find me in the dark

      Освальд пробегается пальцами по обернутой в зеленый глянец коробке, которую он нашел на своей кровати несколько минут назад. Он планировал лечь спать пораньше, потому что все тело ломило от усталости из-за того, что весь день он планировал месть Барбаре.       И Эду.       Но, видимо, сон подождет.       Конечно, Освальд знал, откуда эта посылка и кем она оставлена. Пульс значительно учащается, когда он тянет за ниточки, позволяя бумаге медленно развернуться и раскрыть содержание коробки.       — О, Эд, — качает головой Освальд, дергая губами в смущенной улыбке.       После визита в ванную ходить приходится осторожно из-за пробки внутри. Стыдливое возбуждение разливается по всему телу, когда он чувствует, как она смещается с каждым шагом. Взяв немного помятую записку, Освальд перечитывает ее, заставляя румянец перейти с щек на шею.       Будь готов, когда мы встретимся в следующий раз       Загадочник       — Что ж, тебе лучше не заставлять ждать меня, Эд.       Через два часа Освальд с трудом себя контролирует, блуждая по особняку с нарастающим нетерпением. Он почти готов вытащить пробку и дать себе столь необходимую разрядку, когда его телефон вибрирует.       Это набор координат.       — С тобой никогда не бывает легко, да? — бормочет Освальд, вздыхая, и направляется в кабинет, чтобы взять карту.

***

      Освальд знает, что ему лучше не идти в одиночку. В конце концов, много кто хочет видеть его мертвым. Эд вроде как один из них, что делает сложившуюся ситуацию еще более безумной.       Именно поэтому он берет с собой Фриза. В основном, потому, что тот не требует никаких объяснений. Не после того, как обнаружил босса, позволяющего втрахивать себя в кровать своему главному врагу.       Как только они достигают места встречи – темной заброшенной аллеи рядом с доками – Освальд делает Фризу небольшой знак, чтобы тот оставался на месте и следил за обстановкой.       Виктор издает в ответ какой-то непонятный звук, но согласно кивает и ставит пушку около себя, в то время как Освальд медленно шагает в темную глубину аллеи. С каждым шагом он чувствует, как пробка задевает чувствительные стенки, из-за чего член уже болезненно натягивает ткань штанов, а сердце стучит быстрее с каждым мгновением.       Однако всегда есть риск. Риск того, что именно на этот раз Эд пришел, чтобы исполнить свой план. Впрочем, Освальд подготовлен и на такой исход. Он не просто берет телохранителя, который стоит неподалеку, при нем всегда есть пистолет и нож. На всякий случай.       — Как приятно, — знакомый голос заставляет Освальда замереть.       Его обладатель не заставляет себя долго ждать и тут же выходит из-за столба, освещенного тусклым фонарем сверху.       — Освальд, — протягивает Эд, сверкая насмешливой ухмылкой. Зеленый костюм смотрится неожиданно ярко из-за лунного света, старающегося просочиться в темный переулок.       — Эд, — говорит Освальд, отвечая самодовольной улыбкой на оскал, в котором растягиваются губы Эда после того, как он называет его по имени. — Вижу, ты все еще носишь эту ужасную шляпу.       — Думаешь, ты в том положении, чтобы насмехаться надо мной? — Эд медленно подходит ближе.       Дрожь пробегает по позвоночнику Освальда, когда Эд сокращает расстояние между ними до самого минимума и загоняет в ловушку. Он чувствует его дыхание на своем лице, тепло его тела, прижимающегося к нему.       Первый порыв – притянуть его к себе и поцеловать – успешно подавляется. Потому что времена, когда это было единственным, чего хотел Освальд Кобблпот от Эдварда Нигмы, давно прошли.       Собственные мысли раздражают, и Освальд внезапно огрызается:       — Ты сам делаешь это таким легким, Эд.       За секунду рука в кожаной перчатке обхватывает его шею и давит, лишая возможности дышать.       — Понятно. Значит, сегодня вечером ты решил устроить небольшой бунт? Или ты добиваешься того, чтобы я тебя наказал? — шепчет Эд, постепенно ослабляя хватку на горле Освальда, который делает слишком глубокий вдох и кашляет.       Он хочет оттолкнуть Эда, ударить его, сбить с него эту отвратительную шляпу, но не может. Он слишком погружен в их маленькую игру и наслаждается ею. Даже если у него были проблемы с принятием этого в самом начале, когда все, о чем он мог думать, это то, что перед ним человек, который разбил ему сердце и всадил пулю в живот, сейчас ничего из этого нет.       В глубине души Освальд знает, что его чувства к этому человеку не исчезли – может быть, немного изменились, но не ушли.       Поэтому он остается на месте, по-прежнему не двигаясь, со сбитым дыханием и болезненным возбуждением, когда Эд проводит руками вниз по его телу, останавливаясь у бедер.       — Ты использовал ее? — спрашивает он, но Освальд, не в силах сказать что-то, просто кивает, поджав губы. — Видишь? Ты все-таки можешь быть хорошим мальчиком.       А потом все сливается: пальцы Эда, старающиеся как можно быстрее расправиться с пуговицами и ремнем, жаркие поцелуи, оставляющие следы на губах и шее. И пока это все, что имеет значение. Но затем рука Эда, сжимающая его задницу, спускается еще ниже и прижимается к отверстию, откуда торчит основание пробки.       Освальд не может сдержать сдавленный стон, когда Эд начинает двигать ею внутри. Спустя несколько секунд он слышит звук расстегиваемой молнии, а спустя мгновение уже стоит со спущенными штанами, развернутый к стене так, чтобы его врагу открывался лучший доступ.       Его весьма садистскому врагу.       Эд быстро опускает ладонь на оголенные ягодицы, повторяя это действие несколько раз и посмеиваясь в ответ на удивленный скулеж Освальда. Пальцы в жестких кожаных перчатках впиваются в мягкую кожу, и Освальд внезапно чувствует себя совсем открытым.       Его живот скручивает жаром, член пульсирует, прося желанной разрядки, но, прежде чем Освальд успевает дотянуться, чтобы прикоснуться к себе, Эд перехватывает его руки и заламывает за спину, получая в ответ еще один жалобный стон.       — С тобой, Освальд, так легко, — рычит Эд, прижимаясь губами к чужому покрасневшему уху. — Ты так отчаян для меня. До сих пор, после всего, что было. У тебя действительно не осталось никакого достоинства, не так ли?       Освальд зажмуривается – стыд вперемешку с возбуждением накрывает его огромной волной, когда Эд надавливает на основание пробки, заставив ее сдвинуться.       — Ты моя маленькая шлюшка, да, Освальд?       Освальд кусает губы до крови, пытаясь промолчать, потому что правда не знает, что ответит, как только откроет рот: сейчас определенно не то состояние, когда он может себя контролировать. Все-таки, несмотря на его очевидное возбуждение, у него еще остались гордость и чувство собственного достоинства, что бы там ни говорил Эд.       — Скажи это, Освальд, — Эд мучительно медленно вытаскивает из него пробку, сопровождая все это грязным шепотом на ухо. — Скажи, что ты маленькая шлюшка Загадочника. И что тебе это нравится.       — Н-нет, Эд, я… — Освальд запинается, когда Эд делает еще один шлепок.       Он слышит, как Эд стягивает ремень, а в следующее мгновение одна его рука сжимает его запястья сзади, а вторая обхватывает горло.       — Скажи, — рычит Эд, проходясь носом по влажной шее Освальда, поднимаясь вверх, чтобы там прихватить его верхнюю губу. — Скажи это, — голос под конец срывается, стоит ему начать давить головкой члена на влажную растянутую дырку.       — Пошел в жопу, — хрипит Освальд, при этом инстинктивно разводя ноги. Он ничего не может с этим поделать.       — Это я и собираюсь сделать, — парирует Эд, усиливая хватку на чужом горле перед тем, как начать двигаться.       Он сразу устанавливает быстрый, почти жесткий ритм, заставляя Освальда стонать и задыхаться с каждым толчком, который загоняет его член все глубже.       — Я позволю тебе кончить только после того, как ты скажешь это, Освальд, — Эд тяжело дышит ему в шею, вокруг которой все еще обернута его ладонь, не давая сделать такие нужные сейчас вздохи.       Освальд чрезмерно рад, что перед ним сейчас стена, поскольку он чувствует головокружение от нехватки кислорода и жара, который охватывает его все больше с каждым мгновением.       В конце концов, это становится слишком невыносимо – и Освальд сдается.       — З-загадочник, — еле выдает он задыхающимся голосом, когда глаза начинают слезиться.       Эд хвалит его, мягко зовя по имени, и отпускает шею Освальда, но перемещает ладонь на затылок, оттягивая голову за жесткие черные пряди назад. А потом замедляется и говорит в искусанные губы:       — А теперь скажи это полностью, Освальд. То, что я просил.       Освальд не может это сделать, но в то же время… Ему просто нужно кончить, ему буквально жизненно необходима эта разрядка.       — Я твоя шлюха, — шепчет он едва слышно.       — Чья? — шипит Эд, все еще удерживая запястья Освальда, а другой рукой мягко проходится по его животу, вызывая приятные мурашки по всему телу, но так и не опускаясь ниже.       Освальд уже еле держится на ногах.       — Твоя шлюха… Загадочник, — стонет Освальд, вздрагивая, когда Эд наконец-то оборачивает ладонь вокруг его члена, поглаживая его в такт своим движением и проходясь пальцами по влажной головке.       И тогда Эд наконец-то берет нужный ритм, ударяя по простате каждый раз.       — Хороший мальчик, — стонет Эд ему в шею.       Освальд на секунду слепнет в буквальном смысле, перед глазами будто взрываются тысячи фейерверков, а все тело пронизывают сладкие волны удовольствия. Эд болезненно кусает его за шею и вдавливает в стену, прежде чем кончить с тихим стоном глубоко внутрь.       Освальд держится за шероховатую поверхность стены в попытке устоять на ослабевших ногах. Когда Эд выходит из него, он вздрагивает и оценивает свое состояние – задницу немного саднит от тех шлепков, щеку жжет от недавнего жесткого секса со стеной, но это ничтожная плата по сравнению с тем, каким удовлетворенным он чувствует себя сейчас.       — Я очень рад, что мы смогли договориться сегодня, Освальд, — говорит Эд спокойным, но в то же время немного раздраженным голосом, и Освальд слышит звук застегиваемой молнии.       Освальд двигается, начиная приводить себя в порядок, но оборачивается только тогда, когда стирает небольшие мокрые дорожки с лица – даже если они появились из-за эйфории или потому, что он не мог дышать пару минут, Эду все равно не следует их видеть.       — Я сказал это потому, что ты был раздражающим и драматичным, впрочем, как и обычно, Эд, — последнее слово он буквально выплевывает, заправляя рубашку в брюки. Прежняя уверенность медленно просыпается в нем.       Эд просто улыбается ему – почти ласково. А потом снова прижимает к стене и скользящим движением кладет пробку в карман пиджака Освальда, после чего шепчет в покрасневшее ухо:       — Скоро увидимся, постарайся не дать себя убить.       Глаза Освальда расширяются, когда Эд целует его в щеку и говорит с усмешкой:       — Потому что это моя работа, — и после скрывается в тьме переулка.       — Как и моя – убить тебя, — отвечает Освальд тогда, когда Эда уже нет рядом.