I'm Not Yours

nvrmore — you're the only one that wants me

Сверкающее серебром дуло пистолета так идеально подходило тону твоей кожи. Казалось, надави я чуть сильнее и она порвётся под моим напором. Бледная, с едва проступающими венами, тонкая шея, как же хотелось... Я медленно, оттягивая момент, пытаясь вдоволь им насладиться, вёл им чуть выше ключиц, проходясь под дёргающимся от напряжения кадыком, пока ты пытался поглотить меня своими глазами. Прозрачные, словно в зеркале я видел в них своё отражение; покрытые молочной пеленой безумия, но на дне этого безумия я всё же сумел найти удовольствие. Тебе нравилось происходящее не меньше моего, и я знаю, что ты никогда этого не признаешь. Ты будешь яростно выплёвывать слова, будешь грубым и абсолютно сумасшедшим. И это... — Очень хорошо, — позволил я озвучить собственные мысли вслух, приостановив движение пистолета, нацелившись под подбородок, при этом широко улыбаясь и смотря на тебя глазами, полными обожания. Ты, как загнанный в угол дикий зверь, скалил зубы, пока я держал тебя за волосы, отдёргивая твою голову назад. Дай я хоть секундную поблажку, Богом клянусь, ты бы вцепился зубами в моё горло, лишь бы не считать себя проигравшим. А мне так нравилось держать тебя на коротком поводке, видя в тебе не разъярённого зверя, а ручного пса. Мне казалось, что именно там твоё место. На поводке, но рядом со мной. Твоя безграничная злость и сопротивление вводили меня в транс. Я хотел полностью раствориться в них, закрыть глаза и хотя бы на мгновение пустить мысли на самотёк. Я прикусывал передними зубами язык, при этом изредка едва заметно встряхивая головой, отгоняя от себя желание от удовольствия облизать губы. Это разрушило бы всю интригу, испортило бы всю драматичность сцены. Ведь тогда всем вокруг стало бы окончательно понятно, кто мы на самом деле. Двое сумасшедших, поставивших на кон собственную жизнь, лишь бы проверить, как далеко мы сможем зайти. Как долго сможем хранить этот общий скелет в шкафу. Как долго сможем смотреть друг другу в глаза, не разорвав друг другу глотки. Как долго ты позволишь держать себя на коротком поводке, делая вид, что тебя это раздражает. Внешний мир перестал существовать. Время остановилось на этом моменте, вселенная сжалась до размеров пространства, которое мы занимаем. Я так долго ждал этого. Возрождения того Освальда, который вызывал во мне блаженный трепет, а не приторную жалость. Ты нужен был мне таким. Необузданным, диким, своевольным, а не тем, кем ты стал, долгое время будучи рядом со мной. Твоё убийство было необходимо нам обоим, согласись? Ты только посмотри на себя — есть ли кто-нибудь в этом чёртовом мире прекраснее, чем ты в моей власти? Было так просто спустить курок и покончить со слабостью, которой ты дал в себе прорасти, как сорняку. Любовь — удел слабых. Я столько раз повторял тебе эти слова, но мы оба потеряли голову от этого чувства, жаль, что не друг к другу. Мы оба просчитались и оба поплатились за допущенную ошибку. Я всего лишь избавил нас от этой убивающей изнутри мерзости. Излечил нас от этого вируса. Стоит ли жалеть об этом сейчас, когда в итоге мы обрели настоящих себя? Другое дело — ненависть. В тебе её было нескончаемо много. Её можно было почувствовать кожей, она тысячью мурашек пробегала вдоль позвоночника. Твоя любовь никогда бы не вызвала во мне таких чувств. Она не нужна мне. Она оттягащает, принуждает к подчинению, мы не созданы для неё, и в глубине души ты это знаешь. Ты потерял самого себя, увязнув в этом чувстве, посчитав любовь источником силы, когда истинным источником силы была вовсе не она. Я дрожал от того, насколько сильно ты желал моей смерти. Ты ведь тоже чувствуешь это? Я вижу, как ты сдерживаешься, чтобы не содрогнуться. Никакие наркотики не способны воссоздать это ощущение, верно? Я смотрел на тебя, как на своё единственное спасение, как на нечто превосходящее всех ныне живущих. Так и было. Ты лучший в том, чтобы быть абсолютно худшим. И это встряхивает меня изнутри, будоражит кровь и заставляет её нестись по венам, разгоняя сердце до бешенного ритма. Сейчас мне казалась слишком глупой затея вновь пустить в тебя пулю. Разве так заканчиваются подобные истории? Разве так должна заканчивается жизнь такого, как ты? Мы должны сгореть заживо в желании прервать жизни друг друга, мы должны ставить эту цель выше всех прочих. Мы должны балансировать на лезвии ножа, ходя по острой грани между ненавистью и тем, что я запрещаю нам произносить вслух. Ты заслужил быть тем, кто станет не лучшим другом и наставником, а незаменимым врагом. Лучшим врагом. Неповторимым противостоянием. Не баластом, тянущим меня вниз, а искрой, которая разожжёт во мне пламя полнейшего безумия. Ты тот самый недостающий механизм, который способен окончательно убить во мне Эдварда Нигму. Ведь этот слабак, чьи мысли едва слышно отзываются внутри, всё ещё называет тебя другом, всё ещё рвёт и мечет, пытаясь вырваться наружу и всё исправить, всё ещё стремится тебя спасти. Всё ещё верит в Освальда Кобблпота. Идиот. Он понятия не имеет, о чём говорит. Одно слово, всего одно слово из твоих уст, и эта абсурдная часть сознания навсегда исчезнет и останусь только я. Загадочник. И мне не нужны все эти слёзы на причале, не нужны признания в любви и жертвы ради этого переоценённого чувства. Мне нужна твоя боль, мне нужна твоя ярость, граничащая с отчаянием. Мне нужно видеть еле уловимые вспышки удовольствия в твоих глазах, в которых я буду топить себя и каждый раз вновь всплывать, делая жадный глоток кислорода. И Освальд назовёт его. Я буду медленно вытягивать из него букву за буквой, пока не услышу своё имя из его уст. Он завершит меня. Завершит своё лучшее произведение.