Клуб

Две дорожки кокаина уходят в два счета. Из зала доносится приглушенная музыка. Четкий ритм басов заглушают толстые стенки туалета. Черные глаза Джима рассеянно смотрят на Себастьяна. Сейчас в расширенных зрачках плещется множество разных эмоций: интерес, удовольствие, похоть и чуть-чуть насмешка. Когда это началось? Себастьян не помнил. Наверное, тогда, когда он переехал к своему боссу для удобства (по его просьбе) и заметил, что Джим ночами куда-то уходит, а под утро возвращался с синей от засосов шеей. Постоянных любовников у короля преступного мира никогда не было, поэтому Себастьян не мог догадаться кто одарил Джима такой яркой расцветкой. Позже любопытство взяло верх, и Моран сам напрямую спросил о том, где по ночам пропадает Мориарти. Оказалось, что тот «отдыхал» в клубе «Сион». Ну как отдыхал, после того как Наполеона преступного мира начинало все бесить на столько, что становилось невозможно работать и даже крики на любимого подчиненного снайпера не спасали (такое случалось раза два в месяц), Мориарти шел в клуб и цеплял того, кто ему приглянется. В этом и заключался весь отдых. Эмоциональная и сексуальная разрядка без всяких обязательств. — Я пошел, а ты смотри во все глаза, мой милый тигр, — его пальцы проходятся по сильной шее, а глаза неприкрыто облизывают все открытые участки кожи. Он уходит, развратно виляя задницей с приспущенными джинсами. От Джима за километр несет похотью и неудовлетворенностью. Они с Себом уже около месяца здесь не появлялись — были слишком заняты делами преступного мира, а сейчас босс буквально излучает желание и доступность. Когда Себастьян выходит в зал, музыка, жара и мускусный запах накрывают с головой, а светомузыка ослепляет привыкшие к темноте глаза. Он не танцует, не ищет себе пару на ночь, как делает большинство в этом помещении. Он стоит у стенки и присматривает за Джимом. Он здесь только чтобы охранять своего босса. За вечер иногда приходится отшивать около трех очень настойчивых дамочек, но Себастьян четко разделяет работу и личную жизнь. Снайпер нормально относится к случайным знакомым, ведь все могло быть намного хуже. Если сравнивать с Джеймсом, то темная фигура Себастьяна стоит в тени от короля этого клуба. Как только Мориарти садится за барную стойку, сразу же образовывается огромная очередь из тех, кто хотел бы угостить его величество совершенство и тех, кто претендует на его задницу. Он окидывает их небрежным взглядом, с улыбкой принимает коктейли, потягивая один за другим, как правило, вскоре он точно определяется с жертвой и начинает с ней заигрывать. Ухаживания продолжаются ровно столько, сколько захочет Джеймс. Он мог бы соблазнить любого за несколько секунд (что доказал уже давно), но тогда он не получит удовольствия от игры. Он как ребенок - получает удовольствие не от конфеты, а от обертки, которую вскоре выбросит, а конфету разгрызет за считанные секунды. Похоже, что игра началась — к Джиму подходит первая блондинка, а Моран занимает свой наблюдательный пункт под красным приглушенным светом. - Себастьян, ты должен пойти со мной, - капризным тоном сообщает Мориарти. - Зачем? - Моран взял в привычку никогда слепо не потакать желаниям гения. — Ты же мой телохранитель, а значит должен охранять меня. Без тебя мне страшно, — гаденыш умеет играть на чувствах жалости, именно поэтому Себастьян соглашается пойти с ним в первый раз, а потом во второй и в третий и так далее. После этого его уже никто не спрашивал. Чтобы не скучать и заняться хоть какой-нибудь мыслительной деятельностью, Моран всегда пытается угадать, кого на этот раз выберет Джеймс. Пару раз ему даже удавалось это сделать, но это была просто случайность, которая вряд ли повторится вновь. Потому что это не обязательно были девушки, могли быть и накаченные мужчины и миловидные мальчики — не было какого-то определенного типа - они просто нравились Джиму. Его величество слишком непостоянно и непредсказуемо, как и все сумасшедшие. После жертвы следовало «место», куда новая парочка пойдет. Вариаций было не так уж и много, но в большинстве своем они доставляли массу неудобств Себастьяну. В последний раз, когда Мориарти подцепил огромную груду мышц, они направились в персональную квартиру преступного гения. Мало того, что Моран беспокоился из-за того, что здоровяк мог сломать Мориарти одной левой, так он еще и сильно не поспевал за такси, где они ехали. Волнения были напрасны — они начали в такси, а продолжили в спальне. Именно в этот момент Себастьян понял, как он ненавидит свою работу. Всю ночь он простоял под дверью, за которой были слышны крики: «Да! Еще! Ммм... Сильнее! Да, задень ее еще раз! Ты такой огромный!», — и другого рода стоны. Хотелось просто закрыть уши, но как ни странно не от того, что это было противно ему. Дальше Сабастьян запретил себе думать… Бывали ночи и получше. Когда Джим хотел поэкспериментировать с местом для секса: приватные комнаты, клубные уборные, узкие переулки, крыши зданий - он мог заманить человека так, что он с виляющим хвостом исполнит любую его прихоть. А тем временем Мориарти сменил третьего претендента. Сегодня в клубе было очень много девушек, которые с обожанием смотрели на него, делая первый шаг. Несколько мужчин тоже смотрели на него слишком масляным взглядом. Мориарти замечал всех и пока что не выбрал ни одного. Ему не нравился ни один. Сегодня ему определенно нужен был парень, такой парень, который будет сверху и хорошо его выдерет. Девушки по своей природе были слишком ограниченны: либо это отъявленные шлюхи, от которых, чего доброго, можно было чем-то заразиться, да и на лицо они были не очень, либо это были зажатые идиотки, которым нужны были чувства и отношения. Его передернуло от этой мысли. Раскрывать их сексуальность и раскрепощать не было времени, Мориарти не такой добрый, чтобы из замарашек делать принцесс. Жутко хотелось настоящего самца, который без вопросов завалит тебя в первом попавшемся месте. Пока что такого не наблюдалось, хотя надежда все еще жила в нем, пока он улыбался девушке в слишком откровенном платье. "Уже пять коктейлей", — думал Себастьян, пристально наблюдая за своим боссом. При таком долгом перерыве, около месяца, что для босса было почти губительно, игра Мориарти затянулась слишком надолго. Легкая наркотическая пелена прочно легла на сознание, мысли перекатываются, словно желе, из одного полушария в другое. Но этот поток не настолько медленный, чтобы не заметить одну четкую, навязчивую мысль, которую в адекватном состоянии Мориарти мог отшвырнуть в сторону: «Я хочу только Себастьяна». Маслянистый взгляд слишком надолго задерживается на его фигуре, стоящей у стены. Он даже не замечает, как динамит еще одного парня. Эта мысль возникала слишком часто даже в неизмененном состоянии сознания. Похоже, в этот раз она победит всякий здравый смысл. Джеймс улыбнулся своему видению: расслабленный разум представлял, как Себастьян снимает привычную серую футболку, обнажая идеальный пресс, как звякает пряжка ремня и спускаются джинсы. Сейчас его фантазия ничуть не беспокоит, как и девушка сидящая рядом с ним. Она кладет свою руку на его колено и сладостно шепчет что-то на ухо. — Пошла на хер, — так же сладко, с придыханием Вульгарная блондинка изображает оскорбленное достоинство и удаляется, чтобы попытать счастья в другом месте. «Джеймс, это уже слишком. Обычно к этому времени ты уже определяешься, а сейчас даже не заинтересован… Неужели придется ждать еще один день?» — Себастьян, в отличии от Джеймса, не получал от их вылазок ни капли удовольствия, каждый раз желая, чтобы это скорее закончилось. А сейчас Джим намеренно тянет с действием. Себастьяну настолько скучно, что ему кажется, что Мориарти слишком странно на него смотрит, слишком долго похотливые глаза задерживаются на нем, и Джим не обращает внимания на свои пассии. Видимо, наркотическое помутнение разума передалось и ему. Но это не имеет значения: Себ все так же собран и спокоен, ведь его приоритет — безопасность его хозяина. «Надоело», — Джим игнорирует то ли парня, то ли девушку и отправляется на танцпол . Клуб в эту ночь заполнен до краев, но его танцующая фигура заметна везде, как Эйфелева башня в Париже. Да и как можно не заметить его? Изящная фигура извивается в такт музыке в самом центре танцпола. Один случайный взгляд — и кто-то замирает, забывая все, что было с ним до этих жгучих, опьяняющих глаз. Один взмах руки — и кто-то готов идти за ним в ад, чтобы только видеть, как эта изящная ручка повелевает им. Движение бедер — и весь зал уставился на него, пуская слюнки. А Джиму это и не нужно — он просто развлекается, веселится, наблюдая, как сводит с ума всех вокруг. Ему доставляет удовольствие ощущать свою реальную, никем не сокрушимую власть. Когда он повелевает всем преступным синдикатом Лондона — не в счет. Его власть там держится на авторитете и заслуженном страхе, а здесь стадо клубных баранов готово сделать все, что он захочет, но ему не нужно ничего. К нему подтанцовывают два парня. Джим настолько увлекся ритмом музыки, что замечает их только тогда, когда один из них кладет свои ручищи ему на шею. По телу пробегает неприятная волна мурашек. Глаза Мориарти распахиваются, в них появляется страх, который сменяется надменной усмешкой. До расслабленного разума доходит, что именно задумали эти два парня. Он подыгрывает. В ответном жесте кладет одну руку на плечо одного парня, а другую на плечо другого. Джим их дразнит, трется, виляет упругой задницей, слишком близко прижимается к ним. Он шепчет что-то на ушко каждому из них, и они уходят. Что-то странное происходит с Себастьяном. Его бросает то в жар, то в холод. Слабость во всех частях тела, он не может оторваться от своего босса. Он видит, как все на него таращатся, и в груди ощущается неприятная тянуще-режущая боль. Клуб переполнен, от жары кружится голова. Он видит двух верзил, положивших глаз на его босса. «Неужели… оба… сразу?» — это очень неприятная мысль. Раздражение навязчиво подстегивает, шепчет: «Он принадлежит всем, кроме тебя. Ему плевать на тебя». Джим не сопротивляется двум дуболомам, так же зазывно танцует, прижимается к ним, ластится. А Себастьяну кажется, что его грудную клетку без наркоза вспарывают тупым предметом, обнажая каждый нерв и бьющееся сердце. Холодное оружие ласково проводит по трепещущему органу, почти вонзая свой ржавый край в него, когда Джим остается один, а верзилы уходят. Себастьян облегченно выдыхает и тут же паническая дрожь охватывает его. Он полностью отдает себе отчет, что только что хотел, чтобы ЕГО босс принадлежал только ему. После этого Себастьян не может отрицать свое явственное желание, которое появилось при первой их встрече. Какой смысл продолжать и дальше себя обманывать? Признай и пользуйся — вот, что обычно делал Моран. Но как пользоваться ЭТИМ? Себастьян не знал… «Я хочу его», — Джим определился со своими планами на вечер. Да, это именно то, что нужно, идеальный вариант. Он не спешит. Бросает несколько случайных взглядов, все так же чувственно двигаясь, только теперь его движения направлены на конкретную цель. Он медленно пробирается к нему через толпу. Глаза с каждым шагом смотрят все откровенней и раскрепощенней. Сознание, лишенное всяких ограничений, подкидывает самые необычные фантазии, от которых их владелец возбуждается. Мориарти подходит к нему, обхватывает шею, долго смотрит снизу вверх и, привстав на цыпочки, говорит: «Я хочу только тебя, мой Басти». Первые минуты Себастьян не может поверить в то, что Великий Джеймс Мориарти выбрал его. От его шепота становится не по себе. Холодная волна мурашек пробегает по всему телу, но от нее все раны будто затягиваются, а сердце снова возобновляет свой ритм, толкая кровь по венам. Каждый удар отдается в голове, заглушая музыку. Себастьян полностью лишается воли и позволяет Джиму взять себя за руку и потащить в неизвестном направлении. Он ничего не слышит и не видит — только чувствует. А Джим пользуется оцепенением своего подчиненного и направляет его в уборную. Хлопнула дверь, Себастьян словно вышел из транса и реальность накрыла его с головой. Они с Джимом в клубе. Он стоит в туалете, там, где они недавно начинали. Джим выбрал его. Что будет дальше он знал, но не знал к чему это приведет. Но к черту эти мысли! Если бы вам в руки попала ваша мечта, стали бы вы думать о чем-то другом? Себастьян не стал, ведь это их первый и последний раз. Он теснит Джима к раковинам, а тот улыбается, получая удовольствие от доминирования над собой. Мориарти проникает руками под футболку Себастьяна, задирает ее и подставляет шею под жгучие укусы. Наркотики в разы увеличивают чувствительность и уменьшают самоконтроль — Джим после первого касания вешается на шею Себастьяна и, постанывая ему в ухо, трется пахом о бедро. Себастьян рычит, чувствуя упругий бугорок на джинсах своего босса. Его заводит такая откровенная развратность Мориарти. Раньше, стоя за дверью, он мог слышать только едва слышные, сдерживаемые полустоны, а сейчас вся гамма сладостных вскриков достается ему одному. Моран усаживает Джима на столешницу рядом с раковиной, стягивая с него футболку. Губами он нащупывает горошины сосков, чувствуя под языком как они напрягаются. Теплая, нежная кожа, оставлять засосы на которой так приятно, сбивчивое дыхание и чувственные вскрики Джима, его ноги, обхватившие бедра Себастьяна — все это так приятно кружит голову, лишает рассудка, словно самый лучший наркотик. Наркотик под названием «Джеймс Мориарти». Джим дрожит, чувствуя, как полковник спускается ниже, кусает, вбирает между губ и посасывает его кожу. Он не знает, чего хочет больше: чтобы эти сильные, властные губы оказались на его члене или чтобы полковник покончил с прелюдией и отымел его по полной программе. Он так и не принимает никакого решения, содрогаясь от каждого приступа резкого удовольствия, пронизывающего все клетки. Сознание плывет, превращаясь в поток бессвязных мыслей, а глаза полностью застилает пелена. Джим может только ощущать Себастьяна кончиками пальцев, пытаясь притянуть его ближе. И ему это очень нравиться. Моран полностью отпустил себя, выпуская своего внутреннего зверя — он царапает, вгрызается в кожу, тут же зализывает свежие засосы, а Джим не может насытиться этим. Мориарти хочет раствориться в своем снайпере, почувствовать его горячее дыхание на своих губах, его острые тигриные зубы на всем теле. Ему нужно больше: больше грубости, больше страсти, больше нежности, больше Себастьяна. Моран грубо толкает Джима на лопатки. Злодей-консультант кайфует, кожей чувствуя контрастный холод, еще сильнее обхватывая снайпера ногами. Себастьян быстро расстегивает ширинку джинсов, стягивает их, оставляя Мориарти в одном салатовом белье. Он наклоняется к своему боссу и ласково шепчет: «Чего ты хочешь?». В ответ он слышит только нечленораздельное мычание. «Нет, так не пойдет», — Себастьян хочет извлечь из своей мечты как можно больше, даже если потом он будет покоиться на дне Темзенского пролива — эта авантюра стоит того. Если бы не освещение, то Моран бы заметил, как щеки Джима стали пунцовыми. Снайпер наклонился поближе, чтобы расслышать то, что ему хотел сказать его Джим. «Укуси меня», — услышал он. «Как пожелаешь», — сладкий шепот за которым следует животный укус. Ладонями Моран ласкает член Джима сквозь ткань. Он ощущает форму и размер головки, толщину ствола и чувствует вязкое пятно, когда нажимает большим пальцем на головку. Себастьяну надоело ждать. Он хочет Джима прямо сейчас, хочет до скрежета зубов, до звезд в глазах. Моран стягивает нижнее белье с Мориарти, расстегивает свои джинсы и приставляет головку к пульсирующему входу. Маленький засранец точно так же его хочет, но не признается, кусая губы. Моран медленно толкается внутрь, раздвигая непривыкшие к проникновениям мышцы. Мориарти стонет в голос, полностью теряя контроль над собой. Они оба ощущают чистое возбуждение, незамутненную похоть и упиваются этими ощущениями, стараясь запомнить каждое мгновение и понимая, что это в первый и последний раз. Считанные секунды они остаются неподвижными, привыкая к новому. Первый толчок заставляет Мориарти, раскрыв рот, прогнуться в спине и запрокинуть голову назад. Он не ожидал, что будет настолько хорошо после долго перерыва. Но он жаден и хочет намного больше. В легких Себастьяна категорически не хватает воздуха — он сбивчиво дышит и, для большей устойчивости, одной рукой упирается в зеркало, продолжая так же размеренно двигаться. Длинная челка спадает на лоб. Себастьян неотрывно смотрит в черные глаза Джима, запоминая, как здравый рассудок угасает в них, как гибкое тело змеей изгибается под ним, получая неподдельное удовольствие. Капельки пота текут по спине. Похоже, что они оба на пределе. Моран больше не хочет сдерживаться — в любую минуту в туалет может кто-то зайти, ведь они даже не заперлись, что было довольно опрометчиво с их стороны, но сейчас он не может остановиться, нависая над своим боссом и двигаясь в нем настолько быстро, что тот ударяется головой о зеркало, несмотря на то, что упирается руками в стену. Себастьян на мгновение останавливается, чтобы взять Джима за бедра и потянуть на себя, продолжая так же спешно двигаться, неосознанно попадая в ритм музыки клуба. Рваное дыхание, нечеткий пульс и влажные шлепки кожи о кожу переполняют маленькую уборную. Их обоих возбуждает то, что их в любой момент может застукать несчастный зевака, случайно оказавшийся не в том месте не в то время, подстегивая их двигаться быстрее. Себ рычит, чувствуя как колкий шар скорой разрядки скапливается внизу живота. Ему не хватает чего-то, чтобы полностью освободиться от сладостной боли возбуждения. Чего-то очень важного, потому что как бы он не двигался, резкая волна удовольствия не накрывает его. Мориарти вскидывает руки ему на плечи, притягивает ближе к себе, чтобы чувствовать острый запах наслаждения и секса. Его губы находят губы Себастьяна. Влажный язык касается верхней губы, проникает внутрь, играется с языком Морана и тут его полностью накрывает самый яркий и долгий в жизни оргазм, одновременно с Джимом. *** Они без проблем добрались до дома. Те две дорожки кокаина выветрились еще в такси. Теперь они не знали, как дальше быть. «Через неделю он снова пойдет в клуб, а я так и останусь ни с чем», —думал Себастьян, не рассчитывая на взаимность. «Он просто выполнял мои прихоти, он ни капли не заинтересован во мне, но я не хочу так», — Джим понимал, что никого никогда так сильно не хотел, как Себастьяна. Они боялись смотреть друг другу в глаза. Боялись увидеть там непонимание и сожаление из-за содеянного. «Такого больше не повторится», — думали они. И никто из них не хотел делать первый шаг на встречу, боясь быть отвергнутым. Но как же они хотели быть понятыми без слов. Но так же, как хотели, они боялись быть понятыми. Джим скидывал с себя одежду, направляясь в спальню, оставляя ее прямо на полу. Себастьян достал сигарету и пошел на балкон, чтобы снять напряжение, отдающее мелкой пульсацией во всем теле. Фильтр сигареты касается губ, Моран делает глубокую, долгую затяжку и с шумом выдыхает никотиновый дым. Вскоре в сознание приходит ясность. Он может более или менее трезво оценивать ситуацию. Прошлого не воротишь, да Себастьян и не желал этого. Может быть это был единственный раз, но он того стоил. Джим натягивает пижамные штаны. Он все это время думал о Себастьяне. Ему нужно было решится, знать, что делать дальше. Он понимает, что не хочет, чтобы их отношения были такими же однобокими, как раньше. Попробовать стоит, но провал грозит потерей своего лучшего снайпера и надежного телохранителя. Джим поддается влиянию момента. Он решительно идет к Себастьяну на балкон, прижимается сзади, скрещивает руки на животе Морана и, привстав на цыпочки, дотягивается до уха. — Я не хочу, чтобы это было всего лишь ошибкой на одну ночь, — шепчет он. — Ты же понимаешь, что назад дороги не будет, — Моран констатирует то, чего боится больше всего. — Если я соглашусь, мы не сможем ничего вернуть назад. — Да, я прекрасно понимаю и хочу этого, — уверенно сказал Джим —А где гарантия, что ты не передумаешь завтра с утра, ты же такой непостоянный, —Себастьян говорит тихо и уверенно, пропуская дым через легкие. — Ты совершенно другой. — И что же отличает меня от тех, с кем ты раньше спал? Мориарти шепчет ответ на ушко. Интимный шепот вязкой патокой проникает в разум, лаская слух своим смыслом, навсегда отпечатываясь там. Джим говорит не то, что хочет услышать Себастьян — он говорит правду, наичистейшую правду единственный раз в жизни. И этой простой фразы достаточно, чтобы Моран выбросил тлеющую сигарету, развернулся, взял Джима на руки и с блаженной улыбкой понес в спальню. Эти слова еще долго звучат в его голове. Пожалуй, большего ему и не надо. Даже в самые тяжелые времена, он успокаивается, проигрывая их вновь и вновь. «Никого из них я не целовал в губы», — как кредо их вечной связи.