***
Все началось с того, что маленький ви Британия увидел, как Его Величество играл партию с очередным заумным чиновником, который уже не в первый раз пришел в поклонах и с высокопарными фразами молить о продолжении финансирования. На деле этот надоедливый тип та еще неприятная личность. Взяточник такой, что если бы была возможность брать взятки в преисподней, то не сомневайтесь — он бы и там это делал. В былые времена Лелуш бы заученной речью, театральным взмахом и известной силой отправил бы этого, с позволения сказать, человека (Ну, ладно, эту подлую наглую толстозадую свинью…только тссс! Так выражаться можно исключительно при зеленоволосой ведьме, шепотом и в строго приватной обстановке) куда подальше. Дело было плевое. Наш император вместо нудных переговоров предложил партию в шахматы и в три хода поставил тому «шах и мат». Если бы было можно, то он пинком бы турнул гада из приемной, но вовремя заметил за углом два маленьких любопытных янтарных глазика. С появлением в жизни Лелуша этого лучика света ви Британии приходилось блюсти приличия и следить за словесными оборотами, которые то и дело норовили перетечь в чистейшую брань. Поэтому в добродушной манере, на которую только было способно его императорское величие, пришлось провожать гостя на выход. Эх… — Искандер, подойди, пожалуйста, к папе, — позвал Лелуш мальчика, когда наконец-то двери в покои были надежно закрыты от непрошенных гостей. Маленькие ножки быстро преодолели разделявшее их расстояние, и молодой папочка усадил сынишку к себе на руки. — Я правильно понимаю, что ты наказал этого неприятного дядю за дело? — маленький Искандер слегка прищурил один глаз, надеясь разглядеть в родителе скрытые мотивы. Пожалуй, именно эта черта характера досталась мальчику от С.С.: понимать и принимать скрытый смысл всех поступков Лелуша. Император невольно улыбнулся, с гордостью подмечая это качество в маленьком темноволосом создании. — Верно. Он более, чем это заслужил. — А что такое «шах» и что такое «мат»? И почему тот дядя так быстро ушел после того, как ты произнес эти два слова вместе? — взгляд Искандера переместился на шахматную доску. Он потянулся и маленькой ручкой ухватил фигурку короля и задумчиво продолжил. — Это что, какое-то волшебное заклинание? — Почти. Хочешь, научу тебя этому колдовству? — А мне и в правду м-можно? — мальчик не мог скрыть радости и от нетерпения заерзал на месте. — Конечно же, можно. Пересядь на диван напротив. — Смотри, — взмахом руки Лелуш указал на стол. — это шахматная доска, можно назвать ее своеобразным полем, на котором два соперника, расположенных друг против друга, будут сражаться вот этими маленькими фигурками. У каждой из них есть свое имя и определенные правила того, по каким клеточкам каждая фигура может пойти. Ту, что ты держишь в руке, именуют «Королем». Запомни, он очень ценен и важен. Ходит он вот так…***
— Шах и мат, папа! — уже более настойчиво повторил малыш, требовательно поглядывая на родителя с надеждой увидеть в выражении его лица нужную реакцию. Прищурившись, Лелуш посмотрел на доску и слегка улыбнулся дерзости этого маленького сорванца. Искандер, как ни в чем не бывало, закинул одну ножку на другую и удобно подпер голову рукой, зажатую в кулачок. При этом он слегка ухмыльнулся. У императора ненароком промелькнула мысль: «А вот это ему точно досталось от меня. Ведьма мне задаст сегодня ночью трепку, если увидит. Хотя за чрезмерное поедание пиццы она отвертелась. Оправдала тягу Искандера к мучному генами. Так почему не воспользоваться той же тактикой в объяснении такого поведения ребенка, когда в следующий раз буду получать от любимой на орехи? Надо непременно взять на заметку». — Будь добр пояснить, почему? — с теплотой в голосе уже вслух озвучил он свой вопрос. Лелуш неоднократно отыграл все виды матов, знал каждую тактику наизусть, и кажется сегодня его сынишка расскажет об еще одном, который доселе был никому не известен. — Ну, как же! Потому что, потому что… — слегка откашлявшись начал Искандер, — Папа, сам посмотри! — Он торопливо переместился на сторону родителя и продолжил, указав на клеточку, где находился атакованный пешками король Лелуша. — Вот здесь. Вправо ты пойти не можешь? Янтарные глаза-пуговки вмиг переместились на родителя. В них читалась такая уверенность, что император про себя подметил, что, пожалуй, с таким взглядом можно было бы убедить и японских террористов сдаться, а не то, что уверовать отца в его очевидном для мальчика поражении. — Не можешь, — гордо констатировал юный шахматист, не дожидаясь ответа родителя. — И дальше вправо пойти не можешь? Не можешь. Тут-то тебя королева и сцапает, когда начнешь отступать. — Но ведь король так далеко не ходит. — Но… — мальчик задумался и немного отступил. — ведь король находится под шахом? Верно? — Совершенно верно, но ты же ведь помнишь, что это еще не все? — Помню, — опечалено ответил Искандер. — И ты можешь в любой момент из него вырваться. На что Лелуш кивнул, сложив руки в замок, и упер локти в колени: — …но кажется сегодня у меня не особо удачный день, и мой несносный король решил отправиться из засады на прогулку чуть дальше, чем ему следовало. Ох, сколько его уговаривали поданные не делать этого… — движением руки родитель передвинул фигуру короля на несколько клеток дальше предназначенного на поле пути отступления. Довольный Искандер поставил королевой мат и пухленькой ручкой опрокинул фигурку короля. — Ура! Шах и мат! Я очень рад, но все равно это нечестно. Я знаю, что тебя научил так здорово играть дедушка, и скорее всего он так же как и ты поддавался? Но, пожалуйста, папочка, больше так не делай. Обещаешь? При упоминании бывшего грозного императора Священной Британской Империи лица Лелуша на мгновение коснулась грусть. Он не стал переубеждать маленького сынишку в том, что именно назло Чарльзу он так сильно стремился стать лучшим шахматистом во всей империи; что во время обучения Лелуш раз за разом узнавал все новые и неприятные вещи о себе; что тот вовсе и не пытался поддаваться, а скорее, наоборот — для очередного унижения сына не давал и шанса на победу. Нет, он не позволит этому испортить ни будущее, ни драгоценный момент настоящего. Как можно мягче и бережнее он прижал к груди мальчика и прошептал тихонько, но достаточно, чтобы тот его услышал: — Обещаю.