нему, едва ли оставляя между ними пару миллиметров. Ожидание поцелуя – Майкл трется носом о его подбородок и легко прикусывает челюсть, с удовольствием улыбаясь в ответ на хриплое «Ну давай». Пальцы спускаются вниз по позвоночнику и опускают задранную майку – Майкл кладет ладони на бедра Джеймса и наклоняется к нему, скаля зубы. - Я скучал. - Я не виноват в этом, - Джеймс надавливает на его плечо, и Майкл послушно наваливается на него. - Я так не думаю. Вкусно; Майкл вкусный, его поцелуй вкусный – Джеймса пробивает озноб, когда Майкл дотрагивается до его губ и находит язык. Все так по-детски, почти как в первый раз: колени дрожат, по спине течет пот, и ладони неумело ищут, за что бы зацепиться, чтобы не упасть. Из-за Майкла кружится голова; Майкл – вертиго. Они дышат друг в друга, наглатываясь воздуха, и жадно кусаются, пытаясь урвать побольше чужого тела. Майкл кусает губу до крови и тут же втягивает ее в рот, обводя языком; Майкл трется о пах Джеймса и вцепляется в его джинсы, пододвигая ближе; Майкл скалится и стонет в его ухо, когда Джеймс кладет ладонь на ширинку и давит. - Нас могут увидеть, - говорит Джеймс, поглаживая джинсовую ткань. Майклу хочется ответить: «Ну и что», - и он даже открывает рот, чтобы сказать это, но в последний момент язык подводит и вместо английского выдает злой рык. - Ладно, - отлипает от Джеймса и недовольно подбирает чемодан. – Ты прав. - Я всегда прав, - лжет Джеймс и вешает сумку на плечо. Майкл делает пару шагов в сторону тротуара – и Джеймс тянет его за откос джинсов, заставляя остановиться. - Секунду. Делать так, конечно, нельзя, но Джеймс все равно делает: он подходит к Майклу сзади, упирается лбом в его спину и просовывает руки под его майку, смыкая ладони на животе. По спине Майкла проходит судорога – Джеймс ласково гладит большими пальцами его пресс и сжимает зубы на ткани. - Джеймс, ну… - Уже идем, да, - трется лбом о спину и толкает вперед. – Налево сейчас. До машины идти минут пять максимум, но Джеймсу кажется, что они сорок лет бродят по пустыне; они не разговаривают, не смотрят друг на друга, и только когда Джеймс открывает багажник, чтобы забросить сумку, Майкл позволяет себе перехватить его кисть и сжать запястье. - Что? – Джеймс проворачивает руку, и Майкл разжимает ладонь, сплетая их пальцы. - Ничего такого. Они не могут сесть в машину, держась за руки, во-первых, потому что в Альфа-Ромео нет специального люка в форме сомкнутых ладоней, а во-вторых, потому что им обоим за тридцать, и так вести себя не пристало. - Я чувствую себя подростком, - жалуется Майкл и отпускает Джеймса, чтобы тот открыл нагретую машину. - Что мне сделать? Хочешь, я буду называть тебя «папочкой»? - Отъебись, - у Майкла глубокий красивый смех. Они усаживаются, Джеймс заводит машину и включает кондиционер, и только после этого Майкл выдыхает. - Сними очки, - просит Джеймс и поворачивается к нему боком. - Я выгляжу так, как будто умер на прошлой неделе, - Майкл устал; темные мешки под глазами, покрасневшие белки. - Ты пробовал спать? Говорят, помогает. - Джейми-бой, ты пробовал зарабатывать на своих советах? Может, разбогател, купил бы нам дом на побережье, где я быотдыхал после съемок? Джеймс фыркает и протягивает к нему руку. - Ты подстригся, - ведет по коротким волосам и оставляет ладонь на затылке, массируя шею. – Мне нравится. - Я попросил стилиста подстричь так, чтобы тебе понравилось, - усмешка; Майкл пододвигается к нему ближе и аккуратно касается губами щеки. Джеймс почему-то сжимает ладонь в кулак и напрягается; наверное, все из-за того, что поцелуи в щеки – это прошлый век, это слишком интимно, это не по-мужски. Наверное, все из-за того, что ему хочется оказаться под Майклом в ту же секунду, как он делает это. Тысячи, тысячи причин. Джеймс сглатывает и убирает руку, пытаясь вспомнить, как водить машину, и Майкл, довольно скалясь, откидывается на сиденье. - Джеймс?.. – легкое касание локтя – пальцы спускаются вниз к запястью и тянут на себя кисть. - Да? МакЭвой бросает взгляд на свою руку, предательски подрагивающую на колене Майкла, - внутри резко становится холодно. - Слушай, извини, я совсем… - Майкл изгибает бровь в ответ на все извинения и распрямляет ладонь Джеймса, прикасаясь к кольцу на безымянном пальце. - Будем считать, это мой трофей, Джейми-бой, - снимает кольцо и надевает на свою руку. – Мне идет быть женатым? – Майкл криво улыбается и вытягивает руку на свет. - Майкл?.. - Да прекрати, мелочи, - усмешка. – Лучше скажи, купил ли ты сигареты. - В бардачке. Просто как-то вылетело из головы: последнюю неделю он провел с Анной-Марией, и было совсем неприлично не носить рядом с ней обручальное кольцо. А потом… а потом Джеймс действительно забыл. Наверное, все дело в том, что он не рассматривает Майкла как измену институту брака. Может, он рассматривает его как альтернативу и потому забывает снимать кольцо. Как будто ходит из одной семьи в другую. - Ты украл нам пепельницу? Майкл глубоко затягивает и давится смешком. - Две. - Тебя посадят, - они смеются, и Джеймс выводит машину на шоссе. * Квартира Майкла создана для Майкла; когда там находится Джеймс, есть какое-то чувство незаполненности, пустоты и необжитости. Когда там появляется Майкл, квартира сразу обрастает разбросанной одеждой, раскрытыми журналами, бутылками, сигаретами, и при этом приобретает уют ирландского паба, где в одном углу пьют, а в другом молятся. - Итак, наши варианты… - Майкл вываливает в корзину для грязного белья чемодан и упирается руками в раковину, становясь лицом к Джеймсу. – Вариант первый: я моюсь, выхожу и трахаю тебя. Вариант второй: я моюсь, ты за это время наливаешь нам виски, затягиваешь шторы, включаешь порно, я выхожу и трахаю тебя. Вариант третий: мы моемся вместе, я трахаю тебя, мы выходим, и я опять трахаю тебя. - Разрывающий выбор. - Жизнь вообще непростая штука, Джейми-бой. Джеймс закусывает изнутри щеку, прислоняясь плечом к дверному косяку: - Наверное, третий, - произносит он и стягивает майку. - Молодой человек, вы только что выиграли миллион, - тянет Джеймса к себе за ремень, расстегивает ширинку и стаскивает джинсы с его бедер. Майкл мягко целует его в плечо, просовывает ладонь под резинку белья, стягивая трусы вниз, и кладет пальцы поверх ягодиц, пока Джеймс сражается с его молнией, уткнувшись носом под челюсть. Штаны падают, и Джеймс, посмеиваясь, тянет за край красных боксеров: - Серьезно? Красные? – цоканье в ответ; Майкл быстро снимает белье, включает душ и подталкивает Джеймса под воду. Шорох капель, разбивающихся о кафель. - Выбирать было не из чего… - подносит мыло под воду и прижимается к спине Джеймса, намыливая его грудь. - Поехал бы без белья, - между ягодицами приятно давит член, и Джеймс приподнимается на пальцах, потираясь о пах. - Меня два раза досматривали в аэропорту… Это было бы домогательством, - опускает руку вниз живота и намыливает лобок Джеймса. - Они искали у тебя в штанах оружие? И что, был такой счастливчик, которому удалось попробовать твою пушку? – рывок – Майкл прижимает Джеймса к стене и сводит его руки над головой. - Иногда тебе стоит просто промолчать, - мыло падает на пол; Майкл разводит ягодицы Джеймса и дотрагивается до сжатого сфинктера. - Иногда я просто не могу, - Джеймс прогибается, толкаясь на пальцы, и расслабляет мышцы, упершись лбом в замок из пальцев. – К примеру, мне очень хочется сказать: выеби меня, Майкл. Фырканье – Майкл достает пальцы и кладет ладонь на член Джеймса, привлекая его к себе. Секс с Майклом лучше онанизма – это понятно. Секс с Майклом лучше секса с женщиной – тоже очевидно. Секс с Майклом лучше многих вещей на свете. И даже не «многих», а «практически всех». Секс с Майклом лучше практически всех вещей на свете. Майкл упирается мошонкой в его ягодицы, входя полностью, и Джеймсу приходится привстать, чтобы было удобнее; первое движение медленное, потому что Майкл все-таки трахает его без смазки, и Джеймс глубоко дышит, стараясь не закрываться. Ведет бедрами, меняя угол, и замирает, когда становится хорошо, по-настоящему хорошо. Майкл потягивается назад и сжимает ладонь на его члене, делая точно такое же плавное движение. - Мне кажется, я кончу прямо сейчас, - Джеймс поворачивает голову и закусывает губу, когда Майкл толкается вперед. - Терпение, друг мой, - ухмылка на пол-лица: Джеймс охает и набирает в рот воды от резкого движения. Быстрые, рваные фрикции – Майкл запрокидывает голову, двигая только бедрами и рукой, и протяжно стонет, правда, Джеймс не слышит этого. Джеймс слышит, как гулко пульсирует его собственное сердце, он слышит свои странные незаконченные просьбы «Пожалуйста» и «Майкл, ну…», он чувствует, как член ноет в чужой ладони, чувствует, как Майкл прижимается губами к его шее и кусает его за ухо, проглатывая судорожное «Джейми». Майкл крепко обхватывает Джеймса за талию и с силой вдавливает в себя, застывая в одной позе. Секунда тянется, пока они стоят так и Майкл не произносит: - Я рад, что вернулся. Джеймс открывает глаза и смотрит на их сжатые ладони, смотрит на длинные пальцы Майкла, смотрит на обтертое кольцо и выдыхает: - Я тоже. Майкл вытягивается, заходя еще глубже, и помогает Джеймсу кончить вместе с ним. Джеймс делает шаг, пока Майкл обмывается, и поворачивается к нему лицом, изучая расслабленное тело. - М-м-м? – тянется к открытому рту Джеймса и приобнимает его за плечи. – Поцелуи под дождем? – совсем легкий поцелуй, губы едва касаются губ - Джеймс как-то дурацки улыбается, пока Майкл на ощупь выключает воду, отыскивает полотенце и обтирает их обоих. - Время для секса в миссионерской позе, - скручивает полотенце и легко ударяет по ягодицам Джеймса. - А как же отдохнуть? – Джеймс смеется и выходит из ванной. - Ну, ты можешь быть снизу. И отдыхать. Они валятся на кровать, и Майкл тянется за пультом, включает телевизор и забрасывает ногу на Джеймса, лениво перебирая его волосы. - …смотри, интервью с тобой. На экране у Джеймса отросшая рыжая борода и баки, он рассуждает о Шекспире и широко открывает рот, когда смеется с шуток интервьюера. - Ты спишь со мной только потому, что я знаменитость. - Именно, - серьезно кивает Майкл и перемещается на кровати: ногами на место подушки, головой к телевизору. – Иди сюда, - хлопает по своему животу. Джеймс усаживается на его пах и упирается руками в его плечи. - Ты же не собираешься заниматься со мной сексом, пока я буду отвечать на вопросы о драматичности «Макбета»? - Это часть плана, - Майкл хлопает его по прессу и перекладывает ладонь на грудь, дотрагиваясь до соска. - Это нездорово, Майкл, - Джеймс наклоняется к нему, чтобы поцеловать, и выгибается, отставляя задницу. - Не забудь: я украл для тебя две пепельницы, - касается его рта пальцами и оттягивает губу вниз, обмакивая фаланги в слюне. - Даже ты не можешь трахаться через каждые пять минут. Майкл скалит зубы и хлопает Джеймса по бедру, заставляя пододвинуться ближе. Просовывает руку между ног: пальцы обрисовывают круг на анусе и надавливают на растянутые мышцы, смазывая вход. - А ты скажи мне что-нибудь сексуальное, - Майкл запрокидывает голову и смотрит, как Джеймс на экране сжимает ноги, сидя на диване, и подпирает подбородок кулаком. – Это же недавно записано было?.. - Да, а что? – выдох; Джеймс медленно опускается на Майкла, придавливая его член, и целует над кадыком. - Вид у тебя такой… как будто у тебя давно не было хорошего секса, - смех. Джеймс ударяет Майкла по ноге и садится на ягодицы, устраиваясь на его ладони. - Но вот ты здесь. Майкл протягивает к нему ладонь и убирает с глаз челку. - И у нас есть целый месяц. Лето обещает быть очень долгим.