Просто... Ёперный театр

      Я сидел за столом, лениво ковыряясь в каше — липкой, желтовато-серого цвета массе, и вспоминал все известные мне матерные слова… по алфавиту… в обратном порядке… третий раз… Я же не знал, что СБО (старейшие благородные омеги) такие… такие редиски, в общем. На первом же завтраке после свадьбы, где собрались лишь самые близкие (остальные, слава Ликор, разъехались ещё накануне вечером. Хорошо, что здесь не было русских традиций праздновать по три дня), они с боем вырвали у меня из рук вкуснейший бутербродик и чашку с рефаном, а взамен пододвинули эту мерзопакостную кашку. — Антиль, омега не должен питаться не полезной для здоровья едой, — лан Сарти щелкнул пальцами, подзывая бету, чтобы тот унес «неполезную еду», — каша из семян гираса — лучшее, что существует для правильного начала дня.       И ведь возмутиться совершенно не возможно! За столом, кроме СБО, с важным и довольным видом восседал Муля и отец Эша. Начать скандал мне не позволило воспитание, а лан Милли и лан Сарти этим вовсю пользовались. С того памятного завтрака и начался мой персональный ад. На кухню мне без сопровождения проникнуть было нереально (церберы, помним, да?), а за столом они следили за мной, как коршуны. Хорошо, что отец жениха отбыл в первый же послесвадебный день — хоть перед ним скандалить не пришлось, но на все мои недовольства омеги почти не реагировали. Клитт и Наставник сгинули в неизвестном направлении, оставив меня одного.       К концу первого дня кушать уже не хотелось, хотелось жрать, но питаться тем, что мне подсовывали омеги я не рискнул — мало ли, подсыпят какой-нибудь дряни, как Эшу, например. Потом доказывай, что ты не дутавр!       Конечно, можно было бы сказать, что мол я такой борзый, а с омегами справиться не мог! Не мог. И не стыжусь в этом признаться. Я не боец от слова вообще, я генератор идей, а борьба за права — это не ко мне. Всё было гораздо проще, когда за моей спиной незыблемой твердью присутствовал Циш. А сейчас… Мульерр полностью поддерживал СБО, слуги не могли ему слова поперёк сказать (ага, старший альфа, после главы клана), а я в бессильной злобе сжимал кулаки. Я молил местную Богиню, чтобы брат выбрался уже из своей спальни! Или Циш бы вернулся. Мерзкое ощущение полной зависимости от посторонних не оставляло меня ни на минуту. Вот и сидел, прижав пятую точку к месту и не сильно выпендриваясь. Но партизанскую войну никто же не отменял, да?..       Главной её жертвой стал Муля. Оказалось, что у него ужасная аллергия на ягоды монз (подслушал слуг, которые возмущались, что ему приходится выжимать сок отдельно). Причем ему не нужно было много для того, чтобы началась реакция, да и убивать я его не собирался, не хотелось брать грех на душу. Этому неженке хватало пары капель в сок, чтобы он покрывался красными пятнами, начинал чихать и чесаться. После диверсии он исчезал на пару-тройку часов в медбоксе, а потом с уставшим видом скрывался в своих комнатах. Два обеда подряд я устраивал ему внеплановое посещение медкапсулы. Ляпота!!!       Справиться с омегами было сложнее. Аллергий у них не было, и домой они не торопились, но устроить им весёлую жизнь я всё же смог. А помогли мне в этом дутавры. Как-то я до этого не интересовался где и как живут эти скотинки. Знал, что есть дутаврятни, знал, что там жутко воняет, но что они из себя представляют мне было неведомо. Вот и решил, после первого же неудачного завтрака, прогуляться к этим милым зверушкам. Лан Милли и лан Сарти пытались, конечно, меня остановить, но это им было не по силам. Я горел желанием отомстить им за завтрак. Так что, смирившись, они пошли следом за мной.       Запах достиг наших носов гораздо раньше, чем стали видны сами строения. Не Шанель! Совсем не Шанель! Но глядя на то, как старейшие и благородные зарываются носами в надушенные платочки и стирают выступившие от едкого аммиачного запаха слёзы, я решил, что жертва (моя жертва, ибо и мои глаза слезились нещадно) того стоит. Я толкнул воротину, ведущую в огромный сарай, и вошел внутрь. Ящеры (может они, конечно и не ящеры, но мне думать о них, как о динозаврах, было приятнее. А что? Кто из землян может похвастаться тем, что видел настоящего динозавра?) тёмными горами лежали на светлой подстилке, лениво перерыкиваясь. Я подошёл к перегородке, отделяющей их от меня и просунул в щель руку, щелкая пальцами. — Кила-Кила-Кила-Кила… — вспомнилось имя того дутавра, на котором я прокатился в день моего здесь появления. Ко мне лениво приблизилась огромная зверюга, обнюхала ладонь, обдав всю руку горячим влажным воздухом, и щелкнула по пальцам раздвоенным языком. — Лан Антиль, — из-за ворот выглядывали омеги, — осторожнее, эти твари жутко злобные. Да? Может быть, конечно, но мне так не показалось. Кила наклонил голову пониже, подставляясь под руку, как ласковый котёнок. Я почесал тонкую кожицу под глазами, пошкарябал мощные надбровные дуги, покрытые толстыми чешуйками, похлопал ладонью по морде и обернулся к омегам. — Может, они просто хорошо разбираются в людях? — усмехнулся я, заметив скривившиеся от комплимента лица. — Лан Антиль, — пробасил неожиданно появившийся альфа, — запрячь вам Килу прокатиться? — Нет!!! — сдвоенный визг из-за ворот. — Да! — а это уже я. Как говорили на Земле-Матушке — что русскому хорошо, то немцу смерть? Я решил, что эта поговорка просто обязана действовать и здесь — что мне хорошо, то «им» не очень! Так-то!!!       Вернулись мы в Облакк когда стемнело, успев к ужину, за которым мне снова подсунули что-то неаппетитное и невкусно пахнущее. Мне вот интересно — кто же готовит эту гадость?       В дутаврятни я пошел и на следующий день… ***       А питаться мне пришлось по ночам. Когда дом засыпал, лан Милли и лан Сарти, убедившись, что я закрывал свою дверь на ключ, уходили. А я, выждав часок, аки тать в ночи крался на кухню.       Пришлось вспоминать все мои познания в кулинарии (скудные у меня были познания, нужно признать) и готовить себе самому. В первую ночь ничего интересного не произошло. Зато я наготовил себе вкусняшек, а еще скоммуниздил несколько булочек и пирожков, забрав их с собой.       На вторую ночь я решил пожарить мяска. Благо у Тайферра, как у хорошего шефа, были заготовки наутро. Я достал замаринованные аппетитные ломтики, поставил сковороду на плиту, выложив на нее стейки, и сидел, гипнотизируя их взглядом. Потом решил, что одного мяса мне недостаточно и полез за овощами, чтобы сварганить салатика. И что из этого ЧТО?! Я в этом мире готовил в первый раз и понятия не имел, как не нарезанным выглядит тот или иной овощ! Некстати вспомнилась Тонька, которая всегда нещадно высмеивала моё умение портить продукты, потом вспомнился Тайферр. Он что, не мог что ли салатику на ночь оставить? Родной и любимый Малый Петровский Загиб так правильно лёг на душу, что не озвучить его было нельзя. Я вытаскивал и надкусывал по очереди местные «огурцы и помидоры», откладывая понравившиеся в миску, и от души матерился. Можно сказать, разбрасывался матюгами, как утюгами. Причём, получалось это, почему-то, по-русски. Видимо аналогов этим оборотам в местном языке не предусмотрено. — Мать твою ети раз по девяти, бабку в спину, деда в плешь, а тебе, блядину сыну, сунуть жеребячий в спину и потихоньку вынимать… — Нинка, сучка драная… Этот шепот заставил меня покрыться холодным потом, ибо сказано это было на великом и могучем русском языке. Я выглянул из-за дверцы буфета, в котором на нижних холодных полках и хранились овощи, встречаясь взглядом с… Эшем. — Нинка? — нет, не показалось, именно это он и произнёс. Но с чего бы он звал меня по тому моему имени? — Нинка! Эш упорно звал меня, смотря так, будто знал всю жизнь. А потом меня торкнуло. Может не один я попал в этот мир? Может Тонька тоже здесь? Решив немедленно проверить эту фантастическую гипотезу, неуверенно спросил: — Тонька? — омега закивал, рассыпая по плечам волосы, становясь вдруг неуловимо похожим на мою подругу. — Тонька?! Тонька!!! Я взвизгнул, подпрыгнул, перевернув миску с овощами, и кинулся к Эшу. Да к какому Эшу!!! Это была Тонька! Подруга моя единственная, пусть и в чужом теле. Я подлетел, стиснул в объятиях, получив в ответ не менее крепкие, обхватил лицо ладонями. — Это правда ты? — Это ты? Вопросы будто столкнулись в воздухе и рассыпались. Конечно это была Тонька. Это её глаза смотрели на меня с незнакомого лица, это она плакала, прижимая меня к себе. Мы бы так и стояли, обнявшись посреди кухни, если бы не запах. — Нина, а что это так вкусно пахнет гореленьким, а? — Мясо! — я рванул к плите, успев убрать сковороду до того, как стало поздно… ***       О чём говорят подруги, которые не виделись так давно? Да ни о чём, и обо всём сразу. Но перво-наперво мы договорились, что к новым именам нужно привыкать, чтобы не путаться после. Мы быстро нарезали салат, выложили на большую тарелку спасенное мясо, я отыскал бутылочку с местным вином, на что Эш погрозил мне пальцем, и уселись за стол. — Ну, рассказывай! — выпалил я, пригубив из бокала и нарезая мясо аккуратными кусочками. — С чего бы начать? — Эш пощипал себя за нижнюю губу, в очередной раз напомнив мне, что это Тоня, настолько ЕЁ был этот жест. — Проснулся я с дикой головной болью…       Сначала он мне рассказал свою историю, потом я поведал ему о моём попаданстве. После приговоренной бутылочки вина я со всеми подробностями рассказал о Мульерре и его махинациях; о старейших стервах-омегах и том, как они Эша-Тоньку опоили; о брате долбо… муже Эшевом неразумном, что не слушает разумного меня. Когда наступил рассвет, мы сидели за столом в обнимку и составляли коварные планы по воспитанию альф.       Дверь в кухню с грохотом открылась, и в проёме, сверкая бешеными глазами, появился Раххродар. Эш выгнул бровь, меряя его взглядом, и выдал тонким противным голосом: — Ми-и-илы-ы-ый, а как понимать наличие у тебя родного брата, когда ты утверждал, что кроме дяди у тебя других родственников нет, а? — Эш… — я хихикнул в кулак, таким растерянным я брата ещё не видел, а, зная характер Тон… Эша, чувствую, что пребывать ему в этом состоянии придется часто, — Эш, Антиль же омега… — Да? И что? Он из-за этого перестаёт быть твоим братом? Или то, что я омега, как-то принижает меня?       Эш наступал на Рашти, заставляя того осесть на ближайший стул. — Пока ты спал, я познакомился с Антилем и узнал от него много интересного, очень много.       Рашти недоумённо переводил взгляд с Эша на меня и обратно. До него, по-видимому, никак не могло дойти — с чего это его муж после первой (второй и третьей заодно) брачной ночи не ластится мурчащим котёнком, а претензии предъявляет? Ох, хреново он знает Тон… Эша. Тот, как только услышал про махинации дяди и старейших омег, тут же скинул с себя благодушно-удовлетворённое состояние молодожена. Он и в прошлой жизни умел моментально переключаться на важное, отсекая всё остальное напрочь. — Что же мой глупенький братик успел тебе наговорить, что ты, вместо того, чтобы вернуться ко мне в постель, вдруг стоишь за него горой. Конечно, Рашти не знал, кто я и кто его муж, поэтому и заговорил с ним, как с обычным среднестатистическим местным омежкой. — Рашти, я ведь предупреждал, что кричать и давить на меня не стоит, это раз, а два… я твоему брату готов доверять полностью, а вот твой дядя у меня вызывает кучу подозрений. — И чего ты хочешь? Эш посмотрел на меня, подмигнул, подошел к мужу, устраиваясь на его коленях, чмокнул его в уголок губ и сказал: — Давай поспорим на желание? — Какое? — руки Рашти обвили Эша, притягивая того ближе, а голос срывался на чувственную хрипотцу. — Я готов довериться Антилю полностью, и если его подозрения оправдаются, то ты мне позволишь один безумный поступок по моему выбору, — Эш, зараза хитрая, вот та Тонька такой никогда не была, больше пёрла напролом. — А если Антиль ошибается? — Вот мне интересно, каким местом он слушал меня и Циша? Хотя… На тот момент он не думал вообще. — Если он ошибается, то я буду месяц слушаться тебя во всём, — ответил Эш. — Год, — плотоядно улыбнулся мой глупый братец. — Согласен. А сейчас нам нужен ние Реррциш и Клитт, — Эш спрыгнул с мужниных колен… Продолжение следует…