Просто... Ёперный театр

      Васюня, блять!!! Васятка!!! Василёк!!! Тьху… Вот как можно взрослого половозрелого мужика ТАК называть?! И ведь не одернул ни разу, наоборот, лыбился, как дебил, на мои издевательства над его именем, говоря, что ему приятны «ласковые» прозвища. Ласковые?! Я стебалась, ожидая, что вот сейчас чаша его терпения переполнится, и он рыкнет на меня, наконец-то показывая мужской характер, до сих пор себя не обнаруживший. Укажет, так сказать, «бабе на её место». Ну, или хотя бы выкажет минимальное недовольство. Но нет! Молчал, улыбался и лупал глазками. Ну, а я… я не смогла заставить себя относиться серьезно к тридцати-с-хвостиком-летнему вЪюноше, который такое не просто терпел, а млел от этого. Какой, на хер, Василёк?! Как с таким в постель ложиться и детей делать? Да и в постели он, скорее всего, был бы именно таким «Васильком»! Тютя тютей! Признаю, сделала все, чтобы он сам бросил меня, пожалела его хрупкую психику. А он, подлец, с радостью воспользовался ситуацией, помахав мне на прощание культяпкой. — Нинок, мы же останемся друзьями? — Конечно, милый, НЕТ!!! — рявкнула, развернулась и ушла.       Ведь мне уже «не шешнадцать», давно нет. Я, если все-таки хочу семью и детей, не могу позволить себе разбазаривать остатки молодости. Я и так на этого «Васечку» потратила почти два месяца! А часы-то биологические тикают и тикают, не останавливаясь ни на секунду. А деток и мужа хочется. Хочется, чтобы было плечо, к которому можно прижаться в поисках тепла. Хочется спины, за которой можно укрыться от жизненных невзгод. Хочется хранить очаг и нянчить малышей. Хочется быть слабой и ведомой, а не тащить все на своем горбу — и лошадь и бык, и баба и мужик. Но, вместо настоящего МУЖЧИНЫ, попадаются инфантильные «Васечки», которые не желают быть опорой и поддержкой, а сами пытаются спрятаться за твою спину. Обидно, блять! Я же могла бы стать трепетной фиалкой, а жизнь заставляет быть кактусом.       И вот пришла я домой, брошенная «Васечкой», и такая злость меня взяла, что поняла — оставаться одной никак не вариант. В баре уже давно была припрятана бутылочка вина, привезла как-то по случаю из Амстердама, вот с ней я и отправилась в гости к Тоньке. Знаю, конечно, что ей нельзя, что у неё режим, но соревнования только недавно закончились, и один вечер для расслабления она могла позволить и себе, и мне. Мы же с ней с самого детства вместе, с одного горшка, так сказать. — Опять? — Тонька мрачно оглядела мое усталое, злое лицо и распахнула шире дверь. — Опять, — я прошла, стянула сапожки на четырехдюймовых каблуках с гудящих ног и прошлепала в гостиную. — Кто на этот раз? — она оглядывала меня с высоты своего роста. — Васечка… — выдохнула я, а Тонька только хмыкнула на это.       Она прошла на кухню и вернулась, правильно поняв наличие бутылки вина в моих руках, с двумя бокалами, коробкой конфет и мандаринами, оттопыривающими карманы на халате. — И где ты их таких берешь, а? — Тонька крутила в пальцах тонкую ножку бокала. — То Васечка, то Петюня, то Веничек, то… Она пощелкала пальцами, вспоминая имя. — А, Максюша! Не имена, а клички! Не мужики, а заготовки! — Это почти тост, — я усмехнулась и потянулась чокнуться к ее бокалу.       Все!!! Больше я о том вечере ничего не помню, фрагменты несвязные и… все… ***       М-мать! Как же холодно! Я обхватила себя руками за плечи и сжалась в комочек, пытаясь сберечь остатки тепла. Тонька совсем сдурела, что ли? Балконную дверь забыла закрыть? Прислушавшись к своим ощущениям, которые явственно указывали на то, что я лежу совсем не на диване, несмело открыла глаза. Ничего не понимаю! Засыпала вроде как у Тоньки дома, а очнулась? Вокруг меня шумел лес, а я лежала на траве, колючей, мокрой и холодной, кстати. Птички тихонько распевались перед занимающейся зарёй, а сквозь туман пробивались первые робкие проблески восхода. Красиво, конечно, но страшно так, что поджилки трясутся!!! Это, как это понимать?! Вообще-то у нас осень промозглая… как бы… Стуча зубами, я оглядывала местность. Все не так. Все не то. Даже воздух какой-то другой. Мысли метались по черепушке, как взбесившиеся пчелы. Чувства плавали от животного ужаса, до дурного храброго любопытства. То казалось, что все это качественные глюки, насланные амстердамским винишком, кто его знает, чего в нем ушлые голландцы понамешали. То думалось, что это потеря памяти. То сон… То явь… Я металась в этом сумбуре чувств, когда услышала тихий, но внятный голосок: «Чего задергалась? Подумаешь, переродилась! Я так вообще умер». — Ты кто? — я озиралась по сторонам, пытаясь увидеть говорящего. «Я-то? Я бывший владелец твоего нынешнего тела», — ехидно прозвучало прямо в голове.       Господи-и-и-и-и!!! Я вскочила с земли резвой кобылкой, осматривая себя. Руки… Руки точно не мои! У меня ногти длинные, лаком красным накрашенные — вчера только хищный маникюр сделала для расставания с Васечкой, а тут бледные короткие ноготки, розовые, с белыми полумесяцами у основания. Да и пальцы другие. Да и запястья тоньше, что ли. Я поддернула светлые свободные штанишки вверх и увидела маленькие босые ступни, изящные щиколотки, аккуратные икры, да и ляжки на ощупь были совсем не моими. Я вертелась юлой, осматривая себя, а голос в голове ехидненько так протянул: « В штаны загляни». Я и заглянула… — А-а-а-а-а!!! — Мой голос разнесся эхом по лесу. — Сука! Я мужик! «Допустим не мужик, а омега», — возник комментарий в голове. — Кто? Мега?! Какая, к ебеням, мега?! — взвизгнула я. Быть мужиком, конечно, не очень-то и хотелось, но неизвестным науке «мегой» было совсем обидно. Хлопнула ладонью по груди и нащупала ребра, вместо привычной «двушки» — как есть плоскодонка! «Не „Мега“, а ОМЕГА!» — поправил меня голос. — Однохуйственно! У меня, блять, член! И это мне вообще не нравится! «У тебя еще и простата есть, — мерзко хихикал в голове неизвестный, — а еще ты рожать можешь».       Допустим, родить я и раньше могла, и это меня не очень-то и пугало. А вот наличие неучтенных бубенцов между ног напрягало не по-детски. Я снова запустила руку в штаны, обхватив ладонью хозяйство. Нет. Не привиделось. С силой дернув за член, едва не повалилась на землю от боли. Не сплю, судя по всему. Не сон… Истерика набирала обороты, грозя вылиться в паническую атаку. Я часто дышала, хоть и понимала, что гипервентиляция до добра не доведет. Скрутившись в тугой клубок, едва не сложившись пополам, с трудом восстанавливала душевное и физическое равновесие. «Так, — строго прикрикнул на меня головоголос, хотя в тоне отчетливо были слышны смешинки, — времени у меня почти нет, так что отставить истерику и слушать внимательно. Ты омега, тебе восемнадцать лет, тебя зовут Антиль лан Хьяррвард. Ты младший брат главы клана, но, спешу огорчить, это ничего не значит. Омега — не родственник, омега всегда уходит в чужую семью, так что теплых чувств не жди. И да, ты отхватишь за побег из дома знатно». — Стой-стой!!! Я ни хрена не запомнила, — от обилия информации, и той, что мне выдавал голос в голове, и той, что обрушилась на все мои органы чувств снаружи, кружилась голова. «Разберешься по ходу дела, а мне пора. Будь счастлив… по крайней мере, попытайся… От себя же оставлю маленький подарок. Позже поймешь какой». И тишина: гулкая, страшная. — Эй! Слышишь меня?       Но в голове больше не было ехидного смешливого собеседника, я осталась одна. С одной стороны это хорошо, потому, как голоса в голове верный признак шизофрении, а с другой — хреново. Где я теперь информацию добывать буду? Я даже имя толком не запомнила!       А заря тем временем набирала силу, разгоняя туман, позволяя разглядеть место, где я очнулась. Огромные высоченные деревья, казалось, держали небосвод на ветвях. Стволы были гладкие и лишь на высоте метров десяти-пятнадцати виднелись нижние ветки кроны. Я сидела на траве посреди небольшой поляны, окруженной густым кустарником. Хотелось подняться и пойти все пощупать и рассмотреть поближе, но я так замерзла, что тела почти не чувствовала. Когда поднимающееся светило окончательно разогнало туман и предрассветную мглу, я смогла… «Блять! Наличие члена, наверное, предполагает и то, что говорить о себе нужно в мужском роде. Видимо я здесь надолго, и будет выглядеть странно, если я все время буду сбиваться в разговоре на женский род». Мысль была здравой, хоть и отвлекла меня от созерцания местных красот. Но выживание, хоть и в чужом для меня теле, пока было в приоритете.       Странный хруст заставил меня выплыть из раздумий, прислушиваясь к происходящему. Треск был еле слышен, но постепенно становился громче и быстро приближался. Кто-то, явно очень крупный, ломился через кусты. — Всё, Нинка, — прошептала я, — не быть тебе омегой, так и помрешь туточки. Сожрут и имени, которое ты не запомнила, не спросят.       Треск все приближался и приближался, уже было отчетливо слышно, как под чьими-то лапами ломаются ветки, а кусты на дальнем краю поляны зашевелились. Я никогда не была смелой, это Тонька бы встретила неприятности гордо глядя им в лицо, а у меня от ужаса ноги отнялись. Я даже встать на карачки не могла, чтобы отползти в сторону. Так и лежала, скрутившись в тугой клубочек, зажмурив глаза, не желая видеть морду того, кто меня сожрет. А в душе стало так обидно — вот стоило перерождаться в чужом теле, чтобы мной тут же позавтракал неземной хищник. — Антиль, — я пискнула от ужаса, сильнее зажмуриваясь: «МАММАМИЯ, оно говорит!!!», — долго будешь мертвым прикидываться?       Я приоткрыла один глаз, и увидела над собой… дракона? «Дутавр» — всплыло в кипящих от ужаса мозгах название зверя. Какая, на хер, разница, как ЭТО называется. Весь ужас в том, что оно разговаривает. — Антиль, если мне придется спускаться за тобой, то наказание продлится в два раза дольше. Быстро поднимайся!       Нет. Разговаривал не дракон, разговаривал седок. Видно было его плохо, но голос такой, что не послушаться не возможно. Я с трудом встала на ноги и задрала голову вверх, разглядывая водителя этой неземной «кобылки». Что я могу сказать — Зевс-громовержец, Атилла, Геракл, Мистер Олимпия! Такого и послушаться не грешно, а еще лучше к ручкам прибрать! Крупный, мощный, даже под одеждой заметна рельефная мускулатура. Лицо такое, что впору писать картины, с волевым подбородком, неправдоподобно светлыми глазами, высокими скулами и чувственным абрисом губ. Ох, заверните, я беру!!! «Раххродар» — выдал мозг — «глава клана и твой брат». М-да, слюни надобно подобрать. — Что стоишь? Залезай ко мне, и поехали. Времени нет совершенно.       Я дернулась и подошла к этой махине сбоку. Не дракон. Нет. Теперь, разглядев животинку, я поняла, что она больше похожа на помесь варана с двугорбым верблюдом. Мощные когтистые лапы были покрыты крепкими даже на вид чешуйками болотно-зеленого цвета с неяркими радужными бликами на изломе. Изо рта время от времени выстреливал раздвоенный темный язык. Длинный толстый хвост волочился по земле змеёй. Само же туловище этого монстра трехметровой высоты, было покрыто почти черной шерстью и имело два горба. Конечно не совсем таких, как у бактриана, но похожих. Вот между ними и сидел мой новый родственник. Забиралась на этот кошмар я по коротенькой веревочной лестнице, замирая от ужаса. — Быстрей, — рыкнул Раххродар и, обхватив меня за запястье, вздернул наверх одним движением, устраивая позади себя.       Злость, исходящая от него, чувствовалась едва ли не на физическом уровне, заставляя меня затихнуть и не лезть с разговорами. Мы ехали сквозь лес, а я пыталась понять, что представляет из себя мир, в который я попала. Нет, ПОПАЛ! С этого момента только так! Даже в мыслях нужно привыкать думать о себе, как о мужчине, пусть и омеге (кто бы еще объяснил путем, что это значит и чем грозит). Так вот. Небо — голубое, светило — желтое, трава/листья — зеленые. Но то, что это не Земля, было видно с первого взгляда. Я на интуитивном уровне ощущал неправильность, вернее, непривычность того, что было вокруг меня. Взять того же дутавра: мощный, огромный, размером со слона, но длиннее за счет хвоста. Моя родная планета не видела таких мутантов, чтобы и шерсть и чешуя одновременно. Я запустил пальцы в мех, прикасаясь к коже кончиками, и ощутил тепло. Значит теплокровный, а на вид ящерица же! Приглядевшись к проплывающему мимо меня пейзажу, я понял почему он такой странный — снизу дракон, сверху плюшевый мишка. Кусты, сквозь которые мы продирались, были сплошь усыпаны колючками, которые скользили по твердым чешуйкам на лапах не нанося повреждений. Чудно, однако.       Мужчина передо мной тоже вызывал массу вопросов. На вид землянин — две руки, две ноги, глаза, нос, уши, рот. Но мне никогда не встречались мужчины, от которых так явно веяло бы силой. Он подавлял одним своим присутствием. Ослушаться его и в мыслях не было. Конечно, когда я немного привыкну к местным реалиям, то может и смогу противостоять ему и таким, как он, но пока побуду послушным мальчиком.       Впереди появился просвет между деревьями, к которому мы медленно продвигались. Отбросив все, я размечтался о том, куда я попал. Мне бы хотелось, чтобы мир был не сильно развитый. Тогда бы я, со своими земными знаниями, пусть и не академическими и не очень обширными, занялся бы прогрессорством. Научил бы местных всему, что знал. Стал бы всеми любимым и уважаемым. Мысли плавно уносили меня в страну грез. Я уже видел себя в короне, и король, обязательно молодой красивый и до жути в меня влюбленный, передо мной преклонил колено, протягивая колечко в бархатной коробочке. Местный люд скандировал мое имя: «Антиль! Антиль! Антиль!» — Антиль! Опять в облаках витаешь, — выдернули меня из мечтаний, где я уже восседал на троне, самым неприятным образом — скинув с дутавра. Внизу меня поймали, конечно, но тут же поставили на землю. Я посмотрел по сторонам. Первым, кого я увидел, был огромный мужик. «Альфа. Юррген» — выдало подсознание, а я наконец-то понял, какой подарочек мне оставил бывший владелец тела. Спасибо ему за это! Этот Юррген был не просто огромен, он напоминал атланта, держащего небосвод на своих плечах. Высокий, широкоплечий, немного устрашающий. Он смотрел на меня с таким осуждением, что я потупился, отводя глаза. А вот вторым я увидел то, что порушило все мои мечты о колечке, троне и короне. Передо мной висел, не касаясь земли, какой-то аппарат, смутно напоминающий машину. — Юррген, — Раххродар передал поводья, — ты поедешь на Киле, а я отвезу это несчастье в Храм.       Меня подтолкнули в спину, направляя к двери, с шипением открывшейся на серебристом боку летательного аппарата. Забравшись внутрь, я оказался в удобном кресле, что немного пошевелилось подо мной, подстраиваясь, заставив тихонько взвизгнуть от неожиданности, а Раххродар пристегнул меня ремнями, которые сами утянулись до нужной длины. Короче, упаковали меня аки индейку, лишив возможности дергаться. Альфа (как я понял, это представитель сильной половины местного населения) занял соседнее кресло, щелкнул какой-то кнопочкой и сказал: «Храм». Мы плавно тронулись, а он откинулся в кресле и прикрыл глаза, потирая переносицу пальцами. Было заметно, что альфа подбирает слова, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей. — Антиль, — голос был хриплый и усталый, — вот объясни мне, почему я, как минимум, раз в месяц обыскиваю все окрестные леса в поисках пропавшего брата? Каким образом ты оказываешься в такой глуши? — Я не знаю… — а что я еще мог ответить? Я и правда не знал каким образом оказался на поляне в лесу. — Так не бывает! — Раххродар повернулся ко мне, впиваясь взглядом. — Не может омега уйти за пять лиг в непролазные дебри! — Я и правда не знаю, — я лихорадочно искал объяснения и единственное, что пришло в голову, лунатизм, — я засыпаю в своей постели, а просыпаюсь уже в лесу. Я не специально… — Хорошо, что не специально, слава Ликор. Тогда нужно обезопасить тебя.       Ох, не нравится мне выражение его лица, ох не нравится. Вот чует мое сердце, что все окончится пакостью.

***

       Мы ехали (или низко летели?) по новому для меня миру с приличной скоростью. Конечно, мне бы хотелось передвигаться помедленнее, чтобы все рассмотреть, но попросить об этом я не мог, ведь для Антиля виды должны быть привычными. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я отвернулся к окну, рассматривая пейзажи только со своей стороны. Лес, в котором я очнулся, остался справа, а перед моими глазами мелькали поля, сады, какие-то странные механизмы, лениво ползущие по зеленой глади. Я так понял, что земледелие здесь очень развито. Да и как этому не быть, вон, даже простая машина для меня граничит с фантастикой. Пейзаж вокруг напоминал своей яркостью и великолепием тропики. На каждом кусте и деревце висели плоды, но рядом можно было увидеть и цветы, покрывающие молоденькие веточки. Мне так хотелось выйти из этой адской машины, в которой меня немного укачивало, вдохнуть воздух, почувствовать новые запахи, послушать звуки незнакомой природы. Но Раххродар сидел с таким недовольным лицом, что все свои порывы я душил на корню.       Примерно через пятнадцать минут мы подъехали к Храму. Я так увлекся видами, что пропустил его появление — с моей стороны дороги так и тянулись бесконечные поля, убегая вдаль до горизонта.       Храм. Очень правильное название для этого сооружения. Величественный, огромный, раскинувшийся на холме, словно нависающий над миром. Он бы выглядел тяжеловесным, если бы не цвет камня, из которого были сложены стены — нежно-голубые, с белыми прожилками, которые словно светились изнутри. Из-за этого казалось, что они (стены) совершенно невесомы, и теряются на фоне великолепно-голубого неба. Солнце искрилось, отражаясь от них, делая Храм почти невероятным. Я застыл с открытым ртом и пялился бы на это совершенство еще, наверное, очень долго, но этот несносный родственничек вырвал меня из созерцательного состояния нетерпеливым окриком.  — Антиль! — я дернулся и повернул голову, ловя недовольный и какой-то немного брезгливый взгляд. — Выметайся!       Ах, он СУКА!!! Разговаривает, как с вещью! Я потянулся дрожащими от обиды пальцами расстегнуть ремни, но понятия не имел, как это сделать. Я пыхтел и сопел, воюя с неизвестным механизмом, чувствуя на себе взгляд Раххродара.  — Немощь косорукая, — как-то обреченно выдохнул он и одним движением освободил меня из плена, — дверь-то сам откроешь или помочь?  — Сам, — буркнул я и потянулся к ручке. Слава Богу, что открылась она с первого раза, выдерживать постоянное пренебрежение было сложно, и слезы все ближе подкатывали к глазам. А ведь тот Антиль меня предупреждал о том, что брат меня лишь терпит, но тогда я пропустил его слова мимо ушей. Обидно, что его слова подтвердились так скоро. На улице на меня обрушилась жара. Воздух казался густым, как кисель, а тело тут же стало липким от пота. Точно — тропики. Раххродар вышел следом и, подхватив меня под локоть, будто я мог исчезнуть на ровном месте, повел к огромным храмовым дверям. Видимо, нас уже ждали, потому что, стоило ему толкнуть створку, как ее кто-то потянул с другой стороны, распахивая перед нами вход. ТАМ было прохладно, так что я пошел внутрь строения с похвальным рвением.  — Рашти! — густой бас разнесся по огромному помещению. — Ты нашел его?!  — Как и всегда…       А я в который раз за утро потерял дар речи, лишь изумленно оглядываясь по сторонам. Камень, из которого были сложены стены Храма, оказался с секретом. Голубой снаружи, изнутри он был цвета индиго, а сквозь белые прожилки проходил свет. Наверное, поэтому окон в Храме и не было, вполне хватало и такого освещения — фантастического, будто я находился глубоко под водой. Сами стены были сплошь покрыты тонкой резьбой, скорее всего, растительным орнаментом. В зале было совершенно пусто, ни скамеечек, ни лавочек, только у дальней стены было возвышение, а над ним, в округлой нише стояла статуя.       Я встряхнулся, понимая, что столько всего нового вокруг заставляет меня время от времени словно выпадать из реальности. Видимо, психика, в попытках сберечь нервы, заставляла концентрироваться на не самых важных деталях. Но собравшись с силами, я обратил внимание на тихо переговаривающихся альф. Откуда я знал, что и второй альфа? Подарочек от Антиля работал исправно, и, если я давал себе труд задуматься об интересующем меня предмете, то тут же получал знания о нем. Так-то вот. Второй альфа — ние Реррциш, был местным священником. Он смотрел за Храмом, проводил обряды (крестины/свадьбы/похороны) и был моим Наставником. Высокий, с длиннющей косой, бившей его при ходьбе по пяткам, зычным голосом и бесконечным терпением. Антиль, тот Антиль, очень любил бывать в Храме, проводя здесь большую часть времени. А не любил он находиться дома и мозолить глаза брату.       С этим пренебрежением нужно было что-то делать. Не по мне изображать страуса, пряча голову в песок и выставляя наружу беззащитную жопку. Для меня вообще дико такое отношение к родному человеку. Почему Раххродар меня не то, что ненавидел, а, скорее, презирал? Почему Антиль терпел такое отношение к себе? Я слишком рано остался без родителей там, на Земле, не имея больше никаких родственников. И, заимев теперь родного брата, не был намерен покорно выносить его небрежение и игнорирование. И пусть я не чувствовал пока родственных уз и братской любви, но намеревался исправить это в ближайшее время, причем, с его стороны в первую очередь.  — Антиль, ты почему еще здесь? — ние Реррциш выдернул меня из раздумий.  — А где мне быть? — не подумав, ляпнул я.       Рентгеновский взгляд буквально просветил меня насквозь, заставляя сердце затрепетать. Ведь я ходил по очень тонкому льду. Любой, кто мало-мальски знал Антиля, мог вывести меня на чистую воду за считанные минуты. Вот и альфа смотрел на меня с таким подозрением, что я едва не падал в обморок от страха.  — Хорошо, — как-то странно ответил он, подхватывая свою косу на локоть, чтобы не мешала при ходьбе, — пошли, поговорим.       Он шел через анфилады залов, а я опять и опять залипал на красоту вокруг. Я много где бывал, будучи земной женщиной. Тонька, так та вообще меня обзывала Нинкой-путешественницей. Я видела и великолепный Кёльн-дом, и Храм Христа Спасителя, бывала в Мекке и Ватикане. Меня всегда привлекали такие культовые места. Стоунхендж, Египетские пирамиды, бесчисленные Пагоды и Великая Китайская Стена. Но ни одно сооружение не заставляло меня восхищенно замирать на месте. Хотелось провести пальцами по тонким узорам, проследить, как преломляется свет в белых искрящихся прожилках, как светло-голубой цвет камня переходит в насыщенный индиго. Но, впрочем, пора бы здесь к этому уже привыкнуть, из созерцательного состояния меня вновь вырвал альфа. Прямо нехорошая какая-то тенденция. Стоит девушке… омеге немного замечтаться, как появляется альфа! Рок, блять!  — Антиль!       Я побежал на голос, шлепая босыми ногами по каменному полу. Ние Реррциш ждал меня во внутреннем дворике с фонтаном, все из того же бело-голубого камня. Мирранит — название заворожившего меня минерала возникло в голове. Здесь, видимо из-за воды, струями бьющей вверх, было не так жарко, как снаружи. А может, был и какой-то другой способ климат-контроля, кто их знает, до чего у них тут техника дошла. Я вошел в ажурную беседку, где в кресле восседал альфа, и присел рядом, на диванчик.  — Ние Реррциш, — пролепетал я и опустил голову, пряча глаза.  — А теперь, ты мне расскажешь, кто ты такой, — спокойным, я бы даже сказал, дружелюбным тоном провозгласил альфа, а у меня сердце и все остальные органы провалились в пятки.  — Я — Антиль…  — Неправда, ты выглядишь, как Антиль, но ты не он. Так что, давай ты не будешь меня обманывать, мальчик, а лучше по-хорошему расскажешь правду.       А и действительно! Чего это я тут со страху холодею?! В том, что случилось, нет моей вины, так что и скрывать мне нечего. Конечно, я не собирался бегать и орать о своем попаданстве на каждом углу, но и делать из этого великую тайну тоже не хотелось.  — Хорошо, — я откинулся на спинку, закинув ногу на ногу, поймав взгляд альфы полный веселья и предвкушения, — я и правда не Антиль, от него осталось только тело и немного знаний, а душа моя из другого мира. Ваш Антиль сегодня ночью умер, уж не знаю от чего, а меня перенесли сюда.  — Перенесли, значит, — альфа отбил дробь пальцами на подлокотниках. — Сам захотел или насильно?  — Не сам. Я, скорее всего, умер там, у себя… — говорить о своей половой принадлежности почему-то не хотелось, так что, я не стал рассказывать о своей женской сущности. — А очнулся уже здесь сегодня на рассвете. Антиль успел сказать мне свое имя и исчез.  — Раххродар догадался?  — А вы как думаете? Мне кажется, что они с Антилем были очень плохо знакомы, хоть и братья, — буркнул я.  — Верно подмечено, — Реррциш наклонился, подцепляя пальцами меня за подбородок, — в глаза смотри.       Я и смотрел. А что? Красивые глаза у альфы. Синие-синие! И ресницы густые и длинные, как опахала. Я скользнул взглядом по его лицу и понял, что он если и старше Раххродара, то не намного. Молодой симпатичный альфа в самом расцвете сил. Угораздило же его в священники податься! А он все вглядывался в мои глаза, словно искал ответы в глубине.  — М-да, а ты не так прост, как кажешься, — хмыкнул он, рассмотрев что-то в глубине моих глаз, — лет сколько?  — Скоро тридцать… было бы…  — Отлично. Чем занимался в той жизни?  — Бухгалтер. Деньги считал, — пояснил на всякий случай. — А на мои вопросы ответите?  — Обязательно, но сначала ты умоешься, переоденешься и поешь. Все разговоры потом.       Ну, наконец-то! Я и правда мечтал привести себя в порядок и прилично одеться. А то это подобие пижамки, что болталось на мне, приводило в уныние мою тонкую душевную организацию.  — Только я не знаю, куда мне идти, — я уже поднялся, но дернувшись в сторону, понял, что память не дает совершенно никаких подсказок по этому поводу.  — Пошли, я провожу, — альфа привычно подхватил косу и пошел в сторону от главного строения храмового комплекса.       Внутренний дворик только казался небольшим, а на самом деле за ажурной тонкой стеной располагался целый сад. Деревца были небольшие, но ухоженные и обильно плодоносили. Я оглядывал все вокруг, провожая взглядом каждый, зацепивший мой взгляд, предмет. Будь то необычная форма листьев (почти идеально пятиугольные с дырочками по краям), странного цвета плоды (были и совсем экзотические, даже для меня, ярко-синие в розовую крапинку, по форме напоминающие грушу) или необычные цветы (четыре зеленых лепестка с сиреневой сердцевинкой). Изъездив в свое время полмира, я и не думал, что могу так искренне чему-то удивляться, но этот мир вводил меня в данное состояние с потрясающей в своей частоте периодичностью.       Альфа извилистыми садовыми тропками привел меня к небольшому домику и открыл дверь, пропуская вперед.  — Думаю, что нужно тебе показать, где и что лежит и как пользоваться душем, — ние Реррциш улыбнулся мне, подмигивая.  — Обязательно, а то из той адской машины я едва выбрался, — кивнул я в ответ, с благодарностью принимая заботу.       Хотя, в принципе, я бы смог справиться и сам. Душ, он и на другой планете душ, а уж с одеждой и вовсе не возникло никаких трудностей. Единственное, меня очень расстроили расцветка и фасон. Все было такое уныло-серенькое, балахонистое. Вот Тонька, та бы оценила местную одежку. У нее вообще был один принцип: главное удобно, а как выглядит — совершенно не важно. Я же сорока-тряпичница. Мне бы поярче, можно с блестяшками. Всегда нравилась слегка провокационная одежда. А тут — монашеское рубище, честное слово. Бельё меня вообще ввело в уныние. Шаровары, блять. Ей-богу, бабушкины рейтузы!!! Но деваться было некуда, пришлось надевать, потому как одежда была из очень тонкого материала, и выставлять новоприобретенные мальчишеские причиндалы на всеобщее обозрение желания не возникало.       В душе я наконец-то рассмотрел себя в зеркале. Что я могу сказать? Я, блять, кавайная няшка!!! Я даже женщиной не была такой красивой. Очень похож на брата, но черты лица тоньше и мягче. У него темные короткие волосы — у меня чуть светлее с рыжинкой буйные кудряшки. У него светлые ледяные глаза — у меня ярко-голубые лучистые. У него… А, хрен бы с ним! Короче. В зеркале отражался мальчишка лет шестнадцати, хоть Антиль перед уходом и сказал, что мне восемнадцать. Черт! Мне восемнадцать!!! Как же это чудесно!!! Я, на радостях, станцевал танец маленьких диких, но очень довольных, чертенят. Во-сем-над-цать!!! Великолепно! Успокоившись после вдруг накатившего понимания и осознания второй юности, я снова стал рассматривать себя. Тонкокостный, с лицом-сердечком, милыми кудряшками, голубыми глазами — я себе дико нравился. Ну и что, что я омега?! Я живой, красивый, здоровый, молодой. Вот бы еще Тоньку сюда, и было бы вообще великолепно! Вопросов, конечно, было очень много, и это слабо сказано, но вводные меня более чем устраивали. Я, если можно так выразиться, довольно удачно попал.       В дверь коротко стукнули, и я вышел из ванной комнаты в небольшую гостиную, где меня уже ждал Реррциш у накрытого стола. Желудок забурчал, как только носа достигли удивительно вкусные ароматы.  — Присаживайся, — альфа указал мне на стул, а сам устроился на другом.       Дважды меня просить не нужно было, я мигом уселся, схватил столовые приборы, почти ничем не отличающиеся от земных, разве что у вилки было всего два зубца, и завис… Я же понятия не имел, что передо мной. Что на столе мясо, а что рыба, что гарнир, а что десерт. Альфа ухмыльнулся и принялся сам ухаживать за мной. Разговаривать мы начали, только когда Реррциш разлил по высоким стаканам фиолетовенькую жидкость, оказавшуюся соком — кисленьким и очень вкусным.  — Ну что же, Антиль… — альфа тяжело вздохнул и помрачнел лицом.  — Вы его любили, да? — голос альфы дрогнул на моем имени, а я понял, насколько ему тяжело от потери того Антиля.  — Ты… Он и Раххродар — моя единственная семья…  — Простите…  — Не извиняйся. Ты ни в чем не виноват. Меня сложно обмануть, а ты говорил правду о том, что вселился в это тело не по собственной воле. Просто… нужно чуть-чуть привыкнуть. Давай я тебе немного расскажу о мире, куда тебя занесло.  — Давайте, — я подобрал под себя ноги, обхватив руками колени.  — Наша планета называется — Ликория. Семь островных кланов делят ее меж собой. Мы второй по величине, наша земля называется — Хьярртау. Население небольшое, около пяти миллионов. Мы делимся на три пола — альфы, беты и омеги. Альфы такие, как я и твой брат. Бет ты увидишь позже, они в основном работают прислугой, Богиня особо наказала их, лишив способности иметь детей. У нас бытует мнение, что бетами становятся альфы и омеги, которые в прошлой жизни…       Он еще что-то бубнил, а я пытался понять — что же меня в его словах так сильно зацепило. Я перебирал его рассказ по слогам, и аж вздрогнул, когда до меня дошло.  — Постойте! Вы сказали — Богиня?  — Да, Богиня Ликор, — он махнул рукой за мою спину, и я, обернувшись, увидел точно такую же статую, только меньшего размера, какая стояла в нише в храме. Слетев со стула я подошел ближе и обомлел — статуя была женщиной, со всеми положенными выпуклостями, округлыми бёдрами и длинными волосами. Она напоминала те древнегреческие статуи Богинь, что я когда-то видел в музее, а особенно Афродиту, стыдливо прикрывающую тряпочкой срамное место.  — Расскажите мне о ней.  — О них, — поправил меня альфа. — Раньше, много тысяч лет назад, у каждого альфы была своя богиня. Они делили с нами свою жизнь, вынашивали наших детей… А потом альфы перестали ценить присутствие богинь в их жизни, думали, что именно так и будет всегда. Перестали ценить детей, что они для нас вынашивали, перестали ценить любовь, что они нам дарили. Богини наказали высокомерных альф, покинув планету.  — Но как же? А откуда тогда дети?  — Не торопись, я все расскажу. Богини покинули планету в один момент, забрав с собой всех маленьких Богинь и оставив альф одних. Единственная, кто не оставил нас, была Ликор. Именно она создала омег, чтобы наш народ не исчез. Омеги были похожи на альф, но меньше и нежнее…  — Подожди-подожди! Омеги умеют рожать?!  — Ну да. А там где ты жил не так?  — Не так… — я потеряно на него смотрел, пытаясь уложить в голове то, что он рассказал. Дикость какая — мужики рожают! Конечно, Антиль перед уходом мне успел сказать о том, что я вполне могу родить, но в тот момент эта информация не отложилась в моем мозге. А сейчас, задумавшись, до меня дошло, через какое такое волшебное место беременеют и рожают местные «муженщины». Цензурных слов не было! Остались только эмоции, и те — матершинные!